am.

am/pm

Впервые за последние три дня Сан обращает внимание на время. На часах он ловит четыре-семнадцать и немного с тоской думает: «Скоро конец рабочего дня». И то ли смена обстановки так его затянула, то ли новые люди вокруг, но он совсем не чувствует себя в этом месте чуждо и непривычно. Скорее даже наоборот — он не должен среди малознакомых быть как дома, но… Но что выходит, то выходит. И он совсем не против. Настолько не против, что уже второй день забывает позвонить Минги и третий день видит его сообщения, но составление плана или изучение расписания увлекают Сана так, что он не бросается печатать ответ, как услышит уведомление. Лёгкий на подъём, Сан уже под вечер своего первого (нулевого) рабочего дня прекрасно сходится с половиной коллектива. Мысль, что люди ведутся на хорошую внешность и шутливое настроение, он старается игнорировать, слепо отметает её. Уёна, кстати, так и не увидел до сих пор. Да и вообще, когда Сан соглашается на обед с новой коллегой Минджон, когда они хорошо проводят этот час, когда слушает её искренний смех на свои меткие высказывания, он вспоминает и не верит, что видел его. Ещё пара таких пустых дней, и он точно списал бы на внезапную галлюцинацию. Но забыться не дают ни постоянная рассерженность шефа, ни сплетни вокруг. И Сан вновь последний дурак, но так и не смог быть до конца честным с новыми людьми — да он и с близкими никогда не был до конца честен. Как-то умолчал, как-то не упомянул про давнее знакомство с Уёном, и любители то ли растаскивать сплетни, то ли просто так рассказывать всё подряд услышанное-увиденное сами предоставили новый портрет. Поверить в него Сан так и не смог. Просто отказывается верить. Это совсем не тот Уён, которого он знал сколько-то там лет назад. Это не его Уён. Миён, тот самый преданный секретарь Уёна, выложила всё, стоило только двери закрыться. Юнджин из маркетингового отдела морщилась как от головной боли, но жаловалась добрые пятнадцать минут за чаем на постоянные стычки уже своего шефа и Уёна. Да и сам мистер Ким точно держался из последних сил, играя желваками, молча кивая и выслушивая про очередное отсутствие на рабочем месте. «Вице-балбес», как легко выражался он. Выдавало его нервозность только нетерпеливое дёрганье ногой, а во всём остальном улыбчивый директор агентства весьма располагал к себе. Во всяком случае у Сана сложилось хорошое первое впечатление. Да, работа ему нравится. Возможно, Минги был прав. И, всё же, надо ему перезвонить, невольно думает Сан, собирая в стопку распечатанные бумаги. Он подбивает ровно листы, снова переворачивает по длинной стороне и пару раз легонько стучит об стол. И так несколько раз, которые он совсем не запоминает. Он опять ищет ответы, почему же Минги совсем не хочется ни звонить, ни писать. Неужели так быстро пришло нежелание появляться в его жизни? Он точно не хотел бы мешать. — Смотрите, молодой человек, так и уработаться недолго! Следом слышится короткий смех, и Сан словно просыпается. Перед ним как-то внезапно появилась Миён, но он поклясться готов: не слышал не то что стука в дверь, но даже и стука её каблуков. — Всё, бросай работать! — говорит она. — Надо перекурить. — Тебе? — Сан невольно выгибает бровь. Миён сдаётся. Тяжело вздыхает и выкладывает всё и сразу: — Уён звонил, сейчас заедет. Внезапно — выстрел где-то на гранях разума, он оглушает после. — Зачем? — тупо спрашивает Сан. Он и сам знает, насколько глупо звучит, но справиться с собой не может. Это что-то за гранью его понимания — встреча с… — Ну… — заметно помрачнев, пожимает Миён острым плечом. — Видимо, чтобы испортить всем настроение под вечер. Сан нервно, коротко смеётся. Он опять не верит, выдавая тупее прежнего своё: «Чего». — Если бы у него было хорошее настроение, то он точно бы сюда не заявился. А так… Миён не договаривает — её перебивает внезапно зазвонивший телефон, который, как заметил Сан, она совсем не выпускает из рук. Как бы часто Уён не был в разъездах, он всё равно интересуется делами и довольно строго. Спрашивает со всех по полной. Сан работает не в его отделе, он типа сам по себе, он методист, но в то же время ждёт и боится, когда их расписания пересекутся. Новый поток, как объясняла Джиу — пресс-секретарь мистера Кима, — планируется к запуску точно как и два года назад, в середине августа. Сану бы почувствовать хоть намёк на боязнь преподавать, но он слишком уверен в себе для беспокойства. Гораздо больше он задумывается об Уёне, у которого слишком много работы — понабрал курсов знатно. А ещё Сан что-то мельком такое слышал о его личной жизни, что совсем немного, капельку, но смогло разбить. Оправиться было настолько сложно, что на следующее утро он списал всё на ночной кошмар. — Сейчас что-то начнётся, — закатывает глаза Миён. И, внезапно тяжело вздохнув, посылает приободряющую улыбку Сану. Кого этим хотела успокоить — непонятно. Сан ещё с пару долгих секунд смотрит на закрывшуюся за ней дверь, не внимая ни одной здравой мысли. В планах было обставить кабинет под себя и окончательно избавиться от обжитого места прошлого работника, некого мистера На, но всё мгновенно послано далеко и надолго. Давно такого не было — манящие мысли заставляли терять голову и подгоняли выйти в холл, пойти за кофе, зайти к Джиу в