Горящий нимб.

      Рокот механизмов постепенно отдалялся, пока не исчез вовсе. А напряжение в воздухе наоборот скоропостижно возрастало. Их снова двое, их сердца бешено колотились, и никакой третий не нарушает их перестрелку взглядами. Как ковбои перед стрельбой, кто кого пересмотрит. И когда один из них посмеет моргнуть или отвести взгляд, другой сию же секунду наставит револьвер.       Кот очень тяжело дышал, не от того, что торопился, а от закипающего гнева. Его пушистые уши теперь не грустно висели, потягиваясь к глазам, а были устремлены назад. Раньше Лэрин не придавала особого значения расположению ушей, движению хвоста и подобным невербальным сигналам. С ужасом она понимала, что всем видом он выражает ярость. И дрожит — настолько его распирают эмоции.       От понимания, в какой заднице она оказалась, ведь теперь ей никак не защититься, девушка невольно улыбнулась. И глаз передёргивало от нервного тика. Ей смешно от того, какой дурой она себя выставила. Повелась корюшка на поролон.       Она не настолько сильная, чтобы оглушить кота креслом или столом, и не настолько смелая, чтобы запульнуть в него стакан с карандашами. Это всё не имеет смысла. Мысленно Лэрин раскалывала свой череп о стену и вскрывала вены шариковой ручкой, лежащей на рабочем столе перед ней. Или, как в кино, всаживала эту ручку себе в шею. Нужно просто уловить подходящий момент.       — Иди сюда. — приказал ей кот таким дрожащим и вроде как спокойным голосом. Может, он зашёл в комнату бы и сам, не будь она такой тесной и с низким потолком.       Покачавшись, Лэрин двинулась вперёд и тут же споткнулась о собственные ноги. А вдруг он не будет её ругать, а они просто уйдут и забудут про это происшествие?       Страх вкупе с нагрянувшим безумием опьянили рыжую, и она грохнулась на пол, начав безудержно смеяться, валяясь в пыли и грязи, уже вздымившиеся над ней мутным облаком. Лэрин повернула голову в сторону кота, при этом улыбаясь во все целые и отколовшиеся зубы.       — Ты меня убьёшь? — неправильный вопрос. Он только что же буквально за секунду до её гибели пришёл и предотвратил это. Хотя, не из благородства же он сделал это, верно? Небось перехватил добычу у другого хищника, чтобы сожрать самому.       Не дождавшись ответа, Лэрин встала с пола и, шатаясь, доковыляла до дверного проёма. Она была уверена, что это всё не взаправду. Лучше бы Лэрин действительно сошла с ума и ей было бы всё до фонаря. Так же происходит при потери рассудка?       Страх и дрожь пронизывали тело; ей пришлось встать перед ним почти вплотную в удручающем предвкушении следующих указаний. Лицом к лицу, его дыхание ворошило кучеряжки на её голове. Вообще, Лэрин в какой-то степени даже хотела, чтобы он помял её ещё разок. Каждый удар приближает её либо к кататоническому ступору, либо к смерти. Отчаянность убедила её, что умереть лучше, чем жить вот так. Что делать прикажете, мой Лорд? Извиняться? Побить себя самостоятельно? А может, раздеться? Что ему больше там по настроению.       В секунду она была прибита к стене с мощнейшего удара. Аж в ушах зазвенело от такого столкновения и мир забулькал в глазах. Затем орлиные когти схватили её под самый корень волос и отшвырнули в параллельную стену с такой силой, что кусочек кожи остался на стене кровавым отпечатком. Будто этого мало, он вновь схватил её за волосы и начал поднимать и вертеть на месте, норовя содрать скальп. В болезненном аффекте девушка била ногами по полу, визжала и тщетно пыталась руками отбиться от него. Вышло так, что избиение одного превратилось в потасовку двоих. Лэрин всецело предоставилась инстинкту самосохранения и более не отвечала за свои действия. Чего терять-то. Поэтому, покуда силы есть, она до крови расцарапывала ногтями бесшёрстную часть его лапы, которая и сжимала её волосы. И ногами пыталась брыкнуться так, чтобы подвернуть его ноги, чтобы он не удержался и упал, тем самым выпустив её. В ответ кот с большей интенсивностью раскачивал Лэрин, оттягивал волосы, а болезненное пищание девушки приходилось ему сладким бальзамом.       