Горящий нимб.

      В комнату он вошёл полным решительности. Лэрин не взглянула на него, ей хотелось отвернуться совсем, но вероятно ему бы такое не понравилось. Она вздрогнула испуганно, когда он швырнул ей на кровать упаковку каких-то шарообразных леденцов-драже. Вряд ли они находились в хорошем состоянии, учитывая сколько им лет… а может, у этих конфет нет срока годности? Ну у сахара во всяком случае нет. Вроде.       В дремучем сознании Лэрин сразу начали зарождаться различные мысли на этот счёт. У них наконец-то начался конфетно-букетный период? Стоит ли ждать его с цветами в зубах в следующий раз? Может, так он пытается придать немножко сладости в её горькую жизнь… Или пытается загладить свою вину за вчерашнее? Да ну, ерунда. Конфеты, подаренные котом, вовсе не были знаком его внимания. Так он над ней издевался. На, мол, подзарядись и шатай мои нервы дальше, а то повода лишний раз тебя побить не нахожу.       Конфеты бы пришлись как нельзя кстати. Изображая благодарность, Лэрин кивнула, не сумев сказать «спасибо» вслух. Вообще, ей было непривычно есть какие-либо сладости. Она бы вряд ли даже попросила его о конфетах — имелись проблемы с уровнем сахара в крови. Раньше это было серьёзной проблемой, потому что Лэрин любит сладкое, и даже ради своего здоровья отказаться от него не может. Сейчас она почти уверена, что передознуться сахаром ей теперь не грозит. Это же так работает?       Распаковав конфетки, она принялась изучать их наружность. Удивительно, они выглядели первозданно. Только кристаллики ядовитого для неё сахара покрыли белой присыпкой липкую поверхность сладости. Решив, будь, что будет, Лэрин попробовала конфетку на вкус. Она оказалась немного кислой, но всё же сладость доминировала. Отдавало арбузными химическими добавками, которые по вкусу были не лучше масляной пережаренной каши. Но сахар застилал собой все невкусные компоненты леденца. В остальном, обычная конфета.       В душе заискрилось, как в наркотическом приходе, приятное чувство, которое обычно возникает, когда ешь что-то вкусненькое. С удовольствием рассасывая шарообразное угощение, как таблетки от грусти, она не сводила свой пристальный взгляд с кота, который сел посреди комнаты и задумчиво уставился в пустоту.       Вот оно. Ступор. Он редко так выпадает из реальности, и в такие моменты он замирает, как статуя. Режим ожидания включает? Или может ловит какие-то флешбеки, пытается что-то вспомнить? И не спросишь ведь, о чём он думает. Поэтому она решила выдернуть его из мыслей по-другому.       — На, — вытащив одну конфетку, она протянула её коту, — Угощаю.       Лэрин старалась строить доброжелательную физиономию, но каждый раз она лишь ярче показывает свои настоящие чувства к коту. Презрение, в основном. Будь она профессиональным актёром, ей не изобразить хоть капельку доброжелательности к коту за всё, что он сотворил. До сих пор болит спина от ожогов, а низ живота при малейшем движении сводит от болевой судороги, как при месячных.       Пока Лэрин была одна, после «экстремальных водных процедур», она ощупала себя, чтобы оценить нанесённый ущерб хотя бы примерно. И была поражена, насколько… насколько там стало просторно по сравнению с тем, что было при «целости», когда туда с трудом помещался палец. Сейчас же, если постараться, она бы смогла и целый кулак в себя запихать. А что говорить о том, что внутри… На самом деле, всё в целом такое же, как было до сношения, за исключением болевых ощущений при прикосновении, как бывает от ушиба.       Хотя, как бы то ни было, она могла бы вслух признаться всем и себе, что ей немного жаль этого кретина. Она много думала о нём, о его происхождении. Разорванные документы и фотографию Теодора она с ювелирной аккуратностью заклеила скотчем. И, вздыхая, вглядывалась в его лицо, бесполезно пытаясь увидеть в нём своего мучителя — и не видела. Всё, что удавалось увидеть, это апатичного ребёнка, может быть чересчур мечтательного на вид, как бы далёкого от присущего нормотипичным людям мира. И всё же, именно он и есть её ночной кошмар.       Лэрин многократно ловила себя на мысли, что она бы тоже была очень злой, если бы из неё сделали такое чучело, ещё и лишив при этом почти всех удовольствий жизни. Она честно старалась прийти к взаимопониманию. Посочувствовать коту, чтобы остудить свою озлобленность. Они, что называется, «в одной могиле» замурованы. И они оба не фанаты этой мрачной фабрики. Лэрин полагает, для кота она тут одна из немногих его отдушин. Лэрин может сказать точно, что Прототип является смыслом жизни Теодора. Она прекрасно помнит, как он стелился перед ним, как перед Богом. Хотя откуда ей что-либо знать, сложно вообще представить себя в его шкуре. Но всё равно, она твердила себе, что не встала бы на путь убийцы. Возможно, были другие факторы, которые привели кота в такое состояние духа? Может, его обижали много, воспитатели были недостаточно чутки, может с родственниками какие-то неполадки? Это оправдывает его лишь слегка. Лэрин считает, что ему невозможно придумать достойного оправдания.       Этот час радости… О нём Банзо говорил мало и в общем ничего нового Лэрин не поведал. Он отметил, что был тогда слишком юн, чтобы запомнить эту катастрофу во всех её красочных деталях. Помнил только крики людей, помнил, что когда он выполз из своего укрытия, то вся фабрика была красная от крови и тотально обезлюженная. И было… не обычно тихо. Это была не та тишина, которая бывает, когда все спят, когда вся аппаратура на фабрике стоит выключенная до утра… Это была именно тишина, когда понимаешь, что именно она теперь властвует фабрикой. И даже если появятся другие люди, появится музыка, дети — всё равно на этой фабрике будет жить эта кладбищенская тишина.       Лэрин не смогла понять разницы между этой тишиной и обычной, как бы кролик не пытался до неё донести это. Вероятно, чтобы понять, нужно пережить этот появившийся «контраст» наяву. До тех пор, Лэрин никогда не вообразит себе, насколько то было занебесно страшно. Мало того, она до сих пор не верит в происшествие Часа Радости. Для неё это звучит, как выдумка, чтобы запугать. Потому что если бы оно реально всё случилось, то новость об этом разнеслась бы по всему миру в считанные часы и об этом узнали бы все, был бы массовый всенародный траур. Если только тут не вмешались власти… Это бы всё объяснило. И Сэм… Сэм-то лгать вряд ли станет, он не из таких.       Кот резко дёрнулся, слова Лэрин рывком выдернули его из раздумий. Поняв, что ему предлагают леденец, он сначала сделал вид, будто ему противны всякие там сладости. Лэрин неожиданно подумала, типа… дети же любят сладкое. Да, Теодор? И тут же прогнала эти мысли, глупые донельзя.       Лэрин всё настаивала на том, чтобы кот так или иначе угостился сладеньким. А может, ему тоже нельзя? Ну, организм особый, все дела. Он же как бы не совсем человек уже. А вдруг он тоже диабетик? Так или иначе, взяв когтями предложенную конфету, он положил её в тёмную пустоту своего широкого рта и задрал голову, чтобы конфета покатилась прямиком в настоящий, зубастый рот, которым он однажды чуть не оттяпал Лэрин половину ладони. Она сдержала улыбку. Он всегда так ест? Забавно.       