Горящий нимб.

      Игровая зона всегда, особенно утром, полна людей. И оттого в ней почти не бывает тихо, как и сейчас. Вот только шум этот не излучает ничего доброго: верещат сирены, мелькают красные огоньки, и отовсюду далеко не весёлые крики. Мягкие разноцветные клеточки в качестве пола и стен были до нитки пропитаны свежей кровью, серым веществом мозга и другими биологическими жидкостями человека, ещё совсем тёплыми. И люди, и созданные ими монстры задыхались в массовой агонии, а от одного только звука всего этого ада можно было свести любого с ума. В воздухе настоялся запах смерти.       Не имея тела ниже пояса, девушка ползла по мягкому, окровавленному полу, цепляясь за подушечки ногтями, крытыми красным лаком. От невыносимого горя и тяжкой боли она частично потеряла своё естество и выглядела нереалистично, как не человек, а какой-то монстр из Библии. Хотя это всё ещё та самая девушка. Её длинные, каштановые волосы закрывали всё её лицо, мокрое от слёз и пота. Она не могла понять, это фантомное ощущение трения нижней части тела об пол или она действительно чувствует свои кишки, скользящие по полу, как пух из разорванной игрушки. И всё это на фоне душераздирающих криков из каждого угла.       Чудовище по-охотничьи следовало за ней, когтями потроша мягкий пол, звучно разрывая его, пугая эту девушку, от чего она интенсивнее ползала, страшась неминуемой смерти. Речь отнялась и длинноволосая могла только шмыгать носом и задыхаться от плача. Её голова кружилась от стремительной потери крови, желудок желал опустошиться, а оставшееся тело дрожало от наступающего окоченения. Она носила в себе ребёнка: шёл уже четвёртый месяц, как она готовилась стать матерью. А теперь, вероятно, этот маленький неродившийся человечек размазан по полу мутной кашей. Он никогда не скажет первое слово, никогда не сделает свои первые шаги. Его мать навеки безутешная.       Решив, что предвкушение убийства от этой жуткой прелюдии достигло своего экстазного пика, чудище в считанные секунды сократило расстояние между ними. Схватив её за волосы покрепче, Кот-Дремот оттянул её голову вверх, от чего та начала кричать, от безысходности хлопая по полу руками. Почувствовав его лапу на своей шее, она закричала ещё громче и истеричнее, сорванным голосом, похожим на звук тормозящего поезда, такой калечащий слух визг. Она всё ещё надеялась, что он поиграет и отпустит её. И сквозь вопли и хныканье она пыталась выговорить «нет», «пожалуйста, нет». Вспоминаются кассеты, предоставляемые фабрикой, в которых говорится о мерах безопасности в отношении экспериментов на случай нарушения их условий содержания. К сожалению, они не помогли ей ни капельки, а только сильнее запугали и лишили здравомыслия. «Открывайте двери, наступил Час Радости».       Медленно, растягивая это извращённое удовольствие, кот всадил в её шею, чуть правее гортани, свой длинный, орлиный коготь, острый, как бритвенное лезвие. Крик девушки превратился в хриплый стон, а свои руки она переместила на крупную лапу кота, чтобы попытаться убрать её от себя или оттянуть момент своей погибели. Но его лапа была сильнее и напористее, кот не дал ей ни шанса продлить себе жизнь. Всё так же медленно, чувствуя каждое прикосновение к её нежной коже, кот перемещал коготь справа налево, целиком перерезая девушке гортань. Горячая кровь, которая хлынула из повреждённой артерии, растеклась по её горлу, попадая в пищевод и трахею, от чего она и задыхалась, и кричала одновременно, издавая при этом мерзкий булькающий звук.       Разобравшись с её шеей до конца, кот грубо перевернул девушку к себе лицом. Смотря в глаза, стремительно теряющие жизненную искру, слушая, как она задыхается, видя, как из неё сочится кровь, кот смог испытать смешанные чувства: отвращение и понимание аморальности с одной стороны и щекочущие живот удовлетворение с другой.       Это его любимый способ забирать чью-то жизнь: задушить или перерезать шею. И главное при этом — видеть, именно видеть, как взгляд некогда живого человека блекнет, как его тело смягчается; видеть сам процесс наступления смерти. Он не мог сказать, что ему это нравится, что он становится счастливее в прямом смысле этих слов. Скорее, он пытается воссоздать отнятое воспоминание. Картину, которая так его поразила, что он до сих пор пытается увидеть её снова, наяву, убивая людей одного за другим. Это по нраву Прототипу — а значит, всё правильно.       