Горящий нимб.

      Лэрин сидела за рабочим столом и писала что-то в своей тетради для колледжа. Наверное, она снова прогуляла пару и теперь строчит конспект, чтобы не отставать по темам, украшая текстовыделителями и аккуратным, но броским почерком с непривычным наклоном влево. Девушка смотрела на жёлтые стены с картинками и плакатами вместо обоев, за которые её ругали воспитатели, мол, испортила казённое имущество. Радует глаз.       Лэрин встала из-за стола. Стоя у окна, её душа будто расцвела роскошным цветочным садом. Их приют находился в довольно благополучном районе с красивыми видами из окна, которым позавидуют обладатели богатых вилл на окраинах, у которых вид один — на лес. А здесь, со второго этажа кирпичного здания, вид на огни городских домов, фар проезжающих машин и неоновых витрин магазинов. Даже ночью в их городе кипит жизнь. Бригитта отпросилась на ночёвку к подруге, поэтому сегодня Лэрин ночует одна. В наушниках играет «Still loving You — Scorpions».       Лэрин увидела, что снизу что-то мелькает. Глубоко в душе что-то улькнуло, и сердце на миг остановилось в неверии в разворачивающийся перед ней сюжет. Это был её любимый Томас! Парень в чёрной кожаной куртке и зализанными назад длинными смольными волосами. Он помахал ей рукой. Без лишних слов она накинула свою зелёную куртку и выбежала на пожарную лестницу. Пока спускалась, кричала имя жениха. Она была ему так рада, будто не было между ними никакого разлада.       Спустилась и остановилась. На её лице светилась улыбка до ушей, когда она увидела возлюбленного с распростёртыми к ней руками, чтобы она бежала в его объятия. В обычной жизни сухая и бесстрастная Лэрин бежала к Томасу, как маленькая девочка. Обнявшись, она заплакала.       — Том! — проскулила она, — Я думала, ты умер!       — Здрасте! С чего бы вдруг? — говорил ласково Томас, целуя свою девушку в висок и вороша её кучеряшки.       — Забудь.       Небо было усыпано тысячами ярких и тусклых звёзд, среди которых Лэрин по трём рядом расположенным звёздам разобрала созвездие Ориона. Она крепко держала холодную руку Томаса. Они прогуливались по приозёрной набережной, а Лэрин воодушевлённо делилась с ним о том, как ей надоели преподы в колледже. Томас слушал её невнимательно, впрочем, для него лепет Лэрин был как фоновый шум, радио. И всё же рыжей было приятно, что он предоставляет ей свободные уши, на которые грех не присесть.       Множество жемчужно-белых фонарей следовали один за другим, освещая гранитовую дорожку. Вдалеке, со стороны водоёма, шумел встроенный в него фонтан. Людей больше не было, весь город спит, кроме них. Даже в домах-высотках, похожих на овощную тёрку без ручки, свет горит лишь в некоторых квартирах. Лэрин шла и думала, как же там живётся людям, в этих модерновых домах. Свою-то берлогу-детский-дом она знает, как облупленную, кажется, даже администрация не помнит всей территории учреждения так, как Лэрин.       — Мне такой сон ужасный приснился. — нервно похихикала девушка.       — Про что? — Том заботливыми глазами искоса посмотрел на неё, притянув к себе за талию. Лэрин всегда без ума от этого словно родственного, домашнего, уютного взгляда его голубых глаз. Счастью девушки не было предела, все пережитые ужасные эмоции отошли на задний план. Как Вождь Бромден из «Кукушкиного гнезда», она чувствовала себя сбежавшей из самого настоящего дурдома, освободившейся от тяжеловесных оков, в которые она сама себя заковала. Вкус излюбленной свободы вдыхался ею полной грудью, вызывая наркотическую зависимость.       — Про то, что мы пошли на фабрику Playtime. Помнишь, я говорила тебе о ней? А там монстры. Поэтому я и обрадовалась, когда увидела тебя, потому что в этом сне ты скорее всего умер. И ты с Бригиттой бросил меня! Меня потом поймали.       — Кто поймал, бомжи, нарики?       — Да, бомжи, нарики. — просмеялась Лэрин. Но улыбка тут же сошла с её лица. Ей раньше казалось, что они в парке одни. Вполне естественно, что это подозрение ложное, сложно представить себя полностью одиноким хоть где-то на планете Земля. В нескольких метрах от них, за уличным столом-лавочкой, сидела тёмная фигура мужчины. В сопровождении с Томасом он не выглядел страшным, а больше таинственным поэтому Лэрин не заострила на нём особое внимание. Просто отметила у себя в голове его присутствие.       — Значит, поход отменяется? Вдруг сон вещий?       — Конечно… Конечно!!! — чуть ли не кричала Лэрин, прижимаясь к Тому.       — Ты чего? — в недоумении спросил он. Редко девушка бывает настолько прилипчивая. Парень гладил девушку по спине, испытывая искренне чувство привязанности и влюблённости. А Томас пах просто шикарным парфюмом. Дешёвым, но таким мужественным и запоминающимся. Напоминал ей долгую, романтическую поездку по ночной трассе, озаряемой неоновым светом фар, на выходные в другой штат без радио, а только лишь под шум колёс автомобиля и свист ветра в приоткрытом окошке.       — Ты мой. — пробубнила она в куртку Томаса.