Лэрин думает, если бы он заметил её глупый взгляд, когда она наблюдала за его способом принятия пиши, то пристыдился бы. Ну или выбил ей все зубы, чтобы потом он поржал над тем, как она будет питаться.       Она бы и забыла, что угостила его леденцом, если бы он спустя пару секунд не выплюнул его. Липкая конфета отскочила от стены и упала на покрывало. Странно, ведь он мог «выстрелить» прям ей в лицо, но почему-то выбрал стену. Случайность, не иначе.       — Ты чего? — нервно хихикнула девушка. Видимо, сладкое он не любит. Привереда. Ей даёт еду, которую сам есть брезгует. А может ему просто не понравилось, что конфеты кислые.       В любом случае, не пропадать же добру. Уже опробованную чужим ртом конфету Лэрин без задней мысли решила её доесть. Бригитта бы назвала это мерзкое зрелище «непрямым поцелуем». Изо рта в рот всё-таки… И смех, и слёзы.       Они молча обменялись взглядами. Лэрин смотрела на него вызывающе, как бы наплевательски, на вид совершенно невозмутимая от поедания его конфеты. А кот смотрел на неё то ли с осуждением, то ли с насмешкой, типа «может ты ещё лапы мои вылижишь?»       Она недолго наслаждалась кисло-сладкими леденцами, кот заставил её подняться с кровати, чтобы снова куда-то отправиться. Лэрин всеми доступными способами выражала своё «нет». Да, раньше ей очень хотелось покидать Дом Милый Дом как можно чаще, но горький опыт показал, что эти вылазки ничем хорошим не заканчиваются, а значит и эта не должна. Оттого она тяжело, недовольно вздыхала, закатывала глаза, цокала, просила остаться, говорила, что душа болит, волосы чешутся, ретроградный Меркурий — короче, чтобы отложить все дела на потом, а лучше на вечность. Ни на одну из этих провокаций кот не повёлся, только грубее подпинывал её к выходу. Вполне ожидаемо.       Где-то в фильмах Лэрин видела, что из тюремной камеры людей выводят, подставив к стенке, а потом в наручниках ведут впереди конвоя, чтобы не смылся. Сейчас она чувствует себя тем преступником из фильма. Постоянный надзор, непрекращающееся ощущение слежки, даже когда она действительно одна в комнате. Даже во снах она ощущает его присутствие. И Лэрин сомневается, что это просто паранойя. Конечно, ответила себе она, любой сумасшедший будет считать сумасшедшими всех, кроме себя одного, нормального. Эта паранойя оправдана, он действительно ведёт за ней слежку. Она не верит в Час Радости, но верит, что этот кот способен проникать в её сны и следить за ней даже в них, верит, что его глаза смотрят на неё без остановки, всегда и везде. Из-за этого она не может полностью расслабиться ни на секунду.       Пока они шли, девушка не могла понять, в каком расположении ей наиболее комфортно идти. Ближе к коту — цепляется волосами за его лунный медальон, а нагибаться не удобно, чуть дальше — чувствует его дыхание на своей шее, а встать как-то по-другому нельзя. Не повезло ей жить с высоким ростом. Лэрин уверена, что временами он нарочно наклоняется, чтобы вдохнуть её запах. Хочет заставить её чувствовать себя неуютно. Или зачем он так делает?       — Почему… — сипела Лэрин осевшим от напряжения голосом. Говорила она протяжно, неторопливо, будто засыпая на ходу, — Почему ты фиолетовый блять? Нигде не видела фиолетовых котов.       Либо Лэрин слишком скучно стало, либо она в болезненном бреду начала мести всякую пургу. И шла она, замедляя шаг, изредка презренно оглядываясь на кота. Он не смотрел на неё вообще, как будто специально отводил надменный взгляд.       — Вот ты фиолетовый. Как батат. А я синяя когда-то была. Потому что искупалась в синьке. Я выглядела ещё нелепее тебя. Как Фантомас, — продолжала говорить Лэрин обрывисто, короткими предложениями, — Может скажешь уже, куда мы идём?       Смирившись, что грядёт очередное калечащее тело и психику приключение, Лэрин пыталась добиться хотя бы намёка на то, куда и зачем они идут. Кот, как всегда, сохранял закипающую кровь интригу. Лэрин и продолжала бы молча проклинать его за игнорирование, или продолжать марафон идиотских фразочек, если бы он вдруг не начал говорить:       — Ты должна убить Папочку-Длинные-Ноги.       Как всегда, его голос звучал очень грубо и зловеще, но то, как он произнёс эти слова, полностью сбило его злодейский образ. Лэрин захлопала глазами и истерично-сумасшедший смех начал щекотать её живот. Кого? Что? Девушка действительно начала душевно смеяться. Будто никакое зло с ней никогда не происходило. Может, кот решил присоединиться к её безумству и вставить свою идиотскую реплику? Лэрин молилась, чтоб так оно и было.       — Ага, а ты Мамочку-Большие-Буфера, — сказала Лэрин, после чего залилась таким смехом, от которого обычно даже прохожие на улице оглядываются в изумлении. Этот смех как раз бывает у астматиков, хотя рыжая вроде уже излечилась благодаря маковому газу, но смех остался, как побочка. Он похож на рёв мотоцикла без глушителя, на гогот лошади, на звук заведённой бензопилы, а под конец на закипающий чайник. Всё это в сочетании создаёт одну смехотворную какофонию, действующую на людей, как оружие массового поражения, пробивающее на дикий смех.       Они даже остановились. Кот продолжал выглядеть невозмутимо, собственно, это его физически неизменимая эмоция. Лэрин лишь на мгновение взглянула на него в передышке от смеха, думая, что он напугает её своим грозным видом, и она вернётся в колею. Но глядя на него пришла такая мысль: он же улыбается, вечно улыбается. Улыбающаяся тварь. С этого Лэрин готова была повалиться на пол и сдохнуть от смеха, подсознательно даже не понимая, что её так развеселило.       — Чё лыбишься? — говорила она сквозь смех, пока тот глупо уставился на неё, — А, точно, ты же всегда такой.       Чтобы пережить новую волну своего убийственного смеха, она опёрлась о стену, в то время как кот предоставил ей немного времени, чтобы прийти в сознание. Он грубо пихнул её лапой в ногу, пока та, всё ещё улыбаясь, пыталась отдышаться и вернуть ясность ума. Может быть, благодаря этому необычному смеху, он не стал её бить или пинать, тем самым бы успокоив, а вместо этого лишь слушал. Внимал.       Скорее всего, это был очередной выпад её сломанной психики. Такой приём организма, когда не хватает гормонов счастья, и всё несмешное начинает казаться если не анекдотом вселенной, то просто забавной шуткой, лишь бы довело до смеха. В какой-то мере это даже оживило её и заставило почувствовать себя более-менее нормально.       Реакция кота не впечатлила Лэрин. Может, он по «природе» своей не может смеяться, якобы не встроена в него такая функция. Или может, но слишком тихо и непонятно, тем более через звонкий смех Лэрин невозможно услышать ничего постороннего. Она всю фабрику небось на уши подняла. Всегда её смех объективно считался заразительным и те, кто его слышал, тоже начинали хотя бы похихикивать. Видимо, Кот-Дремот стал исключением. Ну, по крайней мере, он улыбается…       — Я серьёзно. — коротко оборвал он её веселье. Как никак, он выглядел мрачнее тучи, в нём не было видно ни капли чего-то позитивного.       — Нет. — будто это вопрос, ответила на него Лэрин, мотая головой.       — Это воля Прототипа. — раздражённо оглядываясь, словно в поисках часов, узнать, сколько времени они уже потеряли.       — Убить чьего-то папу? — видимо, Лэрин ещё не вспомнила, о каком папочке идёт разговор.       Но начав вырисовывать у себя в голове его примерный образ, она вдруг вспомнила, о ком идёт речь. «Это же такой древний персонаж,» — подумала она у себя в голове, окончательно вспомнив всю семью Длинноногих. Ещё в детстве она вместе со всеми детьми смотрела о них мультики по новомодным в те времена кассетным телевизорам. Эти длинноногие ребята ей не очень нравились по сравнению с Улыбающимися Зверятами, но ей нравилась атмосфера «семейных» посиделок в детском доме у телевизора вечером после ужина. Но как же давно это было, она и забыла про существование этих Длинноногих, хотя уже не первый день живёт на фабрике и могла бы вспомнить всех известных ей персонажей, созданных компанией Playtime. Тем более, везде висят плакаты и конфетные автоматы с изображением Мамочки-Длинные-Ноги.       — Мать твою, — настроение девушки начало стремительно ухудшаться. Она начала инстинктивно хлопать по карманам джинсов в поисках конфискованных сигарет, чтобы закурить это безобразие, — Что за… Это чё… Зачем?       Вопрос «зачем?» был не тем, что она на самом деле хотела ему сказать, но инстинкт самосохранения придержал её бурные эмоции.       — Он заболел. Он проблемный. — Лэрин заметила, что это кот сказал уже с большим раздражением. Ещё капельку и лопнет от своего неконтролируемого гнева.       — Так иди и завали его сам, почему я должна этим заниматься?! — Лэрин оторвалась от стены и сделала над собой усилие, чтобы не вскипятиться и сохранить внутренний покой. А кот как специально его нарушал, активно ища способы доломать и так поломанную психику Лэрин. Может, это вина не кота, а обстоятельств. Или Прототипа всемогущего. Вероятно, кот и сам не в восторге от сложившейся ситуации. Ну, зато он начал отвечать ей, хотя бы лаконично, но уже не игнорирует её.       — Прототип выбрал тебя.       — Да в рот я его ебала… — беззвучно прошептала себе под нос сквозь зубы Лэрин с горячей злостью, — Я говорю, я не буду этого делать. Ты видел меня? Я так на тебя что ли похожа? Да я в жизни бы никого не убила!       — Ты хотела убить меня. — резко развернувшись лицом к Лэрин, он провёл когтями по полу. Звук скрипящих когтей как бы намекал на последствия её возможного отказа подчиняться их Великому Прототипу.       — …Я? Нет, — Лэрин вспомнила тот день, когда с неё брали клятву, как она всё это время хранила стекло в кармане, чтобы выбрать момент и всадить его в шею кота. И то, как он об этом досель неясным способом догадался, — Вовсе… вовсе не хотела я. Никогда. Я не способна на такое. И даже ради Прототипа-       — Я не должен тебя уговаривать. — кот резко заговорил немного другим голосом. Он был тише, менее роботический и более естественный, но всё такой же низкий и страшный. В сочетании с блеклыми зрачками, как дула пистолетов направленные прямо на Лэрин, ситуация заставила её сдать свои позиции, позволив коту взять верховенство в этом тяжёлом разговоре.              Лэрин больно осознавала, что вот-вот будет плохо. Каждый день какая-то новая болячка. Она ещё от прошлой загибается, и при воспоминании о душевой комнате её внутренности сжимаются до размера того крохотного леденца-драже. Это такой позор… Это само по себе постыдище, что кот видел её раздетую, что делал с ней омерзительные вещи. А если об этом уже все жители фабрики знают — спасёт только харакири. Откуда вообще этот кот знает, как дети делаются? Откуда-то же он узнал об этом. Лэрин сделала одно вероятное предположение — его просветили другие дети в Приюте. Дети, они такие. Лэрин сама так узнала обо всех этих взрослых делишках — всё на слуху. Вот только откуда другие дети знали о сексе? А это уже другой вопрос.       Но даже не это волновало её на первом плане. Ей придётся кого-то убить. Наверное, чтобы она доказала свою верность Прототипу не только словом, но и делом. Как же уже тошнит от всех этих… набожных интересов, которые ей пытаются навязать. Лэрин без ума от мысли, что лишит кого-то жизни. Что станет убийцей. Она считала это самым ужасным и конченным поступком, на который способен человек. Кто он такой, чтобы вершить чьи-то судьбы, рассуждала Лэрин. Неправильно это всё, без всяких оговорок. Она догадывалась, что они рано или поздно потребуют от Лэрин сделать что-нибудь такое, аморальное. Но убийство — это край всякой разумности. Она в зеркало на себя не сможет без ненависти смотреть. С другой стороны, её заставляют пойти на это. Но вина на ней в той или иной степени имеется.       Лэрин с зародившейся гнилой ненавистью осматривала уже знакомые её зелёным очам домики под куполом Приюта. Эти искусственные заросли, птицы по динамикам. Ничего не меняется. Тем не менее, каждый раз, глядя на огромный вентиль в потолке вместо солнца, Лэрин наполнялась освежающей порцией уверенности в своём спасении. Мысли о побеге уже заняли наверное целое полушарие в её мозге, выместив все остальные мысли. Рыжая находила неправильным как-то обустраиваться в Доме Милом Доме, заставлять себя привыкнуть к этой преисподней. Но шансов на побег чертовски мало. Без чьей-либо помощи выбраться из фабрики, как бы то прискорбно не звучало, практически невозможно. Если она выживет, Лэрин обязательно попробует через кролика Сэма установить контакт с другими Улыбающимися Зверями, оставшимися в живых — Пеклопёс и Зая-Попрыгуша. Может они уже знают о Лэрин. Тогда почему бы им не скооперироваться как-нибудь? Общими силами и коллективным разумом у них куда больше шансов нагнуть Прототипа и сбежать из фабрики всем втроём. Мечтай, сказала себе Лэрин, когда они с котом уже оказались в новом коридоре, который она ещё не обхаживала ни разу.       За закрытой дверью простирался длинный коридор, по левой стороне которого была одинокая, но довольно широкая и высокая дверь, почти ворота.       — А как я должна это сделать? — на повышенных тонах задала вполне логичный вопрос Лэрин, намереваясь продолжать негодовать и кидаться очередными упрёками. Кот оборвал её на полуслове, грубо приложив лапу к её рту, пытаясь заткнуть её ну или хотя бы утихомирить. Видимо, здесь нужно сохранять тишину, чтобы раньше времени не возникло никаких проблем. Они как бы в засаде. Но Лэрин не унялась и продолжила говорить уже полушёпотом, — Где тут хоть оружейная на вашей фабрике?       До сих пор она выглядит крайне ошарашенно, и глаза распахнуты пуще прежнего. Глаза стремительно начинают заполняться слезами, потому что до Лэрин начинает доходить, что таким образом они хотят избавиться от неё. Ну просто… голыми руками против какого-то непонятного длинноногого дядьки. Это верная смерть, очевидно же.       — Ну ты же понимаешь, что я не справлюсь, — ныла девушка.

