Harbingers

Теплая ночь кутала их в своих объятиях, осыпая макушки и плечи поцелуями звезд, и обещала сохранить все, что делалось под ее небом, в тайне. — …М-м, ладно. Теперь вот это, — Йона прильнула щекой к щеке Предвестника, чтобы избежать искажений зрения, и показала пальцем на ярко мерцающую точку в темном небе, усеянном звездами. — Это что? Они лежали рядом, тесно прижимаясь друг ко дружке; звезды отсюда казались крошечными и неподвижными. Бедствие вгляделся в небесное тело, на которое указывал ее изящный пальчик, напустив на себя притворную серьезность. — Это — Фрагмент С28716 типа «план», мисси, — ответил он убежденно. — Неправильно, это Марс, — фыркнула Апостол, щелкая его по носу. — Я так и сказал, — закатил глаза Предвестник. — Не так ты сказал. Ты мне должен поцелуй, — глаза девушки хитро сощурились. — Ненавижу быть в долгу, — ухмыльнулся Бедствие, приникая к ее губам. — …Давай дальше, — девушка снова прижалась к его виску, едва поцелуй закончился. Ее кожа горела от смущения, но прекращать эту крайне увлекательную игру она не собиралась. Вытянув руку, Апостол указала на хорошо просматривающуюся звезду посреди небосвода. — Это легко. — Осколок МР4191 лучистого типа, — улыбка Предвестника была столь же широкой, сколь и безмятежной. — Нет, это Полярная звезда, — захохотала Йона. — Давай, ты знаешь правила. Он притянул ее совсем близко, вовлекая в поцелуй; долгий — и вместе с тем совсем мимолетный с точки зрения неумолимого времени. Оно лишь слегка притормаживало, притворяясь, что останавливается ради них — но даже за эту малость Бедствие был ему благодарен. Не хотелось прекращать. Не хотелось отпускать ее. — …Ты же знаешь настоящие названия, — шепнула Йона, легонько прикусывая его нижнюю губу. — Специально так делаешь? — О не-ет, она догадалась, — усмехнулся Предвестник почти беззвучно, кусаясь в ответ. После такого просто не мог не начаться очередной поцелуй, неторопливый и пьянящий заключенной в нем нежностью, которую каждый из них хотел донести другому. — Но, вообще-то, это все тоже настоящие названия, — пояснил Бедствие, когда они наконец оторвались друг от друга. — Вселенная не обозначает для себя эти объекты так, как люди, знаешь ли. — Было бы странно, — хмыкнула Йона, устраивая голову у него на плече, рассыпая по нему красное золото своих курчавых волос. — Ни за что бы не поверила, что кто-то кроме нас называет нашу галактику Млечный Путь, — засмеялась она негромко. — Такое название могли выдумать только люди, — согласился Предвестник с полуулыбкой, обнимая ее и поглаживая по волосам. — Но сейчас, глядя с Земли, я легко могу понять, почему вы ее так назвали. До этого они смотрели больше друг на друга — но теперь оба, как по команде, уставились на разлитые в темноте неба звездные скопления, похожие на лужицы чистейшего эфира. В тишине, прерываемой лишь негромким дыханием и далеким гулом автострады, казалось, можно было услышать музыку сфер, доносящуюся с недосягаемых вершин бытия. — Ты ведь был в других мирах, да? — спросила Йона тихонько, вытянув вверх ладонь и медленно сжимая пальцы, точно пыталась поймать звезду рукой. — Какие они? Расскажи мне. Там все совсем не так, как у нас, да? — Ох, Йона, — вымученно улыбнулся Бедствие. — Быть-то я был. Только ты забываешь, кто я такой. Миров, которые я посещал, больше не существует. — Ну и что, — упрямилась она, ерзая в его объятиях, как маленький вертлявый ужик. — Даже если теперь их нет, что-то же было там интересное? Я не поверю, чтобы не было. Расскажи! Ну пожа-алуйста, — ее наивный и умоляющий взгляд не оставлял ему и шанса. — Расскажу, — лукаво улыбнулся