***

      Со слезами на глазах Лэрин оторвалась от подушки, превозмогая желание задушить себя простынёй, лишь бы вновь оказаться в тех безмятежных объятиях Тома. В руках она до сих пор ощущала тепло его тела, и оно ускользало с каждой секундой нахождения в реальности. Стены, тёмные обои, мрачный ночник, сто лет назад изживший себя. Вместе с Лэрин проснулась будоражащая кровь паника, сравнимая с сумасшествием. Девушка рычала, сжимала в болеющих после вывиха кулаках хлопковое пыльное одеяло, вымещая всю злость на невинных тканях. Она не должна быть здесь, решила Лэрин. Томас прямо сейчас нуждается в ней, а она дремлет, как ни в чём не бывало.       К черту все долгосрочности, нужно идти напролом. Пусть с бухты-барахты, но оставаться в комнате, буквально чувствуя, как её друзья в большой беде, нельзя, особенно если её ничто не держит. Да даже если они мертвы, это не меняет её мнения, а только усугубляет звериную одержимость выбраться отсюда. Томас дал ей то, о чём она мечтала с пелёнок, то, чего у неё никогда в жизни не было, — любовь и забота, которыми Томас привязал её к себе, и они маниакально влекли девушку к себе, источая до беспамятства притягательный нежный флюид. Бездействие мучает Лэрин, и это хуже, чем предсмертные конвульсии. Появился усиливающийся звон в ушах, также побуждающий к движениям, лишь бы он пропал.       Девушка спрыгнула с кровати, прогоняя желание снова завалиться досыпать. Мир стал чёрно-белым, наспех нацепила очки. Дурацкая привычка резко вставать с кровати привела её к головокружению, а во лбу проступил бодрящий холодный пот. Вопреки самочувствию, ноги сами несли её к выходу. Она выглядела, как оживший на вскрытии в морге мертвец.       Подойдя к очередному повороту, Лэрин прислушалась. Помимо своего сердцебиения и тинитуса она к ужасу услышала тяжёлые шаги четырёх когтистых ног, как поезд приближающихся к ней. Безумство захлебнуло Лэрин, глаза забегали по противоположной стене, по потолку, а всё тело бросило в кошмарный тремор. Он убьёт её. Вместо прежней рассудительности к пульту управления встал тоталитарный главарь, инстинкт «Бей или беги».       Управляя ею, он заставил схватить напольную лампу сбоку от неё с изящным стеклянно-тканевым абажуром, размахнуться и со всей имеющейся силы, как колотушкой по гонгу, вдарить коту прямо по морде. Звон в ушах остановился. Осколки громким фейерверком разлетелись по всему проходу, с точным попаданием коту в глаза и рот.       В оцепенении, Лэрин таращилась на него, хрипящего и шатающегося. Он наступал лапами прямо на осколки. Должно быть, его оглушило на короткое время; и по-тихому Лэрин стремглав бросилась туда, откуда пришёл кот, ориентируясь на то, что, якобы, в той стороне выход.       Дыхание перехватывало, что аж в горле пересохло и стало больно дышать. Что она наделала? У неё не будет рук после такого. Лэрин убеждена в том, что это была не она, а кто-то другой, чрезмерно прыткий и эгоистично не отдающий никому отчёт в действиях. Может, вернуться на «место преступления» и покаяться, пока не поздно? Может, извинения ещё будут приняты, увидев, что Лэрин сама вернулась, осознав ошибку. Звучит бредово, но не настолько, как продолжать искать выход.       Сколько бы она не виляла по коридорам, ни лестниц, ни выходов не попадалось. Какая-то парадоксальная ловушка… Чем интенсивнее она пытается выбраться, тем больше гвоздей она заколачивает в свой гроб. Начиная уже смеяться от комичности всей ситуации с воистину дебильным побегом, Лэрин бежала, куда поведётся. Перед поворотом останавливаться абсолютно бессмысленно. Так же бессмысленно, как и то, что она натворила. Поворот за поворотом, она будто возвращалась на место, бегая по кругу. Каждый раз, оказываясь в начальной точке, Лэрин останавливалась на миг, усмиряя одышку.       