Cupid Carries A Gun

Яркий свет. Всё что она видела. Яркий свет, что так сильно режет глаза, что заставляет их зажмуривать всё сильнее и сильнее. В нос сразу же ударил сильный запах медикаментов и разных лекарств. Она не будет открывать глаза, боль что дерёт её изнутри казалась слишком сильной. Она думала, что из неё вырезали чёртов кусок плоти, и оставили рану гоноится на свежем воздухе. Сейчас ей казалось это правдой. Хотя так оно и было, практически. Открывает один глаз, боится сразу открывать два, потому что думает что умерла. Видит тёмную макушку и пытливый взгляд на себе. Открывает второй глаз и уже встречается с точно таким же, только уже зелёных глаз. Пытается что-то сказать, но не получается, горло дерёт, от того что девушка была без сознания, долго была. Она пытается пошевелить губами, но и те будто слиплись между собой, проводит по ним языком. И поворачивает голову набок, что бы лампа не светила в глаза. Седой мужчина, так и не назвавший своего имени, то ли из-за страха, то ли от недостатка времени, чуть ли не бежит к идеальной, белой кровати, а за ним и весь персонал. За эти две недели с небольшим, Айлиш до идеального выдресировала всех сотрудников больницы. И чуть у Долорес подсокочит давление или сократится пульс, они должны быть рядом с ней, моментально. Робин стала, в этом учреждении, за такой короткий срок, самым важным пациентом. Опять Айлиш постаралась. Хотя может для врачей это был и короткий срок, но вот для всей семьи и друзей девушки. Это время стало самым мучительным, наверное, за последние несколько лет. Даниэль крепко держит сестру за руку, так что кожа от его прикасновений белеет. А та взгляд не поднимает, не хочет ему в глаза смотреть, стыдится. Ей стыдно сейчас, да, врачи зовут её, но она делает вид что не слышит их, теперь уже не хочет. Взгляд Робин цепляется за светлую макушку, где-то там, с другой стороны стен в эту чёртову палату. Айлиш, чёрт, они ведь тогда расстались. И эта мысль не греет душу Азраель, ей это не нравится, не хочется сейчас верить и думать об это вообще. Но мысли навязчивым кругом лезут в её больную голову. Она слышала, слышала каждого кто с ней разговаривал, пока она лежала тут. Она слышала и признание певицы. Тогда она слишком заволновалась и отключилась полностью. Это не было похоже на сон, или яму с вязкой жидкостью, как многие говорят. Это была клетка, в которой нет ничего. Клетка с толстыми стенами, которые не пропускают звук наружу. Сколько бы она не билась, сколько бы не кричала, они не слышали её. И тогда она решила, что если её заключение нельзя скрасить разговорами, она будет чувствовать. Чувствовать каждое прикасновение к своей руке или лбу, каждый поцелуй отпечатанный на её коже. Она теперь могла различит каждого человека, просто дотронувшись до его ладони. — Мисс Долорес. Она слышит этот голос не впервые, она слышала его каждый день. Практически двенадцать часов в сутки. И он ей на столько надоел тогда. Что последняя просто закрывала свои уши, что бы хоть как-то оградить себя, от этого ненавистного звкука. — Как вы себя чувствуете? Врач держит её голову и светит фонариком в глаза. Проверяет реакцию. Роб ничего не говорит, просто потому-что не может, больно становится. — Принисиье воды, нашей мисс. Медсестра кивнула и убежала так быстро, будто её время ограничено. Долоес поднимает глаза и видит за гладкой поверхностью своего брата, вместе с Зои. Видит Клау, которая улыбается, так хитро и радостно. И видит Фина, который одобряющие кивает. Но Пайрет, она её не видит. Её нет, но ей тогда не показалось. Ей дают стакан, приподнимают