ＡＢＯＵＴ ＵＳ

* * *

      — да отпусти ты меня!       — позволь объяснить, что это? — шипит Сенку, буквально вскипая от ярости. он хочет спать, а ещё больше сходить в душ. смыть остатки запаха алкоголя, чужих тел и пота.       Асагири вообще желательно выстегать, а то родители за двадцать лет не научили, что ходить по клубам без сопровождения, чревато определенными последствиями.       да, несомненно Ишигами благодарен, что он тогда познакомился с новым соседом и сходил с ним в клуб. но Сенку ведь не насильник, он вообще не ожидал, что его прижмут и оседлают.       но дело в том, что Ген продолжает ходить по клубам. цеплять мужчин, чтобы те купили ему коктейль. и бог знает, сколько раз Ишигами выхватывал этого придурка из чужих лап.       — я жду объяснений, Ген. мне звонит Рюсуй и говорит, что смотрит, как к тебе в клубе клеится мужик. что вообще с тобой происходит?       — он просто купил мне выпить, я не собирался с ним спать.       — ты может быть и нет. а он уже планировал. Ген, я хочу тебе только добра. почему ты из раза в раз продолжаешь заниматься подобным? не заставляй меня идти на крайние меры.       — это ещё какие? — парень опирается на стену, сверля взглядом мужчину.       — домашний арест? разговор с твоими родителями и науч/руками? много чего-то, что может тебя контролировать лучше меня.       — ты этого не сделаешь. ты слишком сильно ко мне привязан.       — а ты ко мне нет. слушай, Ген, если ты так хочешь, то иди. я тебя не держу. просто зачем всё это тогда? ты сначала ведёшь себя, как влюблённый придурок, а потом как шлюха. у меня проект и много работы. тебе всё равно? катись тогда.       Сенку тяжело вздыхает и уходит в кабинет, закрывая плотно дверь. он оставляет Гена одного в пустых комнатах.       он слышит звук воды в душе и звон посуды на кухне. пытается не отвлекаться, с головой уходя в работу. давно он этого не делал — не сбегал от реальных проблем в мир науки.       то, что перевалило за час он узнаёт от Асагири. тот стучится и заглядывает в лабораторию.       — Сенку-чан, пойдём кушать и спать?       — у меня много работы. я не буду есть.       — я принесу тебе сюда. секунду, подожди немного.       Ген появляется в дверях через пару десятков секунд. он стоит и ждёт, когда на него обратят внимания, но этого не происходит.       ни через пару минут, ни через десять. он оставляет ужин на свободном от реактивов и записей столе.       движется медленно, но стремительно. начинает с поглаживания плеч, но его пресекают.       — Ген, я всё ещё зол на тебя. ты не прекратишь это делать, если я прошу тебя, такое уже было.       — а вдруг я изменился?       — Ген, — мужчина поворачивается в кресле и смотрит на Асагири, будто тот сказал, что он Джек Потрошитель, а заодно и путешественник во времени, — ты — эгоистичный ублюдок, самовлюблённый и ищущий выгоду. я не являюсь чем-то весомым в твоей жизни. ты мне ничего не рассказываешь и ведёшь себя, словно это я напился, и меня будто ты тащил из клуба. успокойся и, если ты не готов бросить это, тогда просто уйди. так будет проще нам обоим. я устал от этого всего. ты сам хотел отношений, ты надоумил меня начать их, а теперь я понимаю, что мне они одному и нужны.       Сенку поднимается с кресла и напоследок позволяет себе провести ладонью по плечу Асагири, потому что смотреть него, на дрожащие губы и слезящиеся глаза выше его сил.