Её откинуло в другой конец коридора, вдали которого были заманчивые незакрытые ворота. Лэрин истратила все запасы своих сил. Тем более, в неизвестной местности она бы себя далеко не упрятала, так что, опять же, всё это бессмысленно. Лэрин свернулась в комок и схватилась за голову, поглаживая травмированные волосы. Сильно кололо во лбу, в том месте, где она ударилась об стену. Рыжая, полминутки назад улыбавшаяся и плохо старавшаяся не смеяться, собиралась изойти слезами.       Не успели глаза увлажниться, её снова оторвали от пола, и снова за волосы. Она слышала, как шумно дышал кот, срываясь на рычание. В тот момент она не думала ударить его, но такая боль, пронзившая кожный покров на голове, на рефлексе заставила завести левую руку за голову с единственной целью — ухватиться за его лапу, чтобы не было больно, пока он поднимает её за волосы. Немного не рассчитав, дотянулась аж до морды, по воле судьбы находившейся довольно близко к её голове.       В считанные миллисекунды сначала она почувствовала мокрое тепло в пальцах, а затем и то, как твёрды и тонкие, как пила, зубы прокусили ладонь, захватив все фаланги, кроме большого пальца. Сдавленно крича, Лэрин попробовала выдернуть свою руку, но поняла, что это только сильнее её травмирует, поскольку зубы расположены с небольшим наклоном во внутрь. Не разодрав руку в клочья, её не достать.       В нём лавой бурлила такая ненависть, которая бы сносила двери с петель, гнула любой, даже самый прочный материал, и прожигало то, что не горит, лишь бы добраться до Лэрин, уничтожить, выместить всё наболевшее на её относительно крепком теле. Зная, что доставляет невыносимую боль, он мотал головой, с трудом отвергая желание откусить эту руку. С другой стороны, кот так уже поранил её, что теперь работоспособность руки стоит под вопросом.       Так и не пресытившись натёкшей с руки кровью, он ослабил челюсть.       Лэрин не успела даже взглянуть на повреждённую конечность, как её несколько раз с нечеловеческой жестокостью ударили в пол преимущественно головой. И упираться руками было абсолютно бесполезно. Стоит ли говорить, что не сопротивляться вообще ей более выигрышно, чем наоборот. С шестым или седьмым ударом начало темнеть в глазах, а в ушах звенеть школьным звонком на урок. И окутала такая слабость, что всё тело разом отнялось, и местами не то, чтобы парализовало, а просто перестало ощущаться, будто кровь не поступала. Почувствовав, как Лэрин обмякла, возможно при смерти, кот остановился и положил её на пол.       Кровь скудными капельками выходила из носа, вдох через вдох она кашляла, и вместе с воздухом изо рта выпрыскивались кровавые слюни, казалось и из глаз и ушей тоже что-то вытекало. Всё лицо горело, а волосы ныли после растяжения. Девушка тряпичной куклой, не живой и не мёртвой, смирно лежала на полу и едва подавала признаки жизни. Знала, что если заплачет, голова только сильнее разболится, поэтому терпела.       И наблюдала, как рядом происходит припадок кошачьего бешенства: кот с прыжка толкается в пол, будто пытаясь проломить его, и создавалось впечатление, что у него это вот-вот получится. Он вовсе не сдерживался и бил всё, что попадётся под горячую лапу. Бил и царапал стены с режущим слух скрежетом, метался из стороны в сторону; и каждый раз, когда он что-нибудь ударит, Лэрин вздрагивала и резко моргала. Она собралась с силами и приподнялась, чтобы сесть у стены. Устала смотреть на этот ужас и закрыла глаза. Думала, чем быстрее уснёт, тем быстрее ей станет легче.       Дикий всплеск безрассудства продолжался по ощущениям не меньше пяти минут, и, скорее, был обусловлен тем, что Лэрин уже избита до предела и не на кого сливать всё дерьмо, накопившееся в душе. Под конец он сел перед Лэрин, восстанавливая дыхание. Рыжая услышала, что округа подустаканилась и открыла глаза, сразу же посмотрев ему в глаза. Белые зрачки так же дрожали, значит, акт сумасшествия ещё продолжится? В тусклом освещении потолочной лампы, то, как кот выглядел, напомнило ей момент, когда он вытащил её из вентиляции в самый первый день их знакомства. Те же бело-лунные огоньки из чёрных глазных впадин, это же сбитое дыхание.       