В твоей тени

      Было уже затемно, когда Харуми очнулась от постпохмельного сна. Поднявшись с матраса, она во тьме ринулась разжигать огонь и фонари, чувствуя, как желудок сводит от голода. Однако привычка запускать перед всякой деятельностью в дом чистый, ничем не испорченный воздух, её остановила на полпути, и потому девушка спешно прошла ко входу минка, раздвинула сёдзе и, вдыхая свежий, морозный воздух, ступила босыми ногами на дощатый пол энгавы. Она вздрогнула, вспомнив, как при жизни матери нововозведённый дом быстро превратился в пахнущую смрадом свалку — матушка хоть и была прекрасным знатоком трав и их целебных свойств, однако её пристрастие к алкоголю и беспробудные недели в обнимку с бутылкой заставляли Харуми не только отрабатывать заказы за безответственную родительницу, но и проводить оставшееся свободное время в тщетных попытках привести дом в порядок после эпизодов материнского буйства. И потому смерть женщины больше радовала Харуми, нежели огорчала, за что девушка иногда испытывала колкий, совестливый стыд.       Вдохнув полной грудью морозный воздух, она принудила себя отвлечься от картин давней жизни: ссор с пьяной родственницей, постыдных уборок рвоты и разлитого алкоголя; неловких разговоров с соседями, в которых нужно было прятать взгляд и бесконечно извиняться за ночные крики; а затем, замёрзнув окончательно, ушла разжигать огонь.       Согревшись рядом с ирори, поставив на варку рис, она принялась за чистку рыбы, но внезапный звон колокольчика оторвал её от занятия. За входными створками Харуми обнаружила одного из прислужников центрального штаба — таких обычно посылали за кем-то или чем-то. Поклонившись, мужчина сел на одно колено на пороге и сухо выдал: — Мадара-сама вас вызывает в штаб для личного разговора.       Сердце Харуми с трепетом сжалось. Страх, точно пощёчина, прошёлся по щекам, и вся краска схлынула с лица. Не веря своим ушам, она уточнила: — Немедля? — Так точно, — мужчина кивнул, поднялся и тут же исчез.       Неожиданное приглашение на аудиенцию заставило девушку стремительно бежать к зеркалу и приводить себя в порядок: Мадара хоть и был главой, однако лично с каждым разговаривал редко, и больше общался с приближёнными, нежели со своими родственниками, а иногда и вовсе казался недоступным для приватных разговоров, спихивая решения внутриклановых проблем на своих советников. Но сейчас удача повернулась к Харуми лицом — великий шиноби, которого она считала не только выдающимся воином, но и мужчиной, достойным завладеть её разумом и сердцем, вызывал на личную беседу, и это добавляло волнения во все её суетливые сборы. Она прочесала спутанные ото сна волосы и собрала их в низкий хвост, перехватив лентой у самых кончиков, при этом не забыв оставить две чёрные пряди по бокам у лица. Надев чистое, накрахмаленное кимоно, с рассыпанными по подолу цветами, она ещё немного, насколько позволяло время, покрутилась у зеркала, щипая себя за щёки, чтобы появился здоровый и естественный румянец. Когда внешний вид устроил Харуми, она ринулась обуваться, чтобы как можно скорее оказаться на аудиенции. Раздвинув входные сёдзи, девушка чертыхнулась, вспомнив, что не сняла казан с огня — пришлось разуваться и со всех ног, путаясь в складках кимоно и верхней накидки, бежать тушить огонь в очаге.       Добираясь до штаба, — здания, возведённого прямо под скалой, пока временного и наспех сооружённого из некачественной древесины, Харуми замёрзла и стремилась скорее попасть в это светлое помещение, нагретое казанами, фонарями и присутствием мужчин. Мысль о скорой встрече с Мадарой заставляла желудок судорожно сжиматься, а кишки скручивались в узел от страха и волнения, и тугим поясом сдавливали живот, лишая возможности полноценно дышать. Когда Харуми подошла к штабу, радостное предвкушение мигом испарилось, оставив после себя вкус неизвестности. Охрана, встретившая девушку на пороге, учтиво поздоровалась и указала дальнейший путь в главное помещение. Её ноги непослушно взошли на порог здания, а в горле заколотило сердце. От частого дыхания пересохло во рту.       За Харуми захлопнулись входные створки, и первое, что она увидела, — Тобираму, облачённого в зимний плащ, спешащего на выход. Девушка тут же сконфуженно поклонилась, вновь вспомнив постыдный эпизод прошлой ночи и их недавний разговор, и вдруг услышала ироничное: — Снова пришла мне в симпатиях признаваться? На этот раз, надеюсь, трезвая?       