Palm table

Когда Айрин просыпается, то Люка рядом нет. Комната погружена в такой себе мрак, черно-фиолетовые тени на потолке, очертания мебели и шум дождя за окном. Айрин оглядывается и видит Уитакера. Его лицо сияет в свете ноутбука, он сидит на подоконнике и что-то печатает. Его кожа подсвечивается, словно волшебная, и Айрин переворачивается на бок, не сводя с него глаз. Он подтягивает одеяло повыше и замирает, слыша лишь стук клавиатуры. Он слишком сонный, чтобы думать, что это как-то странно и неправильно. Они слишком часто оказываются в таких ситуациях, как будто жизнь специально берет и делает все так, чтобы Айрин оказался в кровати Люка (если он расскажет об этом кому-нибудь, этот кто-то явно подумает о совершенно других вещах, нежели о настоящем), чтобы пьяный Люк падал головой на его плечо, чтобы они случайно хватались за руки под столом на очередной летучке. И тем не менее, Айрин кутается в мягкое одеяло и продолжает смотреть на Уитакера. Ему нравится красть это незаметное мгновение, словно он посягает на что-то тайное. Нравится, когда Люк расслаблен, когда не замечает взгляда на себе. Его брови сосредоточенно хмурятся, пальцы прыгают по кнопкам, но в самой его позе сквозит такое необыкновенное спокойствие... Такого нельзя найти, увидев Люка в офисе или в кафе. Сейчас он прячется от всего мира и от проблем на этом подоконнике, в двух метрах от Сейдла, и полностью отдаётся своему занятию. Айрин не знает, что Уитакер печатает, но ему и не важно. Внутри расползается спокойствие — оно передаётся ему от Люка, и становится почти не важно, что Айрин этого не заслуживает. На горизонте клубятся тучи, но буря ещё слишком далеко. Пока он берет передышку от личных демонов, потому что Люк слишком сильно напоминает ангела. Ему удаётся пролежать так по ощущениям минут десять, прежде чем он начинает кашлять и выдаёт свое пробуждение. — О, ты проснулся. Как чувствуешь себя? Сейдл вздыхает, насколько это позволяет заложенный нос, и едва хриплым голосом отвечает: — Уже лучше, спасибо. — Я тебя разбудил? — Что ты, я вообще-то тебя не слышал, — говорит Айрин. Голова снова предательски начинает болеть. Видимо, лекарство покидает его тело, и срочно нужна новая порция. — Хорошо. — Знаешь, мне пора идти... Нужно ещё забежать в аптеку, врач же выписал... — Ага, амоксициллин. Пачка лежит на кухне, — Люк взмахивает рукой в воздухе. Сейдл привстает на кровати и непонимающе трёт лицо. — В каком смысле? У тебя дома оказалось моё лекарство? — Вот так совпадение, представляешь? — И вправду. Люк усмехается. — Кажется, у тебя все еще температура. Я сбегал и купил их, пока ты спал. — Люк, не стоило! — Забудь, в твоем состоянии не будет лучшим решением таскаться по городу, — Уитакер ещё немного клацает на клавиатуру и закрывает ноутбук. — кстати, твоя работа закончена. Я скинул документы на твою рабочую почту в офисе. Он слазит с подоконника под ещё более удивленным взглядом. — Что значит "моя работа окончена"? — Ну, я попросил Джанет скинуть мне парочку твоих документов, сделал все, что нужно, так что тебе останется их распечатать и поставить печати и подписи. — О боже, ты серьёзно? Люк, я... — Уитакеру остаётся наблюдать, как Айрин расплывается в счастливой улыбке. Он почти не верит, что всю ту огромную кипу заявлений и накладных Люк просто взял и оформил за него, за несколько... Сколько там Сейдл спал? И сделал это просто потому что решил сам. — Да-да, знаю, я самый лучший в мире и вообще золото, — самодовольствует Уитакер и кивает в сторону кухни. — пойдем, хватит валяться. Айрин начинает поспешно вылезать из кровати. Когда он собирает вещи, Люк кидает что-то про "вообще-то, я не говорил, что ты должен уйти". Он ставит кипятиться чайник и кидает пакетики в две