Ты холодна, а я горю

— Сюрприз, Уэнсдей! Аякс выпустил ее из своих объятий, Уэнсдей открыла глаза и оказалась лицом к лицу с Инид. Она держала торт со свечами и гордо улыбалась. Была полночь, и они были рядом с озером в Неверморе, окруженные всеми своими друзьями. Из динамика играла музыка. Она почувствовала что-то вроде дежавю. — Загадай желание и задуй свечи! — Инид улыбнулась. Торт, естественно, был черным, и свечи тоже. Уэнсдей подняла брови и, не потрудившись загадать желание, задула свечи. Она оглядела присутствующих, ее круг друзей теперь немного расширился. Бьянка и ее друзья стояли вокруг, потягивая что-то из белых пластиковых стаканчиков. Юджин что-то говорил Йоко. Волки из стаи Инид пихали друг друга и смеялись. Аякс неторопливо подошел и обнял Инид за плечи, помогая ей поставить торт на стол для пикника. Ксавьер тоже был там, держал стакан и заправлял прядь волос за ухо. Она с трудом сглотнула. Сейчас ей восемнадцать, она выпускница академии, и сейчас она предполагала, что странные чувства, которые она испытывала к Ксавьеру Торпу, со временем рассеются. Последние полтора года она сосредоточилась на своем писательстве, стараясь не ненавидеть себя за все, что пошло не так, и стараясь быть лучше; лучше писать, фехтовать и, если быть честной, лучше быть другом. Вместо того чтобы какие-либо эмоции по отношению к Ксавьеру затихли, со временем они превратились в напряженное, грубое чувство, которое возникало всякий раз, когда она обнаруживала в себе близость к нему. После всего, он пытался быть с ней чем-то большим, в начале того первого семестра полтора года назад. Она полностью отгораживалась от него, избегала его, когда могла, и общалась с ним только тогда, когда это было неизбежно. В таких случаях она оставалась холодной и отстраненной. Он сам сказал, что она была токсичной, и, кроме того, ее предыдущий романтический опыт исказил ее мышление, сбил с толку интуицию и чуть не убил ее. Уэнсдей знала, что причинила Ксавьеру боль, позаботилась об этом, и, несмотря на все это, он был здесь. Ксавьер смотрел на нее сейчас, этими зелеными глазами, как будто он мог видеть ее насквозь, как будто он смотрел прямо в ее черное сердце, которое сильно билось в ее грудной клетке. Она оторвала от него взгляд и повернулась к Инид. — Спасибо, — просто сказала Уэнсдей. Она позволила Инид сжать ее руку. — Таааак, соседка, хочешь выпить? Йоко приготовила специальную маргариту в стиле «Уэнсдей», которая называется «Морг-а-ритас»! Она черная! — Инид пошевелила бровями, всовывая стакан в руку подруги. — Прекрасно, — сказала Уэнсдей и взяла стакан у своей чрезмерно восторженной подруги. Она не планировала принимать участие, ей не нравилось это неконтролируемое чувство, которое приходит с опьянением. Она сделала маленький глоток, чтобы порадовать Инид. — Я сейчас вернусь, будем разрезать торт, — сказала Инид, поворачиваясь и уходя. — С Днем рождения, Уэнсдей, — произнес низкий голос позади нее. Она повернулась, глядя на Ксавьера. — Спасибо, — натянуто сказала она. — Итак, что ты загадала? У Уэнсдей пересохло во рту, и она сделала большой глоток своего напитка, прежде чем ответить. — Разве это не должно быть секретом? — сухо ответила она. Еще один большой глоток. Еще один. — Я хорошо умею хранить секреты, ты могла бы рассказать мне, — ответил он, и улыбка заиграла на его полных губах. На нем были джинсы, темно-синий свитер и черные кроссовки Сonverse. Его шелковистые волосы обрамляли лицо, и он возвышался над ней. Уэнсдей сделала большой глоток из своего стакана, осушив его полностью. — Извини, мой бокал пуст, — сказала она, проскользнув мимо него к столу для пикника, где Инид стояла с Аяксом. — Еще, — сказала Уэнсдей, протягивая свой стакан Инид. Ей так хотелось пить, и теплое чувство разливалось по ее груди. — О, я знала, что тебе это понравится! — Инид схватила стакан и быстро наполнила холодной черной жидкостью из дозатора в форме черепа. Напитки текли рекой, играла музыка, а Уэнсдей сидела рядом с Инид, осматривая окрестности. Там было по меньшей мере 25 человек. Время, казалось, пролетело очень быстро. Не успела Уэнсдей опомниться, как она уже выпила свой четвертый бокал, и люди начали расходиться. Было поздно, почти два часа ночи. Калеб Лоусон стоял на столе для пикника, требуя, чтобы все оставшиеся собрались вокруг, чтобы поиграть в «Правду или действие». — Я не знал, что мы в 8-м классе, — крикнул кто-то, и все засмеялись, но тем не менее собрались вокруг стола для пикника, чтобы поиграть. Уэнсдей встала, слегка