Внимательно всматриваясь в свою жертву, он ждал, когда же её дух покинет тело. Когда же он сможет увидеть эти стеклянные глазки мёртвеца. Но девушка словно и не думала умирать. Она глядела на него в ответ испуганными до чёртиков глазами, кровь хоть и не хлестала фонтаном, но обильно вытекала из её женственного, красивого тела. Кот находился в недоумении, почему она до сих пор живая. Где то, зачем он прикончил её, тем более столь жестоко?       Внезапно её взгляд смягчился, а истекающие кровью губы сомкнулись. Кот тогда подумал, мол, вот оно, она наконец отошла в мир иной… но она улыбнулась ему самой тёплой улыбкой, которую он видел за свою жизнь. Такая чистая и в то же время уставшая, грустная улыбка, заставившая мальчика внутри тела чудовища не на шутку испугаться. Эти длинные каштановые волосы, её чёртова улыбка, мягкий взгляд напомнили ему…       Девушка протянула свою выразительную руку к лицу монстра, начав гладить его со всей нежностью, которой может обладать женщина. Крики на фоне тотчас заглушились, кот мог видеть только тело этой знакомой девушки, её руку, ласкающую его вытянутые от широкой ухмылки фиолетовые щёки, и слышать только её слова:       — Как я выгляжу? — её голос звучал неестественно, немного искажённо, но по-прежнему мягко и знакомо. Эта девушка физически уже не могла издавать звуков, кроме хлюпания крови в глотке, и будто она этого не знает, она говорила с ним с разрезанной гортанью. Она гладила его так заботливо, так… любвеобильно, — Макияж ещё остался?       Кот смотрел на неё с чистым ужасом в глазах, хотя ему до этого казалось, что уже ничто не сможет его так испугать. Он не помнил, когда в последний раз ощущал эту электрическую волну страха, бегущую по всему телу, от которой шерсть встаёт дыбом. Он даже услышал своё собственное сердцебиение.       Шатенка усмехнулась, а кот, как ошпаренный, отпрыгнул от неё, словно увидел призрака. Пусть это закончится, хватит, довольно, это должно закончиться!!! Он едва сумел подавить свой вопль, рвущийся из его нутра, как магма из вулкана. Его спина выгнулась, как коты выгибают спину, когда чувствуют опасность, и тем самым запугивают. И в тот же момент он резко стукнулся обо что-то головой.       Оказалось, это лишь холодная бетонная стенка, около которой он задремал. А очнувшись, он неровно дышал, озираясь по сторонам обезумевшими глазами, в которых уже начали наворачиваться фантомные слёзы. Ему как бы казалось, что он плачет, что слёзы вот-вот уже вытекут, но это невозможно из-за механических особенностей его глаз.       Он всё ещё мог видеть её лицо перед собой, чувствовать, как она гладит его и слышать её невыносимо знакомый голос. Он прекрасно мог помнить, кто это был. И окончательно поняв, что это был лишь сон, мало чем отличающимся от всех обычных его снов, он стал переводить дыхание. Своими лапами кот протёр глаза, вернее зону вокруг них, в частности место, где у людей обычно лоб, чтобы привести себя в чувства и взбодриться хоть немного. А потом коротко мотнул головой на манер «Чего это я в самом деле…» и поднялся с пола, злой на себя, что поддался эмоциям, хотя его учили их блокировать и реагировать на всё через призму холодного и расчётливого разума. И злился на ту девушку, которую он видел во сне.       И он не мог успокоиться. Его распирали необъяснимые чувства. Ни он себе, ни кто-либо ему не мог объяснить, что это и как с этим справляться. Этим чувствам нет названия. Но они, именно они побуждают его царапать стены, рвать всё, что попадается под горячую лапу, уничтожать живое и неживое, в то же время оставаясь ненасытным. Вымещение этих чувств физическими нагрузками иногда ослабляло их, но не гасило полностью, а потом они нахлынывали с удвоенной силой. Но всё же ему могло стать легче, и поэтому он продолжал этот вандализм. Но каждый раз, когда он пытался обсудить это с собой, так сказать выяснить причину, и каждый раз его рефлексия незаметно превращалась в бессвязную дурь, заставляющего его впадать в ступор и, как укуренный, смотреть в одну точку максимум до двух часов.       Хоть и вздремнув, кот не ощутил себя достаточно отдохнувшим и полным сил, чтобы создать очередной погром. И тут в его отягощённое сознание вновь вернулась рыжеволосая Лэрин. Без лишней последовательности мыслей он понял, где ему сейчас нужно быть.       О горячие щёки тёрлось что-то холодное и плоское. Лэрин на рефлексе, даже не проснувшись, вытянула вперёд руки, тяжёлым ударом откинув от себя того, кто стоял у неё, спящей. Это были, вероятно, соседские парни из детского дома, готовящие ей очередную пакость, пока она находится в уязвимом состоянии. Но нет, открыв глаза, Лэрин увидела скрюченного кролика Банзо у подножья своей кровати.       — Ой! — воскликнула рыжая, — Извини! Я думала это… Ты как?       — Это было кр-р-руто! — отвечал ей жёлтый кролик, взмахивая руками с медными тарелочками в них.       — А… — потирая лицо спросонья спросила девушка, попутно осматриваясь. Её «родная» комната, широкая двухместная кровать, освещённые неяркой лампой с тканевым абажуром на прикроватной тумбочке. По всей видимости, Лэрин перетащили из того ужасного склада, где её вчера усыпили, в свою каморку, — А как я здесь…       — Я видел тебя вчера! Это было ещё круче! — кролик подполз ближе к девушке, говоря своим задорным, уже привычным Лэрин голоском, — Ты убила Папочку-Длинные-Ноги.       — Э… да. Допустим. А где… где эта штучка чёрная, вытянутая, — Лэрин изобразила руками пистолет, — Ты не видел? Ну такую.       — Я не знаю, — сказал кролик, — Может, Дрёма знает.       — Ну конечно он знает… — ворчала Лэрин, почёсывая затылок. Вот к кому-кому, а к Дрёме обращаться с такими вопросами себе дороже. Она вообще не прекращала удивляться тому, что осталась в живых, а тем более — целая и почти не вредимая. Новых царапин от когтей не появилось.       — А я тебя вчера видел! — повторил кролик, а в крохотных глазках-пуговицах виднелась детская искра любопытства. Лэрин поймала себя на мысли, ему же сейчас должно быть… около 13-14 лет. Но видимо его развитие остановилось на определённом уровне, когда он там говорил… на пяти годах. И он до сих пор говорит, как ребёнок, и не меняется ни в лучшую, ни в худшую сторону. Хотя порой Лэрин замечает, что рассуждения у него бывают взрослее его заявленного возраста. С ним просто не занимается никто, и единственные агенты его социализации — такие же дети, как он сам. Такие же игрушки… Лэрин с огорчением осознавала и принимала этот факт.       А на счёт принятия — всё серьёзно. Осталось всего лишь пару зёрен сомнения в правдивости той картины, которая перед ней нарисовалась: что детей-сирот делали игрушками. И Сэм явное тому подтверждение, если он не галлюцинация. Он же такой реалистичный… И в прошлый раз даже смог предупредить Лэрин о грядущих проблемах. Это является одним из подтверждений того, что он не плод воображения. И ей невероятно жаль этого мальчика, если он действительно существует, и она говорит не с пустотой. До сих пор, Лэрин не пришла в себя ни от многочисленного насилия над ней, ни от перестрелки, ни от той мысли, что теперь это её дом, а кот и Прототип — её домочадцы, которых нужно почитать. Её голова битком от разного рода мыслей.       — Что ты видел, Сэмми? — вместе с Лэрин проснулись и более тёплые эмоции, всё-таки, перед ней дружелюбный персонаж. Точно не Длинноногий Папочка. И не Дрёма.       — Всё!!! — легко просмеялся заяц, — Ты убила Папочку-Длинные-Ноги!       — Ты так говоришь, как будто рад этому, — сказала Лэрин, насторожившись из-за его восторга от убийства. Она не находит в этом ни малейшего повода для гордости, ведь пойти на это было вынужденой мерой, поскольку иначе бы убили её.       — Рад. Он заслужил, — говорил с пугающей наивностью жёлтый кролик, не понимая, почему его подруга не ликует вместе с ним.       — Ты серьёзно? Почему? — и всё-таки ей интересно узнать его пояснения. Она сначала хотела вставить что-то про «никто не заслуживает быть убитым», но, поняв, что это чушь, проглотила язык.       — Потому что он… забыл слово… не-у-рав-но-ве-шен-ный. Когда он убил моего лучшего друга, все решили, что он больше за себя не отвечает. Дрёма сказал, что разберётся с этим. А потом я услышал, что Прототип… я услышал, что Прототип сказал, что Лэрин должна доказать, что её клятва — не пустой звук. Он так сказал. Я помню.       — Я сейчас откинусь… — девушка упала головой на подушку и схватилась за голову. Она до сих пор ощущала действие макового дыма, да и кроме того у неё голова кругом от всех этих безумных обстоятельств.       Значит, это было взаправду, а не приснилось. Оно было понятно и раньше, а сейчас особенно. Сэма как будто вообще никак не огорчало данное происшествие, и он не улавливал, где тут нужно сочувствовать. Так же бесчувственно он говорил и о смерти своего друга, как будто это какая-то бытовая обыденность. Лэрин не объяснила это ему, не найдя нужных слов. Как Сэму сложно распознать трагедию, так Лэрин сложно подбирать правильные слова и объяснять что-либо кому-либо. Она самый подходящий пример никудышного учителя. Вечно использует не те слова, коверкая смысл предложения, и говорит не то, что планировала.       