кружки. Люк неловко чешет затылок, и между ними повисает неловкое молчание, словно ниточка, которую Уитакер сам и разрывает: — Я бы предложил чего-нибудь поесть, но я почти не умею готовить. Хотя, если ты фанат сгоревшего омлета или недоваренной пасты, могу попробовать. — Протестую. Ты отлично завариваешь чай, — Айрин сглаживает углы или хотя бы пытается это сделать. Он смотрит в глаза Люка, замечая там лёгкое веселье и ухмылку, будто тот незаконно проник в его мысли. Бр-р-р. Если бы он это сделал, то считал бы Айрина слабым. — Отлично умеешь льстить. А если серьёзно, я скорее устрою пожар на кухне, чем приготовлю что-нибудь хоть на долю сьедобное. — Без проблем, я могу приготовить, — Сейдл думает, что достаточно уже побыл принцессой в этой квартире; пора бы сделать что-то полезное. Именно с такими мыслями он открывает холодильник, оценивая масштаб возможностей, хотя Люк наверняка думает, что Айрин уже расхозяйничался. Но он просто молчит, когда стол начинает заполняться различными продуктами, которые Сейдл раскапывает в недрах холодильника. Будет слишком поздний ужин, решают они негласно, но пожалуй, Люк будет против, чтобы Айрин ушёл, а у последнего сегодня нет полномочий. — Что можно приготовить вот из этого? — Люк скептично смотрит на странный набор, купленный, пожалуй, каким-то импульсивным подростком, нежели взрослым мужчиной. Он не может оправдать себя. — Хм... Салат, сэндвичи и... У тебя же есть кофе? — Я не пью кофе. — Дерьмово... Ладно, что-нибудь придумаем. И они придумывают. Вернее, придумывает Айрин. Температура в его организме даёт неожиданные повороты, так что он принимается нарезать овощи и крошить грецкие орехи, ощущая, как болезненный жар снова заполняет тело. Люк коротко спрашивает, чем он может помочь, а потом просто садится на диванчик, наблюдая за торжеством кулинарии. — Тебе нравится готовить? — спрашивает он как бы между прочим. — Очень, — Айрин хаотично кромсает морковь на тонкие полоски. — Это неожиданно. — В каком плане? — Просто ты... Не похож на человека, который умеет готовить, — едва краснея, признается Люк. Он сталкивается с неодобрительным взглядом Сейдла. — Ох, ну уж не держи меня за окончательного идиота! Знаешь, в мире нет идеальных людей, но ты обо мне слишком плохого мнения, — Айрин обиженно дуется и едва не попадает ножом по пальцу. Если бы он порезался, Люк бы тотчас стал порхать над ним с пластырями, а потом бы назвал придурком. Он делает так всегда. Ранит больнее ножа. Айрин сжимает губы. — Я считаю тебя прекрасным, — слова повисают в воздухе, будто застывают в вязком желе, и заставляют Сейдла горько усмехнуться. — Снова ошибка, мистер Уитакер. — Да что же тебе не нравится?! — Люк вспыхивает подобно спичке, которую швырнули в канистру бензина; теряется в гниении тошнотворного незнания, смотрит на Айрина исподлобья и почти не может выразить свое возмущение: — Всё, что я о тебе думаю, оказывается ложью! В тебе есть хоть что-то настоящее? Почему ты прячешь его?! — Потому что оно тебе не понравится, и ты уйдёшь! Так. Теперь-то уж лихорадка опять ударяет в организм Айрина, когда слова Люка выбивают почву из-под ног, как мощнейшее землетрясение. Все плывёт перед глазами, а слова звучат резко, эхом отражаясь в ушах. Рука разжимается, роняя нож, но очень вовремя, раз надо придержаться за стол, чтобы не рухнуть на этот белый кухонный кафель. Он видит лицо Уитакера перед глазами, а потом чувствует его руки на его щеках. Те вулканами прижимаются к коже, и Сейдл только отталкивает их прочь, зная, что у него никогда не будет права на эти прикосновения. — Я уйду, если ты продолжишь быть таким, — цедит Люк и сам уже даже хочет закурить. Он знает, сейчас не время для таких откровений, от них у Айрина поднимается