I Dream Your Body Nude

      Чат нес свой драгоценный свёрток с рынка по длинной, обсаженной ратчафруками тропинке. Желтые цветы осыпались на него, когда прогретый солнцем ветер раскачивал ветви, лепестки мягко хрустели под его сандалиями. Он протянул свободную руку, поймал пригоршню, прежде чем позволить им развеяться на ветру. Он направился к черному входу в Мэн Суан, дома развлечений, где он работал барабанщиком на тафоне. Проскользнув внутрь, он петлял по коридорам и полуосвещенным комнатам. Большинство танцоров и актеров отдыхали, готовясь к ночным выступлениям, но Чат приветствовал слуг, которые проходили по коридорам.       Наконец, он добрался до танцевального зала, где, как он знал, Кхем проводил большую часть своего свободного времени, даже когда не было официальной репетиции. Он стоял в луче света, который струился от одного из высоких окон, расположенных на верхнем уровне открытого пространства. Свет сверкал, как золотая филигрань, на его обнаженной, покрытой масляной глазурью верхней части тела. Кхем щедро намазал свою кожу ароматическими маслами, смягчая магнетический дар своего опьяняющего запаха омега, которым природа одновременно прокляла и благословила его. Общее правило удерживало любого альфу, который называл Мэн Суан своим домом, от того, чтобы доставлять неприятности, пока омеги репетировали свои танцы.       Любого альфу.       Кроме Чата, которому было позволено свободно править среди омег Мэн Суан из-за его знаменитого самоконтроля.       Но ароматические масла не всегда оказывались действенными. Аромат Кхема был настолько соблазнительным, что могущественные альфы со всего региона стекались к Мэн Суанг к радости владельца, чтобы потратить неприличные суммы денег в надежде заслужить привилегию провести ночь с ослепительным танцором или даже заявить на него право собственности.       Когда Кхем впервые приехал сюда в прошлом году, он торговал удовольствиями, которые могло предложить его тело, но его способности танцора выросли настолько, что он завоевал для себя средства и привилегию иметь возможность выбирать, если он того пожелает, того, кто мог бы прикоснуться к нему. Почти вопреки тем первым нескольким месяцам, Кхем вообще никого не выбирал.       Кхем был неуловимым призом, которого все желали, но никто не мог претендовать на него.       Все они были ослеплены красотой Кхема, его ароматом и изысканной утонченностью его танца. Даже само его существование в Мэн Суан рассматривалось как своего рода чудо — пхра луанг, едва ли на ступеньку выше раба, которого предки одарили лицом и телом бога, поскольку во время танца он двигался, как вода по деревянным доскам.       Ароматические масла имели еще меньший успех у Чата, который был настроен на Кхема так, как ритмы тафона были синхронизированы с его танцем. Он держал эту чувствительность при себе, скрытой даже от Кхема. Но он понимал безумие, которое заставляло этих богатых покровителей глубоко рыться в своих кошельках в надежде затащить недосягаемого танцовщика в свою постель. Разве Чат не приносил бесконечные подношения с рынка во имя дружбы и не отдавал их в руки омеги? Разве он не предлагал по-своему утонченные ухаживания тому, кого все желали заполучить для себя? Но такой деликатный омега был далеко за пределами досягаемости такого альфы, как Чат, и он каждый день боролся с контролем собственных желаний, когда дело касалось того, кого, как он надеялся, он мог, по крайней мере, назвать другом, даже несмотря на то, что он тосковал по нему.       Чат молча вдыхал остатки запаха Кхема, наполняя свои легкие знакомым ароматом.       Воспользовавшись тем, что Кхем не подозревал о его присутствии, он позволил апельсину, ванили и гвоздике, которые, как он узнал, были основными ароматами Кхема, поселиться у него в груди, вызвав прилив тепла, который пронесся по его телу и просочился до костей. Насытившись, он переступил с ноги на ногу, стараясь произвести достаточно шума, чтобы Кхем не испугался его приближения. — Привет, — сказал Кхем, обернувшись и обнаружив Чата, стоящего позади него. — Я только что закончил заниматься. — Я знаю, — ответил Чат, пытаясь не потеряться в своем восхищении глазами Кхема — великолепной формы, теплого карего цвета с оттенком орехового, когда свет попадал в них. — У нас есть несколько часов до начала представления.       Он протянул Кхему принесенное.       