приёмную… господи, да что угодно, лишь бы его увидеть! Увидеть, но не пересекаться, Сан не думает, что пока готов. Но мыслям он, конечно, не поддаётся. Вернее, вполовину. Всё же поднимается с места и медленно доходит до своей двери, чтобы посильнее её открыть. За свои действия он больше не в ответе, когда вся голова становится тяжёлой, затуманенной — и это всё от одного имени только. Что будет при неминуемой встречи, Сан даже представлять не хочет. Он слышит торопливые шаги из кабинета шефа, он слышит тихие, но тяжёлой поступью другие приближающиеся шаги. Как Миён и сказала: сейчас что-то начнётся — два человека пересекаются в холле. Пару секунд — и мистер Ким начинает свой допрос. Кажется, что делает его только для галочки, вряд ли ему нужен полный отчёт. — По какой причине опоздал? — устало, словно в тысячу первый раз нудно спрашивает шеф. — По причине не спешил, — зло бросается Уён. Он так себе слышен в кабинете Сана. Они с Кимом внезапно схожи — наверное, это какая-то общая хроническая усталость, отравившая хрипотой давно и надолго голос. — Перестань. Ты прекрасно знаешь, где я был. Но и это ненадолго. Он сбавляет обороты так же внезапно, как сорвался. В следующих его словах уже не слышно и намёка на жизнь. — Ага, — недовольно хмыкает Ким. — Я вижу. Весь какой-то бледный, небритый, обросший, рубашка мятая, себя запустил… Ты спал вообще? Уён отмахивается от его протянутой руки, только выдавая что-то еле похожее на усмешку. — Я только с самолёта. Домой заехал переодеться и сразу сюда. Миён же сказала, ты с ума тут посходил — всё тебе срочно, срочно, срочно! Подписать что-то. — Ну, и что вам там сказали? — переводит тему Ким. Ответа долго не следует. Или он получен безмолвно на месте одним большим и наполненным тяжестью вздохом. — Всё очень… понимаешь, сложно. Нужно постоянно будет находиться под наблюдением. Легче туда просто переехать, но ты же знаешь Хирин — две недели это её максимум, потом начнёт скучать по дому. Пока оставил её там, мать приехала, всё же легче… Но Ким обрывает сразу же, перебивает с встревоженным: «Ну-ка пойдём переговорим». Слишком самонадеянно было думать, что эти двое дадут больше поводов пообсуждать чью-то личную жизнь.

am/pm

В пять-ноль-два Джиу начинает свой ежедневный обход с папками. Вернее, собирает их. И, так как кабинет Сана следующий за директорским, то с него и начинается сбор. За тот короткий срок, что он работает, несмотря на свою собранность, всё же не успевает к её приходу. Была не была, Сан утягивает Джиу какими-то глупыми шутками и уговорами, отвлекает и забалтывает, хотя не сильно-то она была против. — …каждый человек по-своему прав, — говорит Джиу. — По-моему, нет. Сан давно потерял нить их короткого разговора, более занятый проставлением своих подписей. Завтра с утра Джиу вернёт в папке утверждённые планы с автографами Кима, и Сан приступит к более детальной проработке. — Короче, ты мне очень нравишься, — усмехается Джиу. — Поэтому я, так уж и быть, обучу тебя, как правильно здесь работать. Первое и самое главное! Всегда говори: «Во избежание травм не говорите мне, как делать мою работу». Второе — если сразу не получилось хорошо, назови это версией 1.0. Она на секунду задумывается над третьим пунктом, и в этот же момент Сан вкладывает документы в папку и готов к сдаче. Он широко улыбается Джиу, прекрасно зная, что это возымеет эффект. Так и случается — Джиу притворно-обиженно хлопает его по плечу несчастной красной папкой. — Ещё раз спасибо! — посылает он ей воздушный поцелуйчик. — Ты самая лучшая! Она ему не верит, но треплет за щёку. — И скольким девушкам ты сегодня уже это сказал? А? Признавайся! Я точно слышала тебя и Минджон. Знаешь, мы все здесь ждём, когда же они с На наконец сойдутся!.. А тут ты! Пришёл, весь такой нахал красивый, и забрал себе всё внимания женской половины нашего офиса. Страшно представить, что начнётся, когда ты начнёшь вести курсы!.. — Стопроцентная посещаемость? — наигранно предполагает Сан. — Все студентки будут твои! На студенток, какие бы они не были, на студентов ему откровенно плевать. Она распаляется, забывается. В офисе, как стало понятно за полдня, отношения, какие бы они не были — самая любимая тема. Но сейчас развить не выходит, в открытую дверь кто-то пару раз стучит. А потом и ещё раз с характерным, настойчивым «кхм». — Кажется, Мэтту стоит начать беспокоиться? Джиу удивлена не меньше Сана, когда замечает Уёна, прислонившегося к косяку и терпеливо выжидающего, пока двое наговорятся. Или нетерпеливо — невозможно понять его нечитаемое лицо и руки, сложенные на груди. — Чтобы было право беспокоиться, надо хотя бы предпринять какие-то попытки. И кажется, что там говорит Джиу, как прощается с Саном, как здоровается с Уёном, — никто не слушает даже, не смотрит на неё. У Сана со свистом вылетают все тревоги и заботы из головы, когда он смотрит излишне долго на Уёна. Или смотрит на то, как Уён смотрит на него: тоже с какой-то немой, невысказанной тысячью слов. И Сан сомневается, что тот действительно их выскажет когда-нибудь, но взгляд выдаёт. Опять этот чёртов взгляд. Господи! Уён дожидается, когда Джиу пройдёт мимо него, он не провожает её. Наоборот, смотрит уже куда угодно, но только не… — Я войду? — тихо спрашивает он. Сан делает