пошатываясь. Тревога на мгновение кольнула ее в груди, быстро успокоенная алкоголем. Она покачала головой, один раз сильно моргнув, прежде чем направиться к 9 людям, собравшимся в круг. — Ты в порядке? — Инид нахмурила брови. — Все хорошо, — коротко ответила Уэнсдей, усаживаясь на землю рядом с Инид. По правде говоря, Уэнсдей выпила гораздо больше, чем Инид, но ей лучше удавалось это скрывать. Томас Блэкторн, оборотень, сел рядом с ней, протягивая ей еще один стакан. — Заметил, что твой стакан пуст, именинница, — ухмыльнулся он ей. У Томаса были черные волосы и ярко-голубые глаза. Он был высоким и сильным, сложенным как ствол дерева. Она посмотрела на него и взяла стакан, ничего не сказав. — Ладно, ладно, я пойду первым. Аякс, правда или действие? — Инид рассмеялась, глядя на своего парня. — Правда. — Кто здесь самая красивая девушка? — она подмигнула, глядя на него, и все застонали. Уэнсдей быстро допила остатки своего нового напитка. — Я сижу рядом с ней, — усмехнулся он, нежно целуя ее в щеку. Уэнсдей сразу вспомнила о своих родителях; это было отвратительно. — Ладно, теперь очередь именинницы! Уэнсдей, правда или действие? — крикнул Калеб через весь круг. Он сидел между Ксавьер и Бьянкой. Уэнсдей задумалась. Обычно она выбирала «Действие». Но в данный момент она не доверяла своему телу, не хотела, чтобы кто-нибудь догадался, что она пьяна; это была уязвимость, которую она не могла себе позволить. — Правда, — сказала она, чувствуя на себе взгляд Ксавьера, тяжелый, как одеяло. — Ты девственница? — спросил Калеб, шевеля бровями. Прежде чем девушка успела ответить, Ксавьер толкнул его локтем в бок. — Давай, чувак, выбери что-нибудь другое, Уэнсдей не… — Я не что? — рявкнула Уэнсдей, перебивая Ксавьера. Ее лицо и грудь горели, раздраженные текилой. — Ничего. Ты выпила, и я просто подумал, что ты не захочешь отвечать на подобный вопрос перед всеми, — спокойно сказал он, сверля ее взглядом. Ксавьер был прав, и это привело Уэнсдей в неописуемую ярость. Он знал, что она никогда… и что она не хотела рассказывать всем, потому что это была информация, которая могла быть использована против нее, слабость. Он знал, что она не из тех людей, которые могут быть веселыми и переспать с кем-то случайно, и не видеть в этом чего-то, что делает ее уязвимой. Он знал ее так хорошо, и ей это не нравилось, и она хотела доказать, что он ошибается. — Ты понятия не имеешь, чего я хочу, — сказала она резко, холодно, стараясь не позволить горячему гневу просочиться в ее голос. — Да, чувак, она может ответить на вопрос, если захочет. Она выбрала правду, — вмешался Томас, сидевший рядом с ней. Ксавьер начал отвечать, но затем Юджин выбрал именно этот момент, чтобы, спотыкаясь, подняться на ноги, и его вырвало посреди круга. — Ну, я думаю, всем пора ложиться спать! — Инид улыбнулась, вскакивая на ноги. Все начали следовать ее примеру, собирать свои вещи и прощаться друг с другом. Уэнсдей встала и направилась к лесу, голова у нее кружилась, в груди клубился горячий комок гнева. Злость на Ксавьера, злость на себя. Алкоголь ослабил ее сдержанность, позволил эмоциям быстро всплыть на поверхность. Она не чувствовала контроля над своим телом или скачущими мыслями и была в ярости на себя за то, что позволила себе напиться. Она довольно далеко углубилась в деревья, прежде чем услышала что-то позади себя. — Уэнсдей? Она повернулась и оказалась лицом к лицу с Томасом Блэкторном. Он пробыл в Неверморе всего несколько месяцев, быстро подружившись с Калебом и другими членами волчьей стаи Инид. — Эй, я видел, как ты убежала, и я хотел проверить тебя, — сказал он, подходя к ней с улыбкой. — Мне нужно…прояснить мою голову. Я могу позаботиться о себе, — сказала Уэнсдей. Пришлось приложить небольшое усилие, чтобы связать предложение воедино. — О, я знаю, что ты можешь. Может быть, мне просто нужен был предлог, чтобы заполучить тебя всю для себя, — ухмыльнулся Томас. У него было приятное лицо, симметричное. — Лестью ты ничего не добьешься, — холодно ответила она. — Да? Тогда чем я добьюсь? — он шагнул ближе, прижимая ее к дереву, наклоняя свое лицо к ее лицу. Уэнсдей знала, что ей следует уйти. Знала, что ей следует проскользнуть мимо него, пойти домой и лечь спать. Она не ходила в лес и не целовалась с оборотнями, которых едва знала. Но она была пьяна, разгорячена и зла, и будь она проклята, если не хотела доказать Ксавьеру, что он неправ. — Подойди и узнай, — ответила она, и он наклонился и прижался губами к ее губам. Уэнсдей уже давно никого не