Теперь они оба, уставшие, сидели в темноте, как в лагере у костра. К удивлению, у Лэрин не получается уловить ни одну мысль: каждая убегает, как только пытаешься её схватить, и можно сказать, что толком она ни о чём не думает, хотя её взгляд говорит об обратном. Судя по взгляду кота, у него в голове похожая ситуация. Пока это не пройдёт, развития сюжета не последует, поэтому они бестолково сидят и приходят в себя.       В самом «просторном» месте, где и дом со статуями, и тропинки, и газоны, и свежий воздух, было темно и птицы не пели. Видимо, и здесь существует система смены дня и ночи. Тогда по логике и работающие часы здесь где-то есть. В Доме Милом Доме таких нет, большинство встало примерно на пяти минутах одиннадцатого, если память не изменяет. А может, пока Лэрин мудрила с проводами и кнопочками, она и выключила свет в главном зале.       С одной стороны, сложившаяся ситуация мрачная донельзя. Покусанную руку пришлось перевязать куском свитера, который всё равно уже на соплях висел. С другой стороны, в этом чувствовалась какая-то пресловутая романтика, но без любовного контекста. Ночь, вдвоём, неспешным, прогулочным шагом, безмолвно и таинственно… И никого в округе не видать. Где-то шелестит вода, сверху лениво и с величественным гудением крутятся лопасти гигантского вентиля; среди листьев бумажно-пластиковых деревьев свистел сквозняк. Светятся маленькие красные таблички «выход» над спрятанными в декорациях на стене дверями. Если представить, что это главный городской парк, где Лэрин частенько устраивала встречи с друзьями, а все источники света — любимые для фотосъёмки неоновые вывески, то атмосфера вполне располагающая к приятной беседе, или же мирной молчаливой прогулке.       В общем-то, эта разновидность детского дома не такая уж и плохая. Люди реально постарались сделать всё красиво и мультяшно, как любят дети. Но как бы то ни было, главный минус перекрывает все плюсы. Нельзя содержать детей, да и людей в принципе, под землёй на постоянной основе. Им нужны лучи настоящего, а не искусственного солнца. Не кондиционеры, а уличный воздух. И живая, сырая, а не пластмассовая, зелень и земля.       Ей не давали покоя вопросы. Что это было только что? Это железное существо с огромными игольчатыми руками. Что за лаборатория, эксперименты? Кот точно знает, но вряд ли скажет. Звонить она никуда не будет больше, даже если выпадет такая возможность. Хотя бы потому что трубка телефонная утеряна. Так откуда ей взять информацию, если не от кота? Кроме того, хотелось бы выяснить, что же кот там понял такого, что такой властный и опасный робот сдал позиции. Или как это объясняется?       Наверное, у них до случившегося был какой-то весьма неприятный разговор. Как кот растаял перед этим роботом… это был первый и последний раз, когда Лэрин видела его жалким. Правда, при чём тут Лэрин — не понятно. Вероятно, забрав «любимую игрушку» кота, робот доказал бы ему своё силовое превосходство и укрепил влияние на него. Или они поспорили о чём-то. Но оба варианта звучат крайне неправдоподобно. Из кота и слово насильно не вытянешь, а тут такое. Похоже, он с одной Лэрин нормально не разговаривает. Он ему даже «пожалуйста» сказал!       Поднимаясь по лестнице на веранде дома, она перво-наперво надеялась, что не откинется прямо здесь от усталости. По возможности она пыталась двигаться шустрее, опасаясь быть подхваченной за капюшон или того хуже: быть отброшенной отсюда до самой двери. «Летальный» способ.       Аналогично со спуском по лестнице. Она торопилась и часто оглядывалась, как чувствуя, что тот готовится столкнуть её. Вот и паранойя пожаловала. Он ведь и не думает толкать её, а она осторожничает. Теперь всегда так будет.       