неоднозначное движение: то ли кивает, то ли в незнании пожимает плечами. Уён воспринимает это как «да». — Привет… — почти на выдохе произносит он, осматривая кабинет. Привет… О, господи! Кажется, и сам понимает, что выбрал неверную интонацию. А актёр из него всё такой же никудышный, как и десять лет назад. Уён берёт в руки первую бумажку, за которую зацепился взгляд, и Сан готов поклясться: нихрена не понимает, что сейчас читает. — Ну, как ты тут? — совсем по-другому спрашивает уже Уён. — Справляешься? Не сильно тебя загрузили? А то они могут. Если что, сразу говори мне… Возвращает документ на место, не добившись от него ничего, шумно втягивает воздух. Сан не успевает как-то ему ответить. — Ты извини… — начинает Уён с настоящим сожалением в голосе. — Я сам должен был ввести в курс дела, всё объяснить, показать, но… Он резко останавливается и с силой проводит по лицу рукой, растирает глаза и оттягивает кожу вниз. Без каких-либо слов, без объяснений — и он снова смотрит так, будто Сан должен понять. Но вот что плохо — и Сан понимает его. — Чёрт, просто всё навалилось так разом!.. — Ничего, — перебивает, отмахивается Сан. — Всё нормально, занимайтесь своими делами. Это не первое такое агентство, в общих чертах я знаю, что делать. Его голос настолько ровный и безучастный — становится страшно. Он не знает, что нужно сказать, он до конца не знает, действительно ли хочет говорить с Уёном в реальности, а не только в выдуманных сценах. — И кстати… — взгляд Сана падает на спасительную кучу документов. — Раз уж зашла речь про дела… то вот. Он протягивает папку, но Уён смотрит на Сана так, будто думает: «Смеёшься надо мной, что ли?» И Сан изо всех сил пытается не смотреть. В его мыслях только молитва: не смотри в глаза, дай мне уйти. Если он поймает взгляд, то уже не сможет прятаться. Он, как сидел, подперев щеку рукой, так теперь и прячет половину лица. Свободной рукой неудобно отыскивать нужные документы, но это последнее, что заботит Сана. — Здесь предварительный вариант вашей программы, будете читать по… так… А, вот! По понедельникам, средам и-и… и в пятницу. Просьба ознакомиться и, если есть, внести коррективы. Уён всё так же смотрит с полнейшим отсутствием понимания в глазах, даже, скорее, на автомате забирает. Наверное, он удивлён… Зачем-то листает, тупо просматривает, скользя невидящим взглядом. А потом отбрасывает на край стола. — Чёрт, Сан! — всё-таки не выдерживает он. — Не веди себя так, будто мы никогда не были знакомы! Ты не представляешь себе, как я… да мы же не виделись столько лет!.. Давай поговорим, вспомним что-нибудь. Сан только тяжело вздыхает, одновременно с этим произнося тихо, слабо и устало имя Уёна. Он слышит еле различимое «я соскучился» и уже готов сдаться, не предпринимая попыток отказаться от навязанного общения. — Ты ужинал? — тем временем продолжает Уён. — Давай поужинаем вместе, поговорим, я знаю одно хорошее спокойное местечко… — Уён, — более настойчиво произносит Сан. И всё. Он сам не до конца понимает, что хочет этим сказать, когда всё его существо снова тянется к Уёну, когда он так и жаждет его внимания, его общения, его всего. Но Сан старается слушать разум, знает, что так правильно. — Давай, — кивает Уён, поддакивая и намекая на бесполезность работы. — Поехали. Ну же, Сан… Он небрежно закатывает рукав своей невыглаженной светло-голубой рубашки, а кабинет, погружающийся в вечернее августовское солнце, только и ждал, как выловить отблески с золотых часов. — Твой рабочий день давно закончился. Хватит кормить Мэтта, завтра будешь работать. Все дела не переделаешь. Поехали. Будь Сану хоть немного плевать на этого человека, он бы нашёл тысячу и один предлог отказать. Но, наверное, это проблема — никогда Уён не был для него на втором месте. Есть такие люди, которые навсегда в сердце, несмотря на отсутствие встреч. Истинно ведь дружат или любят не за что-то, а вопреки. Вопреки всему: обстоятельствам, здравому смыслу. И не за качества характера или внешность, не из жалости, не из долга, не в силу благодарности, а в силу необъяснимой внутренней тяги к другому человеку. И потом, немногим после, Сан застывает взглядом на приборной панели. В режиме ожидания айфон Уёна перешёл на часы, но Сану опять не до того, что показывают стрелки. Мысленно он тонет, осознавая мгновенно и враз: его чувства к Уёну нисколько не прошли. Но думает вновь только об одном, спрашивает себя раз из раза: господи, почему он? Почему не кто-то другой, кому бы досталась вся эта нескончаемая любовь и возвращалась истинной взаимностью? Как и в четырнадцать, как и в двадцать да, наверное, и в тридцать, он не сможет понять, почему из сотен абсолютно разных людей нашёлся один человек, зацепивший так, что остальные просто померкли на его фоне раз и навсегда. И этот человек был полной противоположностью всех ожиданий Сана, он просто пришёл и разрушил все иллюзии. И Сан ничего не смог с этим сделать. Он опять, как когда-то раньше, будет медленно тонуть в нём, потому что другие вновь не имеют значения для него. В принципе, решает Сан, ничего нового. Не привыкать. Осталось только вспомнить, как говорить себе: «Сердце, замолчи, он просто друг». Наверное, со стороны Сан выглядит совсем холодным, бессердечным и заинтересованным только проносящимися