Мыши, персики и больше никаких перемещений во времени

Чернобыль. Зона отчуждения
Слэш
Завершён
NC-17
Мыши, персики и больше никаких перемещений во времени
автор
Описание
Сборник занавесочных драбблов об отношениях Пашки Вершинина и Серёжи Костенко. Беспощадная нежность, любовь и немного секса. P.S.: Данный фанфик является продолжением к работе «Мятная жвачка или "Уж лучше бы я его выдумал», обязательно прочитайте примечание к работе.
Примечания
Оказывается, несмотря на это примечание, не все, начиная прочтение данного фанфик, знают, что это продолжение другого, поэтому я решила добавить информацию в описание работы. Эта работа по сути является продолжением (ммм, постканон постканона) фанфика «Мятная жвачка или "Уж лучше бы я его выдумал"». Драбблы, конечно, можно читать без знания событий «Мятной жвачки», но в фанфике есть отсылки на события оттуда, кроме того, отношения персонажей здесь базируются на условиях, раскрытых в той работе. Да и вообще здесь жанр занавесочной истории работает, очевидно, не столько на сюжет, сколько на атмосферу и раскрытие взаимоотношений персонажей, и я думаю, что при отсутствии глобального сюжета (не считая мелких арочек, маленьких конфликтов в главах) куда интереснее наблюдать за взаимоотношениями героев, подноготную которых вы уже знаете (соответственно, из другого предшествующего фанфика). В любом случае настоятельно рекомендую ознакомиться с «Мятной жвачкой», если вы её ещё не читали: https://ficbook.net/readfic/9437240 Ставлю в шапке статус «Завершён», но работа стопроцентно будет пополняться новыми зарисовками. Важно: события в главах идут НЕ в хронологическом порядке, а вразнобой — просто как разрозненные эпизоды из совместной жизни.
Содержание Вперед

Ревность

      Сергей Пашку знал, что называется, от корки до корки — все его нежности, все его пакости. Пашину феноменальную способность находить проблемы на одно место мужчина тоже прекрасно знал. И, откровенно говоря, с нею уже успел смириться.       Время близилось к двенадцати ночи. Сергею ещё пока особо спать не хотелось, и он умиротворённо сидел, почитывая книгу, свободной рукой почёсывая разморённо дремлющего на его коленях Персика. Паши дома не было, он собирался вечером покрутить с друзьями, но время уже было позднее, а юноша ещё не вернулся, и Костенко уже постепенно начал фоново ощущать лёгкое беспокойство. Конечно, он знал, что с Вершининым вряд ли что-то случится, да и после посиделок или гулянок с друзьями юноша обычно возвращался ещё позже, но Сергей, хоть и никак это не выказывал, всё равно обычно волновался. Не мог не волноваться. Это он так любит.       Зазвонил телефон. Пашка. Ну, конечно. У Костенко-то, вон, уже сердце натренированное — чувствует.       — Алло?       — Серёж? — раздался голос юноши. Вершинин явно пытался говорить громче, а на фоне слышался какой-то неразборчивый шум, видимо, играла музыка. — Серёж, ты только не ругайся, ладно?       — А должен? — усмехнулся Костенко, но почувствовал, как тело всё равно автоматически напрягается — не к добру такие Пашины слова.       — Я просто в клубе, — раздалось в трубке.       — Прекрасно, — без иронии в голосе проговорил мужчина.       Он вообще никогда особо не был против того, что бы Вершинин гулял по клубам. Хочет — пожалуйста. Его дело. Сергей, конечно, не очень-то был доволен, когда Паша сильно выпивал и рекомендовал юноше хотя бы пить что-то нормальное, а не дешёвое и какое-нибудь там палёное, но в любом случае ничего не запрещал.       — И я, короче, походу тут ногу подвернул. Что-то как-то сильно. Ребята говорят, лучше бы в травмпункт. Вот. Я просто решил тебя предупредить, и, это... Ты меня не заберёшь, пожалуйста? Просто, знаю, время позднее, поэтому, если нет, то мы скорую вызовем, они отвезут.       Сергей, мягко сняв с коленей Персика, вздохнул и поднялся на ноги, немного нервно потирая лоб свободной рукой: — Господи, Паш, конечно, я тебя заберу. Какой адрес?       Часа через пол Сергей уже заходил в клуб. Слегка недовольно поморщился — ему не нравились такие места, уж больно шумно, много народу, музыка, которая мужчине не по вкусу, душно, почти все в разной степени опьянения. Паноптикум какой-то.       Пробираясь через танцующих людей, Костенко высматривал знакомые лица. Наконец, увидел рыжую копну Насти и устремился к ней. Девушка стояла вдалеке от всеобщего движения в относительно тихом уголке. По мере приближения к ней Сергей заметил Лёху, идущего туда же с другой стороны, но Пашу по-прежнему не видел. Лишь оказавшись рядом, мужчина обнаружил Пашу, сидящего возле друзей на ступеньке в полу.       — Здрасте, Сергей Александрович, — отозвался первым Лёха, тоже подошедший ко всем и протянувший Паше стакан. Настя вторила.       — И вам всем здрасте, — отозвался Костенко. — Привет, — уже с толикой ласки добавил он, обращаясь к Вершинину, повернувшему к нему голову, и присел рядом с ним на корточки. — Ну что, допрыгался, стрекозёл? — мягко усмехнулся он.       Юноша только неловко улыбнулся в ответ. Сергей хотел было сказать что-то ещё, но с другой стороны от Паши тоже на корточки присел парень. На вид слегка за двадцать, высокий, длинноволосый, но так средний, ничем не выделяющийся. Он протянул Вершинину пакет со льдом — видимо, отходил за ним к бару. Костенко только теперь заметил на ноге юноши такой же пакет, но с водой — очевидно, это уже не первая партия льда.       — Приложи новый, полегче будет, — дружелюбно и почти заботливо проговорил парень, не сводя с Паши глаз.       Юноша благодарно кивнул и взял пакет из чужих рук, прикладывая к левой ноге в районе щиколотки. Сергей же, в свою очередь, не сводил глаз с этого парня — он его среди Пашиных друзей не знал. Нет, разумеется, Костенко не был против новых знакомых у юноши, и, нет, он не счёл бы этого молодого человека сходу подозрительным, но здесь было что-то другое, чего Сергей пока в себе разобрать не мог.       Парень всё с той же миловидной, заботливой улыбкой опустил свою ладонь куда-то на Пашину ногу, слегка погладив, как бы в качестве успокаивающего жеста. Вершинин же своё внимание приковал к Сергею и его выражению лица: если бы Паша не знал его так хорошо, то прочитал бы в его почти грозном взгляде, направленном прямо в лицо незнакомца, что-то вроде: «Руки убрал, нахуй». Нет, ну, просто Серёже незачем так смотреть, чего он, злой, что ли? Или заревновал? Быть не может — Паша знал, что Костенко вообще не ревнует, ему, казалось, чуждо это чувство. Слишком серьёзный и рациональный для такого. Вершинину иногда даже было чуточку жаль — порой хотелось чуть-чуть раздразнить Сергея, увидеть его ревность, но всё зря. И только сейчас Паша поймал за хвост беглую мысль: а что, если Серёжа на самом деле ревнует.       Парень же, переведший взгляд на мужчину, видимо, прочитал в его взоре то же самое, поэтому чуть стушевался и убрал руку с Вершинина. Затем поинтересовался: — Это вы должны его забрать?       — Я.       — Вам нужна помощь, чтобы довести до машины? Или донести? Если понесёте, тяжело, наверное, одному, я помогу.       — Донести? На руках потащим? — хмыкнул Сергей.       