Doppio

      За первым последовало второе, а за вторым третье свидание, и скоро их уже перевалило за два десятка. Стефан звал Бланш во все интересные места, которые только знал в городе. Художественные выставки, интересные клубы, бары, театральные постановки и мюзиклы, но больше всего юному Гальяно понравились костюмированные представления и балет. Стеф не ожидал, что его глаза будут так гореть, направленные на танцовщиц в сценических платьях, шопенках и строго обтягивающих корсажах.       Когда впервые он заметил его восторг от этого, то даже приревновал. Он рассчитывал, что всё представление они просидят наслаждаясь друг другом, потому что в его понятиях уже укоренилось, что молодые парижане давно перестали пытаться романтизировать это искусство. Билеты ему достались задаром, и он предложил Бланш сходить, особо ни на что не надеясь. Поняв, что ошибся, Стеф ощутил жгучее желание увести Гальяно из зала, потому что он смотрел на девушек и женщин таким взглядом, какой раньше он не замечал. Слепо восхищённым, горящим и восторженным. Впрочем, после постановки, прямо в машине, Бланш накинулся на него с такой страстью, что он с трудом перехватил активную роль и остался всем доволен.       По какой-то причине Бланш продолжал сторониться полноценной физической близости. Только через одежду или, как после очередного какого-то представления, ртом. Стефан задыхался, когда искусанные губы парня оборачивались вокруг его плоти, а кудри щекотали низ живота. Гальяно делал минет жадно и умело, поднимая глаза, отстраняясь, только чтобы сказать что-то развратное. «Трахай глубже, заставь меня плакать» или «возьми меня за горло», он толкался в его рот и держал, чувствуя, как его член распирает изящную шею, а слюна и слёзы обжигают бёдра.       И всё-таки Стефан начинал подозревать что-то неладное. Когда он хотел сделать для парня то же самое или просил снять хотя бы его рубашку, Бланш отказывался и, чтобы он не успел ничего спросить, сводил его с ума своими прикосновениями. Это избегание начало смущать Буато, но на трезвую, не мутную от возбуждения голову он не решался начать расспрос, боясь, что это и есть та травма, говорить о которой он не желает.       Они стали парой, но их доверие друг к другу ещё не было абсолютным. Впрочем, самому Буато было нечего скрывать от парня; иногда он избегал объясняться в подробностях, да, но совсем не накладывал на что-то семь печатей. Как подвести Бланш к обсуждению этой ситуации он пока не знал и делал вид, что его всё устраивает и такая странность для него — нормально.       Только он знал, что его надолго не хватит. Он хотел его, хотя бы спать с ним в одной кровати, безобидно обнявшись, потому что днём у них не всегда получалось встретиться. Но Бланш не ночевал у него, а к себе и вовсе не водил, даже адрес не сказал.       — У меня от твоей рожи сейчас всё молоко скиснет. Если мы понесём потери из-за плохого латте — виноват ты сам, — хмыкнул Армель, протирая кофемашину до блеска. — Случилось чего? Что-то с Сахарком?       Я тебе ничего не собираюсь рассказывать. Твои советы всегда делают только хуже, — улыбнулся Стеф из-за стола, за которым занимался бумагами.       — Не выдумывай, я прекрасный советчик, — Габен вышел из-за стойки, стряхнув с рук невидимую пыль. На ходу расстегнув форменный жилет, он сел рядом с ним, вздохнув и откинув голову назад. — Может, снова в отпуск слетать? Ненавижу холод. Кстати, что планируешь дарить Бланш на Рождество?       Ума не приложу, — признался Буато, взяв стопку проверенных бумаг и постучав ими по столу. — Совершенно никаких идей. Он тебе говорил, что будет дарить мне?       — Он с меня только издевается, — махнул рукой Габен, с чего Стефан рассмеялся. — Я тебе купил новые туфли. Ну раз уж кот испоганил тебе предыдущие, как-то вариант сам собой напросился.       От тебя, как всегда, никакой пользы, — нахмурился Буато.       — Спасибо, друг. Я ему личную жизнь наладил, и вот какая благодарность, — беззлобно улыбнулся Армель, зная, что Стефан не серьёзно. — Сахарку я тоже подарок купил, но это сюрприз.       Словно зная, что разговор о нём, сам виновник душевных терзаний Буато вошёл в зал через парадную дверь и улыбнулся. Щёки от холода покрылись румянцем, как всегда неравномерным, а в волосах растаяли мелкие снежники и превратились в блестящие капельки воды. Красив, как и всегда.       — Привет, дорогой, — сев рядом со Стефом, сказал Бланш, и коротко прижался к его щеке холодными губами и носом. — И тебе привет, менее дорогой, но более блестящий, — бросил он уже Армелю.       — Да за что вы меня так? — простонал Габен, взявшись за сердце. — Вы ужасная пара, честно, я уже жалею, что свёл вас.       