Мигом раскрасневшись, смотря себе под ноги в поклоне, Харуми пробормотала: — Меня Мадара-сама вызвал, господин Сенджу.       Тихий, беззлобный смешок раздался над головой, а затем последовало: — Надеюсь, он не сильно тебя озадачит. Я хотел бы… — он оборвал фразу и замолчал, а спустя пару мгновений послышался его тяжёлый вздох.       «Отчитывать будешь? Или доложил о моей выходке Мадаре?» — вдруг возникла пугающая мысль в голове Харуми, но ответить что-либо она не успела — мужчина после своих неоконченных слов молча вышел из здания. Ужас охватил нутро, и девушке пришлось приложить усилия, чтобы унять возникшую дрожь во всем теле. «Рассказал, точно ведь рассказал! Посмеялся, а затем доложил. Ну, и нажила я себе неприятностей! Ох, Мадара-сама, как же я вам в глаза-то смотреть буду? Вы же его терпеть не можете, а я так поступила…» — накручивала себя Харуми перед створками, ведущими в главную обитель главы клана. С тревогой сглотнув, она пролепетала прямо в панель: — Это Харуми Учиха, Мадара-сама, — и створка внезапно распахнулась.       Из комнаты вышли двое советников, и девушка попятилась, вежливо склоняя спину, а мужчины прошли мимо, совершенно не обратив внимания на её персону. Глубоко вздохнув, чтобы унять волнение, Харуми проскользнула в открытые панели, поклонилась не глядя, закрыла их и осмотрела помещение.       Мадара тем временем что-то быстро писал за низким столом, заваленным свитками и книгами. Пламя свечи освещало его сосредоточенное лицо, бликовало в тёмных глазах, отбрасывало тень мужской стати на стену. Нельзя было не заметить его плотно сжатые, напряжённые губы и сдвинутые брови, из чего Харуми сделала вывод, что мужчина не был расположен к лёгкой беседе и, скорее всего, будет отчитывать её за неумение употреблять алкоголь и достойно держать себя. — Вы вызывали меня, Мадара-сама, — поклонилась девушка с замиранием сердца. — Вызывал? — не поднимая головы, вдруг сощурил глаза мужчина, дописывая строчку. Поставив точку в конце предложения, он перевёл свой взгляд на замершую девушку и в задумчивости потеребил кисть в руке. — Да, вызывал, — казалось, он только что вспомнил о своём приказе. Кончиком кисти Мадара указал на место перед столом, и Харуми послушно села. — Ты же в травах вроде как разбираешься, верно? — он обмакнул кисть в чернила и продолжил письмо. — Да, Мадара-сама, — кивнула девушка. — В лазарете поработаешь. Там лихорадит половину больных, так что будешь ставить их на ноги своими отварами, — не глядя на Харуми, произнёс мужчина. — Или что ты там умеешь? — он оторвал кисть от бумаги и посмотрел девушке в глаза.       От такого прямого взгляда она вздрогнула и, казалось, в этот момент забыла, как дышать и говорить, отчего вместо ответа смогла только кивнуть. — Согласна, я это вижу, — передразнил он её таким же кивком. — Ты вытянешь это? — не отрывая взгляда, строгим тоном проговорил Учиха. — Да, Мадара-сама, — очнувшись, поклонилась Харуми. — Прикажете завтра приступать? — Приступай. Скажи, что я прислал, — он со вздохом отложил кисть, слегка склонил голову на бок и вдруг начал пристально рассматривать Харуми — так, словно впервые её видел. Заметив это, девушка ещё сильнее заробела, опустила взгляд, боясь раскраснеться вплоть до ушей, и сжала кулаки на своих коленях. — Женщины такие странные… — вдруг выдал Мадара.       Харуми вздёрнула брови от внезапной фразы, пытаясь понять о чём речь, затем подняла голову и заметила, что доселе пристальный, изучающий взгляд стал пространным и пустым, словно мужчина в это время блуждал в своих мыслях. — Что вы имеете в виду? — спросила она. — Неважно, — моргнул он и снова обратил внимание на письмо. — Всё равно ты слишком молода, чтобы разбираться в таких вещах, — отрезал он и снова схватился за кисточку. — Хотя… — он вдруг загадочно заулыбался, а в глазах отразился игривый огонёк. — Ты бы смогла полюбить такого, как я?       