Предвестник. — Но сначала поцелуй. — А-а, злодей, — притворно нахмурилась Апостол, накрывая его губы узкой ладонью. — Мстительный какой. Впрочем, она скоро сдалась под его взглядом, полным нежности и тихого обожания. Отняв руку, хитренько клюнула его в губы — но, конечно же, он не был бы собой, если бы позволил ей отделаться так легко. — …Все равно этот мир самый лучший из всех, — признался Бедствие, перемещая губы к уху девушки. — Ведь здесь есть ты. — Я, которая никогда не побывает в других мирах, — улыбнулась смущенно Йона, перебирая пальчиками по его плечу, точно играя на невидимом пианино. — А было бы круто. Жаль, это невозможно. — Это к лучшему, поверь, — хмыкнул Предвестник. — Почему? Там опасно? — поинтересовалась Апостол, возвращая свое внимание недоступным звездам. — Для людей везде опасно, — криво улыбнувшись, он потрепал ее по волосам. — Для меня — нет. Девушка с любопытством смотрела в ядовито-зеленые глаза Предвестника, слабо мерцающие рядом с ее лицом, и одним этим взглядом призывала продолжать. — Ну хорошо, я вспомнил кое-что, — сдавшись, Бедствие прижался к лицу девушки сбоку, как делала она до этого, чтобы убрать возможное искажение ее зрения. — Где-то в том квадранте дело было, — он указал на одно из бледных звездных скоплений вдалеке. — Там был мир… планета, полная существ-каннибалов, — поведал он, понизив голос, чтобы нагнать атмосферы. — Мелкие такие, похожие на ваших земных насекомых. Они пожирали друг друга без особой причины. Не потому, что враждовали, и не потому, что им нечем было питаться. А просто так… ну, может, вкусно им было, не знаю. И постепенно вырождались, как следствие. — Кошмар какой, — охнула Йона, заинтригованная его рассказом. — Но постой, разве они сами себя не уничтожили бы? Я имею в виду, без вашего вмешательства. — Медленно, — пояснил Предвестник. — Очень, очень медленно. Их планета была… раз в десять больше Земли, а этих «насекомых» на ней были дециллионы, — поведал он, прикинув что-то в уме. — Дециллионы — это сколько? — не поняла Йона, пытаясь сосчитать на пальцах, что это за число такое. — «Деци» это… десять? — Тридцать три нуля после единицы. Короче, очень много, — хохотнул Бедствие, продевая свои пальцы сквозь ее и запирая их в замок. — Им могли потребоваться сотни тысяч, может быть, миллионы лет, чтобы окончательно пожрать самих себя. Поэтому нас и послали им… помочь, — закончил он с едкой иронией. — Миллион лет — это разве много? В плане, для Вселенной, — уточнила Апостол, перебирая пальцами в замке двух ладоней. — Разве ей есть дело до каких-то жуков? — Не до жуков, а до энтропии, — вздохнув, пояснил Предвестник. — Жуки жрали себе подобных, а это увеличивает энтропию, знаешь ли. — Намного? — поинтересовалась Йона. — Грубо говоря, вдвое относительно одного живого существа, — подумав, ответил он. — Тут простая математика. Представь, что энтропия — это яблоко. Ты съела одно, и твой сосед одно. А потом ты съела соседа, — усмехнулся Бедствие, шуточно клацая зубами у нее над ухом. — Итого внутри тебя два яблока. — И сосед, — фыркнула Йона, извернувшись, чтобы не попасться ему «на зуб». Вместо этого открылась ее шея, и Предвестник уткнулся в нее губами, оставляя на нежной коже розовый след. Не ожидавшая этого девушка резко выдохнула, невольно задрожав. Бедствию звук так понравился, что он не преминул воспользоваться случаем и вызвать его еще раз — тем же способом. — Прекрати, — смысл слов расходился с ее томным голосом и взглядом, подернутым паволокой. — Расскажи лучше еще что-нибудь. Ведь это только одна планета. А были еще? — Были, — промурлыкал Предвестник тихо, точно