Они поговорили ещё какое-то время, прежде чем Сэм покинул её. Лэрин пока приводила себя в порядок: расчёсывалась, поправляла одежду, перевязывала бинты. Кролик Банзо рассказал ей несколько деталей о событиях вчерашнего дня, которые имели место быть. Самое впечатляющее — Сэм считает, что Дрёма был на взводе с момента встречи Лэрин с Папочкой-Длинные-Ноги и ровно до тех пор, пока она его не застрелила. Жёлтый заяц заверял Лэрин, что кот был не просто на взводе — он именно волновался и не мог найти себе места. Метался, следил очень пристально, несколько раз порывался встрять в их потасовку, но его словно что-то или кто-то останавливал в самую последнюю секунду.       Лэрин сначала удивлённо смотрела на Сэма, который ей всё это рассказывал, а когда он закончил, начала смеяться. Не так смехотворно, как вчера, а обычно. Но в конце концов, она отнеслась к его рассказу с недоверием. Сэм любит преувеличивать, может, он преувеличил и в этот раз. Но если нет… Лэрин задумчиво водила пальцем по своему подбородку, рефлексируя. Банзо точно перепутал кота с кем-то другим.       Может, кот так порывался помочь не Лэрин, а Папочке-Длинные-Ноги? Хотел уничтожить не его, а Лэрин? Вот, эта версия гораздо лучше подходит.       Увидев кота, девушка села в кровати, вопросительно глядя на него.       — Привет, — поприветствовала она его неприветливо, — Как дела?       Гордый, самодовольный кот молчал, оценивающе осматривая Лэрин с ног до головы. Она буквально могла ощущать его взгляд по своему телу, будто он трогает её. Кот отслеживал каждый её вздох, к чему Лэрин уже потихоньку привыкала, мысленно утешая себя: «Ну, по крайней мере, он просто смотрит». Хотя её вольнолюбивой душе гиперконтроль действует на нервы. Ей стало не по себе, захотелось зарыться в одеяло, чтобы не ощущать это невербальное издевательство.       — Я… убила Папочку-Длинные-Ноги? — продолжила говорить девушка, не дождавшись ответов. Ей что-то подсказывает, что Теодор сегодня в не лучшем расположении духа. Своими руками она гладила себя по плечам, успокаивая. Ей уже известно, что названный мёртв, мёртв от её рук, но спрашивала это за тем, чтобы услышать мнение кота на этот счёт. Услышать его гадкое подтверждение. Напрашивается на похвалу.       Кот медленно кивнул, и Лэрин показалось, что он злорадостно ухмыльнулся. Или свет лампы так упал, что показалось, будто его взгляд стал демоническим, или галлюцинация. Давненько их не было… Боже, когда галлюцинации стали в порядке вещей? Может, теперь вся её жизнь — одна сплошная галлюцинация, а она живёт в ней, думая, что это реальность?       Почему он злится? Девушка надеялась, что дело вовсе не в том, что она вчера собиралась пристрелить его, если бы тот попался ей на глаза. Вся ситуация была до чёртиков пугающей. Она пришла сюда, на фабрику, с лучшей подругой и, для подстраховки, с любимым парнем, чтобы повеселиться. По итогу она всех потеряла, попала в неведомый мир монстров, где её завербовали в такого же монстра — убийцу. Лэрин тоже начала злиться. Перед глазами поплыли все моменты, пережитые за последние пару недель: изнасилование, боль, пытки, мучения… Но, сглотнув слёзы, вернулась в настоящее время. Кот всё ещё смотрел на неё изучающе.       — И? — продолжила она пытаться вытянуть из него хоть какой-нибудь комментарий. Он почти всегда молчит, и это одновременно пугает, потому что не знаешь, что у него на уме в данный момент, и одновременно бесит, по той же причине, по которой пугает, — Я молодец?       Кот издал странный шмыгающий звук, который, как показалось Лэрин, был похож либо на фычание, либо на лёгкий человеческий смешок. Далее, он продолжил куда-то медленно идти по коридору.       Он усмехнулся? Если так, то вау. Лэрин никогда не слышала от него чего-то подобного. Её пытливый ум жаждал продолжения. А что если у него сегодня хорошее настроение? Не удержавшись долго на месте, Лэрин поднялась с постели и пошла за котом следом.       Она и раньше иногда преследовала кота, когда тот ошивался рядом. В основном просто, чтобы прогуляться. В идеале было бы вообще выйти из дома, на поверхность, и гулять там. Ещё, она ходила с ним для того, чтобы разговаривать.       Фланирование по Дому Милому Дому привело их в большую гостиную комнату. Плюхнувшись на диван, девушка раздражённо вздохнула. По старой привычке, как дома, она разлеглась в расслабленной манере: руки на спинку дивана, ноги раздвинуты и закинуты друг на друга. Ни капли женственности. Опомнившись, она приняла более презентабельное положение, будто на чаепитии в Букингемском дворце. Она не дома, чтобы так разваливаться.       