* * *

      два года, месяц и семнадцать дней со дня ухода Гена. жизнь стала в разы тяжелее. он не видел иногда дневной свет по несколько суток. мог забыть о сне и еде.       зато Гена, как бы не пытался, забыть не смог. помнил каждый изгиб юного тела. каждый позвонок, каждое ребро, все перекатывающиеся под бархатной кожей мышцы. его голос, запах, глаза, тепло, эмоции. всё это хранилось в архивах памяти.       иногда он ощущал его запах в своей постели. по пробуждению на Сенку сваливалось осознание, что крыша едет.       в толпе он периферийным зрением видел силуэт и отблеск солнца в тёмно-синих глазах, но никакого Гена в толпе Ишигами не находил. хотя точно помнил, что слышал ещё тихое: «Сенку-чан».       в редкие дни, когда занимался готовкой, чтобы не скопытиться от еды быстрого приготовления, он чувствовал, что к спине приливает тепло. но там точно никого не было, он один в своей квартире. сюда пройти невозможно без ведома хозяина.       выход помимо входной двери есть на балконе. и тот смещен с балконом Гена. выход на него есть на кухне, да и только. и там часто виден силуэт. Сенку замечает его ночью, когда проснулся и решил смочить горло. но тот ускользнул, разглядеть его не получилось.       приходится смириться. он не смог бы принудить Асагири к другой жизни. проходили, не помогает.       все его бзики: силуэты, ощущения, запахи — не более чем мираж воспоминаний о человеке, на котором учёный не слабо так двинулся.       от чувства собственной беспомощности хочется выть.       он выходит на балкон и позволяет посмотреть в другую квартиру. там парень с пепельными волосами и сам Ген. второй явно уставший, но довольный.       парень сидит на кухне и что-то рассказывает парню со сплитом. Ген стоял сначала спиной к балкону, но всё же в отражении ли, а может и тот парень намекнул, но увидел Сенку.       так обычно сам Ишигами следил за Асагири. на всякий случай надевая оба наушника, потому что не сможет устоять, если его позовут.       иногда он выходил на балкон и наблюдал, как Ген готовит. стоит у плиты в одной из футболок Сенку, которые присвоил ещё до их расставания, и что-то напевает пританцовывая.       видеть его — это маленькая радость для учёного. он переводит взгляд на небо, ища ответы на свои вопросы в нём. надеясь, что всё получится и они снизойдут до него. но этого не происходит.       небеса не открывают ни одной из своих многочисленных тайн. ни на вопросы мирового масштаба, вроде, есть ли жизнь, помимо них, до личных, а сможет ли Сенку оправиться после разрыва.       честно, второе волнует больше. за свои тридцать Сенку влюблялся единожды, и то был Ген.       поначалу они вообще не заладили, Сенку ворчал, потому что тот курит, а Ген просто язвил и грубил, отворачиваясь и продолжая. в один из дней Асагири буквально подавился сигаретным дымом. был ли тому причиной учёный, на скорую собираясь на конференцию и в глаженой, но расстёгнутой рубашке, допивавший свой кофе. а может что-то иное, ведь парнишка всегда был у себя на уме. ничего и никогда не рассказывал.       тогда они впервые нормально поговорили. Сенку чуть не опоздал на конференцию и Ген вызвался его довезти за чашечку кофе в кофейне или на кухне у кого-то из них.       каждое утро начиналось с Асагири. он делал кофе для обоих, ждал пробуждения Ишигами и пил с ним, стоя на балконе или греясь на кухне у второго. он умел слушать, интересовался жизнью и работой учёного, долго спорил на различные темы.       как они от посиделок на кухне за чашкой кофе оказались в душном клубе с алкоголем, никто ответить не сможет. лишь одно Ишигами помнил чётко: свою прихожую и Гена, цеплявшегося за его плечи, расстёгивающего его рубашку. он выгибался от касаний, стонал, опускаясь на Сенку. долго смотрел в его глаза и перед накрывшим его оргазмом признался.       на утро он нашёлся на кухне. теперь кофе он готовил у Сенку. и чаще всего проводил с ним своё свободное время. он нашёл человека, который не против его редких появлений. вроде они делили квартиру в то время, когда отношения только начинались.       через полгода началось самое страшное время для Сенку. Ген начал пить. безбожно много, напиваясь в стельку, приходя сам или притаскиваемый учёным. он отнекивался от разговоров, переводил тему, но уверял, что любит только Ишигами. затыкал его, целуя. после подобного целоваться с Геном было напряжёно. учёный ощущал себя немощным, невыслушанным, отвергнутым. сейчас же хотелось самого Асагири припечатать и целовать до чёрных кругов перед глазами, до жжения в лёгких и онемения губ.       