довольный шалостью кот, продолжая время от времени покрывать ее кожу поцелуями. — Была планета, на которой жило разумное море. — Море?.. — переспросила Йона так же негромко. Ее голос искажался под влиянием его ласк, слегка дребезжа. — Не в вашем понимании море, — он говорил тем тише, чем ближе его губы находились к ее уху. — Это была не вода. Некий… сплав, пожалуй, вроде жидкого металла. Оно существовало в нескольких состояниях сразу; можно было ходить по поверхности, а можно было опуститься под нее, но там ничего не было. — Как это — ничего не было? — изумилась Апостол, чуть отстранившись и заглянув ему в глаза. — Там не было флоры или фауны, как у земного моря. Единственное его проявление, которое я смог увидеть — это копирование. Море копировало то, что появлялось на планете, — пояснил Предвестник, видя непонимание в глазах девушки. — И вас тоже? Предвестников, я имею в виду, — уточнила Йона. — Меня, — слабо улыбнулся Бедствие. Он вернул взгляд звездам, которые смотрели на него с немым укором, и слегка смежил веки, вспоминая. — Оно не обладало силой, чтобы скопировать целиком — то есть, это была не функциональная копия, а скорее двойник, идентичный лишь оболочкой. Но море очень старалось. Было забавно, — он тихонько фыркнул, качая головой. — Будто смотришься в зеркало, но многомерное. Наверное, это был первый раз, когда я мог оценить, как выгляжу. Йона задумалась, поджав губы; Предвестник с интересом наблюдал за ее реакцией, ожидая, когда она осмыслит сказанное и накинется на него с вопросами. Правда, их характер ему предсказать не удалось. — Почему ты сказал «меня»? — спросила Апостол, проницательно глядя ему в глаза. — Ты что, был там один? — Все так, — кивнул задумчиво Бедствие. — Серьезно? Разве не все Предвестники должны прийти, чтобы наступил Апокалипсис? — уточнила она, удивляясь этой несостыковке. — Обычно — да, но бывали и исключения. Попробую объяснить, — усмехнулся Скотт, напарываясь на ее взгляд, вонзившийся в его лицо требовательным буравчиком. — Технически — конечно, есть процедура, э-э… нашего последовательного «пришествия». Но на практике многое зависит от меня, так как я прихожу первым, — пояснил он с тяжелым вздохом. — Иногда, как в нынешней ситуации, тяжело принять решение… А иногда обстоятельства вынуждают принимать его так быстро, как только возможно. Вот случай с этим морем как раз был из таких. — Я все равно не понимаю, — пробормотала девушка. Расцепив их «замок», она перехватила его руку и впилась взглядом в ладонь. — Для чего было его уничтожать? Если оно просто копировало… — Ответ тот же, что и всегда, Йона, — вздохнул Бедствие, сложив губы в печальную улыбку. — Энтропия. — Ну ладно, дециллионы жуков порождали кучу ее, это я могу понять, — нахмурилась Апостол. — Но одно море… Правильно я поняла, оно было единственным живым существом на планете? — Да, но оно и покрывало ее всю, — пояснил Предвестник, высвобождая свою ладонь из захвата и пробираясь вверх по руке Йоны поглаживающими касаниями. — Оно не было скоплением организмов, как у вас, не было суммой частей. Это был один огромный океан. Живой. Мыслящий. Эволюционирующий с невероятной скоростью. Конечно, время там текло иначе, чем на Земле, но я бы сказал, что у него заняло всего пару минут скопировать меня внешне, а спустя десять или пятнадцать минут поведение клона стало идентичным моему. Кто знает, может быть, пройди еще полчаса, и было бы два полноценных Предвестника Апокалипсиса вместо одного — со всеми вытекающими. Может быть, мы с ним уничтожили бы друг друга, и… — …И мы с тобой никогда бы не встретились, — закончила за него Йона с