am.

am/pm

Сан никогда не был ни чёртовым перфекционистом, ни приверженцем строгого исполнения, но сегодняшним днём он ничего не пускает на самотёк. Совершенно точно никаких «была не была» — чем он руководствовался последние лет десять или даже пятнадцать. Но бросает короткий взгляд на часы и снова не попадает на чётко выверенное время. Девять-сорок восемь, а собеседование назначено на десять. И, пока в лифте, а потом размеренно вышагивает по коридору громадного офиса-лофта, прокручивает ненужную информацию в голове: Шесть-тридцать два — воспоминания утренней тренировки. Семь-ноль восемь — самый обычный и не бодрящий душ, потом завтрак, выбор костюма и той идеальной рубашки из десятка одинаковых. Цепочка прерывается тут же, стоит напороться на память вещей Минги, но Сан и не пытается найти в себе какие-то сожаления. Он только интересуется как бы сам у себя: сегодня или когда? Когда Минги решится сказать, что всё кончено? И он заберёт последние коробки, оранжевые фирменные пакеты и непонятные, абстрактные фотки в белых рамках… Мысли пускают на скорость новую цепочку, и Сан немного забывается в них, утопая в быстротечных, проносящихся воспоминаниях. Если Минги уйдёт, то кто будет напоминать-ругаться про вечно забытые блэкаут шторы по утрам и оставленную подсветку на фартуке из кухни? Как же Сан без ненавистного количества магнитиков на холодильнике?.. Он, выглядящий идеально, но с полнейшим беспорядком в голове, и его Минги, не терпящий дресс-кода, но расписывающий свой день чётко и по порядку… Сан прерывает сам себя. Никаких «его». Да и было ли это «его» когда-нибудь его? Мысленная вереница так и не доходит до логического конца — Сан сам завершает, логично, ритмично, словно поставив штамп на документ, выводом, что не может не любить Минги. Правда, его это «любить» всё равно не было с тем самым смыслом, который хотелось когда-нибудь перенести с человека из прошлого, но… Но Минги так и останется самым хорошим, самым прекрасным человеком в жизни Сана, как бы их пути не разошлись. Сан готов его отпустить. Ведь он и никогда не держал. Попросту не мог. Однако… на часах десять и восемь, секретарь предполагаемого начальства больше не извиняется за задержку. Она просто тихо шипит в трубку, чтобы некто мистер Чон поторапливался. — Весело у вас, — про себя усмехается Сан. Девушка уже и проводила его в кабинет, и предложила кофе, и как-то пытается завладеть его вниманием. Ну и раз в четвёртый кратко обрисовала ситуацию, намеренно делая акцент, как он им нужен и очень подходит. Сану остаётся только невольно удивляться: неужто настолько высокая текучка кадров либо так сложно найти специалиста с педобразованием и знанием нескольких иностранных языков да плюс с опытом работы? Неубедительно. Запомнить имя секретаря не выходит, зациклиться на собственном вопросе не успевает — Сан мгновенно становится собранным и готовым воспринимать кучу новой информации. Именно новой! Поэтому когда девушка ещё раз, заметно волнуясь, начинает пересказывать историю про прошлого работника, Сан слушать уже не хочет. Хочет занять себя обдумыванием дальнейшей жизни, но опять!.. Без Минги это что-то пока такое неясное, непонятное, непроглядное, будто Сану снова девятнадцать и он спонтанно уходит в армию, разрушив выстроенные планы на самостоятельное будущее. Думать дальше не выходит. Цепочка школьный выпуск в Кояне-армия-дембель-переезд в Сеул-университет и стажировка в Голландии, а потом и в Калифорнии пусто проносится, давно уже не оставляя после себя ожог из одного-единственного имени. Как бы Сан не хотел думать про Минги, он больше не может. Всё вокруг, конечно, больше не становится ненужным, но на минуту, на секунду… Как раньше, быть может, лет шесть назад, грудь не спирает от нахлынувшего чувства сожаления, перемешанного с виной и неисправленной безграничной любовью. Сан научился (или привык?) вспоминать ровно и без колебаний, но так и не научился, что самому себе давно пора запретить жить им. Человеком, который точно не хотел, но всё же испортил начертил совершенно другое направление жизни. Наверное, поэтому у Сана ни с кем и не выходит, наверное, поэтому и Минги он не смог полюбить больше, чем друга. Когда в настоящего друга влюбился в