all the ways about here belong to me

Уэнсдей сидит, оперевшись об изголовье кровати, ее пальцы запутаны в кудрях Тайлера, лежащего рядом. План, который они обсуждают, кажется откровенно сырым. — Тебе не обязательно делать это, — говорит Уэнсдей. — Говард и Филлипс и так могут проследить за домом и Лаво, когда она отправится к месту отправления ритуала. — Я знаю. Но что, если она поедет туда только пятничным вечером, впритык к назначенному времени? Нет, мы должны узнать местоположение раньше. Узнать, сколько людей она похитила на этот раз. Если поступить так, как я предлагаю, то я окажусь в эпицентре событий и смогу ориентироваться по ситуации. — Нужно не только предотвратить убийства, но и разоблачить ее, — замечает Уэнсдей. Тайлер думает, что для нее второе куда важнее. — Мы не можем пойти в полицию, у нас нет улик. Видение и слова Барона к делу не пришьешь. — Я бы предложила обратиться к независимой прессе, но кто знает, кто в этом городе связан или не связан с Лаво. Если попытаться заинтересовать федеральные СМИ… — Извини, но ты мыслишь рамками двадцатилетней давности, — бормочет Тайлер и тут же расплачивается за это: Уэнсдей тянет его за волосы. — Ммм… Знаешь, а что если обратиться к Киллиану из «Дома вуду»? У него свой ютуб-канал, явная неприязнь к Лаво и довольно боевой характер… — У него всего две тысячи подписчиков, недостаточно для общественного резонанса. И потом, я не хочу впутывать в наши дела посторонних. Такое иногда плохо для них кончается, — она прислушивается к дыханию Тайлера. — Ты засыпаешь? Не получив ответа, Уэнсдей осторожно выскальзывает из кровати. Ночевать она намерена у себя. Утро Великого четверга выдается суетным. Тайлер тщательно убирает все следы проведенного ритуала. Часть его по-прежнему не верит, что вчера их посетил дух, не отказывающий себе в удовольствии выпить рому и раскурить предложенную сигару. Когда он моет пол, из ниоткуда появляется Вещь. Тайлер чувствует кожей его пристальное внимание и, отставив швабру, говорит: — Послушай, я знаю, у тебя есть сотня причин относиться ко мне с недоверием и презрением. Но мои чувства к ней искренние. И еще мне жаль, что Лорел Гейтс пронзила тебя ножом в ту ночь. Вещь выставляет вперед указательный и средний пальцы и несколько раз сгибает их. — Он говорит, что будет следить за тобой, — раздается голос Уэнсдей, что проходит мимо них на кухню. Тайлер тут же забывает про Вещь, про уборку, про то, что еще предстоит сделать этим днем. Неуверенный в том, как динамика их повседневных отношений изменилась после прошедшей ночи, он идет за ней и останавливается по другую сторону кухонного островка. Уэнсдей ловит его взгляд и, пока кофемашина отмеряет первую порцию эспрессо, говорит: — Мы можем воздержаться от публичных проявлений чувств? Не хочу вести себя, как моя мать. — Конечно, — отвечает Тайлер. Он и не ждал, что они, как по мановению волшебной палочки, превратятся в типичную пару. Чтобы замять неловкость, переводит разговор в деловое русло. — Насчет сегодня. Если у тебя не появилось других идей, думаю, мне пора снять трубку и позвонить. — Вообще-то идея есть. Я лежала без сна, слушала сквозь приоткрытое окно, как сакфонист на улице играет «Now's the Time» Чарли Паркера, вспомнила вдруг Дровосека, и меня осенило, — на губах Уэнсдей появляется призрак улыбки, как в тот раз, когда его отец объявил, что Гомес Аддамс должен сидеть в тюрьме за убийство. — Новоорлеанский Дровосек — убийца, орудовавший в 1918–1919 годах и так и оставшийся непойманным. На пике своей «славы» он прислал в одну из газет письмо, в котором указал дату, когда собирается совершить очередное преступление, и предупредил: «я не зайду в те дома, из окон которых будет звучать джазовая музыка. Я очень люблю джаз», — включает она свой лекторский тон. — Я пока не улавливаю, — честно признается Тайлер. — Я пытаюсь показать ход моих мыслей, — терпеливо поясняет Уэнсдей. — Другой неуловимый коллега Дровосека, как известно, пошел еще дальше. И вместе с издевательским письмом прислал половину почки одной из жертв. — Джек-Потрошитель, «Из ада», — Тайлер читал графический роман Мура, названный так же как пресловутое письмо, и рад, что может