Palm table

Июньское солнце крайне стремительно сменяется июльскими грозами. Над городом разносится глухой раскат грома. Люк только кидает взгляд на панорамное окно. Скоро начнётся ливень — красивый вид на небоскрёбы и парки закроется мутной пеленой воды. Так происходит всегда. Природа изменчива и непредсказуема, но только не в июле — тут всегда лидирующие позиции занимают ливни; грозы увидишь в прогнозе погоды чаще, чем солнечные дни, а выйти на улицу без зонта почти всегда означает получить дозу холодного душа прямо с неба. Работают как часы — вот она, невероятная сила небесной канцелярии. Люк помнит: Хэмлон любил грозы. Он говорил, что это напоминало ему мифы о Греции — его бабушка всегда читала их перед сном, и у Хэмлона стояла небольшая стеклянная фигурка Фемиды. Её рука, держащая весы, проткнула пакет, когда Люк выбрасывал её. Никакой справедливости нет и не будет — гибель Хэмлона навсегда доказала это. Однажды Уитакер просто не выдержал того, что она стоит и привлекает его внимание, такая беспристрастная и высокоморальная. Это был самый сильный сарказм от вселенной над его потерей. В тот же вечер стеклянная Фемида отправилась на мусорку. — Ты любишь грозу? Айрин жмёт плечами. Он сует пару купюр в кофе-автомат, и тот начинает гудеть. — Не знаю, не особо. А что? — Да нет, просто так спросил. Сейчас грозы слишком часто. — Это да. Люк выдохнул: хоть в этом Айрин и Хэмлон не были похожи. Уитакер не знал, чему он радуется больше: их сходствам или отличиям. С одной стороны, напоминания о прошлом впивались в сердце крохотными иголочками и внезапно оказывались у него в горле; с другой, этой тупой болью они возвращали Люка в его безмятежное "долго и счастливо", впрочем, оказавшееся не таким уж и долгим. Но радоваться хоть чему-то приходилось, поскольку Сейдл медленно, но верно заполнял жизнь Уитакера. Приклеился, как жвачка к подошве, и каждый шаг делал вместе с Люком. Люк соврет, если станет говорить, что ему это не нравится. Внезапно, но Айрин — первый человек, который Люка действительно понимает. В его жизни тоже была потеря — Уитакер приходит к этому выводу, когда на вопросы о прошлом Сейдл смазанно отмалчивается и переводит тему — как сам Люк, мать его, как сам Люк. И дело не в том, что он зеркалит поведение, никто бы не стал делать так специально или же подсознательно; просто Айрин понимает, что значит проводить эксгумацию трупов в собственной памяти, смотреть на их лица и понимать, что ничего сделать уже нельзя. И точно так же Люк соврет, если скажет, что он не пытается порой инициировать встречи. Не подходит, когда Айрин курит у парковки, просто чтобы почувствовать горький запах табака, не садится рядом в кафе. Нет. Конечно же, да. Иногда он сам себя пугает этой прилипчивостью. Но зато теперь Айрину не приходится делать это так часто, как раньше: половину работы на себя берет Люк. — А греческую мифологию любишь? — Какие неожиданные вопросы. Люк начинает мяться и просто идёт вслед за Айрином, который уже забрал в кофе-автомате свой напиток. — Это значит да? — Это точно очень интересная тема. Я читал парочку детективов, связанных с мифами Греции, но не особо сильно в это погружен, — Айрин подходит к окну. О стекла начинают бить крупные капли. — Ого... — Почему ты спрашиваешь? "Потому что Хэмлон любил это, а я пытаюсь пропустить тебя через призму того, что потерял, чтобы найти в тебе успокоение", — Люк, очевидно, не может сказать это вот так. Поэтому он говорит, что хочет найти точки соприкосновения. — Значит, тебе мифология нравится? — уточняет Сейдл, и теперь у Люка нет пути отхода. — Ну, вроде того. — Круто... Мне нравится, когда люди увлекаются чем-то необычным, ну, знаешь, я слышал о парне, который коллекционировал таблетки экстази. Люк смотрит на Айрина, не сильно уверенный в том, что эта история не родилась у него в голове пять секунд назад. — А ты экстремал. — Ещё бы, — Айрин хмыкает. Природа обрушивает на город сильный ливень, который превращает улицы в сплошной аквапарк. Люк с Айрином только наблюдают за этим сквозь окна, думая о своём. Постепенно Уитакер начинает замечать, что молчание между ними переходит из разряда "неловкое" в разряд "спокойное". Признаться, его это несколько пугает.