Наконец она выбежала в открытый, просторный зал. По-прежнему везде и всюду царил беспорядок, легко запнуться о что угодно. Нет времени осматриваться, нужно двигаться и как можно быстрее, желательно в правильном направлении. Впереди дверь большая и заваленная хламом типо тумб, шкафов и кресел. Слева проход не вызывает доверия, направо — больше некуда.       Как во сне, она бежит, но дорога только удлиняется по мере приближения к дверям. Вдруг на полной скорости Лэрин резко дала по тормозам. Из двери вышел кот, и от него исходила такая злоба, что лучше зажмуриться и заткнуть уши, как эмбрион сложившись на полу и не шевелясь. Лэрин мигом перестроила свой маршрут, развернулась и кинулась в обратном направлении, в левый выход, молясь всем Богам мира сего и иного на спасение. Клялась, что если выберется, то никогда в жизни больше не будет материться, пить, драться и вообще примет веру и станет прихожанкой в церкви. Уже представляется, как, если она поднапряжётся, подтопит, Лэрин распахнёт железную дверь аварийного выхода и побежит по лесной дороге домой, живая. Полетит, как птичка. И тут же крылья безжалостно подрезали и заставили удариться об пол, размазав в пыль её мечтания. Девушка шустро перевернулась на спину, чтобы защищаться руками и ногами, хотя против разъярённого кота ей уже ничто не поможет, и молитвы подобно.       С мощью, превышающей Лэрин втрое, на неё градом посыпались многочисленные жгучие удары другой напольной лампой, ещё больше тех в коридоре. Голову сдавливали гнилые мысли о скорой смерти, о невозможности вернуть время вспять.       От абажура осталось только слово, теперь он херачит её оставшейся частью лампы, вбивая словно молотком стёклышки в кожу Лэрин.       — Хватит! — запищала она почти неслышно, червяком отползая от кота. Он бил, пока металлический стержень лампы не прогнулся и бить им было уже неудобно.       Кот намеренно наносил удары не по голове, а по мягким частям тела, чтобы она находилась в сознании и всё прекрасно чувствовала. Лэрин лежала в проёме левого выхода, который она не выбрала ввиду слепого «недоверия». Понадеялась на чуйку, а она так жестоко подвела.       Глаза устремились в сторону дальнего коридора, который, возможно, привёл бы её к спасению. Или не привёл бы… В любом случае, она увидела плюшевого жёлтого кролика, смотрящего на неё пуговичными глазками из приоткрытой комнаты, боясь быть замеченным. Глупо полагать, что игрушка может чего-то бояться, но выглядит именно так. Словно он сам так стоит в дверях и безмолвно наблюдает за муками Лэрин. Кому, как ни к кролику, девушка обратилась за помощью. Больше не к кому.       Кот метался над ней, втаптывая в пот разгоревшиеся адским пламенем эмоции, думая, что можно сделать с Лэрин, чтобы не убить, но и не оставить отдыхать. Поразмыслив, сообразив, он схватил её зубами за волосы, потащив вверх.       Рыжая никому, кроме близких друзей и врачей, не позволяла трогать свои кучеряжки. Никто в жизни не таскал её за волосы, до такого дело не доходило, — было наоборот, она таскала кого-то. Будучи в подвешенном состоянии, истошно крича ультразвуком, она хваталась за голову кота, пытаясь уменьшить за счёт этого вес на волосы. От визга задрожали стёкла в рамках на стенах. Но это удавалось с трудом, ведь кот не позволял ей этого делать, раскачивая её тело, делая ещё болезненнее. «Не надо!», «Отпусти!» — просила Лэрин между криками, беспрестанно ухватываясь за что попадётся, выворачивая руки, лишь бы не на волосах висеть. Разумеется, была проигнорирована.       