блеснуть знанием. — Верно, — кивает Уэнсдей. — Мы сделаем то же самое. — … и я опять ничего не понимаю, — с сожалением констатирует Тайлер. — Вещь, — Уэнсдей заглядывает за его плечо, — Хочешь снова сыграть ампутированную мертвую конечность? Да, как в том случае, что ты рассказывал. В Вегасе. Отлично. Заручившись согласием Вещи, она объясняет остальное. — Хорошо, но я все равно должен быть там. Если что-то пойдет не так. — Ладно, — соглашается Уэнсдей, выдержав небольшую паузу. Тайлер наклоняется к ней через столешницу и говорит: — Просто, чтобы ты знала: я не собираюсь устраивать кровавую баню. Я просто буду… очень убедителен, когда попрошу ее освободить заложников. Они неспешно завтракают на балконе, наслаждаясь солнцем и перекидываясь деталями все также плохо проработанного плана. Все трое понимают, что все может пойти наперекосяк. Но никто не собирается отступать. Даже Вещь. Возможно, он просто надеется, что Тайлер сгинет в Луизианских болотах. Он проходит три квартала в поисках стационарного телефона и находит его в одной из старомодных аптек, где как и в пятидесятые можно выпить молочный коктейль. Тайлер набирает номер, напечатанный на визитке, и через один гудок слышит мужской голос: — Слушаю. — Здравствуйте. Я звоню, потому что мадам Лаво дала мне визитку. Я Джон, мы встретились у церкви святого Августина. — Я вас помню, — Тайлер понимает, что говорит с охранником, Эдвиге. — Приходите сегодня в пять. — Называет адрес и кладет трубку. В назначенное время Тайлер стоит у дома, левая часть которого носит на себе печать пожара. Против воли он чуть улыбается, вспоминая кто тому виной. Уэнсдей, перед тем, как он отправился в логово серийной убийцы, сказала: «Я потратила уйму сил, чтобы вытащить тебя из психбольницы для Изгоев. Постарайся выжить». Тайлер нажимает кнопку звонка на кованой калитке, готовый ко всему. Часть дальнейших событий проходит для него в ускоренном темпе, как на перемотке видеокассеты, которых он никогда не видел. Его проводят в комнату ожидания и потом нападают сзади: вкалывают снотворное в шею. Не такое и сильное по меркам бывшего узника Баркли-хауса. Тайлер временами выплывает на поверхность сознания, чувствуя, что его сначала куда-то тащат, потом везут в багажнике автомобиля, снова тащат. Ему кажется, что однажды, сквозь марево сна, он слышал карканье ворона. Он приходит в себя в подвале с земляным полом, под одиноко свисающей с провода лампочкой. Руки и ноги привязаны к подлокотникам и ножкам деревянного стула пеньковой веревкой. Последний факт его даже озадачивает. То ли Мадам Лаво сторонница натуральных материалов, то ли ее духи слишком консервативны и не примут жертву, если ее руки будут скованы пластиковой стяжкой. — Здравствуй, Джон. Мари Лаво III сидит на железной лесенке, ведущей из подвала к двустворчатым дверям. Тайлер догадывается, что двери эти ведут во двор. Возможно, прямо на площадку для ритуалов. Жрица вуду поднимается и подходит ближе, и Тайлер замечает у нее в руках пластиковый стакан с трубочкой. Она бережно поит его, как спасенного из лесного пожара дикого зверька, и спрашивает, снова отходя к лестнице: — Ты знаешь, почему ты здесь? — Один человек, — Тайлер облизывает пересохшие губы. — Один человек предупреждал меня не связываться с вами. Рассказывал о двух туристах, пропавших без вести год назад… — Да, неаккуратно тогда вышло. Но я не могла их отпустить. Не после того, что увидела. Эти двое, Джон, накачали рогипнолом и изнасиловали несовершеннолетнюю девушку, а потом выкинули ее из салона машины, как мусор. И им ничего за это не было. Я никогда не упускаю случая наказать ублюдка, когда он сам идет ко мне в руки, — в бархатном голосе появляются стальные ноты. — Теперь понимаешь, почему ты здесь? Тайлер вспоминает слова Барона Субботы: «Ведь ты отвечаешь всем ее запросам». Желудок болезненно сжимается, и он медлит с ответом, боясь, что его стошнит водой и желчью. — Из-за Сэнди Уильямс. — Верно. Ты ведь изуродовал и убил ее. Поэтому ее душа ходит за тобой. И, учитывая то, что встретились мы с тобой на улице Нового Орлеана, а не в федеральной тюрьме, наказания ты избежал. — Значит, вы таким образом вершите правосудие? — спрашивает