Yes, Master

***

      … Когда Иккинг открывает глаза, ему уже не так тепло и уютно. Если уточнять, изменилось не то что пространство вокруг, но даже само положение тела. Руки наверху, привязаны к чему-то на стене то ли верёвками, то ли шнурками: крепко, но как-то даже «нежно», если вообще можно так сказать — Иккинг связан в конце концов.       Оглядевшись, можно заметить крайне тёмные тона комнаты; на окнах тёмно-бордовые занавески, на стене портреты каких-то людей; на одном таком портрете Иккинг узнает изображение Милен Фармер — французской эстрадной певицы с Земли. На краешке картины даже есть автограф.       Чуть в стороне, на крючках, висят верёвки разных цветов, преимущественно «опасных»: красного, чёрного, фиолетового. Другая стена — полка с книгами на весь верх, все похожи на энциклопедии по объёму экземпляров. Обширный шкаф, такого же размера тумба. Иккинг прикидывает приблизительный размер кровати: он лежит ровно по середине, от ног до южного края дивана чуть ли не пол метра, а может и больше метра, он не совсем уверен. Как можно быть уверенным, если связанным лежишь в незнакомой комнате?       Вдруг в окно кто-то стучится, причём очень настойчиво. Стук продолжается ещё полминуты, прежде чем оно неожиданно открывается и из занавесок не показывается какой-то мужчина среднего росточка с ярко-красными волосами. Он смотрит на Иккинга и тут же открывает рот в шоке; но потом закрывает его. — Ясно. Не тот угол сознания, — констатирует незнакомец, и собирается лезть обратно в окно. — Э-эй, стой! — Не могу, Иккинг, если она меня заметит, я труп. — Акиола?.. Это же ты, да?.. Развяжи меня, пожалуйста! — Не-не-не-не-не, — быстро говорит Акиола, нервно смеясь, — Не мои проблемы, Иккинг. Ты это начал, тебе и расхлёбывать. — А? Чё я начал? — недоумевает Иккинг, чуть хмурясь. Руки потихоньку начинают затекать. — Подкреплять её стимулы, очевидно же! Помнишь, что я тебе говорил? Мастер одинока, и ты так хорошо себя ведёшь, что она похоже не сдержалась и затащила тебя в «Персональный Рай»! — Персональный… Рай? — переспрашивает Хэддок у Акиолы, который садится на край подоконника и немного раздвигает занавески по сторонам. — Да, ты не ослышался. Такой есть у каждого, просто не у всех есть доступ. Мастер же как богиня специалист в этом. Настолько специалист, что может затащить сюда кого угодно. — Интересно, а Джек был тут?.. — вдруг задаёт вопрос Иккинг. Акиола отрицательно мотает головой. — Нет, ты первый… В этом Раю. У Мастера два Рая. Персональный для «веселья» и Персональный для «работы». — Ах, дай угадаю, — закатывает глаза парень, — Я в Раю для «веселья», да? — Не-а, ты в Раю для «работы». — Что-то не вижу здесь деловых бумаг и чернильницы. — «Работа», Иккинг, бывает разной. Возможно, та работа, которая тут будет с тобой проводиться, вовсе не официально-деловая. Скорее… Разговорно-бытовая. Я бы даже посмел сказать интимная. — Объяснил так объяснил… Спасибо, Акиола. — Не за что.       Оба молчат. Где-то со стороны слышится шум, и мужчина шустро скрывается, задёрнув занавески и закрыв за собой окно. «Предатель!», — думает Иккинг, ёрзая телом, — «Рай?! Скорее Ад. Для моей задницы!»       