прошлом и до сих пор не может забыть. На секунду ведь можно вернуться в прошлое? Вслед за мечтами, куда-то туда… Сану — двадцать девять. В теории кажется, что это возраст самого что ни на есть взрослого и состоявшегося человека, в мире которого нет места поддаваться первым ошибкам, рассуждать на тему «а если бы?..» и воображать сценарии с людьми из прошлого, рисуя на свой манер. В этом возрасте в идеале уже надо иметь престижную работу, свой дом, отправлять первенца в школу и ждать второго. Но Сану — двадцать девять, у него разрыв шаблона: хлам из дипломов и других важных бумажек, сам такой домашний весь, но мотается из столицы в столицу. И единственное он уверенно может заявить, так это то, что так и остался дураком. Дурак — потому что до сих пор рассуждает о дилемме сердца и разума. Дурак — потому что всё равно пережил и страдание, вызванное ослушанием сердца, и пережил сожаление вследствие ослушания разума. И, наверное, дурак — потому что не смог злиться, смог простить, но заимел редкие приступы «вот бы узнать просто, как у него дела?» В какой-то момент Сан ловит себя на мысли, что секретаря в кабинете давно нет, что сам невидяще пялится в матовую поверхность черной каменной столешницы и задумывается неважным вопросом. Задумывается: насколько велики шансы с ним когда-нибудь пересечься, если за эту десятку то ли он пропал с радаров, то ли города такие большие и бездушные, что ни разу не свели? Мысли задерживаются больше, чем на двадцать секунд, и Сан начинает уже на себя злиться. Зачем вообще вспомнил? К чему?.. И дальше он забывает про ненужную свою задумчивость, когда внезапный шум разбивает всё на свете. Непонятно даже, что было первым: громкий голос или громкое, торопливое хлопанье дверей. — Я же сказал: принимайте и всё! Даже дело его читать не буду, по твоим словам понятно, что подходит лучше других!.. Но так или иначе, Сан оглушён. Впервые за долгое время что-то внутри среагировало быстрее разума и запустило процессы разрушающих эмоций. И Сан не может понять, в чём дело. — …а я бы потом подписал. Ты понимаешь?! У меня ну вот вообще сейчас нет времени сидеть и объяснять!.. Почему его сердце пропускает удар, а после набирает безумную скорость, ударяя по вискам? И рукой хочется схватиться за поверхность этого стола, чтобы не потерять опору. — Хирин с ума сходит там! Мы сменили клинику… у её матери внезапно рейс отменили, она там одна, а я здесь!!! И, кстати, напомни, чтобы я через три минуты уже выезжал в аэропорт. Здравствуйте, да… добрый день… Хотя должен уже быть с ней, понимаешь?!.. Каждое слово по мере приближения человека ударяет как набатом и всё так же ни одно слово Сан не может понять. Казалось, в эти секунды пронеслась немыслимая вечность, за которую он успел вспомнить голос, но всё так же не может принять реальность и поверить в такое совпадение. Нет, нет и ещё раз нет! Этого не могло и не может быть. Сан просто излишне много сегодня поддался воспоминаниям, они сыграли злую шутку, разум насмехается, сейчас он обернётся, увидит, что его будущий шеф совсем не… Чон Уён. И (о господи!) его эта привычка говорить, говорить, говорить, а потом резко остановиться, что-то поняв… Господи, Сан до сих пор всё в нём помнит до мельчайшей черты: в удивлённом изгибе бровей, в изломанной линии губ, в тупом остекленевшем взгляде!.. И в то же время он едва его узнаёт. Кажется, не один Сан сейчас в ступоре. Но Сан всё так же единственный, кто слишком поддался моменту. В Уёне видна эта управленческая черта, прочитывается его характер и умение держать под контролем. — Сан?! — неподдельно удивляется тут же Уён. — Действительно ты? Да ну! И, словно ища подтверждения своим словам или глазам, Уён резко хватает папку со своего стола. Слишком быстро пролистывает листы резюме Сана, не переставая кидать неверящие взгляды. Но он больше ни секунды не тормозит, удивляясь встрече. Нет, даже не так, решает Сан. Уёна словно вообще не заботит их внезапная встреча. Хотя да!..