Он тут же осёкся, поймав себя на том, что его тон звучал так, будто мужчина машет рукой на Пашино состояние, мол: «Ну, подумаешь, нога. Дойдёт и сам». А Костенко вовсе не хотел никак давить на Пашу. Само как-то вырвалось с таким лёгким пренебрежением. И Сергей вновь не понял, почему.       Он повернул голову к Вершинину и спросил: — Ну, что ты? Идти можешь? Если надо, донесём тебя.       Мужчина говорил сдержанно, чтобы не влиять своим настроением на Пашино решение, но внутри почему-то ощущал, что не хочет нести юношу с этим парнем. Почему-то вообще не хотелось, что бы он даже прикасался к Паше. Но, разумеется, если Вершинину будет нужно, то Сергей и слова не скажет, а молча сделает всё, что необходимо и с кем необходимо. Так-то, в случае чего, есть ещё и Лёха, он мог бы помочь при необходимости, и это вполне может послужить причиной, чтобы спровадить незнакомца.       Юноша задумчиво потёр ногу, потому зачем-то оглянулся на стоящего рядом, хмуро скрестившего руки на груди Лёху, присевшую рядом и поглаживающую его по плечу Настю, а затем хмыкнул: — Да ничё, нормально, дойду.       Сергей кивнул.       — Ладно. Идём? Или ещё посидишь?       — Идём.       Костенко встал на ноги и помог Паше подняться. С другой стороны его тоже весьма заботливо придержал молодой человек. Вершинин протянул ему обратно пакет.       — Спасибо за помощь.       — Не за что. Будь аккуратнее, Паша, — снова улыбнулся парень.       Сергей в это время с несколько мрачноватым видом перекинул руку юноши на своё противоположное плечо, чтобы тот мог опереться, и крепко, почти показательно обнял его за талию, чтобы придерживать по пути.       — Ты там, это, отпишись, потом чё и как, — попросил Лёха.       — Да, чтоб мы не волновались, — поддержала Настя.       Паша кивнул и попрощался с друзьями. Незнакомый молодой человек остался разговаривать с ними, а Паша, крепко и надёжно удерживаемый Сергеем, неспешно похромал прочь из клуба. Костенко старался держать юношу так, чтобы ему не приходилось наступать на больную ногу, но Вершинин всё равно немного на неё опирался.       — Новый товарищ? — проговорил мужчина, кивая головой чуть назад.       — Не, — отозвался Паша.       — Имя твоё знает.       — Да мы с ним даже не знакомы. Я просто, когда оступился, свалился на пол, Лёха с Настей сразу подлетели, а этот чувак рядом стоял, тоже заинтересовался, видимо. Ну он так, спросил, как обращаться ко мне, потом расспрашивал, где, что болит. Видимо, успокаивать пытался, но что-то как-то всё равно, я и не переживал особо.       Они вышли из клуба на улицу. По вечерам всё ещё было тепло. Паша притормозил, чтобы немного передохнуть — всё-таки ему было довольно тяжело так идти.       — А ты что, ревнуешь, что ли? — лукаво поинтересовался вдруг он заметно пьяным голосом. Здесь, на улице, вне шума клуба сразу стало отлично слышно, насколько юноша нетрезв. Но надо отдать ему должное, держался он отлично.       — Вот ещё, — бесстрастно фыркнул Костенко, терпеливо дожидаясь, когда Вершинин возобновит движение.       Они поковыляли дальше. Паша, вероятно, не особо поверил ответу Сергея и хотел что-то сказать, но, чуть повернув голову в сторону, заприметил немного в отдалении бьющий фонтан.       — О, Серёж, пошли к фонтану, я хочу на воду посмотреть.       — Паш, ты чё, воду никогда не видел? — буркнул Костенко.       — Ну чё ты? Мне и так больно, поддайся на чуточку, дай мне сейчас насладиться хоть чем-то, — беззлобно проговорил юноша.       