Тайлер. Голова начинает гудеть, и он прикрывает веки. — Я бы назвала это благотворительностью. Я вношу свою лепту в очищение общества от преступников. — Чтобы принести их в жертву Петро лоа, и чтобы те, в свою очередь, исполнили вашу волю и ваши желания, — не удерживается от ремарки Тайлер. — Ты неплохо осведомлен для белого парня из Массачусетса. Книги читал? — Много сидел в интернете. Они некоторое время молчат. — Ты тревожишь меня, Джон. Настолько, что я поместила тебя отдельно от двух других. Настолько, что готова просить Эдвиге пристрелить тебя еще до ритуала. Что-то в тебе не так. И тот факт, как бесстрастно ты воспринимаешь свое нахождение здесь, зная наперед чем оно кончится, не добавляет мне спокойствия. — Может быть, я считаю, что заслуживаю наказания? Мари Лаво смеется негромко и мягко, даже кокетливо, будто Тайлер удачно пошутил на светском приеме. — Почему-то мне кажется, что дело в другом. Но ты крепкий орешек. Тем приятнее будет перерезать тебе глотку. — Вы настолько уверены, что меня не станут искать? — Тайлер вновь открывает глаза, чтобы посмотреть в глаза женщине, обещающей его убить. — Пусть ищут, — она пожимает плечами. — Если бы ты знал, под охраной каких сил я нахожусь. — От пожара они вас не уберегли, — снова язвит Тайлер. Этот разговор начинает его утомлять. Мари Лаво мрачнеет. — Пожар был лишь прикрытием для кражи. Я лишилась одного из своих талисманов. Эдвиге счел это дурным предзнаменованием и хотел, чтобы я отменила сегодняшний ритуал. Но нельзя пропускать Страстную пятницу. Нельзя оставлять Кальфу голодным, — мамбо поднимается вверх по ступенькам. Перед тем, как исчезнуть за дверьми, поворачивается и говорит, — Увидимся после заката, Джон. «Еще двое, помимо меня. Интересно, они тоже насильники и убийцы?», — думает Тайлер отстраненно. Отвращение поднимается в нем волной. Он думает о Сэнди Уильямс, о двух жертвах, имен которых он так и не узнал. О докторе Кинботт. О неверморцах Роуэне и Юджине. Стоит ли притворяться сейчас, что он — благородный мститель? Не проще ли обратиться, показав Мари Лаво, что именно ее беспокоило в нем? Дать волю зверю и оборвать жизненный путь жрицы вуду и всех ее сообщников. Тайлер закрывает глаза. Глубоко вдыхает, затем мелкими выдохами выпускает воздух из легких. Он обещал Уэнсдей. Он не разочарует ее, не подведет. Его еще раз поят водой. Это делает Эдвиге, уже не скрывающий кобуру под полой пиджака. Когда тот выходит, Тайлер видит в приоткрывшемся дверном проеме, как угасает день. И скоро его выводят. Площадка за одноэтажным домом и амбаром гораздо меньше, чем он себе воображал. Лес подступает почти вплотную. Его собратья по несчастью уже там, в окружении горящих факелов и горстки одетых в красно-черные одежды сообщников Лаво. Это молодой парень, дрожащий так сильно, что это видно за милю, и мужчина постарше с синяком в пол-лица и кляпом во рту. Видимо, пытался оказать сопротивление. Тайлера с завязанными сзади руками грубо заставляют встать на колени рядом с ними. Через минуту появляется хозяйка вечера: в черном платье и черном же тийоне с золотым узором. И последнее в жизни трех намеченных жертв шоу начинается со стука барабанов и треска асона. Проходит несколько минут. Тайлер, представляя, как все это выглядит со стороны: трое людей, стоящих на коленях в ожидании того, когда им полоснут по горлу ножом, что свисает с пояса мамбо, считает, что этого должно быть вполне достаточно для полиции. Но, судя по тому, что никто не появляется из лесу с криками поднять руки, план Уэнсдей дал сбой. Тайлер разминает шею, поводит плечами. Заглядывает внутрь себя и слышит приветственный рык Хайда. Тайлер помнит, что у Эдвиге есть пистолет, который он может пустить в дело, а значит, он — его первая цель. Веревки на его запястьях лопаются первыми, потом в секунду его тело вырастает, трансформируется, и рядом стоящий на коленях парень начинает кричать. Хайд проходит мимо и одним ударом отправляет в нокаут Эдвиге, так и не успевшего достать оружие. Монстр переводит взор на замолчавших барабанщиков, с угрожающим видом делает шаг вперед, и в этот момент со стороны построек появляются люди. Отряд-SWAT наступает стремительно, и Хайд, не