Этюды сломанной души

В залах дворца пахло миррой и растопленном воском. Каждый шаг оставлял на ворсе ковра грязный след. Алое на алом: алые ковры, алые гобелены на стенах, алые отблески рубиновых подвесок на люстрах. Словно бы кусочки алого заката, наполняющие древний замок. Металл противно скрипел при каждом шаге — нужно было почистить доспехи от грязи и крови перед тем как являться ко двору, но на это бы ушло слишком много времени. А Икуто не был настолько терпелив; он и так не видел своего возлюбленного уже несколько недель и всё внутри ныло от тоски и желания скорее прикоснуться к нему. Стоящий у дверей зала слуга глянул на него и кажется желал что-то сказать, но испуганно замолк и послушно открыл тяжелые двери из темного дерева. Едва ли кто-то в здравом уме будет спорить с первым рыцарем королевства. Еще и когда он выглядел так самодовольно и безумно. Стоило ему войти в тронный зал, как Икуто ощутил многочисленные взгляды всех присутствующих на себе. Но ему было плевать; он уверенно шел вперед по ковровой дорожке к стоящим на самом её конце резным тронам. Придворные и министры шептались, в очередной раз насмешливо навязывая ему невежество и невоспитанность, обвиняя во вседозволенности. Будь бы Икуто хоть на каплю настолько же невоспитанным, как вещали про него слухи, он бы громко рассмеялся, глядя им в глаза, но вопреки многим увещеваниям, лишь склонился в почтительном поклоне. — Ваше Величество, — и пусть после такого его отправят на эшафот, но Икуто совершенно не смотрел на своего сюзерена, произнося слова уважения, и тем самым нарушал все возможные правила этикета. Потому что всё его внимание было сосредоточенно на юноше, который сидел на втором троне. Белоснежные одежды, кружево, жемчуг — всё это словно призвано подчеркивать закрепленный за юным принцем негласный статус ангела, призванного оберегать их королевство. Принц наблюдал за ним, подперев щеку хрупкой кистью. Для жителей их королевства он был больше иконой, божеством, нежели живым человеком; для придворных — всего лишь красивая куколка в руках своего властного отца. И каждый его наряд должен был подчеркивать эту хрупкую нежную красоту, которой его одарила природа. Вот и сейчас белоснежный шелк расшитой кружевом блузы сглаживал линии чужого тела и придавал ему еще больше хрупкости. Короны принц практически никогда не носил, предпочитая закреплять золотые пряди нитями жемчуга или изящными заколками-цветами. Лишь единицы, обладающие абсолютным доверием со стороны королевской семьи, знали правду; знали, что за кукольным личиком, изящными манерами да сладкими речами прячется властный, циничный и расчетливый монстр. Икуто едва подавил желание широко улыбнуться, подобно городскому сумасшедшему, и поднял вверх правую руку, показывая всем собравшимся в тронном зале то, что он принес с собой. —Все вон, — разорвал воцарившуюся, полную благовейного страха тишину, строгий голос короля. Зал быстро опустел. Икуто наклонился, опуская свой трофей на пол перед тронами и жадно всмотрелся в лицо принца, подмечая каждый отблеск эмоций. Его Высочество пытался придать своему лицу положенное недовольство такой самовольностью со стороны рыцаря, но при этом глядел на подарок взглядом удовлетворенного кота и едва ли не мурлыкал. Едва ли ангелу их королевства и самому воплощению невинности было положенно глядеть на чужую отрубленную голову столь радостно. И ради этого взгляда алого рассвета, ради этой мягкой улыбки, которая заставляла его сердце сладостно замирать в груди, Икуто был готов на всё. Пока другие рыцари посвящали своим прекрасным дамам стихи и серенады, Икуто приносил своему возлюбленному головы его врагов и покорял города в его честь. —Это…? —Да, ваше Величество, — отозвался Икуто, вновь кланяясь и не сводя взгляда с принца. Тот ласково и покровительственно