температура, но он слишком много ждал. — Куда уйдёшь? Ты считаешь меня своим другом, чтобы разорвать это? — Да, черт возьми, идиот, да! — бедра Айрина вжимаются в кухонный стол, пока Люк так и держит его в тисках. Отбиться уже не получается, головокружение начинает брать верх, и кажется, если Айрин свалится вниз, то точно поедет по фазе. — Не надо делать этого, Люк. Не… нет, — продолжает Сейдл, вдруг осознавая, как бешено колотится сердце. — Тогда расскажи мне. — Люк… Ты поменяешь мнение обо мне. Я жалкий эгоист и кретин… И ты заслуживаешь кого-то гораздо лучше меня, — начинает он, и Уитакер поворачивается, тяжело вздыхая. А это ещё откуда, блять, взялось? С чего бы ему такое говорить? О боже, это же правда. Айрин реально привык быть с Люком, подсознательно принял представление о том, что он с ним и больше ни с кем, и его пугала мысль о том, что Люк будет с кем-то другим, а не с ним. — Айрин, прекрати… — Нет, Люк! Не прекращу! Я хочу уберечь тебя. Я, вероятно, причиню тебе боль и допущу кучу идиотских недоразумений, и забуду про твой день рождения или спросить, как прошёл твой день… Но это все мелочи, потому что... — у Сейдла заплетается язык, и он на автомате замечает, как морщит лоб от отчаяния, подкатывающего к горлу. — Ну, что? Скажи мне, прошу тебя, — Уитакер не знает, каким образом, но от агрессии он позорно спускается на мольбы. — Потому что кроме всего остального я просто трус. Я не спас её, Люк, я просто убежал. Уитакер таращится на Сейдла, открыв рот. Как будто ему влепили пощёчину или Айрин сказал, что заразил его какой-то инопланетной смертельной болезнью. — Кого не спас? Айрин выдыхает из лёгких абсолютно весь воздух и качает головой. Слова начинают литься медленно, с такими усилиями, словно что-то говорить — это вытаскивать осколки стекла из дёсен. — Моего бывшего зовут Мартин. Мы встречались два года, я давно был знаком со всей его роднёй. И с Дакотой тоже. Это его сестра-двойняшка, — Сейдл сжимает кулаки, представляя их сходство. Волосы, плечи, родимые пятна около правого локтя, разрез глаз. Всё почти одинаковое. — с ней мы не ладили. Она проживала жизнь, которую я не понимал, и мы часто ругались по мелочам. Они с Мартином были как... — он задумывается и осознает, что на самом деле никогда больше не видел такой привязанности, как у этих двоих. — не разлей вода. Но однажды мы втроём сильно поссорились. Это случилось на нашу вторую годовщину. Дакота тащила нас в клуб, а мы хотели просто заказать доставку и тихо отметить дома. Она сказала, что мы старики, а я назвал её подростком, который думает только про веселье и тусовки. Мартин встал на её сторону, и мы поссорились. Люк задерживает дыхание, боясь вставить слово, лишь бы не сбить этот поток. Айрин покачивается, цепляясь за стол, и его тёмные кудри начинают напоминать мрачный лес, где запуталось воспаленное сознание. — Но я все же пошёл в клуб. Один. Подумал, что если напьюсь, то станет легче, — продолжает Сейдл. Внутри всё ходит ходуном, события возвращают в преисподнюю и топят в адском котле. — Но оказалось, что Дакота тоже была там в тот вечер. Все было хорошо, а потом... — Айрин снова чувствует эту ладонь. Сейчас она трогает его лоб и убирает кудри. Три, два, один, приготовьтесь в отправлению в ад. Сейдл считает мгновения, когда эта рука перестанет быть такой нежной и оставит на его щеке безжалостную пощёчину. Сейчас, когда Люк услышит все до конца. — А потом начался пожар. Никто не знает, что случилось, где-то была неисправна проводка, и все вспыхнуло. Там все пылало, Люк, — он морщится, когда перед глазами начинают скакать бешеные языки огня, — все бросились к выходу. Я увидел Дакоту в толпе, и я знал, что должен был помочь, но между нами... Какая-то доска, она просто упала с