лишенный чувства самосохранения, дает деру в лес. Он бежит, не разбирая дороги, пока не выходит к протоке, где и обращается в человека. Тайлер пытается отдышаться, уперевшись коленями и ладонями в землю. Сердце колотится, как сумасшедшее, в ушах шумит кровь. Он обнажен, понятия не имеет, где находится, а лес вот-вот начнут прочесывать вооруженные полицейские. И очень скоро он снова окажется в Баркли-Хаусе. Сверху раздается громкое, отчётливое «крух». Тайлер задирает голову и в свете растущей луны видит ворона. Тот перелетает с одного дерева на другое, зовя за собой. Тайлер поднимается и старается идти как можно быстрее, несмотря на больно впивающиеся в босые ступни камешки, ветки и корни. Через несколько минут он понимает, что сквозь лес кто-то идёт ему навстречу. Он прячется за кипарис, но слышит знакомый голос: — Филлипс! Где он? — Надеюсь, у тебя есть одежда для меня, — Тайлер спиной чувствует каждую трещинку на стволе дерева. Под ноги ему летит мешочек, в каких школьники обычно носят сменную обувь, и он вынимает оттуда спортивные штаны и кеды. — Быстрей, — торопит Уэнсдей и ведёт его только ей известной тропой. — Значит, твоя идея сработала? — спрашивает Тайлер, когда она немного снижает темп. За деревьями слышен шум проезжающих автомобилей, еще немного и они выйдут к дороге. Поздно вечером в четверг вороны донесли Уэнсдей, куда именно увезли Тайлера. Потратив полночи на сочинение и редактуру письма, в котором не было и намека на имя Лаво, утром Уэнсдей уложила его в коробку поверх Вещи, уже принявшего свой мертвый вид, и отправила убером, вызванным через одноразовый телефон, в офис газеты «Нью-Орлеан Трибьюн». И таким образом сбросила на город информационную бомбу. Уже через час официальный твиттер Трибьюн дал ссылку на статью, в заголовке которой упоминались Зодиак и BTK. Из нее читатель мог узнать, что редакция получила жуткую посылку: ампутированную человеческую руку и записку, автор которой брал на себя ответственность за похищения и убийство людей, включая пропавших в прошлом году туристов, и обещал убить снова в Страстную пятницу, если его не остановят. В конце письма вместо подписи стояли координаты места, в которое увезли Тайлера. Эту информацию оставили неопубликованной. И пока мэр и глава департамента полиции давали пресс-конференцию, убеждая встревоженных людей, что все под контролем, детективы отдела особо тяжких преступлений узнали, что по указанным координатам расположен загородный дом, зарегистрированный на имя некого Эдвиге Каррера. Уэнсдей не стала ждать, пока все шестеренки бюрократической машины придут в движение. Подобрав сбежавшего при транспортировке в морг Вещь, она раньше времени выписалась из апартаментов и выдвинулась по шоссе I-10, поближе к дому, в подвале которого в это время приходил в себя Тайлер. В отличие от полиции она подобралась к участку со стороны леса, вместе с Говардом и Филлипсом наблюдая за тем, как ближайшие последователи Лаво готовятся к ритуалу. Дальнейшее зависело от действий властей. В любом случае, нельзя было допустить, чтобы Тайлер попал в полицейский участок. Там могло выяснится, что он вовсе не Джон Хэйг. — Ну а вышло, как вышло, — буднично комментирует все произошедшее Уэнсдей. Они выбираются из кустов на обочину дороги, где их встречает форд. — Стоп, а как ты добралась сюда? — прозревает вдруг Тайлер, становясь около автомобиля. Уэнсдей смотрит на него из-за плеча и говорит: — Я сдала экзамен по вождению за неделю до того, как заявиться в Баркли-хаус. — И ни разу не предложила подменить меня на пути в Новый Орлеан? — притворно-негодующе спрашивает он, хотя внутри его распирает от смеха. Уэнсдей поворачивается к нему и открывает рот, чтобы что-то объяснить, но Тайлер делает шаг вперед, обхватывает ее лицо ладонями и целует. — Ты самая умная, самая талантливая и самая несносная из всех, кого я знаю, — говорит он, прервавшись. — Сомнительный комплимент, учитывая, с каким малым кругом людей ты знаком, — отвечает Уэнсдей, но оставляет поцелуй на его щеке. — Нужно убираться отсюда. Тайлер наскоро одевается, садится за руль, кивает Вещи, что пристроился на заднем сидении, и они быстро едут на север, покидая Луизиану.