вечерними улицами за окном машины. Но лучше так, считает он, чем лишний раз задержится взглядом на Уёне, а потом ещё, ещё и ещё, сходя с ума от невозможности прикоснуться. Наверное, со стороны Сан выглядит совсем не желающим поддерживать разговор, раз Уён бросает свои тщетные попытки разных тем и сосредотачивается на дороге. Почему-то Сан решает за них двоих, что не стоит и пытаться вернуть нечто из их прошлого. Это просто ужин давно не видевшихся друзей одноклассников, это совершенно точно на один раз, потому что после него оба поймут, насколько изменились за года и насколько общие интересы стёрлись, разграничив и отдалив друг от друга. Сан принимает решение так же эгоистично, как когда-то Уён. И невозможно глупо наблюдать, как вскрывшиеся воспоминания накладываются на несоответствующее поведение мистера я-никогда-так-не-поступлю. О том, что он один застрял в прошлом и не изменился, Сан не задумывается. — Приехали, — говорит Уён. Но выходить первым он не спешит, и Сан делает это вместо него. Он знает, что избегает разговора, но так же прекрасно осведомлён, что когда-то придётся начать больше говорить друг с другом. Даже если это и останется только по работе. «Одно хорошее местечко» по словам Уёна оказывается маленьким рестораном, затерявшимся среди дорогих соседей-магазинов. Сан хотел бы столик у окна, но отчего-то молчаливо проходит за Уёном. Не похоже, что тот руководствовался каким-то предпочтениями — просто на что посмотрел первым, то и выбрал. Место чуть ли не в середине зала, у всех есть обзор, но даже так Сан знает — им точно будет абсолютно без разницы на кого-либо. — Это неплохой итальянский ресторанчик, — говорит Уён, когда официант удаляется, вручив меню. — Я читал твоё резюме… ты действительно последние два года жил в Италии?! Подумал, наверное, тебе понравится здесь. — Действительно, — чуть усмехается Сан. — Давно не слышал привычной тишины в кафе. Я очень отвык от нашей страны. Уён тут же задаёт напрашивающийся вопрос: — Почему ты вернулся? — Виза закончилась, — отшучивается Сан. Уён понимающе кивает, так, будто действительно верит всему тому, что рассказывает Сан. Отчего-то закрадываются первые смутные сомнения, что когда-то подобное уже было. Только на его месте был сам Сан. — Так вот почему о тебе ничего не было слышно… Уён говорит как самому себе, задумчиво и негромко, но от Сана это не укрывается. Наоборот, он, жадный, внезапно хочет допытаться до истины. — А то ты искал? — выгибает он бровь, опять усмехаясь. Как и ожидалось — Уён пару раз качает головой в отрицании. — Не то чтобы искал… — подбирает он задумчиво слова. — Просто часто вспоминал. — Серьёзно?! Я серьезно думал, что ты меня забыл навсегда. Просто выкинул из памяти. Сан теряет свою нарочитую скованность и говорит намного эмоциональнее, чем хотел бы. И Уён снова молчаливо кивает. Дистанция, которую Сан хотел держать до конца ужина, с треском обламывается. Он, задетый, больше не желает прятаться за маской надменного дурака. Но и что-то сказать в ответ у него не выходит. Так и сидят вдвоём, держась тишины, но слушая шум вокруг, и не замечают официанта. Уён, утянутый в свои мысли, просто указывает на что-то в меню и пусто смотрит на стакан с водой. Зато теперь Сан не может не смотреть на Уёна. Видит, как он борется с сомнениями, изредка кусая губы — сказать или не сказать? И Сан терпеливо дожидается. — Да, я очень часто вспоминал, — повторяется Уён, а потом решается посмотреть на Сана: — А эти три дня только и думал о том, как хочу извиниться. Я поэтому и позвал тебя… Спасибо, что согласился. На самом деле Сан не чувствует, что ему нужны слова извинений, но выслушать он может. — Знаешь, я тогда через пару месяцев отошёл, остыл, — продолжает Уён. — А потом, когда тебя не было, с каждым днём понимал всё больше и больше, что поступил как последний идиот. Ведь можно, можно было более спокойно отнестись, можно… Я до сих пор сильно сожалею, что сказал тогда, я не должен был так поступать. И не должен был говорить всего того, что сказал. На самом деле я сильно испугался и не знал, как… правильно… среагировать. Это ведь мелочь такая была, а вышло… Словно никогда не было прошедших в одно мгновение десяти лет. Сан тяжело закрывает глаза, стараясь не выдать себя шумным вдохом. Всё, что так долго и усердно пытался забыть, привело к тому, что он выгравировал это навечно в памяти. Когда-то бесконечно нежное и по-юношески наивное желание просто поцеловать обернулось разбитым лицом и сильной ссорой, вовлечением людей, которым знать всё это было необязательно. — До меня тогда это было ненормально, аномально даже, поэтому я… сделал, что сделал. Это сейчас, когда прошло столько лет, когда узнал гораздо больше людей, я понимаю, что… все разные. Я отношусь к этому гораздо проще и спокойнее сейчас. И чем больше времени проходит, тем сильнее я чувствую себя виноватым перед тобой. Перед собой, что потерял такого друга… Я очень скучал, Сан. — Ну всё, всё, хватит! — притворно улыбаясь, обрывает его Сан, не в силах больше слушать. — Я понял-понял, не извиняйся… давай лучше расскажи что-нибудь другое. — Нет, Сан, — качает головой Уён. — Я должен это всё сказать. Иначе я не смогу вообще смотреть тебе в глаза. И… если тебе станет легче, то у меня с того времени