Впрочем, он мог бы и не упрашивать — Сергей и так уже повернул в сторону фонтана. Дойдя до него, он осторожно помог Паше усесться на край парапета, и юноша, заметно расслабившись, уставился на текущую воду. Костенко тоже присел рядом, но на воду ему было совершенно всё равно — он глядел на Пашу. Говорят, текущая вода — одна из тех вещей, на которые можно смотреть вечно. Помимо неё и огня и, очевидно, даже превосходя их во много-много раз, для Костенко актуальным объектом созерцания был Вершинин. Мужчина смотрел на него практически неотрывно каким-то тоскливым взглядом. Паша очень скоро привалился к нему, упираясь в чужое плечо, потом потёрся носом и, приподняв голову, посмотрел на Сергея нежным, немного осоловелым взором. Мужчина коротко ему улыбнулся: — Поехали, Паш.       Юноша вздохнул, но согласно кивнул. Он отлип от Костенко и тот поднялся на ноги.       — Как нога?       — Болит пиздецки.       — И ты ещё резину тянешь, — с лёгкой укоризной покачал головой мужчина.       Он встал перед Пашей, а потом, помедлив пару секунд, вдруг склонился и, ловко обхватив одной рукой юношу поперёк спины, а другой — под коленями, с усилиями рывком поднял Вершинина на руки. Тот охнул от неожиданности и, на всякий случай обхватив Костенко за шею, захохотал.       — Серёж, с ума сошёл, я тяжёлый!       Сергей, покрепче сжав юношу, понёс его туда, где была припаркована машина. Он делал это невозмутимо, хотя было заметно, что ему нелегко тащить такого-то коня.       Паша внимательно поглядел в чужое лицо, и по его собственному расползлась ехидная улыбка: — Ты ревнуешь. Ты всё-таки ревнуешь, — пьяно промурлыкал он.       — Нисколько.       — Почему тогда на руках потащил?       — Жалко тебя стало, бедного кузнечика.       — Ну-ну, — скептично хмыкнул Паша и снова захохотал, запрокинув голову.       — Паш, ну, не дёргайся! А то я тебя сейчас уроню.       Хохот Вершинина перешёл в виноватое хихиканье, и юноша постарался зафиксироваться в пространстве, поплотнее прижавшись к Сергею.       Через пару минут дошли до машины. Мужчине пришлось поставить Пашу на ноги, чтобы вытащить ключи и открыть автомобиль. Костенко помог юноше сесть на переднее сидение, сразу пристегнув ремнём безопасности, чтобы потом не дожидаться, когда нетрезвый Вершинин перестанет копаться с застёжкой, и, обойдя машину, уселся на водительское. Юноша, уже затаившийся «в засаде», улыбнулся и тут же поймал руки Сергея. Притянув их к себе, принялся покрывать поцелуями чужие кисти, ладони, костяшки пальцев. Костенко поспешно вырвал свои руки их чужой хватки.       — Паш, ну что с тобой? Руки же грязные, куда ты в рот-то их тянешь?       Паша, повернувшись к Костенко почти всем телом, привалился головой к верхней части своего сидения и глядел на мужчину со смесью ласки и какой-то лёгкой снисходительности вроде «ты неисправим» во взгляде.       — Тебе не нужно меня ревновать, ты у меня всё равно самый сильный, я тебя люблю больше всех.       — Ну-ну, — невесело хмыкнул Сергей почти с сарказмом в голосе и вставил ключи в замок зажигания.       Паша мгновенно посерьёзнел — очевидно, его обидело недоверие в чужом голосе.       — Хочешь сказать, ты во мне сомневаешься? — почти с нажимом поинтересовался он. — В моей любви?       — Нет, — отозвался Костенко. И, помедлив пару мгновений прежде, чем Паша успел задать ещё какой-то вопрос, добавил как-то почти стыдливо: — В себе сомневаюсь.       — Что? — растерялся Вершинин, не до конца поняв, что именно мужчина имеет в виду. Видно было, как напрягся юноша.       Сергей отвечать не спешил, но Паша не торопил его, хотя и не сводил пристального взгляда, чтобы Костенко не подумал, что юноша отпустил ситуацию и сдался, решив дальше не допытываться.       — Паш, я уже немолодой. Я знаю, что рано или поздно, скорее всего, перестану быть тебе интересен. — Мужчина говорил спокойно и буднично, но на Вершинина не глядел. Видно было, что ему самому нелегко от этих слов.       — Не говори так, — недовольно возразил Паша. — Думаешь, я от тебя к кому-нибудь уйду?       Сергей неопределённо пожал плечами, но Вершинин понял, что именно так он и думает. Если уж не думает так, то допускает в свою голову эту сомнительную мысль.       — Не хочу, чтобы ты знал, что я иногда ревную, — добавил вдруг Костенко. — Не хочу, чтобы ты знал, что ты для меня всё, что есть в жизни. Не хочу, чтобы ты, если соберёшься уйти, ограничивал себя и сдерживал, боясь, что это меня ранит, и оставался в ущерб себе только из жалости ко мне.       Паше больше совершенно не хотелось, чтобы Костенко его ревновал. Даже в шутку.       — Серёж, — он попытался примирительно улыбнуться, — я никуда не денусь. Я же люблю тебя не за твой возраст или, например, не за тело. Я люблю тебя за то, какой ты есть. Мне дороги твои внутренние черты, а не внешние.       Вершинин погладил Костенко, всё ещё не поворачивающего на него голову и глядящего прямо, по плечу.       — Или, если ты за секс переживаешь, — Паша фыркнул. — Если уж мне надо будет снять напряжение, то я пойду и подрочу. Ты же сам это называешь «любовью заниматься». Мне куда важнее, что я это делаю с тобой, а не с кем-то левым. Мне эмоциональная связь с тобой важна, понимаешь?       Сергей бегло кивнул, будто бы хотел не выразить, что понимает юношу, а отвязаться от него. Он задумчиво положил руки на руль, хотя машину ещё не завёл, и беспричинно пробежался подушечками пальцев по покрытию. А потом вдруг неожиданно, хоть и тихо-тихо, заявил: — Иногда я надеюсь, что когда-нибудь умру на работе.       Паша ощутил, будто бы ему ножом полоснули по всем жилам, на которых сердце держалось, обрубили их, и оно рухнуло вниз, куда-то в открывшуюся чёрную червоточину.       — Что? — выдавил из себя поражённый Вершинин вмиг осипшим голосом.       — Чтобы тебе не пришлось видеть, как я старею, — пояснил Сергей, вновь пожимая плечами. — Чтоб меня, например, застрелили, и всё, никакой возни.       — Ужас, — выдохнул Паша, и голос его дрогнул. — Почему ты раньше мне об этом не говорил?       — Никогда не хотел тебе об этом говорить.       — А сейчас почему сказал?       — Иногда очень тяжело в себе это носить. — Сергей, наконец, повернулся к Вершинину и улыбнулся как-то уж больно снисходительно, при этом протянув руку и потрепав юношу по голове немного сбоку. — А ты сейчас пьяненький, солнышко. Завтра, поди, ничего толком и не вспомнишь.       Пашино изумление сменилось смесью удивления и возмущения. Он отбился от чужой руки и повернулся к окну. Сергей поглядел на него пару мгновений, а затем повернулся вперёд, пристегнулся и повёл машину. Он решил, что Паша до глубины души на него обиделся и обозлился, но на самом деле Вершинин отвернулся, чтобы спрятать навернувшиеся на глаза слёзы.       До травмпункта ехали молча. Так же молча Сергей помог хмурому и ужасно утомлённому Паше выбраться из машины, завёл внутрь, откопал у него в кармане паспорт, чтобы вытащить из него полис, и терпеливо удерживал пошатывающегося юношу, пока сонная женщина на посту вбивала полис в какие-то свои базы Пентагона.       