***

Может, Айрин силен в чем-то, но точно не в иммунитете. И когда Люк на следующее утро пересекается с ним взглядом, по Сейдлу все понятно. Он чихает, трет покрасневший нос салфеткой и удаляется в свой офис, даже не поздоровавшись. Что ж, ему долго придётся к этому привыкать — Люк понятия не имеет, откуда Сейдл родом, но кажется, он не готов к такой погоде. Уитакер задумывается, что стоит его спросить об этом, но точно не в таком состоянии. — Почему ты не сел за мой столик? Айрин вздыхает и вытаскивает уже сотую салфетку из пачки. У него адски болит горло, поэтому он только качает головой и вновь чихает. Люк присаживается рядом за столик, что стоит слишком далеко от заветного столика под пальмой. Он пытался, честно, пытался ненавязчиво перетащить Сейдла обратно, но тот бурчал что-то про "личное пространство" и оставался сидеть в другом конце. Люк уже посылал это пространство в пешее эротическое, но Айрин решил не быть идиотом (или наоборот, быть им) и не занимал столик Люка с тех пор никогда. — Я заболел, не хочу, чтобы ты заразился, — ёмко отвечает Сейдл. Его пробирает сухой кашель; он начинает жалеть, что не считал дождь и ветер достойными соперниками. Теперь он проиграл и вынужден нести бремя лузера. — Тебе очень плохо? Люк жалостливо оглядываяет Айрина, понимая, что да, очень. Ему искренне хочется помочь: Айрин много раз по собственной инициативе спасал Уитакера, а сейчас ему плохо, но он, конечно, слишком горд, чтобы признаться в этом. — Нет, обычная простуда. Пройдёт. Люк сжимает губы. — Но ты действительно выглядишь... Очень болезненно. — Я не привык к таким ливням. Мне казалось, если раз-другой промокну, ничего не случится. — Но тут каждый июль так происходит. Весь месяц сплошных гроз. Это же Фарго! — Ну, знаешь, в Блумингтоне такого нет, — Айрин греет руки о стаканчик кофе. — Не знал, что ты из Миннесоты... Неужели там гораздо теплее? — По крайней мере, дождей гораздо меньше. И небо всегда такое... Чистое. Когда я переехал сюда лет пять назад, мне тут постоянно было холодно. До сих пор не адаптировался. Люк вздыхает. — Тогда, может, сходить к врачу? Ничего не случится, если ты пару дней полежишь дома. — Если бы... У меня работы невообразимо много, и если я её до завтра не сдам, прощай премия. Меделин решила, что раз я могу договориться на сотрудничество с этими индюками из Нью-Йорка, то могу выполнить недельную норму за день. Сказала, что борьба за премию — отличный мотиватор. Сучка. — Иногда здоровье важнее денег. В таком состоянии опасно работать, можно наделать много ошибок. — Слушай, ты во мне сомневаешься? — Айрин вдруг начинает хмуриться. Люк даёт заднюю: похоже, пережал с заботой. — Нет, вовсе нет, просто предлагаю пути решения, мне важно твоё самочувствие. — Все отлично. Кашлю меня не сломать. — Ты мерил температуру? Сейдл усмехается, вспоминая, как единственный градусник в доме Мартин разбил в порыве отчаяния. — Детка, я знаю, я ахуительно горячий, или тебе нужны доказательства? Люк почти готов врезать ему за это долбаное выражение лица, как будто Уитакер — девственница, которая думает, стоит ли ей трахнуться с незнакомцем в баре. — Ты так бесишь своей уверенностью... Почему ты не признаешь, что тебе плохо, чтобы я мог помочь?! — Я не хочу, — Айрин качает головой. На самом деле, он мечтает оказаться дома и уснуть, перед этим выпив тонну чая и кучу всяких