У старых грехов длинные тени

Мне снова приснится, что я смело набираю высоту: Это так смешно – раз я летаю, значит я расту Город из-за штор в мою комнату впустит темноту, И я покину дом, сквозь потолок уйду...

За пределами пещеры уже поднималось солнце, но все обитатели клана Да`аму ещё раньше спрятались в жилищах и мирно сопели. Кроме двух вампирш. Марши стояла поодаль лежанки, нервно потирая руки и моргая воспалёнными от усталости глазами. Прозенпина, у которой ни один локон не выбился из причёски, сидела, не подавая ни капли усталого вида и прислушиваясь к дыханию девочки. От грязи и крови не осталось ни следа: тщательно вымытая и перевязанная, Эбигейл Ван Хельсинг теперь тихо лежала, завёрнутая в несколько одеял. Её ресницы закрытых век дрожали, а вампир рядом тщательно контролировала каждый звук, шевеля длинными заострёнными ушами. Наконец, девочка зашевелилась, заёрзала, и женщины синхронно ахнули. Молодая носферату с испуга и инстинкта отскочила от лежанки к соратнице. Эбигейл из-под одеяла приподняла ручку, согнув в локте, жмурилась и откашливалась: – Я его видела… – первое, что еле слышным голоском произнесла Ван Хельсинг. Изумлëнная Прозенпина, приложив ладонь к груди, медленно и бесшумно подошла к ней. Марши подала трусоватый голос: – Кого ты видела, маленькая? – Своего брата… Я видела Люциуса! – сонно ответила девочка, протирая глазки.

***

«Наследие» было пришвартовано в порту-призраке: таких мест полно по планете. Люди строят-строят и не достроят. Подобные стоянки предпочитал капитан Ладрон Ван Хельсинг: нет лишних глаз, прессы и суеты вокруг. Особенно сейчас, когда родовое гнездо недавно было разрушено и они потеряли ещё троих из семьи. По палубе прогуливалась девушка, закутанная в плед, и пыталась встретить рассвет, чтобы солнечные лучи хоть как-то успокоили, согрели. Наверное. Следы бессонницы под глазами на протяжение нескольких ночей подряд, растрёпанные светлые волосы, босые ноги. Кстати, о голых ступнях. – Тьфу ты, Эрика! Скока раз говорил: не выпирайся босиком на палубу! – из-за угла в кресле-коляске с электроприводом выкатил старый-престарый человек. Иссохшие ноги были скрыты накинутым красным клетчатым пледом, на когда-то сильном теле, а теперь почти скелете, – надета мешковатая одежда, чтобы скрыть худобу старости. Густые брови нависли на веки, но для взора человека это было не страшно: всё равно глаза слепы уже несколько лет к ряду. Инвалид остановился неподалёку от девушки. – Простудишься же, дурёха! – с упрёком и ноткой волнения в голосе кинул старик той в спину. – И? Не всё ли равно? – безразлично отозвалась она. Абрахам Ван Хельсинг вздохнул, устало потерев морщинистый лоб худыми пальцами. Вдруг до слуха обоих донёсся продолжительный вой: – Тьфу ты-ну ты, рога гнуты… – скороговоркой пролепетал старый ловец, подгоняя электрическую коляску к противоположному борту судна на источник шума. Эрика медленно попятилась вслед за ним с самым равнодушным видом: – Волки же – логично, ну: у леса стоим, – попыталась объяснить прадеду девушка, как тут же получила по голове лёгким ударом старческой трости. – И тебе не стыдно? Отличить вой простого волка от волчьего упыря я – старая развалина, – могу через полтора века, а ты! Кого учил… Чему учил?.. – начал монотонно бубнеть старик, пока Эрика всматривалась в лесную чащу. Там, где деревья росли реже, на возвышении, действительно, виднелся большой чёрный волк.

Белокурая девушка насторожилась. Зверь, оборвав вой, посмотрел на лайнер, навострив уши. Заметив Ван Хельсингов на верхней палубе, он чуток подпрыгнул на всех лапах, завиляв пушистым хвостом, и снова завыл. Всё это время над ним кружила тёмная летучая мышь – размеров тоже не маленьких, – вычерчивая в воздухе перевёрнутую восьмёрку: знак бесконечности. – Чо он глотку-то рвёт? Увидел нас? – повернул голову в сторону Эрики инвалид, пытаясь разомкнуть веки. Правнучка описала ему ситуацию, и, пока дед мыслил, до неё дошло первой: – Это же… – неверящим хриплым голосом начал Абрахам. – Вызов на переговоры! – громко завершила за него Эрика. Теперь она окончательно пробудилась от ночной усталости.

***

– Ура-ура, я увижу Эрику! Я вернусь домой! – радостным голосом с визгом пищала Эбигейл, нарезая круги вокруг двух взрослых вампиров. «Я думала, они нас не увидят и более того – не поймут!» – торопливыми жестами говорила мужу Прозенпина. Высокий красивый вампир, хмуро и обеспокоенно смотря на жену, ответил стальной интонацией: – Они же Ван Хельсинги, милая, для них каждая заноза важна, чтобы сохранить собственную шкуру, как и нам, впрочем. Девушка-вампир, обеспокоенно приложив ладонь к щеке, следила за бегающей девочкой, и когда та, забывшись в радости, вприпрыжку побежала к краю опушки, носферату встрепенулась, бросившись к ней. Мужчина быстрым движением магии заставил Эбигейл застыть в шаге от края тени. Прозенпина, схватив девочку за плечи, развернула к себе, отдышавшись от своего мимолётного испуга: «Теперь тебе очень вредно солнышко, помнишь?» – языком жестов показала она человеку. Ван Хельсинг быстро закивала, щенячьими глазками пристыженно посмотрев на неë: – Да-а… Точно, извини, Прозенпина.