Тут открывается дверь, которую Иккинг до этого не замечал. В комнату входит Мастер; она в чёрном халате из плюша, волосы в привычном высоком хвосте, прядь-кудряшка… Иккинг несколько пугается, заметив её непривычно широкую улыбку и сияющие игривым огоньком глаза. — Я хотела привести тебя в это место чуточку позже, — начинает говорить богиня достаточно мило и одновременно твёрдо, — Но ты заставил меня изменить планы. — Это плохо?.. — Не-е-ет, нет. Очень даже хорошо! — уверяет ученика Мастер, подходит ближе к кровати и садится на её левый край, — Я думаю, ты готов. — Готов к чему? — шепчет в ужасе Иккинг; Крио-Ванакс мило смеётся, увидев ошалелый взгляд парня. — Не пугайся так… Готов к отдыху, — слово «отдых» из уст богини звучит как-то подозрительно и… пошло. — Я боюсь, — заявляет пугливо Хэддок, принимается опять ёрзать телом. — Не бойся, пожалуйста. Я постараюсь, чтобы тебе было приятно, — уверяет она шёпотом парня, поднимает ноги на кровать и движется к его голове, видимо, чтобы развязать верёвки.       Действительно: хочет снять путы, но прежде чем это сделать, богиня буквально садится на Иккинга, и тот дышит прямо в область груди, прикрытую халатом. Дышать через плюш и в целом лежать с телом на себе, которое несколько давит к кровати, кажется Иккингу бесконечной пыткой. Но тело почему-то не расценивает это как муку.       Распутав верёвки, Мастер выкидывает их куда-то в сторону, чуть приподнимается, потом берёт руки ученика в свои и принимается большими пальцами потирать места, где остались следы; чуть цокает языком: явно перетянула сильнее, чем хотела изначально.       Богиня не может не заметить, как лицо Иккинга краснеет всё больше и больше с каждой секундой, поэтому слезает и садится рядом, мило улыбаясь. Чудной у неё ученик, ничего не сказать. — Ты надеюсь не задерживал дыхание? — С вами, блин, подышишь, — бурчит Иккинг, смотря куда-то в сторону; явно стесняется. — Отдышись, — ухмыляется она, потом неожиданно наклоняется куда-то к полу и принимается водить руками под кроватью, явно что-то ища. Вытягивает из-под темноты постели подозрительно большую коробку синего цвета.       Иккинг не смотрит, чем там гремит Мастер: просто смотрит в потолок и размышляет, как он докатился до такой жизни, сложив руки на груди в форме креста, словно мумии фараонов в гробницах. «Прости меня, папа, я не сдержал своё обещание. Я умру не на поле брани, а на постели. Рядом с горячей учительницей, которая годится мне в мамаши. С растянутым до огромных размеров очком. Зато умру счастливым, наверное», — думает он, вздыхая как-то подозрительно легко и даже со слабой улыбкой. Где-то там ему даже нравится этот вариант.       Иккинг понимает и не понимает Джека. С одной стороны, он явно не питал симпатии к Мастеру и шоркнутым в зад быть не хотел. С другой же стороны, мог бы и стерпеть ради обучения. В итоге же сбежал к тому, кто во много раз хуже относится к своим ученикам, чем прошлая наставница. Ну, сам виноват, можно сказать.       «Свои лавры тебе отдал», — вспоминает Иккинг слова друга. Так и выходит. Так мало того, что отдал лавры. Джек отдал ему Мастера. Эту горячую, сильную, умную женщину, которая... В общем, продолжать можно до бесконечности.       На кровать кладутся: полоска презервативов, парочка бутыльков. Что-то остаётся лежать на полу; видимо, чтобы не смущать парня слишком сильно — это Мастеру привычны все штучки её короба; сама их искала, покупала, какие-то даже и сама делала. Огма хорошо обучил свою ученицу, в этом никто не сомневается.       Иккинг шустро глядит на вещи около себя, потом переводит взгляд на богиню, спрашивает глазами: «Это типа для меня?» Мастер отвечает кивком, и следом принимается развязывать пояс халата и снимать его. Хэддок на уровне рефлекса жмурит глаза и отворачивает голову. Пробыв в таком состоянии пару мгновений, открывает сначала левый глаз, потом правый. А потом и рот раскрывает, хочет закричать, но на язык ни одно слово не лезет. Да даже глотка отказывается издать хоть малейший шум.       