Незначительно полегчало, когда она снова стояла подкашивающимися ногами на твёрдой поверхности. Кот с потрясающей памятью ориентируется в этом безвыходном лабиринте, чему Лэрин искренне позавидовала. Для Лэрин это спутанные провода, для кота — прямая дорога. Если она останется сейчас в живых, то поищет способы выучить все здешние ходы.       При первой выпавшей возможности, Лэрин сразу забилась в дальний угол, как будто ей это поможет, как в догонялках «домик». Он принёс девушку в довольно широкое помещение с душевыми кабинками и отколупившимися белыми плитками. Ею движил страх от представления грядущей пытки, ведь просто так он точно не простит её за то, что она сделала с его лицом. Свет в помещений падал на кота, оголив свежие, кровоточащие царапины в районе носа, по краям глаз и даже немного на ушах. Маленькие, микроскопические стёклышки искорками блестели в его шерсти, как блёстки на платье девчачьей куклы. В когтистой лапе был сжат аппарат, похожий на электрошокер за счёт двух металлических, поблескивающих на свету, тоненьких зубчиков. По пути в душевую они зашли в комнату, похожую на офис, откуда он как раз-таки и взял это оружие.       — Прости меня. — прошептала Лэрин, смотря то на кота, то на шокер.       — Повтори.       — Пожалуйста, прости меня… — сказав это, девушка в мучительных судорогах рухнула на кафельный пол. Разряд громко стрекотал, нагнетая обстановку, продолжал вдалбливаться в её плечо ещё секунд пять-семь. После такого разряда Лэрин продолжала дёргаться, пусть шокер уже и не кусал её.       — Громче. — требовал кот, наклонившись над лежащей Лэрин. Она не могла произнести ни слова, чувство страха заткнуло ей рот толстым кляпом, девушка едва выдавила из себя жалкий всхлип. За что получила второй разряд, короче предыдущего, но пришедшийся в бок. Рыжая выгнулась дугой, уворачиваясь от удара, и впоследствии не до конца ясным образом ударилась о кафельный пол носом.       — Смотри на меня. — велел ей монстр, воспроизведя секундный электрический разряд в локоть. Лэрин подняла на него испуганные до смерти глаза, что-то лопоча алыми тонкими губами, из носа вытекла маленькая кровавя капля, которую она стёрла рукавом свитера.       В холодном свете потолочной лампы морда кота отсвечивала, принимая при этом гипнотически страшное обличие. Их взгляды встретились, Лэрин подняла дрожащие ладони перед собой, как поднимают сдающиеся люди, загнанные в безвыходное положение.       — Прости меня, пожалуйста, прости меня, — дважды повторила рыжая отползая к стене.       — За что? — издевался кот. Он перекачивался с ноги на ногу, либо от зашкаливающего гнева, либо от стеклянной занозы, застрявшей в его лапе.       Пару секунд Лэрин помедлила с ответом. По её мнению, так поступил бы любой уважающий себя человек.       — За то, что ударила тебя… — с трудом подобрав слова, вымолвила девушка, к глазам поступили слёзы несправедливости, несогласия. Она ни капельки не раскаивалась, и это было заметно, как бы она ни скрывала. Озлобленность, да и только. Удар лампой — это меньшее, что заслужил фиолетовый монстр. Можно сказать, ничтожное, — Я испугалась. Я не хотела.       Новая порция электричества ужалила её в бедро, прошлась по ноге, заставляя её мышцы судорожно сокращаться, создавая ощущения, сравнимые с медленным отрыванием кожи по кусочкам. В изнеможении она била кулаками по полу, одновременно раздирая глотку в протяжном крике. Никто не прибежит ей на помощь, вся надежда на себя и на чудо.       — Да что мне сделать, чтобы ты простил меня?! — уже не выдерживая постоянных ударов током вспыхнула Лэрин, посмотрев на кота самым ненавидящим взглядом. Как показал опыт, так она начинает смотреть в момент на границе с истерикой. По виду кота нетрудно сделать вывод о том, что этого взгляда он и жаждет, предвкушает, как сладкий десерт. Огонь красиво пылал в глазах девушки, обжигая всех рядом, кроме фиолетового монстра, и какое же было бы удовольствие затушить его, растоптать, чтобы даже тлеть было нечему. Чтобы вместо глаз были угольки. Прям как у него.       — Раздевайся. — отдал приказ кот.       Немой ступор, выбивающий из реальности, подтупил мыслительный процесс Лэрин, и она, как умалишённая таращилась на не менее умалишённого кота.       — А… а никак иначе нельзя?.. — взмолилась она, хватаясь за последние силы управлять собой. Сто кругов ада по-новой, ну разве не прекрасно. В ответ её снова шандарахнули током.       Потерев обожжённое место, Лэрин тяжело вздохнула. Страх искажает реальность, пишет сюжеты развития дальнейших событий, дополняя многодетальными картинками, творец. И от лицезрения их кишки заворачиваются в узел, даже если бы Лэрин не была в них главным действующим лицом. «Ну пожалуйста…» — просила она, неохотно расстёгивая одинокую пуговицу на её джинсах. Свет с потолка замерцал, как в фильмах ужасов.       Джинсы были бережно сложены, чтобы не помялись, рядом. Снимать свитер брезгливее всего, руки дрожали, словно под напряжением. Кроме того, причиной медлительности послужило то, что Лэрин рассматривала свою изуродованную ногу. Вспомнилось, как в июле она сидела в брошенном автобусе с Томасом. Лэрин была в коротких шортах, и она смущалась от ласковых прикосновений возлюбленного к её коленям. Да, воспоминания о нём хоть на процентик, но радуют девушку. Ну, как сказать радуют… Скорее, создают тепло в ледниках, отчего они начинают таять. Лэрин плачет, сидя перед мучителем, шепотом вымаливая проявить милость. Вытягивая руки из рукавов, она с последними надеждами обещала больше никогда не повторять подобное, не драться, не сбегать, быть паинькой и во всём слушаться. Быть примерной заложницей.       Не улыбка, а гадкая, циничная ухмылка змеилась на его физиономии. До последнего рыжая не снимала свитер, под которым у неё ничего не было, однако щёлканье электрошокера заставило ускориться.       Нужно просто сделать это. На выдохе. А потом забыться. Отвлечься, забраться в глубину своего подсознания, что угодно, лишь бы любым способом спрятаться от кота и его проницательных, как иглы, глаз. Спина медленно оголилась и свитер, с наименьшей скоростью, снялся через голову. Снятой одеждой девушка прикрывала «срам», согревая теплом своего обнажённого тела ледяную кафельную стену. На самом деле, они примерно одинаковой температуры, ведь девушку знобит ещё со вчерашнего дня. «Том, если ты слышишь меня с того света…» — думала Лэрин, — «…Защити меня, мой Ангел Хранитель…»       Без мешковатых одежд она оказалась обладательницей красивого, в меру худого телосложения. Кожа повсюду: на плечах, коленях, ключице, животе — была усыпана сотнями веснушек и ярких родинок. Летом этот оранжевый цветок распускался, одевая открытую одежду. Каких только идиотских сравнений она не слышала в свой адрес: «Ржавая», «Солнцем поцелованная», «Солнечный ребёнок (в смысле с синдромом дауна)». Один её прикольный знакомый, увидев Лэрин, начал валить её на землю и кричать: «Осторожно, снайперы! А, ой, извини, это веснушки, а я думал, что это лазерные прицелы». Ну и вишенка на торте: «Тараканы нагадили». Зато её легко найти в толпе, такую пёструю.       В голове Лэрин промелькнула мысль, что уже за такое её можно было бы простить. Всерьёз, это первый раз, когда она раздевается перед… мужчиной? Стыд и гордыня не позволяли вновь взглянуть на монстра, да и сил никаких на это уже не оставалось.       Когти вырвали из её рук полосатый свитер, тем самым кот лишил её всякой возможности закрыться, разве что руками. Почему-то захотелось снять очки. Да, так будет намного лучше: хуже видно текущий кошмар, плюс ниже травмоопасность в случае удара по лицу.       