      «Если она сделает своё дело, то она не зря

доживает свою жизнь. Если не сделает…

Тоже хорошо, отлично. Согласен?»

      Прекрасно понимая, что как бы то ни было, Лэрин даже чудом не сможет убить это существо без оружия. Но кот не собирался ей отвечать, оказывать помощь.       По крайней мере, вслух. Демонстративно, чтоб Лэрин точно заметила, он отвёл свои зрачки в сторону на боковую стену, где находился металлический серый щиток. Затем в последний раз взглянул на Лэрин, наверное, безмолвно пожелав ей удачи, после чего поторопился удалиться из комнаты.       Девушка обратила внимание на движение зрачков кота, возможно, являющихся какой-то подсказкой. Немного постояв, собравшись так сказать с мыслями, она решила проверить тот щиток, на который указал монстр.       Повозившись, она открыла его с противным металлическим скрипом. И её широченные глаза уставились на небольшой, но солидный топор, припасённый на пожарный случай. В щитке также находились всякие другие пожарные приспособления, но самым полезным сейчас для Лэрин оказался только топор.       Топор был прикреплён к стенке, поэтому, чтобы оторвать его, потребовались некоторые усилия. Тем не менее, Лэрин была вооружена, что вряд ли бы на самом деле спасло её от гибели, но точно вселило бы поддельное чувство уверенности и храбрости перед боем.       Перед входом выдохнув, она открыла дверцу, предварительно уйдя с прохода на случай, если то, что там внутри, навалится на дверь. Затем она мельком заглянула вовнутрь комнаты. Очень осторожно, не создавая лишнего шума. Эта комната оказалась огромным складом, вдоль стен которого стояли стеллажи, а посередине в основном было просторно, потому что многие стеллажи были сдвинуты к стене, как раз-таки для удобства. Этот зал был просторный и высокий, вдоль стен выстроены железные лестницы и ходы на всех четырёх этажах, которые тут поместились. Однако в комнате довольно хорошо пахло в сравнении с остальными помещениями. Тут лишь пыль и пластик, без гнили и плесени. Пахло ржавчиной и машинным маслом. Помимо стеллажей в зале стояли нагруженные сотнями коробок железные ящики, похожие на гаражи.       Где-то в конце этого зала, в куче разбитого стекла, сидела длинноконечностная игрушка. Всё, как у привычного размера Папочки-Длинные-Ноги, только в десять раз больше. Лэрин в очередной раз на секунду дизреализовалась, чуть не приняв эту тварь за нечто обыденное. Ну, она каждый день видит огромного фиолетового кота, поэтому удивиться такой же большой куколке с тянущимися резиновыми ногами было бы странно. Хотя, кто бы не удивился, особенно когда оно живое.       Топор дрожал в её неуверенной, но сильной руке. Дрова колоть в жизни ей приходилось лишь однажды на природе, чтобы развести костёр, но Лэрин довольно сильная девушка, и поэтому ей хватит мощи прикончить этого сине-голубого папу. Хватит ли духу? Так непривычно видеть его без своей розовой паучихи-жены, как бы она тут рядом не ошивалась.       Запрокинув топор, Лэрин начала осторожно приближаться к существу. Тем временем в её голове наспех разрабатывался план как именно его прибить. Просто так с размаху вряд ли получится, он же пластиковый; а отсечь голову через шею очень сомнительно, потому что шея резиновая… Или из другого похожего материала. В любом случае, даже если бы он предоставил своё тело, Лэрин бы понадобилось как минимум два удара по шее, чтобы её отрубить.       Она не до конца смирилась с тем, что ей нужно сделать. Что её вынуждают сделать. Её не отпускает мысль, что это живое создание… По словам кота, Папочка-Длинные-Ноги поражён болезнью, и всем будет только лучше от его смерти, даже ему самому. Может, в этом они и правы — он умрёт, а значит освободится из этой тюрьмы на зависть остальным. А за это его тело потом будет съедено. Может, и Лэрин немножко перепадёт.       Лэрин несколько раз оборачивалась, вдруг там в дверях за ней кто-то наблюдает. К счастью, это было не так. Но паранойя всё же продолжала зудить её мозги, сбивая с мысли. Пора бы привыкнуть, что каждая секунда жизни Лэрин так или иначе отслеживается если не кошачьими глазами, то двумя красными и гипотоническими.       Хоть Лэрин и не шелестела ногами и каждое её движение было беззвучно, сизый монстр почувствовал надвигающуюся угрозу, и обернулся. Девушка вздрогнула и схватилась за рукоятку топора обеими руками, то ли прячась за ним, то ли угрожая.       — О… Это ты… — сказал он глупым голосом. Как будто мужчина пытается изображать женский голос, говоря высоко и пискляво, словно клоун на детском утреннике. При этом он вяло улыбался по-человечески шевелящимся при говорении ртом, а брови были грустно нахмурены. Его выражение пластмассового лица было очень траурным, даже несмотря на эти смешные карикатурные длинные усы, закрученные в стороны, как пружинки, — Я даже не мог себе представить, что ты окажешься такой красивой.       Лэрин опешила, но не ослабив при этом хватку за топор. Он намеренно льстит ей, чтобы, когда она зазевается, выпустить свои шаловливые ручонки и перехватить оружие. Девушка следит за всеми его конечностями, не упуская из виду ни единого его телодвижения. Он пугает её своей безмятежностью.       У него на голове была шляпа, как у типичного мафиози, немного прикрывающая его блестящие глазные яблоки. Его ноги, резиновые, бескостные, валялись, похожие на скакалку, вокруг него, а руки в жёлтых перчаточках ворошили битое стекло, в котором он сидел. Звуки стекла наводили сумасводящую панику, они эхом отдавались по всему залу, от чего обычный скрип стекла о бетон превращался в глухой беспомощный писк.       — Ты пришла убить меня? — игрушка попыталась засмеяться, что вышло не очень. Папочка-Длинные-Ноги проницательно вглядывался в Лэрин, но больше не потому, что метился на её топор или грудную клетку, из которой бы он собирался вытащить сердце, а потому что любовался, — Я представляю, как тебе страшно.       В его глазах она заметила искорки мнимой радости, неприятного предвкушения и надежды на что-то, неведомое Лэрин. Эти глаза с неестественным блекло-красным цветом радужки были похожи на открытые окна, которые открывали ей целый мир. Рыжая старалась не смотреть в них, потому что начинала терять свою былую отважность перед ним. Она старалась упирать свои глазки куда угодно, лишь бы не в этот взгляд, заставляющий её чувствовать себя потерянным ребёнком, не знающим, что делать дальше. Она давно не видела настолько человечных глаз, но что поражало больше всего — они принадлежали игрушке. Если в глазах кота она никогда не могла увидеть хоть какую-то человеческую природу, то именно в этих глазах она смогла это найти. Глядя на него, она более охотно верит, что когда-то это был живой человек.       