Её глаза упёрлись в портреты детей, висящих чуть ли не на каждой стене в этом просторном зале с удивительной экспозицией из светильников посреди помещения. Видимо, когда-то это был игровой зал, раз тут так много места для ходьбы. Многие из настенных портретов были весёлыми и забавными, другие не очень, остальные совсем печальные. Если бы тут было достаточно светло и играла приятная музыка, типа блюза, то это место бы не было настолько жутким в сочетании с детскими портретами на стенах, которые, казалось, заглядывают в твою грешную душу и осуждают, угрюмо качая головой.       Почувствовав себя неуютно от того, что кот стоит за диваном и, вероятно, опять обнюхивает Лэрин, она развернулась и, как знала, увидела его морду прямо перед собой. Застала врасплох, поймала с поличным. Девушка хмыкнула, заметив, как кот стушевался.       — Чё ты нюхаешь меня? — спросила она, выгнув бровь. Кот ненавидел те взгляды, по которым невозможно сразу понять, что они выражают. Так и сейчас: она смотрит на него вполне серьёзно и говорит так же, но глаза и интонация подсказывают ему, что это часть её неискромётного юмора. Если бы он мог, он бы нахмурился, но вместо этого он приопустил голову, продолжая злобно смотреть на Лэрин, пока та смотрела на него, будто бы нисколько не боясь, с лёгкой издевательской насмешкой. Хотя в душе она, несомненно, боялась, очень сильно, — Чем пахну? Уж точно не своими любимыми духами.       Так и не услышав ответа на свой вопрос, который кот, как всегда, посчитал риторическим, Лэрин продолжила многозначительно пялиться на кота. Она хотела разглядеть в нём мальчика. Или мужчину, если верить тому, что он давно уже взрослый. Ни того, ни другого, ни чего-либо человеческого она не видела.       В их взаимоотношениях была негласная борьба за доминирование. Не то пошлое, что обычно приходит на ум. Может, это даже не так называется. Но борьба есть, и этого не скрыть, как бы странно это не звучало, учитывая разнящиеся габариты и способности этих двух. Кот вечно принижает значимость Лэрин, вынуждает стену её гордости развалиться на кирпичики. Ему нравится, когда она в отчаянии. А Лэрин раз за разом пробует заставить кота быть жалким, потерянным, загнанным в угол, при этом выставив себя, как крутую взрослую, какой она себя ощущала рядом с «маленьким» Теодором. И радовалась, если ей это удавалось, пусть даже частично. Её очередная забава, отдушина. Обычно за всеми этими попытками «взять верх» не следует ничего благоприятного, поэтому она решила убавить борзометр.       — Слушай, а ты… ну… — Лэрин мешкалась, прежде чем задать свой вопрос, — Ты… ты ведь детдомовский, да? Ты жил здесь… в приюте. Верно?       Недоверчиво глядя в её глаза со своей дотошной проницательностью и ноткой игривости, он коротко кивнул. Злость оставалась в его взгляде, но уже более размеренная, утихомиренная. Единственное, он не понимал, с какой целью Лэрин интересуется.       Как минимум её впечатлило то, как кот начал себя вести после вчерашнего дня. Эмоции захлёстывали Лэрин каждый раз, когда кот отвечал ей на вопросы, но она сохраняла сдержанность и серьёзность, потому что его пусть и редкие ответы не должны удивлять, как явление Христа народу. Девушка заметила, что его взгляд стал вполне человечным. Будто всё, что было между ними, кануло в лету. Никакого насилия, никакой ругани. Может ли причиной служить как раз-таки то, что девушка сумела выполнить данное ей задание? Если так, то, возможно, «игра стоила свечей». А если теперь их отношения утеплятся? Это многое может изменить и помочь ей в дальнейшем.       Она хотела продолжить начатый разговор, терять ей нечего, а общий язык им искать необходимо. Иначе Лэрин совсем потеряет рассудок. Уже потеряла, раз решилась говорить на эту тему, отступив от своей ранней затеи.       — Поня-ятно. Знаешь, а я… — кот заметил, что Лэрин на долю секунды засомневалась в уместности своих слов и правильности их использования, но тут же все сомнения улетучились с концами, — Я так-то тоже. Ну, детдомовская. Я вообще не помню своих родаков. Так что, хех, мы с тобой… чем-то похожи всё-таки. Одной крови.       «Мы… Мы с тобой… Похожи… Чё ты несёшь?» — мыслила Лэрин, упрямо посматривая на кота в ожидании его комментария к тому, что она сказала. Разоткровенничалась, теперь ждёт того же от кота. В её мечтах вывести его на разговор по душам. Может, он окажется больше, чем мудилой с недотрахом. Это поможет ей немного остудить свой гнев и мыслить рационально. Да и он, открывшись, может быть, поменяется. Бригитта говорила, что в любых отношениях разговоры играют очень важную роль.       