тяжелым вздохом. — …И резко возросшая энтропия отгрызла бы четверть Вселенной, хотел я сказать, — усмехнулся он невесело. — Но и это тоже. — Ладно, — кивнула она многозначительно. — Это веская причина. Я имею в виду, моя. Бедствие тихо засмеялся, зарываясь носом в рыжие волосы над ухом. Тело девушки откликнулось легкой дрожью, и он прижал ее к себе теснее, потому что ему странным образом нравилось, что она реагирует — и неважно, осознавала она свою реакцию или нет. — Так, выходит, в каком-то смысле из-за тебя энтропия возросла еще сильнее? — неожиданно спросила Йона после недолгого молчания. — Ты ведь сказал, что море копировало то, что появлялось на планете. Появился ты, и оно скопировало тебя… — Ну, — усмехнулся Предвестник, про себя удивляясь ее дальновидности, — и да, и нет. Отчасти так и было; по моим подсчетам, между моим приходом и его окончательным уничтожением уровень энтропии возрос от ста двадцати до трехста процентов. — Ничего себе, — охнула она. — Я, конечно, не сильна в математике, но это будто бы очень много… — Вот только до этого произошло что-то, из-за чего уровень энтропии повысился в два раза, — пробормотал Бедствие, неосознанно хмурясь. — От максимально допустимых шестидесяти до ста двадцати процентов. Видимо, кто-то или что-то приходил до меня. Но я не смог выяснить, что это было. Да и, по правде говоря, у меня не было на это времени. Они помолчали. Каждый пытался осмыслить услышанное и сказанное; Бедствие не мог быть уверен, о чем думала девушка в его объятиях, но вот сам он неожиданно подумал о том, что, возможно, напрасно рассказывает ей обо всем этом так подробно. Конечно, до сих пор она не боялась — но понимала ли она на самом деле, кого впустила в свое сердце? А с другой стороны… — …Неужели ты правда настолько сильный, что можешь в одиночку уничтожить целую планету? — вопрос вспорол ночную тишину; он не смог понять по тону, что она вкладывала в него — слишком уж спокойно звучал ее голос. Предвестник помедлил с ответом, гладя Апостолу в глаза и ища в них тайный подтекст, стоящий за этим вопросом. Но ее лицо оставалось настолько безмятежным, насколько вообще могло быть безмятежным лицо человека, спрашивающего такое. — Да, могу, — подтвердил Бедствие со вздохом. — Уничтожить гигантский океан размером с целую планету и поглотить его душу? Могу, Йона. Я Первый Предвестник Апокалипсиса, старший и сильнейший из всей четверки, в конце концов. Тут ничего не поделаешь. Приподнявшись на локте, Апостол заглянула ему в лицо, стараясь по его выражению понять, что он хочет этим сказать. И он смотрел на нее в ответ — пытаясь разгадать собственные чувства, которые определенно существовали. — Хотелось бы на это посмотреть. Правда, с безопасного расстояния, — хихикнула Йона, с озорством прищуриваясь и подпирая щеку рукой. — Может, ты умеешь как-нибудь проецировать свои мысли, раз уж ты самый сильный и все такое? Как в фильмах, знаешь. Касаясь головы или типа того, — она сложила два пальца и с чинным видом ткнула ими себе в лоб. — Нет, — косо усмехнулся Бедствие. — Но могу попробовать наслать тебе видение или сон, что-нибудь в этом духе. Сестры так умеют, может, и я тоже. Никогда не пробовал. — Давай попробуем, — оживилась девушка, пододвигаясь ближе. — Что я должна делать? — Хорошо попросить, — хищно ухмыльнулся Предвестник. — «Ты знаешь правила», — передразнил он, оскалившись. — А кроме этого?.. — Йона напустила на себя строгий вид, но уголки губ подрагивали в улыбке. — Если б я знал, — хохотнул Скотт, беззаботно откинувшись на пузо плюшевому жирафу. — Ладно, давай хотя бы просто установим связь. Как там тот