Лэрин твердолобо не велась на его доброжелательность. Это как пыль в глаза. Он болен и представляет серьёзную опасность для Лэрин. Особенно, когда под его руками куча разбитого стекла. Но ей было интересно, для чего он играет этот спектакль. Или он не играет? Или Длинноногий Папочка на предсмертном одре ведёт себя откровенно?       — Ох, Душа моя, тебе столько всего пришлось увидеть и пережить… — после этих слов игрушку передёрнуло, будто свело в судорогах от электричества, после чего он продолжил говорить, но уже без натянутой улыбки, — Этот Прототип хочет нашей смерти… Он всегда добивался своего. Всегда… Не верь в него. Он…       Папочку-Длинные-Ноги резко передёрнуло от судорог, и судя по его лицу, это было чрезвычайно больно. Тогда его глаза наполнились капельками слёз, визуально сделав их ещё больше. Лэрин заметалась, от переизбытка чувств подпрыгивая, как припадочная. Она сама с трудом держала в себе слёзы, борясь меж двух огней.       — Душа моя, мне жаль, но тебе правда нужно убить меня. Я пытался сделать это сам, но не смог, — паукообразная игрушка отрешённо вздохнула. Господи, оно живое… и умеет говорить, причём довольно любезно. Лэрин ещё до встречи с ним начала испытывать жалостливые чувства, а сейчас, когда он плачет перед ней своими великолепными глазками, эти чувства разгорелись, как костёр, в который бросили канистру с бензином. Он так мил с ней, а она на него с топором из-за спины. Кто тут из них двоих настоящий монстр? — Но… прежде чем ты сделаешь это, можешь, пожалуйста, ответить мне… какова она, жизнь там, наверху?       Лэрин не могла подобрать слов, чтобы составить из них хоть какой-то ответ. Притвориться глухонемой? Она сильно замешкала и багрянец на её щеках стал такой же явный, как у кролика Банзо, у которого эти круглые румянцы были на всё лицо. И всё же она побаивалась этого Длинноногого. Он вроде как болен, по нему это видно…       — Правда ли, что там все свободны? — продолжил он робко, — Что там есть люди, много людей… И все счастливы?       — Слушай… — Лэрин в край потеряла связь с реальностью, но решила подыграть этой нелепой ситуации, — Ну… Как сказать… Да. Те, кто умеет быть счастливым, те счастливы.       — И свободны?       — И свободны. — кивнула девушка неуверенно.       — А что будет, когда я умру? — его взгляд смягчился, но стал ещё более слёзным, — Я увижу… я увижу там мою маму?       Он выглядел одновременно напуганно и заинтересованно. В его глазах, эта девушка была прекрасна, как ангел с самым что ни на есть настоящим кучерявым рыжим нимбом. Она содрогалась от его слов, из-за чего Длинноногий испытывал нарастающее чувство жгучей вины. Лэрин сразу поняла, что он говорит не о Мамочке-Длинные-Ноги, не стала уже уточнять, понадеявшись на удачное взаимопонимание.       — Ну… я не знаю, что там будет… ну там, после смерти, — девушка говорила честно, ведь никому это неизвестно. Она задаётся тем же вопросом. И стоит ли эта смерть того, чтобы жить, и стоит ли жить, чтобы потом умереть? Оставив эти философские думы, она продолжила отвечать первое, что пришло в голову, не особо придерживаясь своих реальных убеждений на счёт жизни после смерти, — Но я надеюсь, ч-что там всё будет хорошо, так, как ты хочешь. И мама там будет… надеюсь.       — …Спасибо, милая. Теперь мне не так страшно, — игрушка угрюмо улыбнулась, медленно ложась на пол, вытягивая шею, стараясь действовать аккуратно и как бы невербально предупреждающе, чтобы не пугать собой Лэрин, — Пожалуйста, Ангелочек, сделай это быстро.       Всё тело девушки пробила такая дрожь, которой ещё не было до этого. Она едва стояла на ногах, а живот начало скручивать от язвительной тошноты. Сердце готово было остановиться вместе с сердцем Папочки-Длинные-Ноги, когда она его убьёт. Рыжая начинала плакать и бояться так, будто на кону стоит не его, а её жизнь. Однако она понимала, что он сам не против смерти. Он болен. Он хочет на свободу. К маме. И в руках Лэрин есть топор, который поможет осуществить последнее желание игрушки.       — Прости меня, — взмолилась девушка, собираясь уже переходить к действиям, которые от неё требуются. Ей хотелось поскорее освободить и его, и себя, — Знай, я не по своей воле… Пожалуйста, прости меня.       Ей автоматически припомнился сон, в котором перед ней, как заведённые, извинялись её любимые люди, будто перед гробом на поминках, провожая в последний путь. Теперь и она так делает, провожая в последний путь сизую игрушку.       — Я всё понимаю, солнце, — успокаивал её Папочка-Длинные-Ноги, — Просто сделай это. Я прошу тебя.       Лэрин подтёрла выступивший пот на своём покалеченном лбу и замахнулась. Один удар и всё кончено. Всего лишь один удар… Девушка дрожала, сосредотачивая все свои силы в руках с топором. Пусть это произойдёт действительно быстро и безболезненно.       Зажмурившись, она круто размахнулась, куда попадёт — туда попадёт, лишь бы по сильнее, чтобы долго не возиться, по просьбе Папочки. Она уже представила звук трения топора о бетон, как только он перережет резиновую шею игрушки, как вдруг с ужасом осознала, что не может разогнуться. Это не страх сковал её тело, как Лэрин сначала подумала. На самом деле это синяя рука растянулась и перехватила топор за секунду, как он должен был отсечь голову Папочки-Длинные-Ноги.       — То есть как это — не по своей воле? — тем же глупым, но более напористым, не устрашающим, но явно пытающимся напугать, показать озлобленность, — Разве слово Прототипа для тебя не закон?       Лэрин округлила глаза, крепко держась за топор, перетягивая его из довольно сильных рук Папочки. Честно, она подозревала, что этот гад мог прикидываться добреньким, чтобы вот так исподтишка поставить её в безвыходное положение. А если он не прикидывается, то что за резкая смена настроения? Может, кот не врал, когда говорил, что Папочка-Длинные-Ноги болен.       — Отпусти! — пищала Лэрин, понимая, что если топор окажется у него, то она тут же проиграет и будет убита.       — ЕРЕТИК!!! ЕРЕТИК!!! ЕРЕТИК!!! — зверски кричал Папочка-Длинные-Ноги, его голос стал звучать по-настоящему страшно. Точно как ребёнок на детской площадке, когда ударился. Пронзительно, сбивает с толку, побуждает освободить свои руки, чтобы заткнуть уши. Его розоватые глаза с расширенными чёрными зрачками приблизились к Лэрин, от чего та в страхе отскочила назад.       