Он что-то быстро несёт про удивление, про «сколько лет-зим», про то, что надо без вопросов брать его на работу. Своей секретарше рассказывает, какой Сан исполнительный и хороший человек, так, будто не было ни десятка лет отсутствия общения, ни ошибки Сана в их последнюю встречу — никаких ссор. Сан больше ничего не слышит. Перед его глазами только бегущей красной строкой вопрос: Уён так прекрасно играет либо ничего не помнит? Действительно для него случившееся ничего не значит? И это один Сан, у которого вступление во взрослую жизнь началось наперекосяк? Они начинают говорит одновременно. — Слушай, нам точно нужно встретиться и посидеть где-нибудь! Я приеду и прям сразу!.. Но Сан, не обдумав, перебивает, удивляясь только своему спокойному взгляду и голосу: — Знаете, я передумал, — с поставленной улыбкой дежурно поизносит он. — Пожалуй, я приму предложение от ваших соседей. Hahm Partners предлагают гораздо большее и… И это полнейшая ложь! Даже Минги, который посоветовал пиар-агенство В.М. только потому что, что так сказали таро, привёл аргументы против Hahm. Но и их Сан сейчас не вспомнит, потому что (о господи!) он же доверился выбору работы картам! Когда он был глупее? Глупее он стал спустя семь минут настойчивых и весомых уговоров в виде прибавки к зарплате по указке Уёна. Тот пообещал «по старой дружбе» что-то там да напеть бухгалтерии. И не по такому эфемерному «как приеду», а прямо сейчас. Жертвуя своим каким-то страшным «срочным отъездом». В отделе кадров Сану строит глазки ещё одна миловидная девушка, одновременно указывая ручкой, где ставить подписи. Сан же ей даже не может улыбнуться. Он думает только о том, какой же сам непроходимый идиот.

am/pm

Минги взял с него обещание позвонить и обязательно рассказать, как всё прошло. Сан тогда только усмехнулся про себя, стараясь не засветиться по фейстайму. Он честно не хотел обидеть его, даже не вспоминая, что давно перешагнули ту черту дозволимых выражений. Просто когда понял, что медленно, но безвозвратно теряет Минги, уже ничего не было бы как прежде. Но Сан всё же хотел, чтобы они расстались на хорошей ноте и, возможно, остались бы такими же друзьями. И сейчас, не торопясь в свою пустую, недавно снятую квартиру, он стоит у большого панорамного окна, смотрит на город внизу, но опять ничего не видит. Слышит отдалённо доносящиеся голоса из других кабинетов, но упрямо слушает недолгие гудки. Мысли бегают вокруг планов на завтрашний первый рабочий день, но им так и не удаётся завладеть Саном. В его голове — только Уён, который так и остался образом. Ничего не запомнилось досконально, как бы Сан не пытался восстановить увиденное, его добивают только перебитые вздохи. Как безумно он хочет рассказать всё в подробностях Минги, так и остервенело заставляет себя молчать. Когда-то уже он неделями сходил с ума после разговоров по душам, больше не хочется излишне напрягать Минги. Совсем не хочется портить ему настроение. — Привет… И когда он наконец слышит заспанный, хриплый голос, то чувствует безмерное успокоение. Сан закрывает глаза, мгновенно рисуя воспоминаниями, какой сейчас Минги. Наверное, всё так же спал, даже не закрыв на ночь окно их тосканской квартиры. Наверное, обнимал одну из их больших атласных подушек, а, может быть, даже кого-то другого… — Разбудил? Сан смаргивает наваждение из заманивающих теплотой образов, снова смотрит на жаркий Сеул, который так и не смог полюбить. Но голос его становится тихим и мягким, словно он тоже сейчас спит. — Нет-нет, всё нормально, — в голосе Минги сквозит сонная улыбка. — Я же говорил, что буду ждать, когда позвонишь. Внутри невообразимо что-то сдавливает от разливающейся нежности, но надолго это чувство не задерживается. Впрочем, как и всегда. Но Сан закрывает глаза, пытаясь полностью насладиться этим убегающим временем. — Ну, давай! Рассказывай! Что, как, как прошло? Минги окончательно проснулся, и слышно, как он шуршит их тонкой простынёй. — Если ты мне сейчас скажешь, что они — не дай бог! — тебя не приняли, я… да я!.. Я им весь сервис снесу! Я им такой вирус напишу, что!.. — Успокойся! — смеётся Сан. — Всё классно! Он как никогда ясно понимает, что ничего не сможет из произошедшего рассказать Минги. Совершенно точно не хочет их последние минуты омрачать своим прошлым. Вместо этого перед глазами их прошлое. Перед глазами пальцы за пальцы, как скрещивали руки… Трещины в груди не выносят муки, Сан внезапно в шаге от того, чтобы сорваться. Момент бессилия овладевает