Такого горячего нижнего белья Иккинг в своей жизни никогда не видел. Оно и ясно, Мастер его первая девушка. Женщина… Женщина-Мастер. Ей тысячи лет…       Чёрное бельё, со всякими ремешками. Иккинг не особо разбирается в этом, но богиня точно знает, что надела на себя портупею, которую сама умело сшила. Ремешочки красивые, даже несколько брутальные; обхватывают шею, ноги, живот.       «Ага, меня ждёт БДСМ… Будут Долбить Самотыком Меня», — Иккинг расшифровывает аббревиатуру по-своему, хотя точно знает её значение. В глубине души он бесится, что не может просто взять и сбежать, но с другой стороны… Когда ещё выпадет шанс попробовать такое? Поговаривают, что такие эксперименты повышают доверие между партнёрами и лечат некоторые мужские недуги. Тем более, это Рай для «работы». Значит есть какая-то цель помимо чистого сексуального желания Мастера, так ведь?.. Или Акиола наврал ему, чтобы успокоить? Такое себе успокоение, но всё же. — Нравится? — улыбается Мастер, явно красуясь. Иккинг хлопает глазами и наконец закрывает рот, хоть и ненадолго. — Выглядит… Богично, — и глупо лыбится, не найдя другого слова. — У меня и для тебя есть, — вдруг говорит богиня с милой улыбкой, — Но это будет подарком после… отдыха. — А можно сразу надеть?.. А вдруг размер не подойдёт, — тараторит Хэддок, чуть приподнимаясь. Крио-Ванакс несколько удивляется, но затем хмыкает с прежней милостью. — Я знаю твой размер, Иккинг, но раз хочешь померить сейчас…       Мастер быстро достаёт с пола портупею, подготовленную специально для Иккинга. Она несколько похожа на её собственную, но отличительная черта этой — пучок с мелкими полосочками, словно бутончик одуванчика. Только достаточно большой пучок с достаточно длинными полосочками. Прикреплённый к ремешку на шее, как украшение для своего рода чокера. Иккинг старается отнестись к этому подарку с пониманием; дарёному коню в зубы не смотрят в конце концов. Может, если он проявит одобрение и радость, его пятая точка останется в порядке. Да, он ещё верит, что всё обойдётся. — У нас парные наряды? — криво улыбается Иккинг. — Можно и так сказать. Давай раздевайся и примеришь, — у Мастера так горят глаза, ей не терпится посмотреть на ученика в самодельной портупее. — Прям с трусами?.. — А ты думал! — А, ну логично, я же их с такими ремищами не сниму, — гогочет как-то иронично Хэддок, беря в руки портупею и оглядывая её сверху вниз, — А внизу не узковато будет? — Ещё растянется. Давай-давай, шустрее! — Ла-а-адно, ладно… Блин, отвернётесь? — тут же горбится парень. — Нет, — крайне серьёзно заявляет Мастер, скрещивая руки на груди, — Я хочу посмотреть, как ты раздеваешься. — Вау, так вы фетишистка… — Иккингу даже нравится это всё, игриво и одновременно нервно усмехается, откладывая портупею в сторону и кладя руки на низ водолазки, в которой и лёг спать, — Так уж и быть, наслаждайтесь видом. Хотя я плох в стриптизе, хех.       Снимает всё строго по порядку, сверху вниз: водолазка, штаны, трусы, носки. Мастер уже не улыбается, глядя на него; выглядит серьёзно и мрачновато — как тогда, когда она впервые его увидела на входе в замок.       