потолка прямо на неё, — он начинает задыхаться, словно тоже самое только что произошло с ним, — и начался хаос, все начали кричать, и я просто... Я просто убежал. Я успугался. Я ничего не сделал. Он слышит только молчание. Долгое, непонятное, словно успело пройти двести лет, земля совершила множество оборотов вокруг своей оси, и лишь они стоят молча на кухне. Айрин не верит в Бога. Айрину не нравятся исповеди. Слышно, как где-то этажом ниже хлопают двери и как разговаривают соседи. И только тут — тишина. И это самый многословный ответ. — Ты доволен тем, что услышал? — голос крошится и слетает вниз. Сейдл злится на Люка за то, что он ничего не понимает, но ещё больше — на себя за то, что потерял бдительность и позволил обворожить себя, хотя Айрин давал себе зарок никогда не увлекаться кем-то. А теперь хочется схватить Уитакера и трясти до тех пор, пока он не поймёт, насколько быстро он разрушил преграды, которые Сейдл воздвиг, чтобы не позволить глупостям вроде чувств дать себе ложные надежды, но единственное, на что его хватает — отступить. — Я тебя понимаю, — отвечает Люк. Он осознает, что был абсолютно прав. У Айрина в груди дыра, пропасть, пустота, выжженная этим огнём, и там уже не растёт трава. — Ты не понимаешь! — выкрикивает Сейдл и бьёт кулаком по столу. — Я загублю тебя! Я... Я не достоин всего того, что ты делаешь для меня, я не достоин твоей заботы и твоего сочувствия! Я сам виноват, я знаю, я первый познакомился и первый начал всё это, но на самом деле я жалкий трус и сломал Мартину жизнь. И, может, сломаю твою. — Вы расстались из-за этого? — Люк уже не просто бьёт под дых. Он, кажется, берет со стола нож, вонзает его Айрину в живот по самую рукоятку и прокручивает внутри. — Мартин решил, что я сделал это специально. Он думает, что я лишил его Дакоты на зло, что я мог помочь, но ушёл, оставив её умирать, и заставил его потерять часть семьи, — шепчет Айрин, не в силах удержаться, но лишь смутно осознавая свои слова и доносящийся как из тумана голос. — он сказал, что лучше бы тогда умер я. — Но ведь Мартин не прав. Айрин поднимает глаза и не понимает, где же агрессия. Где рука, которая его ударит? Где слова о том, что он мудак и ссыкло? Где разочарование? Но вместо этого лишь болезненное принятие в глазах Люка, и он подходит ещё ближе, заключая Айрина в объятия. Это так... Неправильно. Он не должен так делать, Айрин только что сказал, почему именно. Но он все равно такой упрямый, делает все вопреки. Айрин прячет лицо в чужой шее и вдыхает аромат нектарина — хочется стоять так вечно, забывая про отвержение. Ведь, кажется, Люку это слово не знакомо. — Почему... Почему ты так просто это принимаешь? — Потому что я тоже не смог кое-кого спасти. И я знаю, что ты чувствуешь, — Люк активирует бомбу замедленного действия и ждёт божьей кары. — и ты достоин всего того, что я пытаюсь делать. Без этого ты не сможешь, — шепчет он страшную правду, от которой у Айрина холодеет внутри. Айрин не сможет. Он ожесточится на мир и начнёт кусать всякую руку, протянутую ему, как бешеная псина. Он уже это делает. И только этот рыжий парень с ОКР готов подавать руку вопреки укусам. Ему так страшно от этой реакции. Лучше бы Люк начал кричать и выгнал бы его. К такому хотя бы можно было подготовиться, это было бы очевидно. Но он так, черт возьми, не делает. Он остаётся с Айрином вопреки. Это заставляет мир Сейдла пошатнуться. — А что у тебя? — спрашивает он. — В следующий раз, ладно? Сейдл молча кивает. Он знает, что у Люка свои скелеты в шкафу и свои фотографии в книгах, и, может, эта кухня сегодня услышала слишком много боли. В следующий раз. Он прижимается к Люку, и становится наплевать, кто они друг другу — если у них общие грехи, то и исповеди тоже общие.