Уже обеими руками в жёлтых перчаточках он перехватил рукоять топора, а затем начал раскачивать в разные стороны и, достаточно размахнувшись, со всей силы отбросил Лэрин в другую часть зала. Девушка не смогла удержаться за топор, поэтому она быстро покатилась по полу, получая новые синяки и возобновляя старые.       Придя в себя, Лэрин приподнялась и тут же побежала прятаться, горячо матерясь вместо молитв, пока топор не прилетел ей в затылок. Длинноногий себя не заставил ждать и выпустил оружие ей в след, пока она убегала, и, к счастью для неё, промазал.       За гаражом долго прятаться не получится, если это вообще можно считать местом для пряток. Лэрин оббежала, покуда хватило сил, весь нижний этаж, и поняв, что монстр догоняет её и всё, что ему нужно, так это просто протянуть резиновую руку и схватить Лэрин, она поступила по-другому — забежала в первую попавшуюся дверь, которую интуитивно посчитала открытой. Так и вышло, она оказалась не заперта. Странная, неожиданная приятность, ведь Лэрин до этого всегда считала себя человеком со слабой удачей. У которой рука неправильная и всегда не срывает выигрыш в лотерее, в автоматах с игрушками или в играх «угадай в какой руке». Всегда проигрывает в цу-е-фа. А тут так нежданно негаданно повезло. Видимо кто-то «свыше» хочет, чтобы она жила. Лэрин в отчаянии начала верить даже в это.       Девушка забежала вовнутрь и сразу захлопнула за собой двери. К огорчению, у двери не было ни защёлки, ни шпингалета, поэтому она сразу метнулась подпереть её чем-нибудь потяжелее. С тяжёлым трудом, она перетащила стеллаж к двери как раз в тот момент, когда Папочка-Длинные-Ноги начал бешено пытаться проникнуть в помещение. Пока есть какое-никакое препятствие, Лэрин стала быстро соображать, куда деться дальше. Топора у неё нет. Под рукой ничего, что могло бы ей помочь если не убить его, то хотя бы самой выжить. Единственное, что представило собой некую надежду на продолжение жизни, это вентиляция.       Случилось чувство дежавю. Она прекрасно помнила, что не бывала здесь ни разу в жизни, но просто, казалось бы, буквально на днях она так же пряталась и бегала от Кота-Дремота, так же по вентиляциям, так же с баррикадированием дверей. Если бы не его газ, подумала Лэрин, проползая всё глубже в вентиляционную шахту, то она вполне могла бы от него убежать. Сплошное разочарование.       Иногда Лэрин слышала, как этот чёрт ползает по вентиляции, ищет её. Она слышала его голос, как его руки цепляются за металлические стенки вентиляции, реже — то ли его смех, то ли плач. Впереди можно было бы вылезти в складовой зал, где она и встретила этого Длинноногого. И ползла прямо к нему лишь с одной целью — вооружиться топором и убежать по направлению к Дому Милому Дому, или к выходу, если повезёт так же, как с открытой дверью.       В ту же секунду из другого ответвления вентиляции послышались убийственно громкие будто бы барабанные стуки по металлическим стенкам, сопровождаемые тяжёлым дыханием. Лэрин закричала как можно более высоким голосом, почти ультразвуком, от которого у самой заложило уши. В тесноте, когда впереди смерть, а ползти назад бесполезно и медленно, Лэрин кричала от безысходности, надеясь, что звуковой волной, исходящей от неё, она убьёт этого монстра.       Пока отползала назад и кричала так, что стены дрожали и стекло могло бы разбиться, Лэрин и не заметила, как «земля начала уходить из-под ног». Вентиляция под ней оказалась непрочной, что послужило надломлению.       Так, Лэрин упала в комнату ниже. Заткнувшись, она под шумок быстро помчалась по коридору хоть куда-нибудь. Это была часть здания с офисами, Лэрин сразу узнала эти желтоватые стены, захламлённость вкупе с относительной чистотой, кипы бумаг по полу и по углам.       Нужно было отдышаться. Сориентировавшись, она снова запрятала себя в комнате с приоткрытой дверью. Борясь с одышкой через нетерпимую вонь в кабинете, она заперлась на щеколду. Поменять комнату не было времени, придётся терпеть этот смерд. Стены здесь были без единой капли крови, потолочная лампа была с эффектом естественного освещения. Рабочий стол был засорён всякими бумажонками и толстыми папками. Им места не хватило даже в коробке, стоящей сбоку от стола, также забитой документами. Нагнетающее ощущение придавал цветочный горшочек, стоящий у монитора. От цветка не осталось и следа, даже иссохшего стебля не осталось — подъел кто-то, наверное. Рядом с горшком красовалась настолько запылённая фотография в рамке, что даже не разглядеть, какое там изображение.       Дежавю снова охватило Лэрин, но она не стала зацикливаться на каких-то внутренних опасениях. До тех пор, пока не увидела скелет. В кресле, повёрнутом спинкой к двери, сидел обглоданный, судя по оставшейся одежде, мужской скелет в офисном костюме. Голова пошла кругом, ей стало понятно, почему в комнате пахнет так ужасно. Тем не менее, оно должно пахнуть ещё хуже, но система проветривания помещений, видимо, сделала своё дело.       Она начинает вспоминать похожий эпизод в одном из своих снов. Вернее не похожий, а именно такой же. В том цветочном горшке должна цвести фиалка. На той фотографии изображена семья этого мёртвого мужчины. Как ей могло такое присниться?       Она помнит, что в этом сне так же была напряжённая атмосфера: гудели сирены, кричали люди, повсюду было много хаоса и крови. Это ли не был Час Радости, который ей описывал кролик Сэм? Трупячий запах выдернул её из глубоких мыслей, словно окотил ледяной водой.       Превозмогая страх, Лэрин подошла к его столу. Стараясь не пялиться на него из любопытства, она пошарилась по ящикам, может быть содержащих в себе, желательно, миномёт. В одном из открытых ящиков стоял сейф с окровавленной, приоткрытой дверцей. Открыв его полностью, Лэрин обнаружила в нём несколько денежных пачек, среди которых завалялся подозрительный бумажный кулёк. Он заинтересовал её больше этих бесполезных в её случае денег.       Взяв в руки, девушка удивилась, какой кулёк противоречиво тяжёлый, ни на грамм не легче топора. Развернув его, она не поверила своим глазам. Это был пистолет. От шока Лэрин закрыла рот рукой. И глаза полезли на лоб. Или это джек-пот, или муляж (хотя зачем муляж так хорошо спрятан в сейфе?), или он непригоден для стрельбы…       С уроков ОБЖ она немного обучилась тому, как работает оружие, хотя, проверяя его, она больше руководствовалась не знаниями с уроков, а боевиками, которые так любила смотреть. Если муляж, чтобы устрашать обидчиков, то он достойный, почти не отличающийся от настоящего.       