Иккинг деловито-театрально оглядывает себя, будто оценивает: ступни, колени, пах, затем руки. Да, иногда полезно оглядеть себя хорошенько, вдруг какие прыщи выскочили или синяки проступили, которые нужно залечить. — Ну как вам видок, Мастер? Отец говорит, что я смахиваю на фарфоровую куклу. Смугловатую веснушчатую фарфоровую куклу. — Ты ещё худее, чем я думала, — констатирует богиня, наконец расслабляя мускулы лица. Иккинг на это мило хихикает. — Спасибо за комплимент. — Следовательно, ты очень гибкий, раз худой. И соотношение длины ног и тела почти одинаковое… — Мне всегда казалось, что мои ноги длиннее тела, — размышляет парень вслух, мотая ногами; потом вспоминает, что нужно надеть на себя портупею, — Так, ладно, посмотрим…       Крио-Ванакс нисколько ему не помогает, лишь наблюдает за процессом. Иккинг кое-как пытается сообразить, как правильно одеться. Наконец разобравшись, шустро всё крепит и подтягивает ремешки где надо. Мастер широко улыбается с прищуром, разглядывая ученика, сидящего на коленках и поправляющего этот интересный пучок с чокером на шее. «Лишь бы не удушиться, — слышит она его бубнёж, затем он произносит громче, — Ну как? Нравится?» Богиня тут же валит его на спину и нависает сверху, ехидно улыбаясь. Конечно же ей нравится, это очевидно.       Но вдруг Мастер чуть отодвигается, кладёт руки на голени Иккинга и резко поднимает его ноги, таким образом проверяя их длину и вдобавок открывая вид на то самое особое благословение. Точнее, на несколько.       Огма дурак. И одновременно мудряк. Вообще, если не учитывать его отбитое чувство юмора и нестандартный подход ко многим вещам, таким как благословение смертных или способ борьбы с болезнями, можно смело сказать, что он пережил бы уничтожение целой Вселенной. Но не пережил цирроз печени…       Пока Вегавис вешал на своих учеников колокольчики, а Райнакс приказал всем совать в анальные отверстия самотыки-баклажанчики, Астрид просто поцеловала дорогого сердцу ученика в зад. Два раза в каждую ягодичку и пятый — аккурат в анус, как наставник твердил.       Вообще, Астрид любит число пять. Огма тоже привил ей любовь к этому числу. Как и к рукоделию. Как и к смертным. Особенно к молодым послушным мальчикам, которые иногда могут и сильную сторону показать. — Трисса сказала, что у меня благословение там, — комментирует Иккинг словно невзначай. Мастер смотрит на парня наклонив голову в сторону, ибо ноги мешают прямому обзору. — Да что ты говоришь, — богиня делает вид, что удивляется, — Как она узнала? — Сказала, что я не съедобный. И её тентакли не могли меня тронуть из-за этого. — Вот видишь, как я о тебе забочусь, Иккинг. Расщедрилась, в зад поцеловала, — словно ёрничает над собой Крио-Ванакс. — А теперь ещё и трахнете меня бедного в этот самый зад. Я же завтра не встану! — А зачем тебе вставать? — Да действительно, Мастер! — восклицает Хэддок с улыбкой, — Пасирея скоро вся покроется порчей, а мы с вами тут в Раю «работаем». Надо же тренироваться!       Вдруг Мастер с большой силой раздвигает ноги Иккинга, да так сильно, что кажется, что вот ещё чуть-чуть и она сломает ему кости или вовсе оторвёт конечности. Вопля боли ждать не пришлось. Ванакс выглядит крайне мрачной, Иккинг же напуганным до чёртиков. — Ты прав, Иккинг, — голос богини Льда холодный, но не настолько, чтобы можно было заявить, что ей всё равно на состояние и положение ученика, — Мы будем тренироваться прямо сейчас. Считай это… Разминкой перед сдачей норматива на гибкость. — Мне пизда, да? — вдруг спрашивает он на высоком тоне голоса. Мастер нехорошо ухмыляется. — Я подумаю, — она с помощью магии притягивает один из бутыльков ближе к себе, как и полоску презервативов, — А пока расслабься.       Иккинг откидывает голову назад и жмурит немного глаза; ноги по-прежнему в той же позиции: будто застыли, хотя богиня их уже не держит. «Ну вот теперь меня точно можно хоронить, — проносится мысль в голове, — и я ни хера не счастлив».       