им всем, затуманивая разум и заставляя умолять ничего не разрушать. «Чёрт с ней, чёрт с ним, давай всё забудем!» — кричит разум Сана. — Ну вот! — почти зевает Минги. — А ты говорил, что я херню тебе советую. Видишь, как хорошо всё вышло? И всё. Сан даже не знает, эти слова к лучшему или худшему. Потому что раньше Минги потребовал бы с него «подробнее», как он любит добиваться своего, а сейчас… Просто «хорошо». Ему ведь в самом деле уже давно не интересно, чем там живёт Сан. Вернее, не до мельчайших подробностей как раньше. — Даа… — задумчиво тянет Сан. — Хорошо. На какие-то доли времени между их днём в Сеуле и ночью в Тоскане повисает молчание. И невозможно дать ему описание: тяжёлое оно или приятное? Но от прошлых навязчивых мыслей больше ни следа, и Сану становится плохо от своей минутной слабости. Он буквально начинает слышать в молчании Минги что-то невысказанное и готов уже сам подтолкнуть к ответам. Нельзя это растягивать на третий месяц, когда не помог ни переезд, ни разлука. Ещё в начале лета Минги просил, чтобы Сан показал ему Сеул. И Сан уже тогда знал, что его возвращение «домой» ничем хорошим не закончится, но согласился. А в конце июля они сняли красивую квартиру в сером интерьере, но Минги не горел уже прошлым желанием узнать город Сана. Сейчас август, и Сан снова остаётся один в ненавистной столице. Наверное, он устал мотаться, наверное, он готов притормозить даже тут, когда терпеть не может это место. Успокаивает себя тем, что пока сосредоточится на работе и новых людях вокруг. — Мне кажется, ты хочешь что-то сказать?.. Сан больше не может молчать. Если рвать, то быстро. И он точно попал — слышит это по сорванному дыханию Минги в трубке, по резкой тишине, а потом по севшему голосу. — Сан, я… Они познакомились в аэропорте Амстердама. Сан любит вспоминать этот момент, когда совпали рейсы, места в самолёте, а потом перепутались одинаковые чемоданы и появилась причина пересечься ещё раз. А потом ещё раз, и ещё, и ещё… И Минги, говорящий только на английском, и Сан, ради него отточивший до совершенства выученный в университете язык, и столько моментов после, когда жизнь перестроилась только на белую полосу. — Я не знаю, как сказать тебе это, — на выдохе, убито произносит Минги. Но на удивление Сану очень легко даются слова. — Если это то, что я давно вижу… то скажи как есть. — Насколько давно? — из телефона доносит один сплошной испуг, но никак не голос Минги. Они как всегда прекрасно поняли друг друга. — Настолько, чтобы не сметь удерживать тебя. Сан спокойно улыбается и немного надеется, что Минги его услышит. — Ты помнишь? — продолжает Сан. — Мы тогда сошлись на том, что просто попробуем. Попробуем… А когда встретим того самого или ту самую, то тихо разойдёмся. — Я помню, — тихо отвечает Минги. — Но знал бы ты, как нелегко это было сказать! Почему мне так хреново сейчас? — Мы ведь никогда не были влюблены друг в друга, даже если и… любили. Но я надеюсь, ты будешь счастлив с ней. С ней же? Каким-то невообразимым образом Сан по шуршанию простыней понимает настроение Минги — больше не напрягается о том, как и что сказать. Неужели он настолько его выучил за эти пять лет? Минги быстро сменяется в настроении. Он, больше не скрываясь, в искреннем восхищении рассказывает о ней, как действительно счастлив, как с каждым днём влюбляется всё больше и больше в ту девушку — Сан намеренно попросил не называть её имени, не хотел теперь излишне вмешиваться в новую жизнь Минги. Но честно говорит ему, что рад за него. Действительно рад, что он нашёл. Сан настолько в моменте с Минги, что как-то пропускает разговоры за собой. И возвращается в этот мир, когда слышит смешное: — Где мой вице-балбес?! — Боже, что это? — искренне, громко смеётся Минги. — А, это моя новая работа, — притворно вздыхает Сан. И поспешно добавляет, чтобы Минги готовился. Он ещё не раз услышит про это место, раз сам его насоветовал. — Здравствуйте! Улыбчивый мужчина, одетый в светлый костюм с безбашенной рубашкой, замечает Сана. Приходится экстренно завершить разговор с Минги. — А вы, должно быть, тот самый господин Чхве Сан, которого мы так ждём? — мужчина протягивает руку. — Ну а я скромный директор этого места, Мэттью Ким. Будем знакомы!