Драконьи заповеди

Ноябрь начался с пурги. Первой в этом году, но уверенно захватывающей улицы в свои тонкие холодные пальцы. Город не подкаблучник, но пурге противился едва ли. К тому времени, как проснется большая часть населения — они увидят прекрасный белоснежный покров. Драконы же видят ожесточенные битвы, предшествующие этому. Снег осаждает дома, стекла общественного транспорта, задерживается на волосах, лезет за шиворот и в душу. Диктор бойко рассказывает о некой пропавшей, кажется, её зовут Ксюша, у неё нет вредных привычек, она едва ли не блюдет целибат, а её молодой человек изверг и кобель, как это бывает со всеми молодыми людьми пропадающих девушек. Золотой щедро разбавляет чай водкой и ногой подвигает к себе бесструнную гитару. Франсуа щурится в экран, смутно узнавая в фото пропавшей кого-то, но никак не может вспомнить кого. — Похожа на твою бывшую, — резюмировал поэт и кивнул на совместное фото в серванте. Чёрный собирался ответить, но слабо пискнул телефон, привлекая к себе внимание. : Надеюсь, ты занят кем-то важным СК: Пауза перед ответом казалась вечностью. Франсуа чувствовал, как в его груди борются два чувства: желание открыться и поделиться своими переживаниями и страх, что его искренность может обернуться против него. : В некотором роде, да. Он бы тебе понравился. ФР: Телефон молчал, и Франсуа, не отрывая взгляда от экрана, ждал ответа. : Все в порядке? СК: : Просто устал. Ничего серьёзного. Спасибо за беспокойство. ФР: Он закрыл чат, чувствуя, как в его груди тяжелеет камень. — Он бы тебе понравился, — повторил Франсуа вслух, словно пытаясь убедить себя в правильности своего выбора вечера. Золотой поднял глаза от бесструнной гитары, на которой он неловко пытался что-то сыграть, пользуясь отсутствием струн как оправданием своей неумелости. — Кто именно? — Тот, кто сидит прямо передо мной. Поэт, дракон, алкоголик… выбирай любое. Или все сразу. — Ну что ж, — Золотой улыбнулся в ответ и положил гитару на пол рядом с диваном. — В таком случае, давай не будем скучать. Расскажи мне о ней, о Другой. Франсуа задумался на мгновение, в его голове вихрем проносились мысли и воспоминания о Другой, о их коротких, но интенсивных общениях, о её голосе, который он слышал лишь по телефону, но который уже успел запечатлеться в его памяти. — Она… она умна, — начал он, выбирая слова. —С ней интересно. И я чувствую, что могу быть собой, не притворяясь кем-то другим. Золотой кивнул, словно это очевидное объяснение было самым правильным. — Видишь ли, Франсуа, — сказал он, облокотившись на спинку дивана и скрестив ноги. — Всё дело в том, кто тебе позволяет быть настоящим. Это и есть смысл всех этих встреч и разлук. Найти того, кто видит тебя таким, какой ты есть, и всё равно остаётся рядом. Иногда Франсуа слабо вязал события в своей голове и толком не мог сказать, почему в его ванной отпадала плитка, что это за розовая бритва и почему Сократ в очередной раз на него обижен, ведь его кормили этим утром. Золотой знал. И знал больше, чем положено случайному собутыльнику, напросившемуся в хаотичный порядок жизни Черного. Он знал о каждой неслучайности, ну или подозревал о ней. — Тебя ищут менты, — поэт важно затянулся мятой самокруткой и прищурил зеленые глаза. — Ты намерен сидеть и ждать? — Есть другие предложения? Золотой медленно выпустил дым, задумчиво глядя на Франсуа. В его взгляде мелькнуло что-то, что Чёрный не мог точно идентифицировать — было ли это предчувствие или уже знание, но Золотой казался уверенным в своих словах. — Уехать, — просто сказал он. — Пока есть возможность. — Не думаю, что возможность еще есть, — просто отозвался Чёрный, забирая самокрутку.