лекарств. Ему правда крайне хреново. По черепу словно идёт трещина от одного виска к другому, глаза слезятся, а в носу все чешется и болит. Айрин счастлив, что рубашка скрывает его озноб, бьющий тело. Наверное, Уитакер прав насчёт температуры. Ему давно не было так холодно. — Почему? Неужели тебе не нравится, когда кто-то заботится о тебе? — Дело не в этом. — А в чем? Айрин, ты вроде очень умный, а ведёшь себя как... — Как кто? Давай, скажи, наш идеальный Люк! — Как придурок! — выпаливает Люк и густо краснеет. — Уже второй раз назвал меня придурком, — Айрин усмехается и тут же теряет улыбочку из-за кашля. Слишком громкая сценка — на них начинают оглядываться с других столиков. Внутри всё кипит. Люк просто не может этого выдержать. Мало того, что он снова играет этого крутого ублюдка, которому на все плевать, так ещё давит на больное! Люк вылетает из кафе, стараясь сдержать слезы, уже маячащие где-то в уголках глаз. Он забегает в туалет и умывается. Блять-блять-блять, ну вот какого члена, а? Все же только стало хорошо. И Люк только получил возможность помочь Айрину, показать, что он ему тоже важен (разумеется, как хороший знакомый), но нет, ему ни черта не нужно, он и сам такой классный, ему ничего не страшно! Пальцы белеют, сильно вцепившись в край раковины. Люк ненавидит быть беспомощным, ненавидит наблюдать за тем, что не может исправить. Он не мог помочь Хэмлону, не мог помочь себе, и вот он тут. И когда у него появилась возможность, когда он знает, как помочь, Айрин просто... Кажется, у него начинается паника. Люк старается глубоко дышать и смотреть в зеркало. Как же обидно. Пожалуй, попытка сблизиться с Айрином — сплошная ошибка. Как и искать в нем Хэмлона. Хэмлон совсем не был таким, он не был таким эгоистичным дураком, он умел принимать помощь и не скрывал своих демонов. Ну и к черту! Если Сейдл самый лучший, пусть сам решает. Люк почти смиряется с этим и выходит из туалета. Да пошёл он! Он и его... На самом деле, к черту идут его принципы, когда он сталкивается с Айрином на коридоре. Тот секунду смотрит на него, а потом начинает кашлять так, словно его лёгкие сейчас окажутся прямо на полу. — Айрин? — Люк тут же отбрасывает обиду на задний план, и его рука цепляется за плечо Сейдла. Он вздрагивает от того, насколько кожа Айрина горячая даже через рубашку. — Нормально... Всё... — сквозь кашель хрипит он, задыхаясь и превращая горло в какую-то разодранную трубку. — У тебя лихорадка! Айрин, тебе срочно нужно к врачу! — лицо Люка мелькает у Сейдла перед глазами, и он начинает медленно ехать в сторону. Но его рука на плече такая тёплая, что он ухватывается за неё и мечтает, чтоб Люк прижался к нему всем телом. Он такой до ужаса согревающий. Сейдл не помнит, как проходит какое-то время, потому что его мозг, видимо, настолько перегрелся, что начал давать сбои. Он ловит момент и ощущает резкий запах антисептика, а потом опять же такую ужасно холодную кушетку. До него начинает доходить жар собственного тела, но от этого все холоднее и холоднее. — Айрин Сейдл, — Люк говорит какую-то информацию, нужную для медицинской карты. — э... Я не знаю... Айрин, — он оборачивается, — сколько тебе лет? — Двадцать шесть, — Сейдл начинает ощущать, как его зубы не попадают друг на друга. — А что, медицинский кабинет не... Не привязан к офису? — Ты правда не помнишь? — брови Люка вздымаются