Дежуривший травматолог был совершенно не рад ночному визиту и это недовольство, отражавшееся у него на лице, совершенно не скрывал, но работа есть работа. Сергея оставили ждать в коридоре. Пашу опросили, ощупали его ногу, предположили вывих и увезли на рентген, чтобы подтвердить. После этого вправляли несчастный сустав, и не менее несчастный Вершинин едва не выл. Всё это дело затянулось, и ожидавший Костенко успел даже задремать на лавке в коридоре приёмного покоя. Немного погодя его разбудил и позвал в кабинет всё тот же травматолог.       — Значит, смотрите, — устало заговорил он, — сустав вправили, до свадьбы, что называется, заживёт. В течение часа припухлость должна спасть, а потом на период восстановления, чтобы не вернулась, можно компрессионные гольфы купить или, если париться не захотите, то эластичный бинт.       Врач указал на повязку из такого же бинта на ноге сидящего на кушетке Паши. Он выглядел бледным и ещё более уставшим.       — Значит, сам период восстановления где-то дня два-три, — монотонно продолжал травматолог, усаживаясь за стол и принимаясь что-то писать. — Потом-то, конечно, тоже лучше поберечься, но в первую пару дней — отсидеться дома, ногу не напрягать, при лежании под неё подкладывать что-нибудь. Валик из полотенца какой-нибудь скрутите или типа того. Если будет болеть, вот мази, — он перестал писать, выпрямился и протянул Сергею маленький листочек, — всё сразу не надо. Это на выбор. Чем-нибудь из этого можете мазать по инструкции.       — Спасибо, — проговорил Костенко, выдержав короткую паузу на случай, если врач ещё что-то скажет. Паша буркнул то же из своего угла. — Доброй ночи.       Травматолог в ответ только невнятно промычал, а Сергей, убрав листок в карман, помог Вершинину подняться, забрал его кроссовок, который решили не надевать на припухшую ногу с повязкой, и методично повёл Пашу обратно к машине.       — Серёж, давай договорим, — вдруг настойчиво заявил Вершинин, когда они выехали на дорогу.       — Давай завтра, Паш, сил уже нет, — попросил мужчина.       Но юноша понял — Сергей просто надеется, что Паша действительно завтра не вспомнит этот разговор, а потому заканчивать его не придётся. Но всё равно ничего по этому поводу не сказал.       Остаток дороги домой тоже ехали молча, да и в квартире не разговаривали, хотя Костенко всё так же терпеливо помогал Вершинину дойти до спальни, чтобы переодеться, или до ванной, чтобы умыться, а ещё отгонял настойчиво очень не кстати путающегося в ногах Персика. И всё же спать легли, разумеется, в одной постели.       А вот утром — благо был выходной, впрочем, юноше и так бы никуда не надо было идти, да уж тем более с его-то ногой, но этим утром Сергей нужен был ему дома как никогда — Паша, проснувшийся, разумеется, позже Костенко, долго ещё лежал в кровати один и думал. Вчерашний разговор так и не стёрся из его памяти. Ещё бы, такие вещи сразу на подкорку иглой вписываются. Но, откровенно говоря, Паша и не хотел бы его забывать — в нём юноша узнал о Сергее больше нового, чем за последние несколько стабильных, обычных месяцев. Вершинину было ужасно грустно и больно от того, что Костенко действительно думает так, как он сказал, но, что ещё хуже, он носит это в себе неизвестно сколько времени, быть может, с самого начала их романтических отношений. Носит и молчит, а ведь это кошмарно тяжкий груз, и Серёжа с ним один на один.       В итоге, Паша встал и поковылял прочь из спальни. Еле заставил себя перед тем, как идти на кухню, завернуть в ванную, чтобы умыться. Ему хотелось обо всём поговорить как можно скорее, чтобы не носить это больше на своих и чужих плечах.       — Доброе утро, — поприветствовал его мужчина, наливающий кофе в кружку. Не себе, естественно, Паше. — Позвал бы, я бы тебе помог дойти. А ещё лучше принёс бы тебе еду в спальню. Врач сказал, что тебе не нужно напрягать ногу.       — Помню, — буркнул Вершинин. И прежде, чем Сергей успел что-то сказать, добавил: — Теперь мы можем закончить разговор?       Костенко нахмурился, ставя кружку на стол. Он всё-таки не рассчитывал на Пашину память. Но деваться ему было некуда.       — Ладно. Что ещё ты хочешь сказать или услышать? — спокойно спросил он, принимаясь буднично накладывать в тарелку завтрак для юноши.       — Ты, правда, так думаешь, как сказал? — спросил Вершинин.       Сергей вздохнул и отозвался, хотя его вздох был уже достаточно красноречив: — Правда.       Паша поджал губы и дежурно кивнул. Несколько секунд он молчал, а потом заговорил снова: — Серёж, мы ведь это уже проходили — жить сегодняшним днём. Я понимаю, что ты стратег по жизни, и, может быть, для тебя всё это звучит несерьёзно, как-нибудь по-детски, но всё же. Нельзя всё время смотреть куда в сторону, пока идёшь, иначе можно не заметить яму под ногами, понимаешь?       Костенко молчал, но и лицом к Паше поворачиваться не спешил, так и замер у столешницы.       — Давай мы будем решать проблемы и такие вещи только тогда, — продолжал Вершинин, — когда они будут появляться, а не распыляться на гипотетические трудности, которые, скорее всего, и не случатся вовсе?       Костенко, наконец, развернулся и направился с тарелкой к столу.       — Скажи мне, — продолжал Паша, — ты хочешь жить со мной сегодняшним днём? Не вчерашним, не завтрашним — сегодняшним.       Сергей поставил тарелку перед Вершининым, и тот моментально перехватил его руку, крепко сжав чужую ладонь, точно боясь, что Костенко уйдёт. Юноша внимательно смотрел на мужчину снизу.       — Ответь, пожалуйста, — серьёзно попросил он.       — Да, Паш, — выдохнул Сергей, глядя ему в лицо, — конечно, я хочу. С тобой всегда «да».       Вершинин бегло улыбнулся тусклой улыбкой и ослабил хватку. Он тут же попытался вскочить, чтобы обнять Костенко, но тот его удержал: — Сиди-сиди, — усмехнулся он с заметно уловимым облегчением в голосе. — Я сейчас подсяду.       Он перенёс второй стул, ставя его возле Пашиного, и умостился рядом с юношей, позволяя ему прильнуть и тут же крепко обнимая. Ненадолго замерли, прижавшись друг к другу, медленно, жарко дыша.       — Прости, если обидел, котик, — проговорил Сергей.       — Всё в порядке, — отозвался Паша. — Ты тоже прости, если я тебя задел или заставил сомневаться.       Костенко прижался губами к чужому виску.       — Я люблю тебя, — прошептал он низким голосом.       — И я тебя. Ты у меня самый замечательный. Никогда не забывай об этом, пожалуйста, — ответил Вершинин.       Сергей бережно погладил его по спине и отпустил.       — Ешь, остынет.       Паша с благодарным видом принялся за еду.       — Лёхе своему напиши потом, что с тобой всё в порядке.       — Написал уже, — ответил Вершинин, — до того, как сюда пришёл. — Он вдруг усмехнулся.       — Чего ты?       — Да Лёха сказал, что дал свой номер тому чуваку из клуба, потому что он просил. Теперь тот спрашивает, мол, как я.       — А ты что? — бесстрастно поинтересовался Сергей.       — Попросил передать, что со мной всё нормально, но сказал, в случае чего мой номер не давать, а то вопросами заколебёт, нафиг он мне. Любопытный какой. Спасибо за помощь, конечно, но всё, чао бамбино.       Паша посмеялся и присосался к кружке с кофе. Костенко усмехнулся, глядя на юношу совершенно очарованным, тёплым взглядом, и потрепал Вершинина по и без того очень уютно, по-домашнему растрёпанным волосам.
Вперед