Кхем выпал из своей позы. Он ухмыльнулся, улыбка, так не похожая на чувственность его лица в состоянии покоя, его полные губы в равной степени дополняли его чудесные глаза в идеальной симметрии, которая заставила бы любого художника захотеть нарисовать его. Однако предвкушение на его лице, когда он разворачивал подарок, придавало ему юношеский вид, и грудь Чата сжалась от нежности при виде этого. — Это еще один воздушный змей, — сказал Кхем. Он внимательно осмотрел тонкий бамбук и прочную бумагу, расписанную узорами синего, зеленого и золотого цветов, похожими на павлиний хвост. — Мы порвали последний, — сказал Чат в свое оправдание.       Кхем провел пальцем по искусно нанесенным фиолетовыми и красными мазками кисти, очерчивающими общий замысел рисунка, выполненный одними из самых дорогих красок. Он обошёлся Чату почти в половину его зарплаты, но то, как Кхем ворковал над ним, оправдывало затраты.       Кхем еще несколько мгновений смотрел на него, прежде чем вернуть Чату. — Я не могу его взять. Он, должно быть, обошёлся тебе в целое состояние. — Вовсе нет, — солгал Чат, осторожно вкладывая его обратно в руку Кхема.       Кхем пристально посмотрел на него, выражение его лица было открытым и честным, как всегда, когда он разговаривал с Чатом. В глазах Кхема, когда он смотрел на Чата, было доверие, которого не было, когда он разговаривал с другими, и Чат ценил это.       Кхем склонил голову набок, рассматривая его. — Ты тратишь на меня слишком много денег. — Я не… — Знаю, знаю, — усмехнулся Кхем. — Ты собираешься сказать, что не тратишь на меня никаких денег, и я должен притвориться, что ты говоришь правду, — он забрал воздушного змея обратно, его улыбка была яркой и жадной. Он не предложил бы вернуть его снова, несмотря на его протесты, и Чат тоже знал эту игру. — Хорошо. Если так настаиваешь. Вообще-то у меня есть список вещей, которые ты можешь мне купить.       Чат фыркнул. — Это всего лишь воздушный змей. Не жди, что я начну покупать тебе дорогие вещи. А то совсем избалуешься.       Ухмылка Кхема стала ярче, в его глазах вспыхнуло озорство. Он протянул руку, застав Чата врасплох, когда вытащил что-то из его волос и протянул ему. — Носить цветы в волосах — это твоя личная новая мода?       Чат взял цветок у Кхема. — Давай, давай, посмейся надо мной.       Кхем именно так и поступил, рассмеявшись от души, и Чат почувствовал легкий аромат ванили, который он источал всякий раз, когда был счастлив. Кхем протянул изящную конструкцию из бамбука и бумаги, рассматривая ее с радостным блеском в глазах. — Хочешь запустить его? — Ну, я купил его не только для того, чтобы ты на него пялился, — парировал Чат, вызвав очередной смешок Кхема. Сладкая нотка его запаха стала еще сильнее, несмотря на увлажняющий эффект масел. Чат обладал почти сверхъестественным контролем над собой, поскольку ещё в юном возрасте его научили этому. Ему готовили судьбу образованного человека — ученого или чиновника, — и контроль над своим телом был так же важен, как и его учеба. Кхем же был по-своему неопытен и чист, ему не хватало всякого рода хитростей. Природа сделала его запах неотразимым, но жизнь не научила омегу умерять его, оставляя беззащитным перед хищниками всего мира, которых Чат, не колеблясь, уничтожил бы голыми руками, если бы это было необходимо.       Кхем приготовился к прогулке с Чатом, волна его теплого, удовлетворяющего запаха тянула Чата за собой, как будто он был связан с Кхемом ниточкой. **       Они выбрали свое обычное место — холм, на вершине которого стояло большое дерево, куда они часто взбирались. Там, над городом, было ветрено, и этот день ничем не отличался. За день жара усилилась, и послеполуденное солнце обжигало сильнее, чем утреннее. Капли пота скатились по спине Чата, но дискомфорт был недолгим. Приятный ветерок, мягкий, как пух на кончиках ивовых ветвей, подул над холмом, и вскоре. Чату снова стало уютно.       Кхем, теперь полностью одетый, присел на корточки, разматывая и аккуратно разглаживая воздушного змея на траве. Он провел пальцами по рисункам, внимательно изучая их. — Красивый воздушный змей.       Даже близко не такой красивый, как ты, подумал Чат и сильно прикусил губу, чтобы не дать словам вырваться наружу и не разрушить всё это. Разрушить то, что у них было. Вместо этого он сказал: — Он будет лучше смотреться в воздухе.       Кхем искоса взглянул на него: — Всегда такой нетерпеливый, — он встал во весь рост, теперь будучи почти наравне с Чатом, и протянул ему воздушного змея, разматывая нитку. — Подними его, как я тебя учил.       