Мастер шелестит презервативами, что-то отрывает: сначала пытается пальцами, в итоге открывает зубами; далее на те пять благословений на пятой точке щедро льётся тёплая жидкость, ничем абсолютно не пахнущая. Поцелуи почему-то начинают немного гореть словно ожоги, но не больно, и даже пульсируют, будто живут своей жизнью.       По телу Иккинга идёт какая-то подозрительная волна тепла, предвещающая что-то «хорошее». Особенное тепло сконцентрировано конечно же на главном благословении, которое недавно спасло его от интервенции тентаклей Га-Ультрис; правда сейчас не спасает, а скорее вероломно предаёт.       Мастер надевает на указательный и средний пальцы правой руки презерватив, на который также льёт смазку; ещё немного на анус Иккинга, чтобы наверняка: принимается водить по нему подушечками пальцев, словно втирает «горячий лёд».       Иккинг не сразу ощущает что-то в своём заднем проходе, но как только он пожелал немного подвигаться, то почувствовал такую боль, что слёзы почти сразу брызжут из его глаз; крика не издаёт, но прикусывает губы и глушит шум где-то в груди. «Не двигайся пока что, — шепчет Мастер, снова заливая всё смазкой, — Скоро привыкнешь».       Это «скоро» настало где-то минут через двадцать, когда два пальца богини Льда стали спокойно двигаться в нутре Иккинга. Его больше смущает не сколько то, что ему уже не больно, сколько положение ног: такой гибкости от своего тела он явно не ожидал. Вероятно, вот она — «работа» в «Персональном Раю»; совмещение приятного с полезным.       Мастер наклоняется к полу, чтобы достать очень важную вещицу. Ей богиня когда-то угрожала Джеку, и вот наконец эта вещица дожила до момента, когда её используют по материальному назначению, а не только как психологическую угрозу.       Страпон синего цвета, размера среднестатистического члена смертного мужчины, с ремешками и странным маленьким отросточком, похожим на маленький крючок, и он находится позади основания страпона, за тканью. Иккинг прикидывает, что этот отросток предназначается для того, кто надевает этот страпон. «Похоже настала моя очередь раздеваться», — говорит вслух богиня, кладя страпон около ученика и начиная постепенно оголяться.       Хэддок ведёт себя сдержанно, наконец узрев свободную от одежды грудь Мастера, удивления или сильной радости не проявляет. В конце концов, у него богатая фантазия. Каждый парень так или иначе представляет себе какую-нибудь девушку голой; но в особенности молодые люди любят раздевать в мыслях тех леди, которые им нравится. В плане душевной организации, конечно же. — Даже и не скажешь ничего? — интересуется Мастер, магическим щелчком заставляя свои трусики исчезнуть. Иккинг невольно хрюкает с ухмылочкой. — Что говорить, Мастер?.. Вы прекрасны, и это факт. Что-то такое я себе и представлял. — А, так значит ты думал обо мне? — глаза у богини снова горят какой-то милой радостью, — Как о своей девушке. — Ага, но это мимолётно происходит. Больше я всё же думаю о вас как о своём учителе. — Спасибо за честность, Иккинг, — Крио-Ванакс принимается надевать на себя страпон, — Я не смею ограничивать твои мысли, можешь думать обо мне как тебе угодно. В конце концов… Я тоже грешу подобными мыслями. А в последнее время ещё больше обычного, — признаётся она с игривой улыбкой; Иккинг чувствует, что его ноги наконец-то оказались в удобной, натуральной позиции. — Я так вас привлекаю? — Скорее твой мозг. Ты умён, и мне это нравится. А насчёт тела… Ещё всё изменится, я думаю.       Мастер тихо ахает, когда аккуратно вводит отросточек в свою киску, подтягивает последние ремешки. Иккинг по привычке скрещивает ноги, когда лежит на спине; очевидно отдыхает перед «отдыхом». Богиня делает последние приготовления: надевает уже заранее открытый презерватив, льёт смазку на страпон; половины бутылька смазки уже точно нет; что не сделаешь ради здоровья ученика.       