ничего не пошло по намеченному плану. Так и до сих пор, стабильно наперекосяк. — От чего легче-то? — нахмурившись, спрашивает Сан. — Я никогда не злился на тебя. Потому что я тоже был тогда ребёнком, я был глуп и не думал головой. Ты же помнишь, я всегда моментально делал то, что мне взбредёт. И снова оно — Сан смотрит на Уёна, смотрит в его глаза и буквально понимает, что сейчас он спросит. — А сейчас?.. — осторожно начинает Уён. Кажется, будто и дыхание задерживает, боясь получить утвердительный ответ. Но Сан уже всё решил давно. — Нет, — просто отвечает он. — Я же говорю, это было одной моей большой глупостью. Отец был прав тогда, когда сразу же отправил в армию и сказал, что эти вправит мне мозги. Ты же знаешь моего отца. Это тоже одна сплошная ложь, но Сан смотрит, как почти спасительно действуют его слова на Уёна, как того буквально отпускает и он чувствует себя гораздо раскованней. Словно освободился от невидимых оков, усмехается про себя Сан, не сводя глаз. Кто же знал, что даже намёк на симпатию не от того человека может так… угнетать? — Да-а, помню… — прячет Уён взгляд, отвлекаясь на принесённый ужин. — Мне кажется, даже если бы я сейчас его встретил, то всё равно боялся, как в детстве. Как он, кстати? Я в Кояне почти и не был, с тех пор как поступил в университет, а теперь… Он осекается, заметно теряя едва поднятый настрой, но тут же себя исправляет: — Да теперь там совсем незачем появляться. Эту короткую, едва заметную заминку Сан слишком ярко подмечает для человека, который пытается держать дистанцию. С любым другим он бы нашёл слова поддержки, но только не с Уёном. С ним каждая тема как минное поле. Заденешь одну тему — и взорвётся всё за ним следующее, и воспоминания, и люди с их чувствами, и бесконечные, неотпущенные сожаления. — Как он? — на секунду задумывается Сан. — Не знаю, мы не общаемся больше. Вернее, он не хочет со мной общаться. Во всяком случае, я не получал обратного ответа на свои подарки, которые отправляю ему на каждый праздник. — Вот как… Уён незаинтересованно ковыряет вилкой свою заказанную одну из классических паст, гоняет черри и анчоусы по большой тарелке и больше не выглядит человеком, который так торопился поесть. Сан же особых мук совести не чувствует, а если видит намёк на них, то попросту заедает брускеттами и флорентийским стейком. — Так почему, ты говоришь, незачем появляться?.. Сан почти хочет прикусить себе язык за то, что забылся и сам начал разговор. Но что сделано — уже сделано. — Незачем, — кивает Уён. — Родительский дом пришлось продать после их смерти, не видел смысла его держать. Сан не знал. Тут же извиняется, а Уён опять странно кивает. — Не перенесли ковида, — говорит он. — Я их почти одним за другим похоронил в марте–апреле. Сначала мама, а потом и отец — за ней. А я только-только купил им квартиру в Сеуле, хотел, чтобы переехали. Немного не успел. Слишком много работал, не находил на них времени, иногда вообще забывал. Можно назвать это расплатой? Наверное, да. Когда мне теперь действительно нужны их советы, мне уже некого спросить. Он невесело усмехается, но куда-то не пропадает. Наоборот, даже как-то легче смотрит на Сана, заинтересованно. мол, расскажи теперь про себя. Но Сан говорить про себя совсем не хочет. Он было берётся за бутылку вина, наливает себе второй бокал. Предлагает и Уёну, но тут же вспоминает: за рулём. — Ну, а ты сам как? — всё же не оставляет своего интереса Уён. — Расскажешь? Мне безумно интересно про тебя всё. Особенно сейчас, когда смотрю и никак не могу поверить, что это ты. Ты… очень изменился. А я ведь всё это время так и помнил тебя с теми длинными, крашенными в светлый волосами, у тебя ещё такое худое лицо было… совсем не узнать. — Ну, на этом и всё, — улыбается Сан. — Особых высот, как у тебя, не достиг. Они никогда и не были моей целью. Я просто жил. Ну, проучился в нескольких разных университетах, и именно они дали мне понять, что не моё это — задерживаться на одном месте. Сначала были программы по обмену, потом и работа по обмену. Это оказалось удобно: как только тебе что-то надоедает, ты вспоминаешь, что это не навсегда. — Ну да, да, — соглашается Уён. — А семья? Не женился ещё? Или в планах пока? Такой, казалось бы, простейший вопрос, а выбивает весь воздух из лёгких. Каждая ложь отпечатывается огненным клеймом, но и недоговаривать вечно оседает душащим осадком. Вот только совершенно точно не хочется говорить Уёну, что Сан никогда не женится. Просто потому что это «не его». Он выбирает наиболее обходимый путь. Двоякий, но ответственность за слова будет на человеке, который по-своему трактовал смысл. — Мы буквально расстались четыре дня назад, — говорил Сан, отпивая вина, которое совсем не любит. — Официально. И два месяца как неофициально. Он видит, как сменяется в лице Уён, и торопится скорее избавить их обоих от слов поддержки и сожаления. Сан не думает, что они ему нужны или как-то помогут. — Но всё в порядке! — спешно произносит он. — Мы решили остаться хорошими друзьями, продолжаем поддерживать общение. Как и раньше было. Прошу, не спрашивай больше, не хочу об этом говорить. Ну а семья… это, наверное, больше по твоей части. Внезапно, всего лишь из пары слов — и Сана охватывает необъятное чувство тоски по общению с Уёном. Он