Еще одна история. 21 век.

В четверг поехали в загородный мотель. Там частенько праздновали юбилеи, Яков помнил и отличное местоположение, и обслуживание. И главную достопримечательность, из-за которой местные жители любили отмечать там самые разные мероприятия – горячие источники. Впрочем, Анна купаться отказалась, лишь, не раздеваясь, бродила по колени в воде. Хотя Яков предупреждал: - Если хочешь, возьми купальник. Сам он плавки взял. И четыре года назад обязательно провел бы к соседнему, по сравнению с источниками, почти ледяному озеру, и продемонстрировал бы крутой прыжок с полным оборотом со скалы в воду. Как когда-то на чьем-то юбилее, кажется, Трегубова. Интересно, сколько он тогда выпил? Но сейчас лишь бродил с ней по берегу, крепко держа за руку, а на самых скользких камнях обнимая и прижимая покрепче. А камней было много, и скользкие были все. Анна не была ни ханжой, ни дурой. Она отлично понимала, зачем одинокий мужчина возит девушек в загородные мотели. И то, что Якова узнавали и тут – о, Господи, его узнавали вообще везде – всё же неприятно царапнуло. И когда его руки сжимали особенно крепко, она невольно думала: что она будет делать, если он позовет? Откажется? Маленькая, она, что ли? Сама сюда поехала, сама всю неделю ни на шаг не отходила. А если возьмет и просто так пойдет, что он про неё подумает? И когда, уже к вечеру, наобнимавшись вдоволь, он вдруг чуть приподнял подбородок и склонился к губам, она застыла чуть испуганно. А он ласкал губы, даже не жадно – нежно. И уже было мало, уже прижималась покрепче и думала: «Пусть зовёт, и пусть даже думает о ней что хочет». А он не позвал. Он отстранился и сказал какой-то бред про что-то совершенно другое. И повез в отель, как всегда. А на прощание не просто задержал её руку – но и поднес к губам и держал слишком долго, скользя губами по коже. Он прощался. Наверное, он решил – погуляли, и хватит. Она тоже человек. Он не думал о ней тогда – она не будет думать о нём теперь. Она его не простит – потому что он сам не хочет, чтобы его прощали.        А Яков едва остановился тогда. Потому что еще чуть-чуть – и оставалось бы лишь бежать и заказывать номер. Он же видит, как смотрит она на него, как плавится в его руках, отзываясь на каждое прикосновение. У него же есть и глаза, и уши, и даже мозги. Хотя последнее – это вряд ли. Но не в мотель же им идти, как будто действительно привез девочку «для переспать». Даже привел бы? А потом что? Сказать: «Оставайся со мной», как будто она теперь ему что-то обязана, забывая, что секс – не повод для знакомства. А она скажет – не могу, у меня там семья, дом, родители. А он не стал моложе, и даже уже не москвич. Нет уж. Прошлого раза ему хватило. Теперь всё будет правильно. И ни в какой отель не поведёт, ни в дорогой, ни в дешевый. На завтра всё приготовит, и позовет к себе домой. - Аня, я завтра заеду пораньше. - А у меня завтра поход, - упрямо сказала Анна. - Что? – Штольман осекся. – Какой поход, Аня? - Обычный. – Прощать его Анна не собиралась. – Я и так с начала недели не показываюсь, на меня уже все обижаются. Завтра я обязана быть – завтра закрытие сезона. Я уже написала и пообещала, что буду. И тут же поняла, что всё сделала правильно – Штольман выглядел так, словно его пыльным мешком по голове ударили. - Аня, какое там закрытие? А отложить можно? Она уходит? Почему? А как же его планы? Что он опять сделал не так? И Анна сжалилась: - Завтра ненадолго. Короткая поездка, и в шесть вечера уже будем дома. Штольман никак не мог согласиться: - Аня, до шести – это слишком долго. Я же не доживу спокойно до шести. Анна чуть-чуть его простила. Он всё-таки