Чат ухмыльнулся. Он уже знал, что делать, но Кхем всегда вел себя так, как будто это был его первый раз, и Чат позволял ему покомандовать. Он купался во внимании Кхема и позволял недооценивать себя, если только это означало больше внимания с его стороны.       Удерживаемый за нитку, воздушный змей быстро унесся прочь. Кхем уже отпускал бечевку, давая ей слабину, необходимую для того, чтобы подниматься все выше и выше. Чат наблюдал, как лицо Кхема расплылось в улыбке, когда воздушный змей затанцевал на ветру. Счастливый аромат Кхема наполнил воздух, куда его унес ветер, но не раньше, чем Чат смог вдохнуть его аромат и потеряться в нем. В такую погоду ему не нужно было беспокоиться о том, что выдает его запах, все его потребности и желания были так же легко унесены воздушными потоками, которые поднимали змея все выше. Его альфа-инстинкты напряглись, впервые получив свободу выражать свои мощные реакции без подавления, и удовлетворение от этого направилось прямо к его животу, наполняя его, делая его твердым. — Помоги мне! — крикнул Кхем.       Чат стряхнул с себя чары и занял свое место позади Кхема. Талия Кхема была чудесной вещью — стройной, твердой и идеальной формы. Ветер так близко доносил запах Кхема, лаская, а затем обрушивая на него свое присутствие. Он бесконечно дразнил его, провоцируя. Он присутствовал в его жизни, постоянно приближался и отдалялся, и это не давало ему ничего, кроме дружбы, за которую Чат держался изо всех сил.       Кхем радостно завопил, дергая и играя с ниткой, наклоняясь к хватке Чата которая стала крепче. Его тело извивалось, когда он боролся с воздушным змеем, поджарые, тренированные мышцы исполняли свой собственный танец в объятиях Чата, и последнему потребовались все силы, чтобы не прижать Кхема вплотную к своему телу, не впиться в идеальную округлость его задницы и не оставить свой аромат на всем его теле.       Аромат Кхема стал гуще — более мускусная, насыщенная версия его и без того восхитительной натуры, и Чат покачнулся на ногах. На вкус это было как возбуждение, и его альфа-чувства, звериные и примитивные, ожили. Все, что он мог представить, это Кхем под ним, Кхем, извивающийся от удовольствия, Кхем, стонущий от узла, погруженного в него, когда бы Чат наполнял его своим семенем.       Он прогнал эти образы прочь, сосредоточившись на простом действии — удержании Кхема на месте, даже когда слюна наполнила его рот, а предательское тело жаждало прикосновения, которого, он знал, никогда не будет. Запах Чата, которому он дал волю, а теперь изо всех сил пытался управлять, обвился вокруг них, как петля. Он был тяжелее, чем у Кхема, — вишнево-дубовый, с ноткой острого перца, которая усиливалась от возбуждения. Насыщенный, твердый, иногда сладкий, но с острыми, как лезвие, краями. В нем также чувствовалась нотка сандалового дерева, которая появлялась, когда он был счастлив, как сейчас, погруженный в свое желание обладать Кхемом. Когда ветер на мгновение стих, он окружил их, встречаясь с мускусом Кхема и сливаясь с ним.       Кхем остановился, запрокинув голову и принюхиваясь к воздуху. Черт возьми, это не входило в намерения Чата! Кхем оглянулся на него, в его глазах мелькнуло что-то, чего он не мог прочесть.       Чат затаил дыхание, ожидая неизбежного отпора. Кхем никогда не проявлял к нему такого интереса, но запах Чата был ничем иным, как проявленным желанием. От этого Чату захотелось погрузиться в сочную коричневую землю и исчезнуть.       Воздушный змей описывал круги в воздухе, подхваченный вихрем ветра. Кхем удерживал его взгляд невыносимо долго, прежде чем повернулся и дернул за веревочку, прежде чем воздушный змей улетел слишком далеко. Руки Чата упали с бедер Кхема, когда он вырвался и помчался за воздушным змеем. Чат вдохнул то, что осталось от запаха Кхема, и дал им обоим пространство, в котором они нуждались, чтобы снова прийти в себя.       Еще через полчаса неуклюжего запуска воздушного змея Кхем спустил его, намотав ниточку на бамбуковый стержень, к которому он был привязан. Чат полностью ожидал, что Кхем вернет воздушного змея, как решительный признак его недовольства очевидным возбуждением Чата. Однако, грудь Чата вздымалась, а щеки раскраснелись, Кхем прижал воздушного змея поближе к себе. — Мы можем повторить это завтра, если погода будет подходящей.       Чат уставился на Кхема, который стоял, словно чего-то ожидая. Наконец, он ткнул большим пальцем в сторону Мэн Суан. — Увидимся завтра, — выпалил он, прежде чем быстро развернуться и на длинных, грациозных ногах побежал вниз по холму. Чат еще долго смотрел ему вслед после того, как он достиг поворота дороги и исчез из виду.