Бланш рассмеялся, взяв Буато под столом за руку и сжав его ладонь своей, ледяной и покрасневшей. Стефан улыбнулся, наблюдая за шуточной перепалкой. Гальяно с жаром доказывал что-то его другу, жестикулируя, а тот закатывал глаза, шипел что-то в ответ и отмахивался от него, как от назойливой мухи.       Буато, за день разлуки соскучившийся, обнял парня за талию, придвигаясь ближе. Стефан, каким бы сильным себя ни считал, двинуть его не мог. Бланш, увлечённый беседой, кажется, даже не заметил его, что Стефа задело. Они увиделись впервые за день, а он уделяет внимание не ему.       Вздохнув, мужчина ткнулся носом в шею парня, подул на белую кожу, разгоняя мурашки, и провёл губами к уху. Вернуть внимание на себя вышло. Бланш взял пальцами за подбородок, резко замолкнув, и мягко обхватил его нижнюю губу своими.       — Я тоже соскучился, — зачесав его волосы пальцами назад, прошептал Бланш, на секунду прижавшись лбом к его и отстранившись.       — Можно зайти? — в приоткрытой парадной двери появилась сначала рыжая борода, а потом внутрь уже вошёл мужчина.       Стефан улыбнулся, узнав в этом мужчине давнего знакомого. Именно Йенс и Армель помогали ему с бизнесом, потому что были в гастрономии всю свою жизнь, в отличие Буато.       Йенсу было уже под пятьдесят, но он не выглядел старше них с Габеном, потому что вопреки работе ресторатора, что просто обязывает тебя есть, поддерживал свою форму. С его двухметровым ростом Стефан, в котором было немного больше ста восьмидесяти сантиметров, чувствовал себя низким. Мощные татуированные руки, короткий медный ёжик волос и густая почти красная растительность на лице делали его всегда суровым, даже когда он улыбался.       — Йенс! — воскликнул Армель, вставая. Они по-дружески обнялись, Стефан же ограничился рукопожатием, ради которого привстал. Бланш же просто отвёл взгляд куда-то в сторону от них всех. — Наконец-то ты заглянул, а то я тебя всё зову, а ты всё не приходишь. Как давно мы не виделись?       — В отличие от всяких бездельников, у меня полно дел, — грубым басом ответил мужчина, почему-то взглянув на Гальяно.       — Всем обязательно меня оскорблять сегодня что ли? — рассмеялся Армель.       Стеф положил руку на бедро парня, пытаясь привлечь его внимание, но Бланш и не шевельнулся. Буато принял это за обиду, потому что их уединение прервал чужой человек, будто одного Армеля было недостаточно. Но тактично выпроводить Йенса, которому «Doppio» было обязано своим существованием, так быстро было нельзя.       — Привет, Бланш, — поздоровался с ним Йенс, присев на место Армеля, когда тот отошёл сделать им всем кофе.       — Здравствуйте, — мрачно отозвался юноша. — Я уже собирался уходить, у меня ещё дела, позвольте вас оставить, — Гальяно поднял взгляд из-под лба, отчего синяки под его глазами стали ещё чернее, и встал. Скрылся он за дверью в кухню быстрее, чем Стефан успел сообразить что-либо.       Буато прижал ладонь к груди, кивнув Йенсу в знак извинения, и отправился за ним, собираясь задержать. Но догонять его не пришлось. Бланш так и остался на кухне, упёршись руками в металлическую поверхность, он сутулился, опустив голову и спрятав глаза за волосами.       На всякий случай, если его приход остался незамеченным, Стефан стукнул пальцем по полке, привлекая внимание.       — Я слышу. Извини, что я так отреагировал, просто... Я был с Йенсом в отношениях, — он вскинул голову, сжав руки в кулаки. К счастью, его глаза были сухими, потому что Буато не знал, как успокаивать людей. — Только с ним, если точнее. Он был единственным мужчиной, с каким я был до тебя. И поэтому не хочу его видеть.       Он сделал тебе больно? — спросил Стефан настороженно, а потом добавил: — Он бил тебя?       — Считаешь, сейчас время об этом говорить? — Бланш оттолкнулся от стола и подошёл к нему, прикоснулся пальцами к щеке. — Может он и твой друг, — Стеф протестующе захрипел, взяв его за запястье, — но для меня это было неожиданностью, я не думал, что вы знакомы. Не знаю, что чувствую сейчас, я устал и хочу домой, ладно? Поговорим об этом в следующий раз, не хочу наломать дров и жалеть. Напишешь мне, когда будешь дома?       Стефан кивнул, погладив его по кудрям и поцеловав в горячий лоб.       Отпустив Бланш, Стефан вернулся в зал и остаток вечера просидел мрачнее тучи, при случае прожигая взглядом Йенса. Тот, в свою очередь, и сам стрелял в него глазами, болтая с Армелем. Он никогда не видел его с кем-то, не знал, кого он предпочитает. Йенс всегда был достаточно занятым и вместе с тем закрытым человеком, у которого времени не хватало ни на что. Реакция всегда сильного и всегда уверенного Бланш ему пришлась не по вкусу. Тем более если взглянуть со стороны, рядом с Йенсом Бланш выглядел даже хрупким, здоровяк легко мог причинить ему любой вред.       