некромант учил… Не знаю, будет ли толк, но-о… за неимением лучшего, — хмыкнул Предвестник, пожимая плечами. — Возьми меня за руку и попробуй… услышать, что я сейчас чувствую. — А что ты чувствуешь? — широко улыбнувшись и захлопав глазками, она вложила свою узкую ладонь в его. — Сам черт не разберет, — вздохнул Бедствие, растеряв всю веселость от этого вопроса. Не от формулировки — от самой сути. В самом деле, что он мог чувствовать? Он, Предвестник Апокалипсиса, лишенный эмоций и созданный лишь с целью уничтожения… Закрывая глаза, он постарался воскресить в памяти нужный момент. Тогда, когда он еще был таким. Когда этого тепла, этой нежности, боли, тяжести в груди… ничего этого не существовало. Предвестник не шевелился, не издавал ни звука, не имитировал дыхание. Не зная его природы, можно было бы подумать, что он в коме — или и вовсе мертв. Отогнав эти страшные мысли, Апостол сосредоточилась, глядя на его спокойное и неподвижное лицо, вспоминая их первую встречу в ее душе… Некоторое время ничего не происходило; затем воздух слабо завибрировал, как будто некто играл на невидимых струнах. Йона испугалась лишь на секунду; ощутив колебания воздуха, она наклонилась вперед, неосознанно прижимаясь лбом к его лбу и сама постаралась не дышать, чтобы услышать мелодию души. Закрыла глаза, чувствуя, что так будет правильно. «Я хочу посмотреть, — повторяла она в своих мыслях, как мантру. — Я не боюсь. Дай мне увидеть». Темноту под веками заволокло белым паром — лишь под ногами было нечто твердое, и в то же время зыбкое, будто болото. Живое и подвижное, оно переливалось и слабо мерцало, шевелясь отголосками волн далекого прибоя. Йона подняла взгляд. В небе над головой горели две точки — оранжевая и красная, источая раздражающе яркий свет, невыносимо слепящий из-за отражения от поверхности под ногами. Напротив нее стояло создание, отдаленно напоминающее Скотта — и в точности подходящее под описание, которое он давал. Острые уши, остроконечная корона, неподвижно замершая над головой, клубящийся зеленый туман вокруг тела, сочащийся будто бы из центра груди, и ядовито-зеленые глаза, яркими углями горящие на полотнище черной склеры. Несмотря на то, что вид был относительно гуманоидным, не могло возникнуть сомнений, кто перед ней. По лицу Предвестника скользнула недобрая улыбка — слишком мимолетная, слишком быстро исчезнувшая. Левая рука дергалась, почти что чесалась от нетерпения. От… голода. — Ты меня видишь? — хотела она спросить, хотела протянуть руку — но тело не слушалось, потому что на самом деле ей не принадлежало. Черная кисть во всполохах энергии, напоминающей вспышки молний в грозовых облаках, была присоединена к телу, глазами которого она смотрела. А напротив двойник, созданный разумным морем, точно с таким же любопытством рассматривавший свою руку, с задержкой в пару секунд поднял на нее упрямый зеленый взгляд. «Это его воспоминания, — догадалась Йона, чувствуя какую-то поразительную пустоту внутри. — А я смотрю его глазами». Перед лицом Предвестника замелькали какие-то символы, значения которых Апостол не знала; они множились, быстро изменяясь, стекаясь и отталкиваясь, складываясь в замысловатые печати, диаграммы и бесконечно уходящие во все стороны строки. Через долю секунды весь мир обратился в беспрерывную стену данных, множащихся и меняющихся с огромной скоростью, которые она не могла расшифровать — и от которых ее начало мутить. Напоминало какую-то сцену из «Матрицы», только в сто раз хуже; все символы были разными, и она не понимала ни один — но чувствовала, что они все без исключения что-то значат. Что-то важное. «Что… что