голову и она пьёт. Так жадно делает глоток за глотком, а потом выдыхает как-то удавлетворённо. Прикрывают глаза, но врач зовёт её опять. — Я позову сейчас ваших друзей и мы все вместе поговорим. Договорились? — та кивает. Четверо, их всего четверо, не хватает ещё одной и от этого она хмурится, думает что Билли окончательно разорвала с ней все связи. Но убирает все эти навязчивые мысли из головы. Сосредотачивает своё внимание на людях, которые здесь. — И так Робин, я ваш лечащий врачь, доктор Шин Мортал. Та вздыхает, пытается вздохнуть глубоко, но вся грудная клетка, болит, так будто по ней молотком бьют. — Вы попали в аварию, и сейчас мы должны понять есть ли у вас постравмотическая амнезия. Хорошо? — та вновь кивает. — И так, какое число вы помните последним? Она думает, и думает не о вопросе, а о том что было под тем числом. — Шестнадцатое октября, двадцать первого года. — Очень хорошо. — улыбается, у него будет меньше проблем, — Вы помните что с вами случилось? — Да, я помню, что после обеда приехала к мисс О'Коннел. Мы поргуали, очень сильно поругались, и разошлись, — сглатывает, говорить ещё очень трудно, — Я была злой из-за этого, взяла пару бутылок малознакомого мне алкоголя и села за руль. — пытается пошевелить пальцами руки и у неё это выходит, — Я не была слишком пьяной, дорога была чистой... Джоан сглатывает, ему больно это слушать, слишком больно, он хватается за Зои как за спасательный круг, и крепко держит. — Мне нужно было залить бак, бензина практически не было, и в какой-то момент я поняла, что тормоза неисправны. — всё затаили дыхание, в этой комнате было так тихо, — Я приняла это, не сильно переживала, думала что так нужно было, и чёрт его знает, из-за спиртного это было, или из-за скандала недавнего. — она замолчала, думала стоит ли говорить дальше, и всё таки продолжает, — Я чуть вильнула в лево, ехала практически по встречной и там показалась машина, боже что с тем человеком? — С ним всё хорошо, не переживайте, жив. — та выдыхает. — Никто из нас не сворачивал, и не останавливался, последнее что я помню это то как метал гнулся, всё... Молчание, такое кромешное, и только писк приборов разбавлял эту тишину. — Хорошо, это очень хорошо, вы всё помните. Сегодня третье ноября, и теперь позвольте, я расскажу вам немного, после чего покину. У него была привычка попровлять очки, она делал это раз за разом. — У вас был шок, от множества, внутренних кровоизлияний, вы пережили пересадку печени, — вот от кудо то чувство, но она спокойна, ей абсолютно плевать, — И на данный момент, единственная ваша проблема, это травма грудной клетки, но кости срастутся, всё поправимо. — Мне плевать, я не хочу никого видеть, — кивают и выходят, но лишь Дэн остаётся. — Я по-моему сказала, Джоан, не хочу. — Почему? Она ничего не говорит, отворачивается, молчит и слышать ничего не хочет. А её близнец стул подвигает и рядом садится. Пытается за руку её взять, но эти касания ей неприятны. Она не хочет сейчас, что бы её кто-то касался, кто-то кроме как Бейрд. Тот понимающе кивает и просто сидит, не хочет больше оставлять её одну. Только не снова. А она всё думает, думает почему же Айлиш рядом сейчас не оказалось. Она не могла забыть её. Просто не могла, потому-что каждый вечер, приходила, целовала Долорес в щеку на ночь, и сидела, долго сидела. И так каждый день, гладила руку и касалась губами тех мест по которым только что бегали тёплые пальцы. А где она сейчас? Чёрт её знает. А Даниэль понимает почему, даже спрашивать не нужно было, не нужно было ему ответов. Он знал из-за чего сестра расстроена. А точнее