тогда прощался не насовсем. И объяснила: - У нас завтра важный ритуал – закрытие сезона. Вначале было открытие – праздник, само собой, а еще выбирали старое дерево, и вешали на ветки ленточки красивые, платочки. А теперь надо всем монетки в воду кидать, завтра как раз на озеро едем, а еще встать в круг, взяться за руки, полную флягу вина вылить на землю и поблагодарить за то, что нас тут приняли, ну еще там разное, по обстоятельствам, что придумаем. Штольман смотрел в некотором шоке: - Это ж кто у вас такое сочинил? Анна чуть успокоилась: - Это не мы. Это когда-то мы первый раз выбрались, нам одна местная бабушка велела. А потом так и повелось. Штольман уже улыбался: - Язычники… Аня, ну их, оставайся. Я скучать буду. Надо было не морочить голову, а везти её к себе сегодня. Плюнуть на цветы и на полупустой холодильник. Но хотелось же... не так, как в прошлый раз. И даже не то, чтобы красиво – а правильно. Чтобы сначала сказать: «Мы должны быть вместе, всегда». А потом целовать до тех пор, пока не согласится. И еще подумал – а может, успеет. Схватить прямо сейчас в охапку и увезти. Заставило промедлить лишь одно – её «нет», и не просто: «попроси и будет да», а упрямое, твердое, чуть отстраненное «нет». Может быть, она уже тоже для себя решила – отказать? И наперекор собственному решению, в самой неподходящей обстановке, посреди улицы, возле крыльца отеля, шагнул вперед и хрипло: - Аня, я не смогу без тебя. И притянул к себе, уже не думая и не сдерживаясь, сминая губы. И показалось, что она поддалась, что прильнула, впечатываясь в него. Кто-то подошел резко, чуть не наткнувшись. Какой-то бородач из местной обслуги, уставившись на них: - Эй, вы это, проходите, что ли? И Анна отшатнулась, быстро шагнув на ступеньку. Обернулась, смущенно, неловко: - Пока. До завтра. И скрылась за дверью.        Штольман с силой пнул колесо джипа, рванул с места. Как всегда, сразу же успокаиваясь за рулем. Может быть, всё и к лучшему. У него будет время. До шести вечера идеальный порядок наведет (хотя у него и так беспорядка особо не бывает). В холодильник накупит и закажет всего. Только без шампанского – а то Анна поймет, что он готовился. Хорошее вино – могло же оно просто так стоять у него в холодильнике? Постельное достанет новое, у него есть темно-шикарное, дарили когда-то. Вспомнить бы еще, куда он его сунул. А её потом заманит, словно ненароком, скажет, что бумажник забыл. «Ты подождешь минутку?». Кто же откажется взглянуть одним глазком на квартиру. А потом скажет что-нибудь романтическое. Должен же он научиться хоть иногда говорить что-нибудь романтическое. Скажет: «Ты нужна мне. Навсегда» Скажет: «Я не смогу тебя отпустить. Не уезжай. Может быть, ты останешься, а потом мы поедем вместе?» И будет целовать до тех пор, пока она согласится. Нет, к родителям они не поедут. Проще всего разорвать еще не сшитое. Он возьмет отпуск полностью, и они отправятся куда-нибудь к морю. И будет всё, как должно было быть тогда, в первый раз. Чтобы только они – вдвоем. И чтобы она ныряла в его объятия как в море. Конечно, родителям сразу захочется подать в федеральный розыск. Но есть же видеосвязь, пусть звонят хоть каждый день, убеждаются, что он её еще не целиком съел. На завтра и послезавтра оставил. А вот потом съездят и в гости. Конечно, к тому времени его уже нашинкуют на такие кусочки, что ни один хирург не сошьет, но ничего – он переживет.        На следующее утро, (когда там туристы должны были выезжать – в восемь?) он на всякий случай приехал к отелю в полвосьмого. Проводить (или – не пустить?) Они уехали двадцать минут назад. Это будет самый долгий день в его жизни.