это за чертовщина? Так много информации… Так он видит мир?..» Апостол не могла зажмуриться, ведь веки ей не подчинялись; старалась абстрагироваться, пока бесконечный поток неясных знаков не померк. С клоном из разумного моря, что стоял напротив, явно ничего подобного не происходило — а значит, это совершенно точно было иллюзией или картинкой в его голове. — Это ненормально, — голос, который она услышала из собственной груди, отличался от того, к которому она уже успела привыкнуть; но все же это был его голос, голос Предвестника Апокалипсиса. Холодный, лишенный даже намека на эмоции. Наверное, такой, как задумано. — Нет времени ждать других. Позволь мне снять все печати, я быстро разберусь тут. В этот момент что-то произошло. Йона не знала, к кому он обращается, но внутри все сжалось, а затем расширилось беспредельно, до размеров, которые невозможно было вообразить, охватывая бесконечность пространства-времени и неисчислимые возможности… Казалось, голова сейчас лопнет от этого чувства, но оно исчезло так же внезапно, как и возникло. Что бы это ни было, оно, похоже, дало согласие. Правая рука Предвестника приблизилась к левой; в ту же секунду внутри будто открыли шлюз плотины, затем еще и еще — и так семь раз, она сосчитала. Клон напротив повторял с небольшой задержкой, разрывая какие-то светящиеся фрагменты поверх руки, благодаря чему и сам хозяин этих воспоминаний, и Йона смогли увидеть, что произошло дальше. Черная рука, испещренная подвижными зеленоватыми прожилками энергии, теряла четкость очертаний, превращаясь в бесформенную массу; вскоре эта масса изменялась, устремляясь во все стороны тонкими щупальцами — они складывались в воздухе множащимися, идеально ровными и одинаковыми линиями, параллельными и перпендикулярными. Словно разлитая как попало жидкость начинала вдруг течь по желобкам. А еще это напоминало дерево, заснятое на долгой, очень-очень долгой выдержке — как будто оно растет, разбрасывая во все стороны свою крону. Только черную. Этой черноты было так много, и она плодилась с такой скоростью, что скоро образ Предвестника перестал быть видимым в этих фрактальных джунглях. Тело, в котором она себя ощущала, распирало, почти рвало на части от перегрузок; от избытка визуального шума безумно ломило виски. А пустота, которая была внутри, начала бурлить, сворачиваясь водоворотом. Она гудела, кричала белым шумом на границе восприятия, сводя на нет саму жизнь, отрицая ее и вынуждая… прекратить свое существование. Затем все исчезло — и двойник, и искрящееся море. И тьма, и свет, и черные фракталы, и туман… — …Судя по твоему лицу, ты увидела, — голос, уже гораздо больше ей знакомый, вырвал девушку из плена иллюзий, точно доставая утопающего из воды. — Йона?.. Ты как? Голос Предвестника снова выражал эмоции — заботу, беспокойство. Зеленые глаза растворились в собственной кислоте и больше не пугали ее, как только что, став почти что человеческими. Почти что — потому что потусторонняя сила, беспредельно огромная, ужасающая и одновременно с тем прекрасная, апофеозу которой она только что стала свидетелем, все еще подсвечивала их изнутри. — Увидела, — кивнула Йона, осоловело оглядываясь. Родной мир и родные звезды успокоили ее, и Апостол улыбнулась — правда, немного растерянно. — Это… вау. Мне… нужно немного времени. — Не сомневаюсь, — кривая улыбка Бедствия не могла претендовать на право зваться улыбкой. — Ты же сильно хотела посмотреть?.. Ну вот. Он отстранился от нее, всесторонне ощущая, что допустил ошибку. Она увидела слишком много. Подсмотрела туда, куда не следует. Внезапно возникшая мысль заставила его