слишком резко вспоминает, как они были с самого детства точно такими же «хорошими-лучшими друзьями», как делились всем подряд и как штормы одного разделяли на двоих. Ведь так легче было справляться? Сан не хочет больше держать дистанцию, он искренне улыбается и отпускает насовсем прошлое. Вот так быстро и резко. — Вот кто действительно изменился! — повышает он голос под градусом удивления. — Действительно ли это ты, тот самый Чон Уён, который чуть ли не клялся мне, что никогда не женится, что семья это не для него, что ему никто не нужен и он будет всегда один! Уён только тихо смеётся, закрывая ладонями лицо. Когда он отнимает их, то по его загорелой коже появляются белые-розовые пятна, качает головой так, будто до конца сам не верит в происходящее. — Забудь обо мне всё, что знал! — требует Уён. — Я же говорю, у меня мир перевернулся. Говорит, теперь верит только в одно. Говорит, если услышишь фразу: «Я бы так никогда не сделал», то просто переворачивай песочные часы и жди. И эта мысль настолько зацепляет Сана, что он действительно подвисает на добрые минуты три. Потому что да. Потому что он сейчас прекрасно видит перед собой все эти самые «я бы никогда не…» Весь Уён сейчас воплощение своих яро отторгаемых юношеских принципов. На долгое время он оставался в памяти Сана вот таким. Он говорил: всегда будет только за короткую стрижку. Но Сан не может отвести взгляд от отросших волос, даже если они и выглядят совсем небрежно. Уён говорил, что его сердце отдано только спортивкам, олимпийкам и бини, но сейчас и ни намёка на ту подростковую непосредственность. Говорил, что совсем не хочет тратить свою молодость на семейную жизнь, не хочет становиться псом домашним, а сейчас у него на безымянном нет-нет да блеснёт обручальное кольцо. Верить оставшимся воспоминаниям и последнему запомнившемуся образу — как яд для застывшего сознания, что усмирило время. — Если честно, то у меня тоже, — тише произносит Сан, не скрывая уязвлённости. — Когда Ким… упомянул, что у тебя уже есть жена и… и ребёнок скоро появится, то я… Господи, да я и сейчас не могу это связать!!! Уён! Как?! До Сана запоздало доходит, насколько лишним был последний вопрос. Даже спустя полгода в офисе не утихают две любимых темы: сёстры мистера Кима и два его «внезапно» приближённых друга. Один — На — не даёт поводов для чего-то большего Минджон, хотя все вокруг умиляются их прекрасному общению и «ждут». Другой — Уён, который женат на кузине. И если на первых Сану глубоко плевать, то про последних он выслушал все сплетни, чувствуя себя при этом ещё хуже, ещё грязнее, чем до этого. — Как? — странновато усмехается Уён. — Неужели мой дружный коллектив дружно перестал выкладывать всё по новой, стоит только в компании появиться новому работнику. Сан поджимает губы, что совсем не укрывается от Уёна. — Ну да, — легко соглашается Уён. — Всё так и есть как рассказывают. С той самой ночи больше не пью… Нет! Даже не так… А так. По офису гуляет грубое мнение: хочешь хорошие отношения с начальством, так породнись ним. А если вдаваться в детали, то кто-то рассказывал про корпоратив, про то, как Уён и Хирин, излишне зависимые от алкоголя, переспали. Сан всегда попадал в кратковременные коллективы, более нацеленные на работу, поэтому ему весьма трудно было освоиться в месте, где развлечение у кого-то — следить за чьей-то личной жизнью. — Знаешь… Уён нервно взъерошивает свои волосы и словно меж двух огней: так сильно хочет всё рассказать Сану, как было у них раньше, и словно думает: «А нужно ли это ему?» Но Сан взглядом даёт понять, что готов выслушать. И Уён так резко, так облегчённо выдыхает, словно ему жизненно необходимо было это одобрение. — Когда я узнал, что у меня будет ребёнок, я так сильно испугался, — говорит Уён, смотря в сторону. — Почти так же, когда ты мне сказал… Мне не с кем было поговорить, я совсем не знал, что мне делать. Так хотелось спросить совета того, кого я хорошо знаю, но… но у меня никого не осталось, и я сам в этом виноват. С родителями всегда обрывал такие темы, был уверен, что это не моё. А с тобой, как ты всегда мне помогал найти решение… а тебя у меня больше не было. Хирин тоже ничего не понимала, поначалу даже не хотела мне говорить про то, что беременна. Но каким-то образом узнали её родители и сказали, что может это знак? Пора перестать бегать и что-то искать, а стоит подумать о будущем. Да и я больше не хотел быть один. Устал. Уён рассказывает, что действительно впервые задумался. И это было похоже на перелом собственных старых и изживших себя взглядов. — С каждым днём я думал, каково это? — продолжает он. — Каково это — быть отцом? И чем больше я думал, тем меньше держался за прежние свои слова. Мне захотелось стать им… я помню этот момент, как будто он был вчера, когда я впервые подумал, как хочу стать отцом. Понимаешь? Хочу! И с тех пор не могу остановиться. От прошлых старых взглядов теперь ни-че-го, даже тогда было много сомнений, но я работаю над ними. Было так страшно: а как дальше жить, а как воспитывать, как вести правильно себя, а смогу ли я? Родители Хирин помогли, даже успокоили, кажется, они и сами очень давно хотели внуков. И мы решили оставить ребёнка. Уён снова закрывает глаза руками, а когда их убирает, то выглядит совсем