целовала, прошло больше года с их с Ксавьером поцелуя, и она осторожно прижалась губами к его губам. Они целовались так некоторое время, его рот был слишком горячим и чужим для нее. Затем он, казалось, изменился. Он обхватил руками ее талию и скользнул ими вниз к ее ягодицам, грубо сжимая. Она вдруг почувствовала себя очень маленькой, глупой и попавшей в ловушку. Он поднял руки вверх, бесстыдно нащупывая ее маленькие груди. — Подожди, — выдохнула она, отводя лицо назад. Она все еще была прижата к дереву, и у нее кружилась голова, последний глоток наконец-то подействовал на нее. — Все в порядке, — пробормотал он, целуя ее в шею, когда она отвернулась от него. — Я думаю… Я думаю, мне нужно идти, — сказала она, задыхаясь, пытаясь вырваться из его хватки. — Господи, просто наслаждайся этим, Уэнсдей, — огрызнулся Томас, рука скользнула ей под юбку и сильно потер ее между ног. Если бы она была трезва, то смогла бы легко ранить его и сбежать. Если бы она была трезва, то смогла бы убить его. Но это было не так, она сама попала в эту ситуацию, чувствовала себя беспомощной, паниковала и не могла контролировать свои мысли. — Остановись.Томас, — сказала она, слыша, как паника закрадывается в ее голос. Гребаная текила. Он сильнее прижал ее к дереву. Он накрыл ее рот своим, и она сильно укусила его. Вкус его крови наполнил ее рот, и он издал звук боли, отпуская ее. Она попыталась убежать, но он схватил ее за предплечье, поймав ее. — Ты тупая, гребаная сука, — прорычал Томас, его хватка усилилась, пока она не почувствовала, что ее кость может сломаться. Она не смогла сдержать вздоха боли. Она справилась со своей паникой и гневом, повернулась и пнула его в колено так сильно, как только могла в своем состоянии. — Блядь! — он зарычал и отпустил ее руку, и она побежала обратно к школе так быстро, как только могла.

***

Когда в поле зрения появилась школа, Уэнсдей позволила себе сбавить скорость. Она несколько раз падала по дороге через лес, и одно из ее колен было ободрано, кровь капала на носок. Она все еще была довольно пьяна и чувствовала вкус крови Томаса во рту. Девушка ухватилась за одно из деревьев на опушке леса, упала на колени, и ее вырвало, ее трясло. Когда ее желудок очистился, она почувствовала, что по ее щекам текут слезы. Истерический всхлип застрял у нее в горле, а затем еще один. — Стоп, — подумала она. — Сделай вдох. Еще один. Она заставила себя встать и продолжить бежать к школе, не в силах остановить слезы, текущие по ее лицу, когда она пыталась осмыслить то, что только что произошло. К черту это. — К черту текилу, — подумала она. Уэнсдей грубо вытерла лицо, миновала первый ряд колонн и наткнулась прямо на Ксавьера Торпа. — Уэнсдей, господи, мы искали повсюду… Эй, что случилось? — сказал он, взглянув на ее лицо. Пьяная и плачущая, она опустила лицо. Земля, казалось, наклонялась и поворачивалась. Она попыталась сосредоточиться на его черных кроссовках. Ей всегда нравилось, что он носил эти… — Уэнсдей, хей, — мягко сказал он, осторожно положив руку ей на подбородок и приподняв ее лицо. Она закрыла глаза, не в силах остановить слезы, катящиеся по лицу. Она не могла смотреть ему в лицо, но и отпустить его тоже не могла, поэтому обняла его и уткнулась лицом ему в грудь. Это был ад, решила она: получать то, что ты хочешь, в обмен на унижение от того, что тебя видят. Ксавьер, казалось, застыл, прежде чем медленно обхватить ее своими длинными руками. Она прильнула к нему. Он наклонил голову, прижимаясь губами к ее уху. — Расскажи мне, что случилось, — сказал он тихим голосом. — Ничего, — сказала она, качая головой. — Уэнсдей, я никогда не видел тебя такой, просто скажи мне, что случилось. — Ничего… не произошло. Я просто слишком много выпила. — Уэнсдей… — Ксавьер, пожалуйста, — сказала она, прижимаясь к нему. Он крепче прижал ее к себе. Может быть, это было использование слова «пожалуйста», или, может быть, это было что-то в ее голосе, но он вздохнул с покорностью. Уэнсдей почувствовала, как ее слезы впитываются в его свитер. Весь гнев покинул ее, и вслед за ним пришло головокружение и смутное чувство унижения. Ее рука пульсировала. Ее лицо казалось невероятно горячим. Ей хотелось лечь. — Слушай, ты можешь оторвать мне голову за это позже, но я не отпущу тебя в твою комнату одну в таком виде. Я собираюсь помочь тебе, хорошо? — сказал он ей на ухо. Она кивнула. — Пошли. Ты можешь идти? — спросил Ксавьер, не выпуская ее из своих объятий. Она снова кивнула, и он обнял ее за талию и повел их в комнату Уэнсдей.