Акиола кстати не ушёл, нет. Он стоит за занавеской и с серьёзным лицом наблюдает за происходящим; когда Иккинг уже самостоятельно раздвигает ноги перед Мастером, мужчина кусает губы в злобе, явно говоря: «Сучёныш!.. Я тоже так хочу, блять!»       Богиня чрезвычайно осторожничает поначалу, внимательно следит за реакцией Иккинга, а он почти не реагирует: хлопает глазами и улыбается как-то наивно. Акиола замечает крайне странную вещь: когда парень тянет руки, чтобы обнять Мастера, на его левой ладони есть синий поцелуй. Акиола точно помнит, что благословение — на правой ладони.       Иккинг не стонет, ничего не говорит — просто шумно дышит и сильно потеет; вокруг так жарко, да и Мастер… Она тоже молчит, смотрит на парня под собой и пытается уловить странности или какие-то отклонения. Акиола крайне удивлён, что его хозяйка так сдержана в казалось бы такой простой вещи, как секс. «Что-то ей мешает, судя по всему», — размышляет невольный наблюдатель, — Психологический барьер?.. Или она ждёт чего-то?»       Хэддок замечает, что Мастер словно сама не своя; раньше она была так воодушевлена, торопила его, а теперь будто потухла. Вероятно, ей не хватает какой-то реакции. Женщины любят глазами.       Иккинг делает, пожалуй, одну из самых рисковых вещей в своей жизни. Когда при небольшом движении вперёд богиня словно нарочно наклоняется ближе к его лицу, парень приподнимает голову и совсем легонечко касается губами её… подбородка. Маленько не дотянулся. Мастер вдруг резко выпрямляется и таращится на Хэддока под собой с нескрываемым шоком. А он широко улыбается ей в ответ, даже хихикает. «Я весь ваш, Мастер», — говорит совсем тихо. Крио-Ванакс наконец расслабляется: вздыхает, слабо улыбается и томно глядит на Иккинга из-под полуприкрытых век. Ей это, похоже, и нужно было.       Акиола становится свидетелем благословения. Богиня Льда на время выходит из тела Иккинга; кладёт ладони ему на лицо и с пылким чувством запечатывает поцелуй на губах, которые мгновения назад посмели дотронуться до неё. Такого она никому никогда не позволяла, и теперь всё изменилось. Четыре тысячи лет, и только сейчас ей удалось проявить хоть какое-то чувство.       Да, чувство было к Джеку, Астрид это не отрицает. Но то чувство смешалось с горькой и тёмной ненавистью, которая перекрыла доступ ко всякому ощущению привязанности. И планировала отомстить хотя бы телесно: насильно «привязать» к себе и заставить страдать. Этому её научила сестра Трисса, вольно-невольно.       А тут возник Иккинг. Неожиданно, как снег на голову. Точнее, как огромный пласт снега на голову. Приправленный огненной мятой для бодрости и «горячим льдом» для исцеления. Мстить перехотелось, злоба потихоньку остыла. Когда взыграли скелетики, Астрид сдалась окончательно и бесповоротно: «Пути назад нет. Похоже, что люблю».       Мастер ведёт себя активнее и бодрее, всё никак не может и не хочет отлипать от лица Иккинга; целует всюду: в бровь, в глаза, в лоб, в виски, а он воротит голову и невольно смеётся с этого. Маленький котёночек в нежных лапах большой кошки. Акиола зеленеет от зависти — свою пассию он пока не отыскал, любви хочется всем, но терпеливо ждёт и смотрит. — Я люблю погрубее, — заявляет вполголоса богиня Иккингу в лицо. Тот всё не прекращает улыбаться. — Живу один раз, — отвечает он, обвивая руками её шею. Крио-Ванакс мельком смотрит на руки парня, чуть щурит глаза… В них вдруг мелькает огонёк азарта.       