забеспокоиться — не пошатнулось ли хрупкое равновесие этого мира? Он замерил уровень энтропии, но тот даже будто бы немного понизился относительно прошлого раза. Видимо, убийство некроманта и поглощение его души сказалось. Впрочем, этот факт его не сильно успокоил. — Так, выходит… под кожей действительно эта черная… эм… жижа? — с трудом подбирая слова для увиденного, тихонько проговорила Йона, касаясь его левой руки. Она выглядела сбитой с толку, может быть — шокированной до крайности… но не напуганной. Не боялась касаться, даже увидев, во всяком случае. — Темная материя, — нахмурился Бедствие. — Точнее, я думаю, что это она, но не уверен. Мы не препарируем друг друга, чтобы выяснить, из чего мы сделаны, как это в ходу у людей, — пояснил Предвестник, натужно усмехнувшись. — Хотя это было бы крайне забавно. Познавательно, как минимум. — Как так выходит, что эта штука… способная поглотить целую планету, по сути… удерживается в одной твоей руке? — спросила она, поднимая на него изумленный взгляд. — Форма не имеет значения, когда знаешь… эм, суть вещей, скажем так, — пояснил Скотт, опасаясь закапываться глубже в детали. — Да и глупо было бы задумывать наши тела такими, чтобы они вынуждены были подчиняться закону сохранения массы или подобным. Эти законы придуманы Вселенной для вас, смертных существ, а не для нас. И уж тем более не для себя самой, — прибавил он глумливо. — Я скорее о том, почему эта сила… просто лежит там, внутри руки, и не, э-э, выплескивается? Вырывается? Как это вообще назвать?.. — она почесала в рыжем затылке. — О, за это стоит поблагодарить печати, — скривился Предвестник, отводя взгляд и рассеяно потерев левое запястье. — Если бы не они, этот мир тоже был бы разрушен, и давно. Но поверь мне — их легко снять. Слишком легко. Легче, чем мне хотелось бы. — Ты как будто… ненавидишь себя за это, — тихонько пробормотала она, сочувственным взглядом скользя вдоль его скул. — Ненавижу? Слишком громко сказано. Но я от этого факта не в восторге, скажем так. — Предвестник покривил губы в недовольной гримасе. — В любом случае, нам всем очень повезло, что печати вообще есть. И к счастью, пока они на мне, я почти безвреден. Но — да, я могу быть и вот… таким, — вздохнул Бедствие, чуть прикрыв глаза и упирая взгляд в границу небосвода. — Просто хочу, чтобы ты это понимала. — Я понимаю. Теперь убедилась, но я это всегда знала, — очень серьезно кивнула Йона, укладываясь рядом и прижимаясь лбом к его щеке. — Не подумай, что я осуждаю. Мне не все понятно, но это то, каким ты был создан. Ты же не станешь осуждать меня за то, что я родилась человеком, правда? Вот и я не буду судить тебя за то, кто ты есть. Бедствие ничего ей не ответил — слишком сильно поразили его только что услышанные слова. Он ощущал, как бессовестные звезды жгут глаза, которые он широко раскрыл от удивления. Разница между тем, каким он был в собственных воспоминаниях, воскрешенных из пепелища памяти, и тем, как он чувствовал себя прямо сейчас, была настолько велика, что измерялась, кажется, в астрономических единицах. Вновь приподнявшись и нависнув над ним, Йона чуть наклонила набок голову, а затем, взяв лицо Предвестника в свои ладони, заглянула ему в глаза — мягким, понимающим взглядом, будто пытаясь убедить его в своей искренности и разгадать, о чем он думает. А он смотрел на нее — не сквозь, а именно на нее, и думал только о ней. Его обезоруживала эта ее очаровательная наивность, которая позволяла мыслить так, как она мыслит, и нисколько не выглядела глупостью или беспечностью — а лишь делала ее еще прекраснее. — Ты ангел, Йона, — выдохнул Бедствие, улыбаясь, и, отняв