вверх. — Айрин, мы в больнице! — Да? — Айрин выдаёт совершенно искреннюю реакцию. Люку не нравится, как он морщится в попытке вспомнить хоть что-то. — У тебя температура тридцать девять и пять поднялась, ты упал в обморок прямо на меня, и мне пришлось вызвать такси и приехать сюда. У Айрина нет сил сопротивляться. Он сгорает, попадая в прошлое или будущее, он не знает, но почему Люк с ним? Люк — его тепло, даже если обжигает. Сейдл думает, что любой ожог заживёт, и снова падает в это пламя без оглядки, без сомнений. Горит живьём и почти благодарит за это. Его осматривают и сообщают, что это ангина. На самом деле, абсолютно плевать, что там, потому что Айрин просто мечтает провалиться в сон. Ему ставят укол какого-то жаропонижающего, дают рецепт на антибиотик и отправляют домой. Его машина осталась на парковке, так что придётся возвращаться. Когда он озвучивает это Люку, тот становится ещё невыносимее. — Что? Нет, ты с ума сошел? Слушай, у тебя ангина и справка из больницы, просто езжай домой и лечись! — Ты всегда так командуешь? — Сейдл пытается натянуть на лицо эту улыбку снова, но выходит только кривой оскал. Температура бьёт по вискам, превращаясь в ледяное крошево пота. Как же ужасно. Он чувствует на горизонте сознания ещё один приближающийся обморок. Люк грызёт ноготь указательного. — Знаешь, что-то мне подсказывает, что такой человек, как ты, даже до дома не доберётся, — он берет лицо Айрина за подбородок и поднимает к себе. — Ты вообще меня понимаешь? — Да, просто голова очень болит... — Не удивительно. Следующие двадцать минут снова улетучиваются из мыслей Сейдла, как будто их и не было; он смутно помнит очередной салон такси, тепло, исходящее от Люка, как его тошнит от температуры. Потом он видит перед собой дверь. Наконец-то можно упасть и уснуть. Только почему-то вместо своей квартиры он видит знакомые апартаменты Уитакера. — Слушай, мне кажется, это не лучшее время для гостеприимства... — Ох, просто заткнись и дай мне помочь тебе, — Люк выглядит немного взбешенным, но деваться Айрину некуда. Он неловко снимает обувь и проходит на кухню, где уже начинает шипеть чайник. Ему хочется спросить, а как же парень Люка, или кто там был на том фото... Пожалуй, это будет слишком нелепая ситуация, если придётся выяснять до боли смешную картину. Хотя на самом деле не смешно. Он чувствует, как у него заложило нос и раздражено горло. Люк ставит перед ним кружку чая. — Ты же любишь бергамот? — Да, конечно... Люблю. Айрин не в том состоянии, чтобы задумываться, любит он его или не любит, скорее, он любит то, что Люк пытается сделать, но знает, что не должен принимать это. Однако сейчас нельзя что-то изменить, он хочет спать, хочет согреться, хочет исчезнуть, пока не станет легче. Люк молча наблюдает, как Сейдл буквально прилипает к чашке. В его голове сотня мыслей, но Айрин однажды уже дотащил Люка до квартиры, и сейчас Люк считает, что у него были все основания это повторить. Его рука прижимается лба Айрина. Но ничего непонятно, потому что ладонь нагрелась от чашки чая, которую он только что принёс. Так что в ход идут губы, которые касаются лба и чувствуют сильный жар. Айрина от этого жеста полностью пробирает мурашками. Он застывает, чтобы не спугнуть момент. — Тебе хоть немного лучше? Температура вообще не падает... — Не знаю, я не особо понимаю. — Ясно. — Кажется, я тебе