Лэрин чуть не забыла кульминацию того сна, оказавшегося вещим. Она была убита страшным зубастым монстром, он буквально сожрал её шею, пока она была ещё в сознании. Размеренная тишина нарушилась тем, что Папочка длинные ноги начал ломиться к ней в дверь, вот-вот готовый выбить её из петель, чем безумно напугал Лэрин. Откуда столько силы в этих тоненьких резиновых ручонках? Рыжая осмотрелась по сторонам в поисках спасительной вентиляции, и вот тут удача подвела её: выхода нет. Если Папочка выломает дверь, то лишь с шансом один на миллион этот пистолет будет готов стрелять.       — У меня пистолет! Уходи! — крикнула Лэрин ему громко, чтобы тот услышал её слова сквозь этот шум, который он поднял, долбясь в дверь, — Оставь меня в покое!       Попутно, Лэрин старалась разобраться впопыхах, как этот пистолет работает, что-то дёргала, оттягивала, нажимала, пыталась вытащить магазин дрожащими и ослабшими от страха руками. И резко дверь, уже на грани петельного срыва, перестала сотрясаться от постоянных ударов.       В образовавшейся тишине девушка слышала глубокое дыхание монстра, сливающееся с её собственным. Он злобно рычал и всхлипывал. Руки отбил, небось.       — Душа моя… — позвал её Папочка-Длинные-Ноги, прижавшись к двери.       — Уйди, отстань! — она хотела это сказать в гораздо более грубой форме, нецензурной, но вышло то, что вышло.       Лэрин плакала, пока бестолково возилась с оружием, скорее всего, не являющимся таковым. Голова начала болеть уже от слёз. И, кажется, Папочка-Длинные-Ноги послушал её совет. В коридоре стало тихо, как в гробу, но Лэрин не спешила выбираться. Теперь только Кот-Дремот её отсюда вытащит.       Сразу вспомнив о нём, девушка испытала бурю различных эмоций. Все они выражали негативную реакцию на кота, искреннюю ненависть и чистой крови презрение. Она бы без угрызений совести застрелила его из этого пистолета и не почувствовала на себе за это вины. Не восприняла бы это как преступление, а как должное, обязанность. Но… возникло одно неутешительное но. Лэрин хотела, но не могла отвергнуть мысль, что, сидя в этой комнате с, вероятно, муляжом в руках, она надеется, что кот придёт за ней. Вытащит, упрячет её в своих могучих когтистых лапах и обезопасит от всех злодеев на свете.       «Да, Лэрин, от всех, кроме себя. А потом он будет мучить тебя до скончания веков, если не убьёт за то, что ты не выполнила приказ Прототипа!» — сказала себе в мыслях Лэрин, поняв, что она сильно отвлеклась от того, что ей следует делать.       Это мимолётное чувство при первом воспоминании о коте с того момента, как он оставил её здесь, отозвалось в некотором смысле приятным огоньком в её сердце, который она тотчас затушила так, что больше у него не будет даже шанса разгореться снова. Девушка помнит, как дискуссировала со своими одноклассниками по поводу существования стокгольмского синдрома и сделала для себя вывод, что это чушь собачья, а если что-то и можно обозвать стокгольмским синдромом, так это одно из проявлений какой-нибудь шизофрении или другого серьёзного психического заболевания — Лэрин была не сильна в этой сфере. И считала, что она ещё не настолько безумна, чтобы стать пленницей этого синдрома.       Выдохнув, продышавшись гнилым трупным воздухом, которым пропитано всё в этом кабинете, рыжая в более отрезвлённом состоянии ума продолжила проверять пистолет.       Вроде как она сняла его с предохранителя в виде железного язычка, расположенного с левой стороны оружия между стволом и рукояткой. Так, что дальше? Она осматривала пистолет, думая, как ещё можно удостовериться, что им можно стрелять. Попробовала вытащить магазин — грубой силой потянув его вниз, Лэрин вытащила магазин, оснащённый до отказа пулями. Рассматривая их, девушка всё ещё не могла поверить своему счастью. Засунув магазин обратно, она, повинуясь интуиции, произвела зарядку пули, потянув затвор на себя. Раздался щелчок, точно такой же, как в фильмах. Спустив курок, она направила пистолет в стену. Она лишь хотела окончательно убедиться, что это не муляж.              Ступая по залу с гаражами и стеллажами, её исходной локации так сказать, Лэрин чувствовала себя уверенно. Ещё бы, у неё в руках ведь самый настоящий, заряженный пистолет, который выстрелит тогда, когда Лэрин вздумается. Предохранитель снят, курок нажат, затвор затянут, в магазине полно пуль — эти мысли радовали её. Хоть что-то на этой фабрике стало под её контролем.       Хоть кто ей на глаза попадётся — Лэрин не испугается, а лишь направит пистолет того покойного мужчины в офисе. И будет она вечно благодарна ему за такой презент. Не спас свою жизнь — спас жизнь Лэрин, сам того не подозревая. Гордая, она представляла, как Кот сейчас шкерится от неё где-нибудь в своём логове, или где он там ночует, и молится на своего Прототипчика, чтобы кровожадная Лэрин не добралась до него. Ей теперь всё ни по чём, пуль на всех хватит, ещё на добавку останется.       Неожиданно резкий рывок ввысь оторвал её от земли, как от взрыва, и из-за этого девушка выронила пистолет, с лязгом полетевшим на бетонный пол. Синие резиновые руки обернули её туловище, как змеи, и тянули её вверх, будто она тряпичная кукла. Лэрин громко закричала, пытаясь высвободиться из крепкой хватки, но чем дальше она отдалялась от земли, тем больше её попытки вырваться походили на попытки покрепче за них ухватиться, если тот решит расслабить руки на такой высоте.       Уже не придерживаясь каких-то рамок приличия, девушка материлась на чём свет стоит, взлетая, пока Папочка-Длинные-Ноги, устроивший ей великолепную засаду, цинично смеялся, слушая, как она трепещет перед лицом смерти. Он развернул девушку к себе, его руки обвили и крепко сжали её тело от шеи до рук так, что она была совершенно беззащитна.       — Еретик… — шипел Длинноногий, выпучив свои чёрно-розовые глаза, хищно вглядываясь в её лицо, искажённое в гримасе белого ужаса.       