одну ее руку от своего лица, поцеловал костяшки пальцев. — Не Апостол. Ангел. — О нет, — захихикала Йона, все ж таки краснея — от слов или от жеста, неизвестно. — Точно нет. На ангела не тяну. Но мне приятно, что ты так думаешь. — Кто же тогда? Чертенок? — он хитро ухмыльнулся, и она ответила ему тем же. — Как многого я еще не знаю о тебе, мисси. Улыбка на лице Апостола медленно погасла, задерживаясь лишь эхом в уголках губ. Она опустила взгляд, а затем, поднявшись и сев спиной к нему, устремила куда-то прочь, на далекие и недоступные звезды. — Ты и правда многого обо мне не знаешь, — пробормотала Йона глухо. — Зато ты теперь знаешь обо мне больше любого другого смертного существа, — хмыкнул Предвестник, закидывая руки за голову. — Но я не стану требовать от тебя ответной любезности. Не сегодня, во всяком случае… Поняв, что именно он ляпнул, Бедствие прикусил язык, виновато уставившись на рыжую макушку. — …Не сегодня, да, — фыркнула Йона без веселья. — А завтра… при любом раскладе уже будет не до того, не так ли? — Слушай, мы ни к чему не придем, заводя эту шарманку снова, — пробормотал Предвестник мягко и устало. Поднявшись одним тягучим движением, он обвил руками худенькие плечи и чмокнул девушку в висок. — Ты не обязана мне ничего рассказывать, если не хочешь — вот, что я пытаюсь донести. Мне интересно узнать о тебе побольше, но это вовсе не означает, что я буду тебя допрашивать… — Знаешь, — перебила Апостол со вздохом, — пусть ты и считаешь себя чудовищем, но ты намного человечнее некоторых… людей. Что-то тонко отозвалось на эти слова из глубин памяти; помимо очевидного смысла, за этим крылось нечто другое. Большее. — Ты имеешь в виду каких-то конкретных людей? — поинтересовался Бедствие осторожно, поглаживая ее голову и пропуская волнистые волосы сквозь пальцы. — О да. Вполне конкретных. Только называть их «людьми» — значит оскорблять все человечество, — процедила Йона, и в ее голосе неожиданно лязгнул металл. — В нашу с тобой первую встречу ты… попросила, чтобы я защитил тебя от тех, кто придет за тобой, — припомнил Предвестник, мягко оглаживая плечи девушки в его объятиях, будто пытаясь усмирить скрытую за ее словами злобу. — Речь о них, полагаю? Но кстати, до сих пор так никто и не появился. Конечно, это хорошо, но… — Так времени прошло всего ничего, — перебила Апостол, вздыхая и потирая переносицу, точно находила этот факт крайне удручающим. — А может, они уже пронюхали, что я жива, но боятся тебя, поэтому и не появляются. Тем лучше для меня, в любом случае. — Кто эти «они», все-таки? — наконец он озвучил наиболее интересующий его вопрос. Йона промолчала, прикусив губу. Глядя на звезды, она глубоко и неровно дышала, будто собираясь с силами, чтобы дать ответ. Или пытаясь самостоятельно потушить в груди пламя нарождающегося гнева. — Я скажу, — проговорила она наконец. — Но у меня будет еще одна просьба. Правда, она тебе наверняка не понравится. — Для тебя — что угодно… сказал бы я, но это будет неправдой, — усмехнулся Бедствие. — Зато это честно. Я не всемогущ, Йона. Близко, но не совсем. — Знаю, — кивнула Апостол. — Так что спасибо за честность. Снова. — В чем заключается твоя просьба, которая мне не понравится? — уточнил Предвестник, прислушиваясь к учащенному биению ее сердца. — Сначала я отвечу на твой вопрос, — сказала Йона, и ее голос странно дрогнул. — «Они» — это понтифик и его прихлебалы-церковники — те, от кого я сбежала, и у кого сейчас другие Апостолы… И Иешуа. Уроды, которые прикрываются верой, а на самом деле — просто гребанные садисты. И, если честно… я хочу, чтобы ты убил их. Всех.