Акиола всё стоит на месте и не двигается, хотя очень хочет схватить Иккинга, вытащить из лап своей хозяйки и унести куда угодно, лишь бы подальше. Мастер снова проникает в тело парня страпоном; ожесточает свои движения, заметно ускоряется и душит свободной рукой шею партнёра, хоть и несильно. Хэддок теперь похрипывает, лицо стремительно краснеет.       Спустя минут десять богиня Льда решает резко поменять позу; на ту, которую земляне иногда кличут «догги стайл», а ванаксы — «внутренним массажом с обзором на спину». Да, долго произносить, но смысл тот же. Иккинг и не против, наоборот — очень даже «за» такой опыт. Зато Акиола в бесшумном протесте сжимает кулаки и трясётся всем телом, матеря в мыслях парня всеми лестными и нелестными словами. «Да чтоб она тебе все волосы повыдирала!.. Что... БЛЯТЬ, ВОЛОСЫ, ИККИНГ! Она сейчас все волосы тебе вырвет!»       Действительно: Мастер сильной хваткой правой руки вцепляется в волосы Иккинга и тянет на себя, а он всё сильнее запрокидывает голову и охает. Кажется, ещё чуть-чуть, и он согнётся пополам. И не спиной вверх, но спиной вниз, чтоб аж затылок касался пятой точки. Акиола уже задыхается от злости, но вмешаться не смеет — не его это разум, не его сознание. Он здесь лишь гость. Незваный правда, но какой есть.       Мастер громко ахает в потолок, как бы озвучивая, что находится на пределе: тот отросточек в её влагалище похоже давит на нужную точку. Ускоряется ещё немного и отпускает волосы Иккинга, а под финал входит во всю длину страпона, хотя до этого как никак щадила парня. Хотя, о какой пощаде может идти речь: она его душила и чуть не вырвала с корнем прекрасную шевелюру. Но у Мастера своё понятие о пощаде…       Замирает на долю мгновений, шумно выдыхает с ахом и следом падает на Иккинга сверху. Тот от неожиданности аж крякает; конечно же он не кончил, и в мыслях допустил такой вариант, что возможно ему придётся ещё поднапрячься самому, чтобы тоже так упасть и не двигаться.       Мастер наконец приподнимается, выходит из Иккинга и рваными движениями рук срывает страпон; отросточек покрыт прозрачной и немного вязкой жидкостью, сходной со смазкой, только это «естественная смазка» организма. Ложится рядом с парнем, который по-прежнему лежит на животе и не двигается. Лежат молчат с минуту, в воздухе витает лишь шум их дыхания. — Ты не кончил? — спрашивает тихим шёпотом богиня; Хэддок отрицательно мотает головой, чуть приподнимаясь, — Перевернись.       Акиола уже было выдохнул — наконец-то можно сворачиваться и уходить… Но нет же: Мастер лезёт к ученику снова. Но не за милым поцелуем в лицо, нет — ложится поперёк и принимается стимулировать член Иккинга руками. «Да ёб ж твою мать, Астрид! Оставь его в покое! Чё, сам что ли не справится?!» — бесится мужчина-птица за занавеской. Ответом ему послужили хлюпающие звуки и тихие охи: стимуляция члена парня продолжается ртом. Это продолжается минуты четыре, пока Иккинг не издаёт странный высокий звук: то ли мычание, то ли просто писк.       Отдых явно окончен. Акиола смотрит в окно и замечает, что «Персональный Рай» постепенно рассыпается. Аккуратно вылезает, пока Астрид его не видит и проходит через спешно созданный портал.       Он оказывается на пике Данте, в своём вольере, в привычном обличии клёста — псевдо-истинной форме. Хочет проведать замок, и летит туда, чтобы хоть мельком глянуть на парочку.       Сев у окна, открывающего вид на гостиную, он лишь видит синие огоньки. Прищурившись, он понимает, что это благословения на теле Иккинга… И их больше. Намного больше. И процесс благословения продолжается даже после «Персонального Рая» для «работы». «Работа» ещё не окончена…