ему улыбнулся, — говорят, рыба гниет с головы и разве не правильно будет её этой головы лишить? Король тихо хмыкнул, всем своим видом показывая полное согласие с его словами, и поднялся с трона. Не то, чтобы у этих идиотов, замышлявших переворот, что-нибудь да получилось, но предостеречься и избавиться от них не было лишним. —Тадасе, я могу поручить тебе проследить за тем, чтобы наш первый рыцарь получил достойную награду? —Конечно, отец, — отозвался принц, потупляя взгляд в пол в намеке на лживую невинность. Под достойной наградой явно подразумевалась какая-нибудь ненужная безделушка из сокровищницы, но никакое золото не имело для Икуто ценности. Ему нужна была всего лишь одна награда. Стоило королю удалиться а тяжелым дверям за ним закрыться, Тадасе плавным движением соскользнул с трона и двинулся к нему. Каблучки его туфель тихо цокнули по паркету. Принц склонил голову к плечу, медленно переводя взгляд с рыцаря на голову, лежащую на полу, и обратно. —Ты убил его ради меня? — поинтересовался Тадасе, вскидывая голову вверх и заглядывая ему в глаза. Принц был ниже и всегда так трепетно глядел на него снизу вверх, что Икуто окутывало желание позаботился о нем и защитить от всех невзгод. О, многие пытались ухаживать за принцем. Но все трепетные осторожные ухаживания других рыцарей разбивались о чужое холодное безразличие: Тадасе был равнодушен к красивым стихам в свою честь, терпеть не мог мертвые цветы и был совершенно не падок на сладости. Его эгоистичная, самолюбивая натура требовала полного раболепного подчинения и постоянного возвеличивания соственной персоны. —Я убил их всех, — усмехнувшись, отозвался Икуто, — ради вас. Тадасе прикрыл глаза, чуть ли не мурлыкая от удовольствия, и прильнул ближе, цепляясь тонкими пальцами за пластины его доспеха. Икуто посмотрел на него, тяжело сглотнув; взгляд невольно зацепился за виднеющийся в вороте кусочек обнаженной нежной кожи и скользнул ниже по тонким ножкам в белоснежных чулках. И для кого так принарядился? —Ваше Высочество, не нужно, грязно, — покачал головой Икуто, отстраняясь и раздражаясь на самого себя: опьяненный желанием поскорее порадовать возлюбленного, он не подумал даже переодеться. Но казалось, принца это нисколько не волновало — он прижался еще ближе, грудью вжимаясь в прохладный металл и слегка склонил голову. —Разве ты не хочешь получить свою награду? —Мне достаточно лишь вашей улыбки, — покачал головой Икуто, мягко отстраняя юношу от себя. Он лгал; лгал безбожно и подло, но видеть как принц поджимает губы от накатившего возмущения было слишком сладко. Икуто слишком нравилось его дразнить. Доводить до нетерпения, заставляя снять все маски и показать свою настоящую капризную натуру. —Вот как, — в чужом голосе скользнули притворные нотки обиды, но отойти от него принц не успел. Ладони сжались на тонкой талии, притягивая ближе в крепкие объятия, и Икуто склонился, жадно целуя юношу. Тадасе пытался сопротивляться и оттолкнуть его, но делал это столь лениво и нехотя, словно всего лишь для поддержания внешнего приличия. А спустя несколько секунд сам с упоением прильнул ближе, жарко дыша ему в губы. Юноша нетерпеливо жался к нему и тихо хныкал, такой нежный и чувствительный в его руках, что не было бы на Икуто этого громоздкого доспеха, он бы позволил себе чуть больше, чем эти невинные объятия. Оторваться от него казалось страшнее всякой пытки. Он самая изысканная сладость, глоток холодной родниковой воды, наркотический дурман, запретный плод, однажды вкусив которой, перестать желать его становится невозможно. А может принц никакой и не ангел; а самый ужаснейший демон-искуситель. И если так, Икуто с удовольствием поддастся этому греху и позволит утянуть себя на самое дно, лишь бы навеки быть рядом со своим прекрасным принцем. Со своим личным божеством.