Неразрывно спаянные звенья

И столько жестокостей и издевательств Бессмысленно-плоских кому и зачем Нужны для наглядности доказательств Самой простейшей из теорем? Михаил Зенкевич

Никакой особенной ностальгии у Юли по “Хрустальному” не осталось, впрочем, никакой ненависти - тоже. Она жила жизнью спортсмена, стремлениями и надеждами на большие победы. Этим определялось все. И на тот момент было правильно жить именно так, общаться именно с этими людьми, работать столько, сколько они определяли, как бы трудно ни было. Она благодарна и Тутберидзе, и Дудакову за то, что довели ее до “золота” Сочи. Не мытьем так катаньем протащили через предолимпийский сезон, дававшийся кровью и болью. Эти люди доволокли ее до олимпиады, исполнили мечту, дали дотянуться до цели. Жесткий погонщик Тутберидзе и помягче, но в не меньшей мере, погонщик Дудаков сковали ту победу, на которой она отчасти жила до сих пор. И нет, никого из них ни в одной своей проблеме Юля не винила. Другое дело, что общение ни с кем из них и радости ей большой не доставляло. В этих людях до сих пор жили боль, страх, горечь поражений и усталость, поселившаяся внутри подростка тринадцати лет и едва прошедшая после двадцати. Вот теперь ее Лина живет той же спортивной жизнью. Да, спорт другой, а жизнь - та же. Сейчас у дочери закончилась тренировка. Есть возможность позвонить и спросить “как дела”. Молодая женщина лезет в карман пальто, потом во второй, потом во внутренний. Телефона как не было. - Простите, молодой человек,- обращается к бегущему мимо мужчине.- Можете набрать меня, не могу телефон найти. Липницкая ждет, когда звонок обратится в мелодию, чтобы понять, где же мобильный и тут блондинку озаряет: она его забыла на подоконнике в “Хрустальном”. Покинув кабинет Тутберидзе Юля дошла до ближайшего окна, придерживая пальцами борта пальто, положила мобильный на подоконник, чтобы просунуть руки в рукава, а после закинуть телефон в карман по привычке. Но именно в этот момент по коридору пролетала стайка девчонок лет семи, одна из которых поскользнулась и расстелилась практически у Юлиных ног. Пока помогла ребенку подняться, пока выяснила, что та ничего не ушибла и не повредила, мысли о сотовом, конечно, выветрились. Развернулась и ушла от окна. Ну надо же? Она никогда в жизни не теряла телефоны, последний и единственный, который пропал, попросту украли в Израиле, где проходил курс лечения от анорексии. В тот день, оставшись отрезанной от мобильной связи и интернета, Юля внезапно почувствовала совершенную свободу. Одним движением ее вынуло из привычного пространства и впихнуло в совсем другое, с другими задачами, иными людьми, возможностью замереть и прислушаться к себе, а не гулу интернета и вою комментаторов. Совсем не имело на тот момент значения добродушный это вой, жалеющий или злобный. Было очень много звука извне, себя не расслышать. - Спасибо большое,- улыбнулась Юля парню, который искренне пытался ей помочь,- я вспомнила, где оставила трубку. И уже было развернулась в сторону “Хрустального”, но случайный помощник ее остановил вопросом: - Девушка, а мы не могли с вами где-то раньше встречаться? Слава, как ни поверни, а очень капризная служанка. Теперь Липницкую и в России мало кто узнает на улицах, а полтора десятка лет назад фото “девочки в красном пальто” светились из каждого утюга, а в промежутках мерцало видео. - Нет, вряд ли,- улыбнулась благодарно молодому человеку Юля. - Тогда, может, познакомимся?- тут же взял быка за рога парень. Ну вот, дело вовсе не в том, что он где-то видел ее портрет, просто хотел подкатить. Блондинка подняла прозрачные глаза и вынула правую руку из кармана пальто. На безымянном пальце недвусмысленно красовалось тонкое золотое колечко. - Это тоже вряд ли,- еще раз улыбнулась Юля. С легкой улыбкой, которая неизбежно появляется на лице у каждой женщины при очередном подтверждении силы своих чар, Липницкая спешила в сторону “Хрустального” в надежде найти свой телефон и все-таки еще дозвониться до дочери. В Израиле она наоборот перестала куда-либо торопиться, когда лишилась своей связи миром. Стояла в чужом городе, говорящем на незнакомом языке и ощущала. В первую очередь себя, а потом лето и южное солнце, внезапно пришедшее на смену российской