Даже так, она выглядит симпатично. Кудри от пота обвисли и частично прилипли к её лбу, а из-за пыли в вентиляциях видимые участки её кожи были испачканы, будто она в грязи извалялась. На животе есть затяжки от торчащих вентиляционных винтов, из-за которых были видны редкие просветы её живота. Она дышала часто и так глубоко, насколько позволяла крепкая хватка рук Папочки. Он сжимал её всё крепче, наблюдая, как её лицо краснеет от давления. Лэрин хотела снова увидеть в его глазках тот светлый мирок, который ей так понравился, но сейчас в них она видит лишь своё отражение, пугающее её. Он сжимал её шею шершавой голубой резиной, должно быть, там останутся кровавые следы.       — Пожалуйста… — взмолилась девушка, ощущая, что сознание начинает покидать её по мере сжатия её туловища голубыми руками. Он явно хотел, чтобы её тело лопнуло как фейерверк и разлетелось по всему залу.       — Еретик… — продолжал шептать Длинноногий, предвкушающе усиливая хватку.       Девушка понимала, что вот так она и кончит эту жизнь. Не он сегодня увидится со своей мамой, а Лэрин (если её мать ещё жива, то никто не встретит её у ворот Рая, что только печалило девушку). Голова безвольно запрокинулась назад, что свидетельствовало о том, что её мозг отключается от кислородного голодания. Между тем она всё ещё чувствовала, как импульсивно бьётся её сердце. Этот стук отзывался в её ушах, когда резко стало тихо, темно и блаженно.       На полу лежит спасательный пистолет… На полу, а не в руках несчастной Лэрин. Внезапно Папочка-Длинные-Ноги приобрёл огорчённый вид. Испуганно ахнув, он выпустил девушку из своих рук, от чего та, обмякшая, полетела вниз. Её нога запуталась в резиновых голубых верёвках, тем самым смягчив дальнейшее падение Лэрин, но не устранив его полностью.       Перед посадкой, пришедшейся на спину, прямо в кучу разбитого стекла, она частично очнулась и закричала, поняв, что она падает. В момент соприкосновения с полом она почти отрубилась во второй раз из-за удара головой, но продолжала быть в сознании, потому что забыла как дышать. Паника буквально удержала её в сознании. Возможно, при падении на спину она ушибла какие-то дыхательные мышцы, из-за чего они перестали работать должным образом. Получалось только выдыхать воздух из лёгких, а вдыхать обратно — никак, хоть убей.       Даже в таком состоянии, она подорвалась с пола и глазами, налитыми тревогой и кровью, искала чёрный силуэт на полу. Найдя его, она побежала к нему, чувствуя, что хоть и не полной грудью, с ощутимым трудом, она снова может дышать. Лэрин бежала, хромая, ведь при падении она зацепилась за длинную резиновую конечность Длинноногого Папочки, из-за чего, похожу, вывернула правую ногу. Она чувствовала себя ходячим мертвецом. Она знала, что умрёт окончательно, если не продолжит бороться. Ей противна та мысль, что кто-то лишит её жизни, кроме естественной старости. Инстинкты взяли верх, заставляя девушку не опускать руки даже в такой душещипательный момент. Ни в одном боевике она не видела столько эпичности. Может, просто не нашла покамест. Обещает, что найдёт, если выживет.       — Стой! ИДИ СЮДА, ЛЖИВАЯ МЕРЗОСТЬ! — кричал на неё сверху Папочка-Длинные-Ноги, стремительно спускавшийся вниз и протягивающий свои длиннющие голубые руки в жёлтых перчатках, прячущих в своём невинном образе неимоверную силу.       Вжавшись в пол, она вытянула вперёд руки и сделала несколько громких выстрелов, на минуту контузившие её.       Выстрел за выстрелом, в воздухе начало пахнуть порохом и чем-то горелым. Хорошо, что этот пистолет не нужно было перезаряжать после каждого выстрела, плохо, что он не стрелял, как автомат, очередью, а одиночными выстрелами. Монстр остановился, словно принимая эти пули, из-за чего девушка продолжала стрелять, боясь, что он бессмертен. Непроглядный дымок поднялся, ограничив обзор, и вкупе с паникой, застилавший рассудок, Лэрин стреляла практически вслепую.       Когда патроны все закончились и вместо выстрела прозвучал лишь скромный щелчок, к тому моменту Папочка-Длинные-Ноги сорвался со своих опор и ничком упал прямо перед ошарашенной девушкой. Она взвизгнула, когда он оказался в считанных сантиметрах от неё. Если бы он свалился прямо на Лэрин, то это могло её не просто ранить, а убить.       Девушка против своей воли посмотрела в эти глаза. В них не было ни жизни, ни смерти — он выглядел, как обычная игрушка, стоящая на витринах магазинов. Однако кровоточащее отверстие во лбу выдавало его человеческое начало. Всё его синее туловище в форме изогнутого квадрата с жёлтенькими пуговками посередине, было нашпиговано пулями, было изукрашено другими пуговицами — полыми, из них вытекала красная жидкость. Не все пули, разумеется, попали в него. Всего одна попала в голову. Но этого было достаточно, чтобы он стал выглядеть так, как полагается всем неживым пластмассовым игрушкам, за исключением крови и плоти, входящих в состав.       Лэрин провела грязными руками по лицу, встормошив себя. Брови устали быть поднятыми, а глаза широко распахнутыми. Она была выжата, как лимон. И смотреть на Папочку-Длинные-Ноги без скорби, усиливающую её эмоциональную усталость, было невозможно. Её эмоции разбились на два лагеря: один был рад, что она осталась в живых после такой тяжёлой, неравной битвы, а другой был страшно огорчён. Она убила человека. Застрелила. Как ей теперь спать после этого? Есть, пить, существовать? Она никогда не найдёт ответ.       Её дыхание было сильно затруднено, будто в лёгких был инородный предмет, мешающий нормально дышать. Это было не так, но ощущения похожи. А дышать хотелось много и глубоко, что не получалось, и из-за этого голова Лэрин кружилась, как на карусели, а глаза временами закатывались, когда становилось совсем хреново.       В её дрожащей руке всё ещё был этот пистолет, заряженный, но без пуль. В её голову постучалась чудесная мысль. Когда кот объявится, начать ему угрожать этим пистолетом. Требовать от него что угодно, мстить. И наконец увидеть в его глазах боязнь перед Лэрин. Это было бы для неё круче оргазма.       Она собралась встать с пола, наткнувшись забинтованной рукой на осколки стекла, не повредившие её. Жаль, что Лэрин уже опередили и её мести не суждено было сбыться. Красный дым окутал её кровавым одеялом так густо, что она не могла больше разглядеть в этом тумане обезжизненного Папочку-Длинные-Ноги.       — Нет! — проскулила она. В её голове моментально развернулся шикарный план. Зажать воздух, подняться, обернуться, направить пистолет, отбежать, выбравшись из зоны действия дыма, и действовать по плану.       Она бы и начала претворять этот план в жизнь, если бы не жуткая слабость и ломость в конечностях. Не от газа, а от естественной усталости. Тем более, этот маковый газ так расслабляет…