из-за кого, и ему не нравится это. Не хочет больше видеть он, рядом с сестрой звезду. Ему больше не нравится. — Ты ведь из-за неё да? — не понимает даже на счёт чего вопрос этот был. — В каком смысле? — вопросом на вопрос, умно. — Разбилась из-за неё, и теперь терзаешь себя, потому-что рядом её не оказалось? Он закипает, вот же он, родной брат, который сделает для неё всё. Сидит рядом, пытается за руку взять, а ей не это подавай. Он изменился, сильно изменился. Его изменила эта ситуация, его изменила и любовь Зои. Он стал другим и именно поэтому Долорес не хотела с ним говорить, чувствовала это. Чувствовала всем телом. Он другой. — С чего ты взял, Джоан, да, мне конечно было обидно из-за того что так всё кончилось, но тормоза. Я бы обязательно затормозила. А так смысла не было противится судьбе. Тот сжимает челюсть, сжимает и воздух в лёгкие набирает. — А сейчас? — Сейчас, да, из-за того что её рядом нет. Я вас слышала и чувствовала, понимаешь, и я знаю что она каждую ночь со мной была. — она толкько что поняла, — Ты меня не обманишь, Даниэль. Знаешь ведь это. Тот сжимает кулаки, и ещё туже зубы сводит, так что желваки на них выступают. — Она здесь? — надеется. — Да, но я не пущу её к тебе. Я никого больше к тебе не подпущу, зопомни это, Долорес. Ты слишком ценная чтобы терять тебя, раз за разом терять. Та смеётся, истерично так, и глаза прикрывает. — Ты изменился, Дэн. Уже не тот что был раньше. Ты уже не тот мой брат который любит, но любовью свободной. Ты сейчас ужасен. — кашляет, а потом набирает маленькую порцию воздуха, что бы больно не было. — Она ведь приходила, даже после твоего запрета. Ты ведь знаешь, что ты не мёртв только лишь, по её милости, подумай об этом Дэн. И позови её. Тот кивает, встаёт так резко, ведь знает, что это всё правда, выходит. А там блондинка сидит, опустив голову и зарывается руками в свои волосы, тянет их на себя, а для чего она это делает, сама не знает. И парень подходит к ней, стоит и смотрит, таким злым и ненавистным взглядом. — Тебе просто повезло, Айлиш, всего навсего повезло. — та поднимает голову, — Она просто слишком любит тебя. Иди, ну же. И та не понимает правда ли это, что он сейчас ей только что сказал. Повезло? О чём это он. — Ну же, О'Коннел, пока я не передумал. И её глаза светятся, она так аккуратно подходит к двери, дёргает на себя её и заходит, стоит. С места не сходит. Сказать тоже ничего не может, потому-что ком в горле застрял. А Долорес лыбится, лежит и пытается улыбку убрать, но всё ни как не получается. Она смотрит другой в глаза и губы кусает. И Билли спокойно становится. Так на душе хорошо, как раньше. — Когда я была в отключке, ты была намного смелее. Подходила хоть ко мне. — так же продолжает улыбаться, ярко и открыто, не смотря на то, что на губах от этого кожа лопается. — Долорес, тогда, ты выглядела намного милее. — Сомнительный комплимент, Айлиш. — Ну почему же, знаешь, это что-то типа, пока рот не откроешь, намного милее кажешься. Я об этом. — но Робин на это, лишь так по доброму закатила глаза. — Ты последняя тварь, Айлиш. — они смеются и та подходит ближе. — Ну же, поцелуй меня наконец-то. И О'Коннел целует её, долго и томно целует, так что у Долорес внутри всё крутит. Она целует щёки, целует лоб, она прсото целует, без задней мысли, потому-что соскучилась. — Любишь значит... — тихо выдаёт на ухо. — Люблю... И они так и замирают, в той позе в которой были произнесены эти слова. Певица не требует ответ, ей достаточно только того, что Робин об этом уже знает. Но она чувствует, чувствует что это взаимно. Поэтому и выдыхает...