Рыжая посмотрела на себя со стороны, как она, раздетая, сидит перед чудовищем, королём её страшных снов. Неконтролируемые слезинки вытекли из зелёных глаз, скатившись по багровым щекам. Безобразная кошачья лапа приблизилась к её лицу, она даже не вздрогнула. Он бережно, со слабо ощутимой заботой стёр слёзы с её щёк, после чего… ударил. Вмазал ей ровно под глазом, без синяка не обойдётся. От такой оплеухи она рухнула на много раз ушибленные локти, айкнув. Если посудить, такой удар лучше, чем в глаз или в нос.       Пока она лежала на локтях, кот не упустил момент вдавить её в пол. В его распоряжении всё её тело. И первое, что он сделал — начал выцарапывать на спине Лэрин какую-то надпись. На самом деле, это не было невыносимо больно. Больно будет, когда это придётся дезинфицировать. Однако ж, когда коготь заходил слишком глубоко, сложно бесшумно реагировать. В остальное время Лэрин апатично смотрела на дверь выхода. Когда-то она к ней подойдёт, когда-то это закончится. Вряд ли он убьёт её. Нужно просто дождаться, дотерпеть.       Распознать, что он написал, не вышло. Может, он и не писал ничего, а просто царапал невпопад. Затем кот принялся связывать её руки длинным проводом, и Лэрин не особо сопротивлялась, зная, чем это чревато. Дождаться, дотерпеть.       Её порывисто перевернули на спину. Какой позор… Девушка брыкнулась чисто по привычке, на рефлексе, но тут же ей прилетело наказание в качестве электрического разряда прямо в грудь. В самые чувствительные места, которые она так яростно закрывала, покуда у неё были свободны руки. Выяснилось, что самое болезненное место для разряда далеко не руки. От боли её парализовало на секунд десять и всё это время она обездвижено смотрела в потолок, надорвавшимся голосом тихо, но протяжно мыча. Последовал второй, такой же удар, от которого она со всей силы оттолкнулась ногами в сторону, неважно куда, главное подальше от шокера. От криков сорвало горло и теперь получалось сиплое шипение, а не голос молодой симпатичной девушки. Рано или поздно, это должно было случиться. Губы Лэрин задрожали, выдыхая холодный воздух из лёгких, а тем временем следующий разряд электрического тока пришёлся ей в паховую область.       Сумасшедшая боль возникла в нижней части тела, Лэрин била ногами по полу, прерывисто дыша.       — ПЕРЕСТАНЬ, ПРОШУ ТЕБЯ, — выкрикнула она на полную громкость, отползая в другую часть комнаты. Слёзы одни за другими катились по её щекам рекой, смешиваясь со слюнями, непроизвольно вытекшими из её рта в порыве одышки. Кот схватил её ноги и притянул обратно, а затем ещё раз ударил её током в бедро.       Она знала, что в арсенале кота найдётся как минимум ещё одно орудие пытки. Или два. Нет определённого варианта ответа на вопрос, какая из всех этих пыток лучше переносится. Сейчас Лэрин на пороге потерять сознание или вообще окочуриться с пеной у рта от такого количества энергии в её организме. Как-то она случайно подглядела, как старшаки в детдоме смотрели остросюжетный фильм ночью. И там маньяк несколько раз подряд выполнял дефибрилляцию сердца какому-то мужчине, явно не нуждающемуся в ней. Как итог: брызги белой пены из его рта и затем прямой пульс в мониторе ЭКГ. Жутчайшее зрелище, запомнившееся маленькой Лэрин на всю жизнь и откликнувшееся в данный момент.       Шмальнув её ещё несколько раз, кот отложил шокер в сторону. Затем он взялся за ремень, который он также прихватил заранее практически незаметно для Лэрин. Первые десять ударов по телу она пережила стойко и гордо, не подавая вида, что ей больно, как присмерти. Но дальше, когда удары начали повторяться по одним и тем же местам, она перестала сдерживаться. Шлепок за шлепком лицо девушки искривлялось в агонии. Кричать уже не получалось, но было слышно, как она пытается, как кряхтит, надрывается, давит на голосовые связки. Лэрин дёргала ногами, и кот сразу хлестал по ним. Неустанно он лупил её, не уделяя ни секунды на передышку. Даже некоторые стёклышки, застрявшие в коже Лэрин ранее, повылетали из неё.       