Снова оказавшись в комнате, убийственно осточертевшей Лэрин, она обернулась и жалобными глазами посмотрела на кота. Этим взглядом она просила… да всё, что угодно. Выпустить, помиловать, не бить её, покормить… оно и без слов понятно. И тут же дверь захлопнулась перед носом. Затем ключ несколько раз повернулся и девушка оказалась взаперти. Всё, приехали. Лэрин устало вздохнула и села на край кровати.       Она испытывала самую что ни на есть обиду и злость. Вся чернуха не умещалась в её голове, было больно и подташнивало. Последнее, скорее всего, связано с голодом. А ведь она заприметила недалеко от выхода аппарат со снеками. Стоит всего лишь разбить стекло. Вот только на одних сладостях она умрёт быстрее, чем без них. Да и пить захотевается… В одном из коридоров, ей помнится, стоял кулер с водой. И тут же забыла про него, зная, что воде там трикукуево лет, судя по тому, сколько фабрика пребывает в запустении.       Она вспомнила и про документ, найденный в одной из папок. Однако мигрень приказала ей укладываться спать, а чтением заняться лишь тогда, когда станет легче. Правда ведь, с такой головной болью не прочитается ни буковка.       Сняв очки, Лэрин увидела в них трещину. Пока они шли до комнаты, она думала, это волосы в глаза лезут, а оказалось, это потресканная линза. Замечательно… И где теперь новые искать? «Лучше бы оправу сломал,» — разговаривала сама с собой Лэрин. И грязно выругалась, когда, сложив дужки очков, одна из них отвалилась прям на месте крепления. Придётся изоленту искать. Всегда ж брала с собой, а в этот раз как чёрт одёрнул.       Лэрин сняла куртку и сложила под кровать. Поломанные очки уложила на тумбочку, всё почти, как дома. Сняла обувь и накрылась одеялом.       Усталость, конечно, усыпляла её, но совсем не так хорошо, как красный газ. Тем более, перед отключением, организм восстанавливал свежие повреждения, так что по ощущениям её до сих пор били головой о бетон. Лэрин даже подначивала себя позвать кота, попросить усыпляющий газ, но гордость задерживала её. Кажется, этот газ вызывает зависимость. Усталость всё же поборола боль, и Лэрин, спустя продолжительное время и мучительные усилия, смогла заставить себя спать самостоятельно какое-то время.       Сном это было назвать сложно, так как она неоднократно просыпалась от разного рода шумов в коридоре. Каждый раз, когда кот проходит мимо (его шаги она узнает из тысячи других похожих), её сердце уходило в пятки. Или когда он мебель двигает. И ещё было слышно, как где-то трескается стекло, трещат деревянные доски. Тяжело спать в таком шуме. И конечно, он хлопал дверями, от чего Лэрин вздрагивала.       Как нарочно, он начал греметь уже не так далеко от её комнаты, а буквально в соседней. Когти точил об стену. Со злости Лэрин стукнула по тумбочке и села в кровати. Резкий подъём привёл к тому, что кровеносные сосуды в голове раздули мозг, пока он со взрывом не пробил черепную коробку. Рыжая схватилась за голову и упала на подушку. Острая боль ощутилась повторно.       Гипертензия и хроническая мигрень, частенько доставлявшие ей проблемы на протяжении жизни, сейчас разыгрались не на шутку. Может, лучше всё-таки попросить усыпить себя? Потому что от газа снимется как стресс, так и болевые симптомы.       Долгое время ей было холодно, а теперь стало чрезвычайно жарко. Лэрин скинула с себя одеяло и глубоко задышала. Появилась и тошнота, не такая, как в прошлые разы, а стремительно усиливающаяся. Стало очевидно, что без рвоты не обойтись. Девушка лежала на боку, пот выделялся из кожи, сверкал у неё на лбу, пока та не знала, как быть и что сделать, чтобы ей хотя бы немного полегчало. Может, это отравление? Но оно бы случилось раньше… Или без разницы?       Во рту был привкус горького масла и той обугленной каши. Вспомнив её вкус, случился рвотный позыв.       Сорвавшись с места, она подбежала к двери из последних сил и забарабанила по ней. Хоть было жарко, руки были скованы от холода, особенно та, что повреждённая.       — Открой, открой быстрее! — низким голосом выдавила из себя эти слова, после чего случился второй позыв. Следующий будет, по обжигающим ощущениям в области груди, уже не холостой.       Пока ключ медленно поворачивался в двери, Лэрин успела принять все агрегатные состояния от боли и выворачивания наизнанку от тошноты. Без спросу, сразу же, как дверь была открыта, она встала и стремглав понеслась в туалетную комнату. Молниеносно сообразив, кот рванул за ней, полагая, что та направляется прямо по коридору, но когда она свернула, сбавил скорость до полной остановки. Он услышал, как ей там было плохо. Кот даже представить не мог, что она испытывает.       Желудочный сок капал изо рта в раковину, в то время как и слёзы, и сопли, и пот обволакивали её лицо, как косметическая маска для кожи. В осколке стекла в зеркале Лэрин увидела себя, и сразу случился пятый или шестой уже по счёту позыв. А боль не прекращалась, желудок скоро сам выйдет. Слизь, которую она породила на свет, была похожа на жидкое мыло с примесью чего-то охрового оттенка, наверное, желчи, и розового. Кусочек желудка, ха-ха. Или мозга.       С очередной рвотой эта ядерная жижа попала в носоглотку, и от мерзкого чувства жжения и зуда Лэрин просто прыгала на месте и скулила. Затем она включила кран и стала пить из краника, смывая эту изжогу. В состав желудочного сока же входит соляная кислота, и хоть слюна нейтрализует её, она делает это не до конца. В умалишённом состоянии Лэрин пробовала вдохнуть воду, чтобы промыть дыхательные пути от этой вонючей и жгучей слизи. Это была затея ещё хуже, чем доверять голосам в телефонной трубке. От множественного высмаркивания голова уже реально будто расщеплялась на кусочки. Лэрин нависла горбатой горой над этой несчастной раковиной и завывала, как подстреленное животное.       Спустя тяжёлые пять минут, за которые ей казалось, что она вот-вот отключится от болевого шока, ей стало легче хотя бы потому что слизь перестала жечь носоглотку. Но тошнота по-прежнему держала Лэрин в паническом страхе. Ей стало ещё страшнее, когда вся выпитая вода вышла наружу. И такое повторялось не единожды. Лэрин хотелось пить, как в жаркой пустыне, как в аду, и поэтому она продолжала пытаться выпить хотя бы чуточку. С такой жаждой, чуточка не получалась. И раз за разом эта вода выходила вместе с желчью.       Обессиленная, изнемогающая от жажды, она села на пол, чтобы продышаться. В дверях притаился не менее утомлённый кот. Лэрин прям видела, с какой усталостью он наблюдает за происходящим. Что он смотрит-то? Ему нравится что ли? Видеть, как она тут ходуном ходит. Лэрин хотела бы сказать ему пару ласковых, но вместо этого откашлялась и, поняв, что к горлу опять поступила рвота, подлетела к раковине.       Она решила утолять жажду небольшими каплями. Но и они вскоре вышли вместе с нескончаемым желудочным соком и желчью. Они на вкус были как жир, как оливковое масло с салом, в общем такое, что даже вспомнить об этом уже тошнотворно.       Лэрин сидела на полу, умирая от желания пить и боли во всех участках головы. Тошнота потихонечку прошла, когда она перестала пытаться залить в себя воду. В некотором роде это было облегчение, и поэтому она позволила себе закрыть глаза и пытаться вздремнуть на кафельном полу. Даже боль в голове мало помалу начала отступать. Вдруг в плечо её пихнуло что-то мягкое, чуть не повалив. Лэрин открыла глаза и посмотрела на кота, нависающего над ней на полусогнутых ногах.       В одном из глаз Лэрин было большое густое красное пятно, при чём не задевающее радужку. Второй глаз был покрасневшим от лопнувших сосудов, и в нём не было таких кровавых пятен. На лбу сияла свежая рана, кожа по краям которой была покрасневшая. В остальном Лэрин была смертельно бледная и даже веснушки поблекли. Всё лицо было мокрым, губы посиневшие. Выглядела ужасно. По всему телу её дробил жёсткий тремор. От всего, и от холода в том числе. Лэрин хрипло и трудно дышала, а боль в животе то усиливалась, то проходила. В моменты, когда проходила, Лэрин блаженно моргала, молясь, что тошнота больше не вернётся.       — Пойдём. — велел ей кот. Вероятно, он хотел сказать это мягче, чем в итоге получилось.       Лэрин ответила коротким нет, после чего бросилась к раковине и её вновь вырвало. Дома бы уже звонили в скорую, ну или хотя бы напичкали таблетками в медпункте. Здесь из доступных лекарств только активированный уголь и молитва. Лэрин безумно хотела пить и еле держалась, чтобы не глотнуть воды, которой полощет рот от рвотных масс. Волосы немного запачкались и она прополоскала их тоже. И руки помыла с мылом, чтобы избавиться от запаха блевотины повсюду. От запаха старого мыла, разбавившего местную вонь, ей значительно похорошело.       Похоже ночевать Лэрин будет в туалете. Ну, пусть тогда отправляет кота за одеялом и подушкой. Пока она сидела и отдыхала, кот внимательно приглядывался к её лицу. Вероятно, его заинтересовало это кровавое пятно в глазу Лэрин.       — Мне очень холодно, — полушёпотом сказала она. Хотя минуту назад было жарко, теперь её знобит. Потом опять будет так жарко, что хоть раздевайся и сиди в ледяной ванне, — Что мне делать?       Она знала, что не получит ответ. Ни она, ни он не знает что делать. Таблеток он ей никаких не предложит не только потому, что не знает какие, но и потому что они все старые, вышли из срока годности. Да она и без них хорошо справляется, раз живая ещё.       Лэрин откисала, сидя на полу в туалете, а кот сгонял в соседнюю комнату за одеялом. Встала, чтобы укутаться в него, но не успела, потому что новая порция рвоты резво поднялась по пищеводу.       Полчаса спустя она в полудрёме сидела на полу, укутанная в тёплое одеяло, то расплываясь в блаженстве, что боль отпустила, то жмурясь от её усиления. В конце концов тошнота не подступала дольше обычного, а затем ещё дольше, и Лэрин решила попить водички. Слишком долго терпела эту жажду, и отпив полглоточка, она всё ещё изнемогала. Кот сидел и, образно выражаясь, клевал носом, потому что тоже был уставшим. Ну, его хотя бы не рвало, как свинью.       Организм пропустил выпитую воду, и Лэрин выпила ещё чуть-чуть. Ей поплохело, но не до тошноты. И жажда наполовину утолилась. Пары глотков будет достаточно для того, чтобы утолить жажду так, чтобы не припекало.       Лэрин вышла из туалетной комнаты «победителем», измученным и повидавшим некоторое дерьмо. В своей кровати, простыня которой успела охладиться к её приходу, она почувствовала себя ещё лучше, чем прежде, и головная боль была уже не настолько сильная. Только она всё так же мёрзла, и от холода её колотило, даже укутавшись в одеяле и покрывале.       Без лишних слов, кот овеял её своим красным дымом. От одного только вдоха вся боль испарилось, всё плохое забылось, обеспечив Лэрин сладкий и долгий сон.       Спустя неопределённое время она проснулась от того, что дополнительное одеяло, невесть откуда взявшееся, чрезмерно утеплило её. Она прекрасно знала, кто обеспечил ей столь тёплую постель, чтобы она совсем не окоченела. В итоге перегрелась. Жар костей не ломит, в конце концов.       Ей абсолютно ничего не снилось, просто несколько чудесных часов восстановления сил. Однако сказать, что Лэрин оздоровилась, было бы ложью. Горло першит ещё сильнее, не только из-за вчерашнего ожога, но и из-за нагрянувшей простуды, которая пришлась как нельзя кстати. Лекарств нет, врачей нет, полундра — самое время болеть. И нос был заложен, ну праздник.       Зная свой организм, в лучшем случае простуда пойдёт на спад послезавтра, нужно только дожить. А пока послезавтра не настало, ей придётся очень несладко. Главное, чтобы не поднялась температура, иначе ей конец.       