зиме. Прониклась неспешностью нового мира. Надламывала его и чувствовала крошки секунд, осыпающихся под ноги голубям. И еще, чувствовала, что это крошащееся время больше не имеет ни власти над ней, ни судьбоносного значения. Решение уйти из спорта окончательно она приняла именно тогда. И стоило его воплотить по завершении сезона шестнадцатого-семнадцатого. Ничего б не изменилось в ее жизни продлись фигурное катание чуть меньше в ней. Если вдуматься, то Тутберидзе все же была права, комментируя ее уход: она правда ничего бы не потеряла, уйдя сразу после олимпиады. Другое дело, что Юля начисто не верила в слова Этери Георгиевны, а точнее, что эти слова были бы произнесены, останься Юля у нее. Останься Липницкая в “Хрустальном”, команда Тутберидзе выжала бы из нее все, в любом возрасте, чтобы добиться максимальных результатов. Дернув на себя дверь женщина входит второй раз за день в помещение ледового комплекса, в котором добилась своего максимума. “Хрустальный” лучше кого бы то ни было и чего бы то ни было знает, что “война - дело молодых”. Даже юных. Дело голодных. Злых до побед и результатов. Здоровых. Сильных. Целеустремленных. Последние два качества обязательно. Здоровье - если оно еще есть, иначе можно и без него. Вторично идет мимо охраны. Останавливается и спрашивает: - Вам не приносили телефон? Забыла на подоконнике в крыле администрации. Охранник только мотает головой и предлагает подняться и посмотреть, не лежит ли сотовый там, где его Юля и оставила. К сожалению, и тут пусто. Вроде и утрата не великая, а подумать - вся жизнь в этой трубке: десятки контактов - спортсмены, родители, знакомые, семья. Все деньги - тоже в телефоне, она уж забыла, когда карточки с собой брала. Да и прочие мелочи, к которым привык: от любимых подкастов и книг до страничек в соцсетях. Юля тяжело вздохнула и вспомнила, как хорошо ей было без всего этого два дня под палящим солнцем Израиля. - Липницкая, ты почему еще здесь?- знакомый голос окунул в далекое прошлое. Она уже адаптировалась к длинным, трехчасовым, тренировкам на льду, не чувствовала себя по окончании полностью выжатой и думающей только об одном, как бы доползти до съемной квартиры, не уснув по дороге. И сейчас возвращала в послетренировочную заминку дополнительную растяжку, которой занималась всегда в Екатеринбурге. Природа природой, а тело без практики деревенеет только так. - Липницкая, ты почему еще здесь?- строгий голос от дверей спортзала застал одиннадцатилетнюю Юлю врасплох. - Растяжка,- не понимая, чем провинилась, пробормотала девочка. - Юль, ты же устала.- В тот день она увидела своего тренера другой, в ней оказалось больше человека, чем девочка думала. Но даже тогда это было не главным. Главным было попасть на олимпиаду. Юля оборачивается от окна, где искала сотовый и разводит руками: - Телефон забыла тут. Похоже, с концами. Тутберидзе лезет в задний карман джинсов, вынимает ключ от кабинета и кивает: - Пошли, верну твой телефон. От радости Юля чуть не подпрыгнула, значит не потерялась. Счастье! И правда телефон лежит на столе старшего тренера, ожидая во хозяйку. Липницкая забирает трубку, благодарит и поворачивается на выход: - Юль, я тебя возьму,- слышит в спину и не может поверить услышанному. Резко разворачивается, чтобы не только на слух, но и визуально понимать, что говорит Этери Георгиевна. - Я тебя возьму, но придется запомнить, ты не тренер Ксюши. Ты тренер для всех, кто занимается. Никакого выделения девочки среди прочих. Никаких предпочтений. Никаких преимуществ. Она одна из многих перспективных спортсменок. Ничем не лучше других. - Ясно? - Ясно,- кивает в ответ Липницкая. - И учти, Юль,- негромко уточняет Тутберидзе.- у нас тут ничего не поменялось. Не вывезет твоя Ксюша, уйдет, как и все прочие, кто не вывозит. И я рассчитываю, что тебе хватит ответственности не бросить остальных спортсменов, если Ксюша не справится. - Хорошо,- еще раз кивает Юля. У Липницкой все тот же взгляд: взрослый, пронзительный, непреклонный. Неуютный. Впрочем, когда к взгляд добавился и паспортный адекватный возраст, это перестало так бередить душу. Этери провожает свою бывшую спортсменку, осознавая, что все трудности у них еще впереди. И не факт, что результат порадует хоть кого-то.