он пытался говорить, ссорился с Асагири, не разговаривал, игнорировал, говорил с его друзьями, хотя те тоже думали, что Сенку сможет переубедить Гена. сами же только плечами пожимали, мол, проходили, ноль реакции, ноль прогресса.       в их последний вечер Сенку за ужином поставил паренька перед выбором: либо отношения с Ишигами, либо пьянство.       Ген ушёл на следующий день в девять. это сначала и замечено не было, ведь дедлайны по проекту у Ишигами горели синим пламенем.       а потом он порвал со всем. выговорился, сказал всё, что думал. правда потом жалел, а сейчас он просто смирился, находясь на той тонкой грани между жизнью и смертью — существовал.       изо дня в день просыпался, работал. но как только он выходил из лаборатории, огонёк жизни гас. работать на износ было трудно, у Сенку на это сил не хватало. а засыпая в лаборатории, он видел ту ночь, слышал тот диалог. вспоминал лицо Гена.       ему нужна была помощь, а Ишигами не смог её оказать. отправить в санаторий или хотя бы домашний арест. пристальный присмотр или ещё что, но тогда у него не было сил. их все забрал Асагири, доводя его своими выходками. не позволяя прийти к душевному спокойствию, из раза в раз выводя его.       а сейчас, во время существования, Сенку понимал, что всё то время, проведённое с Геном хоть и в состоянии эмоциональных качель, было лучшим, что случалось с ним. то время, пока они были вместе было поистине великолепно.       он стал затворником. отгородился от всех. друзья волнуются, но он говорит, что просто много работает, потому что пытается открыть нечто великолепное. правда единственное, что он открыл, был факт его бренности и бессмысленности его действий.       выходя из транса, он снова смотрит в небо. ответов всё также нет.       он слышит отрывки разговора. вот белобрысый говорит о своём профессоре и странном практиканте, а потом отвлекается на просьбу Гена.       «я должен кое-что решить. продолжим позже, хорошо?» — «хорошо, не перегни палку».       — Сенку-чан?       Ишигами поворачивается медленно, осматривает Гена и кивает. всё такой же красивый, юный и пылкий, он кажется ещё более тощим, чем был.       — и тебе здравствуй.       — мы так давно не виделись, я думал, что ты уехал после нашего… после нашего разрыва.       — уезжал. был в Америке полгода.       — я видел тебя по телевизору. через пару месяцев, как мы расстались.       повисает напряжённое молчание и вновь его нарушает Ген. потому что Сенку не может, ему так тяжело, что невозможно и думать о чём-то ещё.       — меня изнасиловали.       Ишигами замирает и медленно поворачивается к парню. он выглядит спокойным и потухшим. сверлит взглядом свои руки, сплетённые в защитный клубок.       — кто? как давно? ты сейчас…       Ген замирает, чувствуя родные руки у себя на плечах, видя в глазах напротив нескрываемый страх.       эти самые руки Асагири любил больше всего на свете. мозолистые и жёсткие, с длинными, жилистыми пальцами. а в глазах он тонул, они поглощали его, словно лава поглощает всё на своём пути. на свету они отливали бордовым, в тени казались почти чёрными.       — всё хорошо. это было. это было почти сразу, после разрыва. я напился и уснул в баре, а проснулся у какого-то… в общем, я бросил пить, ходить по барам.       Асагири только прижимает к горячим рукам свои холодные. гладит и как бы вспоминает то, что давно утратил, прижимая к себе покрепче.       тяжёлый вздох выбивается из его лёгких, когда Сенку прижимает его к себе. Ген позволяет себе обнять, сжимая джемпер на спине. зарывается носом в чужое плечо и закрывает веки.       — я не мог тебя забыть. ты был прав. ты знал, что всё так обернётся, а я не верил. прости…       джемпер и рубашка промокают. чужое тело дрожит в приступах, хватаясь, будто за спасительный круг.       — я был таким подонком. извини, я…       — просто дыши, — прервал его учёный, поглаживая спину.       — я закончил обучение. а ещё я нашёл друга. с ним я снимаю квартиру. и он меня удерживал от пьянок. запирал дверь в комнату по вечерам, и убирал ключ от входной двери. я думал о тебе тогда. ты уехал, я думал. до сих пор я не знал, что ты остался тут. если бы я только знал, то тут же пришёл поговорить…       Ишигами слушал надрывные речи. сердце у него сжималось во время монолога Гена. он смотрел на него с упоением. всё такой же и ни капли не изменился. даже волосы остались прежними.       — я так хотел всё вернуть. я хотел вспомнить хорошие моменты, но… их ведь не было.       Сенку замирает, смотря на Гена. тот ловит его взгляд и грустно вздыхает.       — только ссоры были. если бы не я…       Ген снова утыкается в плечо, шепча бесконечные извинения. у него тоже дрожали руки. для Сенку опасно, чтобы такое было. работа с химикатами и прочими приборами. из его домашних запасов были только относительно безопасные минералы, но он до сих пор помнил, как Ген мокрым бедром облокотился на стол и прижался к щёлочи.       тогда было много мороки, у него остался шрам. напоминание о былых деньках.       Ген не скажет Сенку, что каждый раз, когда ему хотелось уничтожить те мысли, что лезли в голову, он гладил его, вспоминая, как Ишигами обрабатывал ожог. и то, как перед сном гладил его, иногда целуя, потому что винил себя.       — Сенку-чан, я смогу вернуть наши отношения?       — что ты имеешь в виду?       — смогу ли я сделать всё, как было? чтобы мы снова начали встречаться. я правда очень хочу, это нужно мне. ты мне нужен. я так… так долго ждал даже встречи. просто хотя бы увидеть, но о тебе ни новостей, ни статей.       Сенку смотрит на заплаканное лицо и просто отпускает его, заходя в свою квартиру, повернувшись и смотря на парня, впавшего в ступор.       Ген медленной поступью заходит на кухню. всё, вроде, чисто, но так пусто.       он позволяет себе подойти и обнять его снова, чувствуя ладони уже на талии и спине.       дышит размеренно и улыбается. глупо, по-идиотски.       — когда я спал с тобой, то по пробуждению выпутывался. ты обнимал меня руками и ногами. крепко так…       Асагири мычит довольно, поглаживая чужие лопатки, шепча тихое:       — спасибо.       припадая к сухим, горьким губам Ген гортанно стонет, цепляясь за него, как в тот вечер после бара. Сенку держит его, пытаясь скрыть то, как сильно он боится сейчас проснуться. то, что он остался не высказанным его теперь не волнует. он хочет только не отрываться от Асагири, сминая его губы снова и снова. кусая их, прижимая сильнее. но Ген отстраняется, беря лицо Ишигами в свои ладони.       — я боюсь, что это сон, и на самом деле я никогда тебя не встречу.       — сто миллиардов процентов не сон.       — тогда можно мы просто постоим вот так?       Ген обвивает шею учёного руками, зарываясь в волосы и притягивая к себе, снова целуя.       его тело трепещет под новыми касаниями. из-за них он содрогается, всхлипывая снова и снова. припадает к губам, ощущая чужую дрожь.       Ишигами прижимает Гена к одной из столешниц. тот бёдрами опирается на неё, хватаясь остервенело за плечи учёного. его тело в полном порядке, ни одного шрама или следа, незнакомых учёному. уж за что, а за анатомию этого тела он ручался. помнил каждую родинку, каждый изъян.       Асагири тяжело дышит, обнимая крепче. Сенку ловит каждое движение, целуя шею. запах всё тот же. сладковато-острый вкус на языке. он принадлежит только Гену. его невозможно не узнать. он въелся под кожу, пропитал кровать и постельное бельё, одежду, мебель.       — Сенку-чан? — Ген держит лицо мужчины в ладонях и в самые губы шепчет, — давай я сделаю нам кофе и будем вдвоём сидеть и смотреть какой-нибудь фильм. как раньше, в первые дни нашего знакомства.       — да, я соскучился по ним.       — а я по тебе, — Асагири снова притягивает Сенку к себе, улыбаясь в поцелуй.       учёный прижимает к себе юное тело, сжимая его бёдра. сколько раз он это во снах делал. не сосчитать, сколько раз раньше Ишигами сажал Гена на стол на кухне или у себя в лаборатории, сжимая его тощие бёдра до синяков, целуя также самозабвенно. будто это последний в его жизни поцелуй.       приятно вспоминать это, когда парень не только в воспоминаниях, но и перед ним. сидит и жмётся, изголодавшийся по телесному контакту. раньше он был очень тактильный, но, судя по тому, что у Гена никого не было, то он не насытиться им ещё долгое время, хотя для начала подойдёт и неделя.       надо будет взять отгул. отдых в такой компании ему не повредит. друзья и коллеги точно удивятся. но сейчас ни друзья, ни коллеги Ишигами не волнуют. только Ген и он на протяжение семи дней. наедине с оголёнными душами. слишком долго они были порознь.       они наверстают упущенное, уж об этом Сенку позаботится.