Вспоминая вчерашний день, она гладила свои волосы, успокаиваясь, за одно проверяя, не образовалось ли залысин никаких. Этот монстр… Лэрин пришла в голову фраза, которую когда-то сказала её воспитательница. Она была строго не согласна с ней, и даже забыла уже про неё, а теперь вспомнила и крепко задумалась. Дословно уже не помнит, но суть в том, что безумные люди хуже злых людей, потому что первых невозможно понять, а следовательно нельзя предугадать их действия. Так опрометчиво. Лэрин лишь отчасти понимала мотивы кота, но порой они были так абсурдны. То лечит, то калечит, то лечит, то калечит. И не скажешь ведь, что ему нравится медсестринское дело. Ему ближе работа палача или головореза. Выжимает Лэрин по максимуму, а средств на её восстановление тратит по минимуму.       Сквозь шум мыслей она расслышала, что в коридоре происходит какая-то суета. Хлюпанье, водяной плеск, неестественные звуки рвущейся ткани, царапанья по дереву. Украдкой, она приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор. Странным образом, в коридоре было пусто. Ровно до тех пор, пока она не заметила, как что-то блестит на полу. Это была кровь, она растекалась гигантской лужей по всему периметру довольно узкого коридора. Затекала под плинтус, под деревянные доски, приводило в негодность всё вокруг.       Только не это, подумала Лэрин. Нет, нет, нет. Девушка двинулась вперёд, будучи в одних носках. Страх прижился в её душе, как металлический имплант, медленно ржавеющий и распространяющий токсины. И эти токсины создают в ней идеальную среду для развития самых разных болезней и психических отклонений. Пока она дошла до поворота, алая жидкость ковровой дорожкой добралась до ног, обмочив их. А коридор всё больше и больше наполняется кровью, напольные светильники в миг загорелись не тускло жёлтым, как прежде, а ярко красным, нагоняя гнилой жути.       В одном фильме таким обилием крови сопровождалось, как позже выяснилось, массовое жертвоприношение, когда тела людей и животных кромсались до неузнаваемости на радость языческим Богам. Лэрин не была готова увидеть это, но знала, что там не иначе, как Ка́пище, алтарь.       Повернув за угол, Лэрин остолбенела. Сразу же за поворотом вся кровь как по взмаху волшебной палочки сделалась невидимой, пол был матовым от пыльного слоя, испорченный множественными царапинами. Поблизости не было ни долговязой твари, ни двух красных глаз железного существа из вентиляции. Обычный коридор, обрамлённый напольными лампами, изредка мигающих из-за слабого потока электричества. И носки сухие, и пол относительно крови чист.       Пребывая в немом шоке, девушка с округлёнными глазами сползла по стене на пол. Куда кровь так быстро исчезла? И откуда она тут вообще появилась? Но ведь она сама почувствовала, как промокли ноги, она чувствовала запах крови! Лэрин до последнего не хотела признавать, что на все возникнувшие вопросы всего один простой ответ: галлюцинация. Она сошла с ума. Лэрин искала способы опровергнуть помутнение своего рассудка. Скрупулёзно водила руками по полу, скоблила его ногтями, а потом смотрела на свои руки: на них были только занозы и грязь с пылью, которыми устелено всё здесь. Так Лэрин и сидела, нахмурившись, осознавала пагубность своего нахождения в стенах фабрики. Если сейчас ей такое мерещится, то что её ждёт дальше?       Заприметив Лэрин в неположенной зоне, кот не упустил лишней возможности отвесить ей подзатыльников. Неслышно ругаясь матом, Лэрин послушно вернулась в свою нору, где и была закрыта на ключ. Обычное дело.       Там была кровь. Перебинтовывая, обеззараживая повреждённую руку, она отвлекалась от мыслей о своём помешательстве, о железных существах, о котах и прочих неприятностях. Между делом, она рассматривала полученный укус. Общую картину строения зубов установить практически невозможно, но похоже, что у него есть как минимум четыре острых клыка, два сверху и два снизу. Потому что самые глубокие раны пришлись именно в четырёх точках на руке. Передние зубы не особо вошли в кожу, зато задние отлично справились со своей задачей и почти откусили мягкую часть между указательным и большим пальцем.       Кожу щипало от антисептического напитка, и пока Лэрин шевелила ногами, вымещая в движения боль, она услышала лёгкий шорох бумаг в кармане.       Документы…