Но он молчал. Такой же упрямый, как Лэрин. Она даже не задумывается, что у них куда больше общих черт, чем одна или две. Обиженно вздохнув, рыжая стала осматриваться. Может, здесь есть хоть что-нибудь, чем она могла бы испортить день Теодору, если не сделав его последним. В свете ламп заманчиво сверкали стеклянные рамочки в настенных портретах. А в закрытых тумбочках в углу зала девушка представляла большой арсенал огнестрельного оружия.       — Я знаю. — после достаточно выдержанной паузы прозвучали его слова, как гром среди ясного неба, что привело Лэрин в дикое замешательство. Её щёки заполыхали, а от самоуверенности и след простыл.       — Что? Эм, в смысле знаешь, что я тоже детдомовская? Э-э… а откуда ты знаешь? Я ведь говорила тебе, что у меня, наоборот, есть родители! — одновременно со смущением она испытывала злость. Не так давно, она говорила ему, что у неё есть по крайней мере отец, и что, если он узнает, где Лэрин, с кем и что происходит, то коту, якобы, не поздоровится. Но и здесь она прокололась. В какой момент кот догадался, что это тоже была её ложь? Почему он всегда знает всё наперёд? Она и дальше требовала объяснений, уже начав подозревать, что он просто играется с ней.       — Ты никогда не говорила, что скучаешь по ним. — с раздражением ответил ей кот, чтобы та перестала безостановочно «кудахтать». Также, девушка услышала, как он нервно стучит хвостом по полу. Так делают коты, когда ощущают дискомфорт. Видимо, он уже до нитки пропитался своим кошачьим персонажем.       Лэрин смотрела на него, округлив глаза. Это ж надо было… Она действительно не припоминает, как хоть раз ныла о том, что хочет к маме, к папе. Любой, кто имеет родителей, за такое долгое время начал бы плакать и звать родителей. Выклянчивать звоночек домой. Это естественно для всех людей… у кого есть семья. Девушка поняла свой глупый прокол и задумчиво закивала, отворачиваясь от кота, присаживаясь на подлокотник дивана. И всё-таки она осталась при мнении, что тут дело не только во внимательности кота. Ему кто-то дал подсказку.       Кот в свою очередь уложил голову на мягкую спинку дивана, оперев свои острые локти в пол и приведя остальное своё тело в лежачее положение. Лэрин внимательно осматривала его, так же, как это делал кот. Она заметила, как он медленно моргнул (его бело-лунные зрачки сначала плавно затухли, а потом так же плавно загорелись снова), а затем протяжно вздохнул. Этот вздох шёл буквально из его нутра, и при этом его грудина с выпирающими рёбрами так естественно раздулась от его дыхания. Она никогда не привыкнет к его анатомии. В обычном мире, пялиться считается странным и неординарным. Причём вполне откровенно, не скрывая. Но ведь они в своём, в другом, сфабрикованном мире, здесь совершенно иные порядки. Во всяком случае, кот не выражает какой бы то ни был протест тому, что Лэрин беспрестанно осматривает его. А значит, можно продолжать.       Эта изогнутая спина с выраженными костями позвоночника, весь этот худощавый вид вместе с длинными и на вид сильными конечностями. Устрашающие когтистые лапы могли поцарапать лишь посмотрев на них. Из всего этого забавным Лэрин считала только его длинный хвост и треугольные кошачьи ушки. Она бы отметила ещё позолоченный медальон месяца на его груди, являющимся брелоком ползунка от замка-молнии, идущего длинной линией вдоль его туловища. Ей было безумно любопытно, что будет, если эту молнию расстегнуть. Что вывалится? Фотографии внутренних органов из папки с его медицинскими справками, документами наводили Лэрин ответ на её вопрос.       — А ты своих помнишь? — резко спросила она полушёпотом, от чего их беседа сделалась более сокровенной, — Ну, родителей. Семью.       До этого вопроса его взгляд не был таким угрожающим, а скорее нейтральным и относительно расслабленным. Теперь он таращится на Лэрин своими белыми точками в чёрной пустоте его глазниц. Девушка поняла, что случайно нашла вторую щепетильную для него тему. Опять же, ей придётся очень аккуратно пытаться её раскрыть, нащупать. И малейшая неосторожность может привести к большущим неприятностям. Поэтому, она, борясь со страхом, продолжала делать невозмутимый и невинный вид, хлопая глазками. «Своими сверкающими зелёными глазками…»       — Как ты вообще в детдом попал? — всё так же, спокойным, но дрожащим голосом говорила Лэрин, подбирая подходящую, ненавязчивую интонацию, хотя на выходе получалось так, будто она разговаривает с ребёнком.       Она просто хочет поболтать об обычной теме двух детдомовцев. Разбавить напряжённую атмосферу, и в ней не видно какого-то желания его задеть или унизить. Нет, видно. Если Лэрин ещё раз захочет строить из себя не пойми что, при этом так, чтобы кот ей поверил, пусть прячет свои сверкающие глазёнки, в которых он читает все её спрятанные мысли.       