Тело девушки всё покраснело от следов ремня и его металлической пряжки. Порядка сотни ударов можно насчитать. На сто первом кот остановился, давая передохнуть и себе, и Лэрин. Отвлёкшись от дела, он разглядывал её. Живот и грудь вздымались по мере дыхания девушки, дрожа при этом, как апельсиновое желе. Ссадины и кровоподтёки в понимании кота украшали её. Подушечками лап он гладил каждую рану, ожог шокера или просто чувствительные места. Лэрин лежала неподвижно, беззвучно рыдая в ожидании продолжения истязания.       Руки были неохотно развязаны, пока девушка стояла на коленях и еле держалась, чтобы не вырубиться. Кот швырнул ей её же перочинный нож, который он забрал сравнительно недавно. Лэрин в недоумении посмотрела на кота.       — Ударь меня. — приказал он.       Лэрин была бы рада сделать это. И не походным ножичком, а чем-нибудь покрупнее и с торчащими гвоздями. Но отрезвительный аттракцион открыл ей глаза на правду — она далеко не самый сильный человек и бороться с котом ей не по зубам. Покрасневшими от лопнувших сосудов и слёз глазами рыжая пялилась куда-то в сторону, игнорируя кота. В покалеченных местах пульсировала кровь, отчего было не так холодно, как если бы её не побили.       Униженная, осквернённая, она уже не закрывалась руками, к чему ей это. Не чужие люди всё-таки. Каждую секунду она ждала, что ей опять вмажут. В каком-то смысле Лэрин даже надеялась на это — поскорее сдохнет.       — Ударь. Меня. — повторил он более грубым голосом. Лэрин ответила залитым слезами взглядом, выражающем мольбу прекратить издеваться.       Девушка не брала в руки нож, опасаясь любого движения, звука, как огня. Нервные тики в конечностях и скулящем голосе побуждались фантомным чувством присутствия электрического тока в её теле. Лэрин отсела подальше от ножа, от кота, прислонившись к стене спиной, обняв колени, показывая, что не будет выполнять приказ кота. Что она вообще ничего выполнять не будет.       Кот отшвырнул нож в другую часть белого помещения, затем на пару секунд покинул его. Вернулся со злополучной лампой, которую он бросил Лэрин к ногам.       — Ударь меня! — сорвался он на повышенные тона. Лэрин вздрогнула, округлив глаза, и от этого две капельки слёз непроизвольно выпали из глаз.       Девушка судорожно замотала головой. Кот воспитывает её, и Лэрин это понимает. Важно не вестись на его провокации, как бы оно ни было заманчиво. Урок усвоен, отныне и впредь она хорошенечко подумает, прежде чем промышлять похожие манёвры. Смелость не всегда её помощница, бывают случаи, когда лучше повиноваться страху… хотя, именно по причине страха она ломанулась в коридор, оглоушила кота лампой. Или всё же это было проявление смелости? Безумие лучше подходит под объяснение её поведения.       Ввиду отсутствия голоса, она не проронила ни слова. Да и нечего ей было сейчас ему говорить. Лэрин опустила голову на колени, расписанные гематомами.       Лампа с треском улетела в стену, осколки полетели по сторонам, не задев находящихся неподалёку кота и Лэрин.       — Одевайся. — прозвучал с его стороны невнятный приказ. Рыжая не сразу разобрала, что ей сказал кот, но дважды повторять не пришлось.       Двигаться быстро не получалось, поэтому Лэрин медленно, немного эротично, натянула на себя свою одежду, испытывая смешанные эмоции с преобладанием разбитости и облегчения. Несомненно, облегчением это назвать трудно, но какое никакое это именно облегчение.