иначе. Он выглядит… счастливым?! Сан где-то там умирает, просто смотря, как в тёмных глазах Уёна становится слишком много надежды, тепла и любви, когда он рассказывает о своём будущем р… Наверное, это слово Сан никогда больше не сможет произнести вслух и так, чтобы оно не разрывало всё внутри тем, что несёт за собой. Но в то же время он находит в себе чувство радости за Уёна. Сан по-настоящему рад, что у Уёна сейчас всё хорошо. Честно. Он всегда желал ему лучшего, как бы не разошлись их пути по жизни. Ему нравится смотреть на улыбку Уёна, появившуюся только от одних слов. Он с такой надеждой рассказывает про него… И Сан даже не знает сейчас, хотел бы сам испытать когда-то такое чувство, завидует ли он, но что понимает слишком ясно — его сердцу вновь бесконечно одиноко. — Сан, ты можешь поверить?! Я буду папой! Нет, хочет ответить Сан. Уён как будто в первый раз удивляется. Хотя Сан не знает наверняка: может и вправду первый? Первый раз, кому это можно громко сказать. — У меня, кстати, будет дочка! Ты не представляешь, как я её уже люблю! С ума сойти! Поверить не могу, что всего через каких-то пять месяцев я её смогу держать на руках. Сан, ты можешь в это поверить?! Я — и отец маленькой такой девочки, моей принцессы. Моей дочки!.. Моей!!! Сан был слишком самонадеянным, когда минуту назад клялся сам себе, что рад за Уёна. Единственное, во что верит сейчас, — он задохнётся от той силы, с какой душат слова Уёна. Думал: пусть искалечены, но вместе не так больно. На деле: пульс скачет бешено, сердцу одиноко. Верил, что ждал его, а в лицо ударяет ветер словами: «Будем знакомы». Был уверен — ничего уже не сможет быть страшнее отказа, а оказалось чужое счастье способно ударить куда больнее. Но Сан заверяет себя: это всё временно как пыль. То заживает, то болит, то заживает, то болит. — …Сан, ты мне нужен. Нахлынувшие эмоции давят на Сана, он уже пропустил добрую половину слов восхищения от Уёна. Сейчас тот говорит, как нуждается в Сане, как бесконечно скучал по нему, как всё время жалел, вспоминая свои поступки. Именно они помогли ему измениться, как отцовство — бросить пить. Говорит, что снова безумно боится потерять Сана — точно так же сильно он боится за свою дочку. И готов на всё, чтобы удержать. Ему не с кем больше поговорить — точно так же, как когда-то принимал решение уговорить Хирин оставить ребёнка. — Ты её любишь? — подаёт севший голос Сан. Надеется только, чтобы Уён не услышал. Что услышал, хрипоту или про истязающее «любишь», Сан и сам уже до конца не понимает. Но его просьбы давно не сбываются, правда и Уён не отвечает прямо. Он мучительно долго смотрит на Сана в ответ. А потом, словно задав немой вопрос: «Честно», и получив такой же немой ответ, слабо качает головой. — Что ты хочешь узнать? — уставшим голосом произносит Уён. И Сан жалеет о своей опрометчивости. — Как мать моего ребёнка, конечно, да, я её уважаю, во всём поддерживаю и забочусь о ней. И каждый раз беспокоюсь и боюсь. Даже сейчас…. я сижу здесь, в ресторане, а она там, в другой стране, в клинике, не одна, естественно, но я бы сейчас хотел быть с ней. Только Мэтт уже совсем бесится, даже за свой счёт не даёт полноценного отпуска, так… максимум три-четыре дня. — Ты же понимаешь, о чём я, — говорит Сан. — Но если не хочешь, то не отвечай. Я не требую. Не знаю, зачем я спросил… — Да нет, нормально всё, — говорит Уён. — Не думаю, что мы любим друг друга как… как настоящая пара? Я вообще, наверное, никогда так и не влюблялся в кого-то по-настоящему, но она… Однажды я просто посмотрел на неё как-то по-другому, и понял, что она меня интересует больше, чем кто-нибудь ещё. Просто нравилась и всё. Потом были и свидания, и командировки, и мы даже вместе проводили отпуск на море, а я всё тянул и думал: тот ли она человек, с которым пора остановиться и надолго? Возможно, тогда мы ничем не обязывали друг друга и было легче, а сейчас… — Всё настолько сложно? — Я не закрываю глаза на всё подряд, не надеюсь, что всё само собой образуется, я прекрасно вижу, что у неё уже нет ко мне прошлого интереса. И он не вернётся с рождением нашего ребёнка. Почти в каждую нашу встречу случаются ссоры, скандалы, но я так же понимаю её состояние. Это всё очень нелегко, я могу только представлять, через что она проходит. И… чёрт! Я уже готов к любому развитию событий! Если она не захочет было со мной, если ещё что-нибудь… я готов уже и один воспитывать ребёнка, лишь только бы он был у меня! Я смогу дать ей всё и один. — Ты будешь хорошим отцом, — улыбается Сан. — Я в это верю. — Надеюсь, конечно, что до этого не дойдёт, — чуть улыбается Уён. — Я всё ещё помню, как было тяжело твоему отцу воспитывать тебя одного. А мы раньше этого не понимали совсем… До сих пор стыдно за то, что я послушал тебя тогда и мы испортили ему свидание. Мне кажется, та женщина была очень хорошая. Он хочет что-то ещё сказать, но его сбивает посторонний звук. — Не ответишь? — кивает Уён. — Что? — переспрашивает Сан, немного задетый внезапными воспоминаниями. — Телефон, — повторяет Уён. — Ответь, вдруг там что-то важное. Честно, Сан даже не понял, что это был его телефон. Не смотря в экран, он просто переключает кнопку и переводит в бесшумный режим. И ему даже в голову не приходит задуматься, кто там, что там