Раз Лэрин так хотела ответа, она его получит. Кот просто мотнул головой. Не помнит. Вот ей ответ. Правда или нет — не важно. Главное, это должно было усмирить её жгучее любопытство. Раздосадованная рыжая прекрасно понимала, что всё он помнит. Она хотела, чтобы он сразу выдал ей всю информацию. Ну ничего. Рано или поздно, от него или от кого-то другого, она всё узнает. С ноткой обиды на нежелание вступить в душевный разговор, Лэрин отвернулась и продолжила, сидя, осматривать комнату, попутно разматывая запутавшийся комок мыслей в голове.       Лэрин заметила, что кот выглядит не менее уставшим, чем она. Видать, его ночь тоже выдалась не из лучших. Может, кролик не преувеличивал, когда сказал, что Дрёма волновался за неё? И почему он зовёт его «Дрёма» или «Кот-Дремот»? У него же есть имя, нормальное и настоящее. Может, из страха какого-то… Лэрин так-то его вообще никак не называет. «Кот-Дремот» — слишком длинное имя, «Кот» — странно, «Дрёма» — глупо и по-детски, «Теодор» или «Тео» — не знает, какая будет реакция, и не решается проверить. «Грамбелл» тоже не вариант.       Пока тишина главенствовала комнатой, глаза рыжей начинали потихоньку слипаться, но тут же разлипались при воспоминании о том, кто это такой фиолетовый и пушистый стоит у неё над душой. По полкам расфасованы книжки, и, хоть Лэрин не любит читать книги, они заинтересовали её. Если выпадет возможность, она позаимствует парочку. С другой стороны, вряд ли в детском приюте будут какие-то книги, интересные деткам постарше, таким, как Лэрин. Отчасти, она признаёт себя взрослой, лишь из-за богатого жизненного опыта. В остальном, Лэрин ощущает себя на 13-15 лет, в том смысле, что до сих пор у неё бушуют гормоны, «подростковый максимализм», эмоциональные качели.       Эмоциональные качели… Она вспомнила, как вчера со скоростью света у неё менялось настроение. Сначала она была угрюмая, сонная, потом ржала, как конина, затем напуганная, дальше злая, грустная, настороженная… Может, это также последствия всех сводящих с ума событий, произошедших накануне и раньше. Такое не проходит бесследно. Или же Лэрин…       По джинсам, по угловатому колену девушки прошлась, остановившись на середине бедра с внутренней стороны, костлявая фиолетовая лапа. Кот не впивал в неё свои когти, но собирался сделать это, если почувствует сопротивление. Она же, в свою очередь… перестала дышать. И моргать, и вообще сердце остановилось от тревоги. Душа убежала в пятки, и её зелёные глаза скакали то по всей комнате, то снова на её ногу, на которой так настойчиво лежит кошачья лапа. Такая большая и опасная… Он явно не просто так решил её ощупать. Она старалась сохранять спокойствие и не выдавать панику учащённым дыханием, но такой силы страх невозможно спрятать.       Лэрин перебирала много сотен разных мыслей. «Он говорил, что прекратит делать это со мной, когда увидит результат… какой нахер результат он хочет увидеть? Беременность? Гнида. Тварь. Паскуда». Одновременно о безысходности своей ситуации, Лэрин думала о том, что, возможно, план кота постепенно осуществляется. Потому что у неё задержка менструации. Рыжая надеется, конечно, что это просто сбой в организме, ненормализованный цикл, все дела, ну в худшем случае болезнь какая-нибудь, но только не беременность. Она готова душу дьяволу продать, лишь бы не забеременеть в этом абсолютно антисанитарном и опасном для жизни и здоровья месте.       Нельзя позволить ему опять творить мерзкие вещи. Лэрин обеспокоенно оглядывалась по сторонам, иногда посматривая на кота, который упорно не хотел убирать руку, даже когда Лэрин пыталась отодрать её от себя, и вцеплялся в ляшку девушки с когтями. «Перестань…» — сказала она негромко, от страха голос будто бы отнялся, и все слова вылетали из её уст через усилие.       Зелёные глаза Лэрин с ужасом смотрели на то, как кот медленно направляет свою когтистую лапу вверх по её ноге. Беззвучно, он подвинулся к ней, чтобы быть ближе. Лэрин чувствовала, как его кошачий нос утыкается в её рыжие кучеряшки, а щекочущее дыхание Теодора было неприлично близко к её шее. Не вытерпев, она дёрнулась вперёд; почти вскочила бы с дивана, если бы не крепкая хватка кота. Обеими лапами он схватил её за плечи и вернул обратно к себе. «Перестань!» — сказала она громче и настойчивее. Зная, что это бесполезно.       Лэрин повернула свою голову в сторону кота, встретившись с его чёрно-белыми глазами так близко, как никогда прежде. Они почти соприкоснулись носами в тот момент. Злоба девушки смещалась подкрадывающейся панической атакой. Лапы кота сжимали её плечи, оставляя на них через рукава свитера новые царапины от когтей.       — Мне страшно, — скулила Лэрин тихо, будто это был какой-то секрет. Она не просто жаловалась, она от всего сердца просила его сделать одолжение и перестать пугать её. Лэрин говорила не тем командным голосом, который, казалось, только разогревал вожделение кота, не умоляющим, а просящим.       Ей было больно, когда кот сжимал её шею когтями. Было тесно и мерзко, когда одной лапой он грубо и неспешно водил по всему её туловищу, а другой неаккуратно расстёгивал ей джинсы. Если глаза действительно зеркало души, то сейчас они у Лэрин крошатся в мелкие осколочки. Всякое противостояние было ей только во вред.       — Теодор, пожалуйста… — выдавила она из себя, когда кот переполз к ней на диван, нависнув сверху. Он на секунду опешил, Лэрин заметила это и напугалась сильнее, поняв, что назвала его по имени.       «Ты кому это говоришь?» — читалось в его слегка игривом взгляде. Лэрин ждала, что сейчас он станет ещё грубее, как в их первый раз, изобьёт её до крови… Но он сделал вид, будто ничего не слышал.       Хоть Лэрин и сомкнула ноги, ей это мало помогло при борьбе с сильными лапами кота. Она просила небеса, чтобы они даровали ей возможность умереть прямо здесь, прямо сейчас, чтобы снова не переживать этот постельный кошмар. «Хватит…» — прошипела она, когда тот запустил лапу ей под свитер. Он ласкает её? Не в его стиле подобным заниматься.       Он вздрогнул, когда, после того, как он несильно сжал её грудь, причём без когтей, Лэрин взвизгнула на весь зал, будто ей руку оторвало. Она начала бояться сильнее, потому что такая боль неестественна. Трясущимися руками, она судорожно пыталась оттолкнуть кота от себя, но тот и не думал прекращать, даже если делал больно. Лэрин брыкалась и всячески мешала коту осуществить задуманное, что его и злило, и возбуждало в одно и то же время.       Раз она не хочет по-новому, значит, будет, как всегда.       Девушка перестала гадать, почему ей стало так необычно больно. Стало некогда думать о чём-либо, ведь кот неслабо ударил Лэрин по лицу, от чего щека загорелась ярко красным. Дыхание девушки стало настолько глубоким и частым, что его можно было услышать из другой комнаты. А глаза стали визуально шире из-за слёз.       Где-то вдалеке вдруг послышался гулкий грохот мебели, а затем убегающие шаги. В Доме Милом Доме не редко можно было услышать всякие звуки, шорохи — это как в лесу птицы. Но конкретно этот звук был не из обычных.       Кот настороженно приподнялся, устремив хищный взгляд вдаль. Глаза Лэрин застыли на лице кота, который тоже был в замешательстве. Он посматривал то в этот далёкий коридор, где были слышны грохот и чьи-то шаги, то на Лэрин, обезумевшую от бурных эмоций. Ему нужно оставить её здесь, чтобы проверить, кто там. Туда и обратно, Лэрин не сумеет в таком состоянии куда-то далеко убежать. Если она конечно будет бежать от него.       Будучи прерванным в самый неподходящий момент, кот слез с дивана, бросив на нём Лэрин, сжавшуюся в позу эмбриона, и чуть ли не на цыпочках полетел в тот тёмный шумный коридор. И даже когда он фактически уже покинул зал, Лэрин не отпускало чувство чрезвычайно сильной тревоги. Помимо страха быть использованной самым неприятным образом было ещё кое-что крайне огорчающее.       Она сама не помнила, как ноги принесли её в туалет. Да, она не попыталась убежать из Дома Милого Дома. Спонтанность здесь ни к чему. А в туалетной комнате она заперлась в кабинке и села на крышку унитаза вместе с ногами, обняв их и зарывшись в них лицом.       Ей всё ещё было страшно и она чувствовала его прикосновения к своему телу. Но это далеко не единственное, что беспокоило девушку. Мысленно читая молитву, она дотронулась до своего живота.       Сначала Лэрин посчитала эту затею слишком абсурдной. Что она там собирается нащупать? Но буквально всё доказывало ей факт наступившего горя: спазмы внизу живота в рандомные моменты времени, перепады настроения, боль в груди, задержка в конце концов.       Может, это мышцы пресса. Может, это жировые отложения. Но Лэрин явно может нащупать твёрдость внизу живота. «Пожалуйста, пусть это будет опухоль…» — думала рыжая.       В туалетную комнату ворвался, ожидаемо, кот. Его дыхание выдало все его гневные чувства ещё до того, как он их проявил физически, ударив по кабинке Лэрин кулаком.       Сказать ему? Не поверит. Он не видит своего драгоценного «результата», а значит это равносильно тому, что его нет. Девушка сжалась, закрывая трясущимися руками голову.       Что теперь делать?..