***

— Я только что сказал Инид, что с тобой все в порядке и что она должна остаться с Аяксом. Это нормально? — спросил Ксавьер, осторожно уложив девушку на кровать. Ее волосы выпали из кос, и она потерла лицо руками. — Уэнсдей? — позвал он, когда она не ответила. — Да… все в порядке, — тихо ответила она. — У тебя колено кровоточит. Я принесу пластырь из твоей ванной. Ксавьер зашел в ванную Уэнсдей и Инид, быстро прикинув, с какой стороны находится сторона Уэнсдей. Он схватил полотенце и порылся в шкафчике под ее раковиной, найдя аптечку первой помощи между бутылочками шампуня и тюбиками губной помады. Глядя на них, он словно вторгался в ее личное пространство. Он поспешил вернуться к девушке. Она в беспорядке легла обратно в постель, ее косы разметались по подушкам. Ее юбка была задрана, частично обнажая черные трусики. Ксавьер вернул ее юбку на место и легонько встряхнул ее. — Уэнсдей, я собираюсь промыть твое колено, оно может немного поболеть. — Хорошо, — сказала она туманно, когда ее глаза открылись, и она посмотрела на него. Что ж, по крайней мере, некоторые вещи никогда не меняются. Он использовал влажное полотенце, чтобы вытереть кровь, которая стекала по ее ноге, затем промокнул небольшую рану внизу ее коленной чашечки спиртом, прежде чем закрыть ее тремя черными бинтами. Она наблюдала за ним, полуприкрыв глаза. Тушь размазалась у нее под глазами. Уэнсдей точно убьет его за то, что он увидел ее такой, он знал. Он вздохнул. — Ты собираешься рассказать мне, что на самом деле произошло в лесу? — спросил он, решив не проявлять осторожности. Пьяная она или нет, но что-то напугало ее, и он намеревался выяснить, что это было. — Я уже говорила… тебе. Боже, ты такой… — она замолчала. — Ну и какой я, Уэнсдей? — Назойливый. — О, какое щедрое определение, — засмеялся Ксавьер, возвращаясь в ее ванную. Он вернулся со стаканом воды. Он поставил его на тумбочку и сел на стул рядом с ее кроватью. Она некоторое время наблюдала за ним, ее брови сошлись на переносице после того, как она сделала глоток воды. — Комната вращается, — сказала девушка тихим голосом. — Тебя тошнит? — Уже. Все еще чувствую головокружение. — Все в порядке, детка. Просто откинься назад и закрой глаза, — проинструктировал он. Она кивнула и сделала, как ей было сказано. Он был обеспокоен, когда она сразу же не отругала его за то, что он назвал ее деткой. Это вырвалось само собой, проявление его потребности успокоить ее. Ксавьер встал, стягивая туфли Уэнсдей на платформе и стаскивая с нее носки, один из которых был пропитан кровью с ее колена. Ее ногти на ногах были выкрашены в черный цвет. Он схватил одеяло с края ее кровати и укрыл ее. — Ммм, Ксавьер? — она вздохнула, протягивая руку. Ее глаза оставались закрытыми. — Я здесь, — сказал он, хватая ее маленькую ладошку. — Не… называй меня… деткой. — Прости, — сказал он, улыбаясь, потому что ее глаза все еще были закрыты. Ксавьер оставался там до тех пор, пока она не погрузилась в сон и ее рука не выпала из его хватки. Он вернулся на стул рядом с ее кроватью и в конце концов задремал, скрестив руки на груди. В 5:49 утра его разбудила Инид, которая, спотыкаясь, вошла в комнату и скользнула в свою кровать. Бросив последний взгляд на Уэнсдей, Ксавьер выскочил из их окна и направился к своему общежитию. Он так вляпался.