хочет от него. Ни до кого нет дела сейчас, абсолютно ни до кого. — Зачем? — не понимает Сан. — Я же сейчас с тобой, другие — потом. А рабочие вопросы я привык решать только в рабочее время. — Да ладно, — невесело усмехнувшись, Уён качает головой. — Я же вижу, как ты буквально заставляешь себя здесь быть. Подзывая официанта, он добавляет ещё тише: «Кажется, это я один, кто хотел встречи». И Сан, весьма ошарашенный таким заявлением, даже не успевает что-то возразить. — Тогда, наверное, мне не стоит тебя задерживать? — Нет-нет, о чём ты вообще?! — восклицает Сан. Некстати официант обращает на него своё внимание и спрашивает про безналичный или расчёт наличными. И Сан, опять сбитый с толку, больше на автомате, чем действительно обдуманно, говорит про безнал. Хватается за телефон, а на экране так подло высвечиваются стопкой сообщения от Минги. «Смотри, это мы», — пишет он с розовым сердечком и рядом прикреплённое изображение. Сан, даже не задумываясь, через предпросмотр заглядывается на фото и не может понять, что сейчас чувствует. С одной стороны, он извёл себя парой часов общения с Уёном, а с другой… А с другой его окончательно добивает Минги. Приложив немало усилий, он расплачивается, словно забыл, как в два клика открыть приложение кошелька. И всё же оказалось, Сан не так быстро остыл к Минги. Здесь, прямо сейчас, находясь рядом с человеком, с кем всегда хотел быть, он теряется от простых сообщения человека, с которым был достаточно долго. Можно сказать, первые отношения, длиной в два года, всё ещё что-то да значат для Сана. Он думает, что очень рад за Минги, но пока принять это, оказывается, сложно. Особенно когда выпадает из реальности, больше увлечённый рассматриванием пяти фото. Всё-таки это Джинсоль. Сан не ошибся, когда однажды увидел, как Минги смотрит на неё. А сейчас Сан смотрит на их фотографии с отметкой Парижа и прямо чувствует счастье с изображений. Кажется, там непогода, зачем-то думает Сан, определяя по бежевому тренчу Джинсоль и чёрному бомберу Минги. На этом фото они сидят, держась за руки и глядя друг на друга. На втором — локация пляжа и пойманный кадр-селфи от Джинсоль со стороны, где на неё всё ещё смотрит Минги, что-то говорив и одновременно улыбаясь. На третьем опять она фотографирует их отражение в чьём-то окне, а Минги целует её в макушку. Четвёртое — карточки из фотобудки, но Сан их пролистывает слишком быстро. Ему кажется, что это лишнее. Это слишком личное. А пятое сообщение Минги подписывает как «моё любимое». Там он делает слишком удивлённое лицо, когда Джинсоль целует его в щёку. На него накинут её шарф, и они вместе такие красивые!.. Буквально похожи друг на друга одинаковым светлым цветом волос, одинаковыми оттенками в одежде и одинаково счастливым запечатлённым взглядом на фото. «Боже, какие они красивые», — единственные мысли в голове Сана. Он действительно рад, что Минги счастлив. — …эй, Сан? Внезапно до Сана доносится обеспокоенный звук чьего-то голоса, и только спустя пару мучительно долгих секунд до него доходит, кто это. — Всё в порядке, говорю? — хмурится Уён. — Ты какой-то сам не свой стал. Ничего не случилось? — А, не… всё нормально, — говорит Сан, пытаясь при этом звучать как можно убедительнее. Но очень похоже, что Уён ему поверил. От этого Сан дурит ещё больше, пытаясь судорожно оправдаться. То ли перед Уёном, то ли перед собой. — Просто мой… друг… скинул фотки со своей новой девушкой и… я не знаю, как мне реагировать даже. Зачем он их отправил? Сан протягивает телефон Уёну, но тот скользит лишь поверхностным и слишком безучастным взглядом. Ровно до одного момента, после которого слишком быстро, слишком резко кидает вопросительный взгляд на Сана. И Сан трактует его по-своему, думая, что Уёну совсем неинтересны чьи-то там фото… — Да-а… — отводит свой взгляд Уён в сторону и покашливает. — Действительно, зачем… Сан с какое-то время ещё бессмысленно читает сообщения Минги, но отвечать не спешит. Вместо этого, он видит, как записан его контакт — my и рядом эмодзи красного сердечка. И, наверное, это видел Уён… Хотя Сан немного надеется, что нет, но по большому счёту ему уже на всё сейчас плевать. Он понимает, что вымотан. Поэтому да, как бы не хотел быть с Уёном, но сейчас соглашается, что им пора расходиться. Сан научился выбирать себя и не действовать себе же во вред, по крайней мере так думает. Когда они выходят из ресторана и когда прощаются, внезапно начинается дождь. И когда Уён настаивает подвезти, Сан только отшучивается, чтобы тот ехал к своей семье. Дождь налетает так же быстро, топит эту ночь в воде, и так же быстро заканчивается. Уходя, оставляет после себя лишь умиротворённую тишину. Кого-то это напоминает, устало думает Сан, закрывая дверь такси. Долго в квартире он не смог сидеть — как и уснуть. Даже то, что на часах уже полночь, не останавливает Сана. Не раздумывая, он просто одевается, быстро завязывает шнурки на кроссовках, берёт с собой только ключи и держит путь к спортивной площадке у дома. Телефон специально оставляет, всё ему кажется, что своим содержимым он только и делает, что давит на Сана. И бег давно стал одной из правильных привычек избавиться от лишнего в голове. И только ночью, где-то около трёх, он вспоминает о том, как безгранично болен Уёном.