Харуми почудилось, что сердце в этот момент остановилось. Тело бросило в жар, ладони вспотели, и девушку словно парализовало. Ей хотелось открыть рот, чтобы ответить, ведь слова были предельно ясны и давно готовы к подобному вопросу, однако, вместо этого, она смогла только тихо охнуть. — Чего молчишь? Нет? — он тихо, утробно засмеялся. — Страшно? Так и думал, — протянул он, обмакнул кисть в чернила и начал новое предложение. — Конечно смогла бы! — наконец-то выдала она, пережив спектр чувств. — Даже если б я не смог на тебе жениться? — он широко улыбнулся, не отводя взгляда от своего письма. — У любви нет препятствий и запретов! Не услужливость делает женщину желанной для мужчины, а её забота и любовь. Я без остатка отдала бы вам всё, что имею… — Харуми вперила взгляд в пол, не в силах больше встретиться взглядом с Мадарой. В этот момент она жалела, что в её руках не было веера, дабы прикрыть свой постыдный румянец. Однако, переборов волнение, она всё же нашла в себе крупицу храбрости и вновь подняла глаза на главу клана. — И любила, если бы вы позволили… — А ты милая, — он слабо улыбнулся, прервался и вдруг оценивающие посмотрел на неё, вздёрнув подбородок. — В тебе что-то есть, — он дрогнул бровями, а его загадочный взгляд вдруг задержался на её губах, отчего Харуми чуть не потеряла сознание и передумала кучу постыдных мыслей. — Хорошего вечера. На этом всё, выполняй приказ, — и Мадара снова вернулся к своему занятию.       Домой Харуми не шла, а бежала. Ноги почти не касались земли, и ей казалось, что за её спиной выросли крылья. Сердце радостно билось в груди, щёки алели то ли от мороза, то ли от возбуждения, телу было жарко. «В тебе что-то есть» — звучал голос Мадары в голове Харуми, заставляя каждый раз жадно облизывать иссохшие от волнения губы. Радость от встречи разливалась приятными, тёплыми волнами, заполняя каждую клеточку организма. И казалось, что если сейчас мир начнёт полыхать, Харуми этого даже не заметит. Она была слишком счастлива, чтобы думать о чём-то другом: о том, что её ждут голые и холодные стены дома; что придётся на две недели приостановить продажу сбора трав и настоев, а соответственно лишить себя прибыли; что нужно будет работать не покладая рук — усердно и с полной отдачей. Но Харуми была уверена, что если сделает всё, что в её силах и даже чуточку больше, то мужчина, образ которого так часто овладевал её мыслями, сполна одарит её похвалой и вновь обратит на неё внимание.       Харуми не заметила, как время приблизилось к полуночи, пока она собирала необходимые для работы травы и упорядочивала записи в самодельном, рукописном сборнике, что достался от матери. Сшитые между собой пожелтевшие листы были испещрены иероглифами и подробными рисунками трав. На последних страницах становилось заметно, как почерк начинал плясать: рука автора слабела и периодически тряслась, отчего все рисунки казались корявыми и непонятными. Харуми держала в голове бóльшую часть информации и обращалась к записям только в том случае, если сомневалась в составе какого-либо сложного отвара, однако приказ Мадары вынудил её детальней изучить заметки, чтобы не допустить ни малейшего промаха, — ошибаться девушка себе запретила.       Когда подготовка к ответственному заданию была окончена, Харуми развела себе небольшую чашку травяного настоя, дабы успокоить расшатанную от переизбытка эмоций нервную систему. Осушила её до дна и стала готовить спальное место, как вдруг зазвонил колокольчик на входе. Сердце ухнуло куда-то вниз, и по телу побежали мурашки. «Он бы не стал звонить… Просто вошёл бы, я уверена. Неужели?..» — мысли Харуми пришли в неописуемый хаос, наскакивая и перебивая друг друга. На ватных, негнущихся ногах она подошла ко входу. Дрожащими руками раздвинула сёдзе и почувствовала лёгкое разочарование вперемешку с облегчением: на пороге стоял шиноби. Металл на его повязке бликовал в свете луны, что пробился сквозь тяжёлые облака, но вот символику клана разглядеть в темноте не представлялось возможным. — Прошу прощения за поздний визит, — парень склонил голову, а затем вытащил что-то из кармана жилета. — Вам просили срочно передать. — Что? Кто? — опешила Харуми, забирая у шиноби из рук небольшой клочок бумаги. — Подождите…       Но парень уже растворился в темноте, оставив девушку в растерянности.       Захлопнув парадные створки, Харуми отыскала ближайший источник освещения — свечу, оставленную возле спальной комнаты, и, склонившись над ней, раскрыла сложенный пополам лист: «Мы так и не поговорили. Я обещал зайти, но всё же хочу сначала предложить встретиться где-нибудь, чтобы не сильно тебя смущать. Сейчас я немного занят, поэтому предлагаю увидеться через три дня на закате возле причала на реке. Надеюсь, саке в этот раз тебе не понадобиться, чтобы быть смелой. Тобирама»