порядком надоел. — А я заметил, что тебе многое "кажется", — Люк вытаскивает из какой-то полки салфетки и подает Айрину. "Кажется" — антиромантичное слово, но может ли Уитакер знать, что Сейдлу совсем не присуща эта черта? Когда чай выпит, Айрин застывает посреди кухни и видит, как Люк возвращается из комнаты. Он уже переоделся в какую-то огромную чёрную футболку, на которой нет ни гребаной складочки. И сейчас Айрину приходит в голову спросить: — Почему для тебя важен такой порядок? "Надо было сказать спасибо", — говорит он сам себе, но его вопрос не похож на благодарность. Люк чешет рыжий затылок. Он тут же принимается мыть кружку от чая. — Потому что это противоположно хаосу, — он даже не поворачивает голову, — я видел хаос собственными глазами, и теперь мне важно, чтобы этого не случилось вновь. Все должно быть идеально, ведь когда все идеально, то ничего не может пойти не так. Может, какой-то частью ты меня понимаешь. — Да, я понимаю. Какой-то частью, — Айрин стыдливо отводит взгляд. Ему хочется заглянуть в тот кратер, куда угодил личный метеорит Уитакера и убил его динозавров. Но в то же время он боится увидеть отражение себя, потому что они, такие одинаково поломанные, с триггерами в одной текстуре, вечно только и будут собачиться. Может, Люк не догадывается, но Айрину это тоже не приносит удовольствия. — Пойдём, я дам тебе футболку. Не будешь же ты в рубашке спать. — Спать? — Айрин, — Уитакер резко оборачивается, из-за чего они едва не сталкиваются, — пожалуйста, хотя бы сегодня сделай все так, как я скажу. Я не сопротивлялся, когда ты покупал мне маффины, таскал свои анти-похмельные напитки и подвозил до дома. Так что сегодня ты заткни свое эго подальше. Не пытайся выглядеть непобедимым после того, как потерял сознание у меня на руках! Айрин сглатывает — что делать достаточно больно, ангина не даёт о себе забыть — и тащится за Люком. Такой Уитакер нравится ему едва ли меньше, чем очаровательно-смущенный, у которого краснеют щёки. Открывая новые его версии, Айрин чувствует что-то странное. Вероятно, температура, и он пропускает это в себя почти смиренно, когда надевает чистую выглаженную футболку, от которой пахнет стиральным порошком. — Спасибо, — тихо бубнит он и садится на кровать, — мне очень неловко, но раз ты настаиваешь, я попробую поспать. — Все правда хорошо. Если бы я был против, разве я бы стал делать все это? — Люк садится рядом, — у тебя температура, так что поверь, ты не успеешь даже понять, как уснёшь. Сейдл только кивает. Но в чем-то Люк прав: как только его голова опускается на подушку, тело начинает стремительно тяжелеть. Его бьёт мелкой дрожью, даже одеяло кажется каким-то холодным, и вот тут-то от Уитакера это уже не скрыть. Он проводит пальцами по руке Айрина, и последний цепляется за неё, а потом и вовсе обнимает Люка, вынуждая и его лечь рядом. Он такой тёплый, как вулкан, и Айрин почти на автомате прижимается к нему. — Айрин? Все хорошо? — спрашивает Люк, но не пытается отстраниться. Наоборот, обнимает Сейдла в ответ. — Да. Просто очень холодно. Давай пообнимаемся? — шепчет Айрин. Завтра, наверное, он будет жалеть, но пока ему так тепло, что не хочется что-то менять. Айрин безумно благодарен Люку. Но знай тот, что Сейдл натворил, он бы никогда не сделал для него этих вещей. От этого больно щемит в груди, но сил не остаётся, и Айрин закрывает глаза.