Оставив друга с гостем, не утруждая себя тем, чтобы придумать предлог, он уехал домой и написал Бланш. Но переписка молчала, выше сообщения «Я дома. С тобой всё в порядке?» с картинки, что прислал Гальяно, смотрел дракон без зубов из мультика и смеющийся эмоджи, ещё выше — фотография подросшего зеленоглазого Захера, что прислал Стеф.       Он весь вечер промаялся, и даже когда решил лечь спать, всё равно не смог уснуть от волнения. Ему не давало покоя всё. Все странности, что иногда проскакивали в поведении Бланш: его синяк, когда они только познакомились, его испуг, когда он его разбудил или застал врасплох, его отказ от интима. Если Йенс — был его первым и единственным, он с девяностопроцентной вероятностью был в этом виноват. Или Буато убедил себя в этом, потому что не знал, кого винить в том, что его мальчик носил с собой тяжёлую ношу.       Уже глубокой ночью, когда он, так и не сомкнув глаз, лежал в гостиной за просмотром фильма, почёсывая подросшего, откормленного котёнка, его телефон на журнальном столике вспыхнул.       02:39 Sucre:       Спишь?       02:41 Stephan:       Нет.       02:55 Sucre:       Можно приехать к тебе?       02:55 Stephan:       Приезжай.       Бланш вышел с сети, и мужчина отбросил мобильный, надавив на переносицу пальцами. Было уже поздно и не хотелось разговаривать о серьёзных вещах. Хотелось завернуться с Гальяно в одеяло и проспать десять суток.       В дверь постучали через полчаса. Буато впустил парня внутрь, пахнущего холодным воздухом, немного промокшего и расстроенного. Когда Гальяно снял рюкзак и куртку, Стефан взял его за локти, поднимая руки вверх, и нахмурился.       — Ах, это... — Бланш изогнул губы в подобии улыбки. — Гонял на байке, сам упал, сам съездил в больницу. Просто немного кожи содрал, обычное дело. Сюда я приехал на такси, не сердись.       Медленно выпустив его, Стефан вздохнул.       Я не злюсь, я волнуюсь, — поправил он, смотря на бинт на его правой руке. — Хочешь чаю?       — Стефан, я должен признаться кое в чём ещё... — Бланш опустил голову и засунул руки в карманы толстовки.       Буато отвёл его на кухню, усадил за стол и кивнул, мол слушает, включив электрочайник. Разговоры — разговорами, но ему не нравилось состояние парня. Кофейная гуща его глаз блестела совсем не здоровым блеском, и это не удивляло. Сколько они были знакомы, у Бланш не было ни одного выходного. Каждый день он что-то делал — что-то пёк, готовил, что-то отвозил, куда-то ездил. Он отдыхал только на свиданиях и походах в бассейн, спать заваливался к двум ночи, а вставал строго в семь, чтобы снова работать.       Бланш загонял себя, слишком много стресса и физической активности, смена погоды, бьющая по иммунитету.       Поставив перед ним чашку, он сел с ним рядом, смотря на его лицо. Усталое, обиженное и обветренное.       — Не могу собраться с мыслями. В больнице ещё решил, как тебе всё объясню, а теперь не хватает смелости, — сказал парень, пригладив свои волосы назад, открывая уши без украшений.       Мы можем поговорить завтра, — спокойно улыбнулся Буато. Он хотел всё знать, но не такой ценой. — Останься сегодня со мной. Поспим вместе.       — Спасибо, — Бланш повернулся к нему. — На самом деле, спасибо. За твоё особое отношение ко мне, — парень чуть улыбнулся и отхлебнул кипятка, наверняка прижигая язык. — Хотя в тебе полно всего другого, но это...       Стефан покачал головой, погладив его волосы, и, предупредив, что идёт искать ему спальные вещи, ушёл в комнату. Что же в нём такого, интересно? Внимание и забота? В его понимании это должно быть в каждом человеке, что уважает своего партнёра и себя самого. То, что это удивляло Бланш — скорее плохо. Какое к нему было отношение Йенса, что базовые вещи кажутся ему особенностями.       Вздохнув под нос, Буато зашёл в ванную, выделив парню всё необходимое, и вернулся на кухню.       — Только я на диване спать буду. Если мне приснится что-то, я могу случайно ударить тебя, — сожалеюще вздохнул Гальяно, потирая покрасневшие глаза.       Нет, — для убедительности он и головой покачал. — Со мной рядом.       Бланш приоткрыл рот, но спорить не стал и, проходя мимо него в ванную, поцеловал его в краешек рта.

***

      Гальяно в его домашней одежде выглядел даже младше. Сев на его колени сверху, он без слов прижался своими губами к его, и Стефан, обняв его, ответил на ленивый поцелуй. Ему казалось, это то что им сейчас нужно. Никакие разговоры, секс или свидания. Они нуждались в присутствии друг друга, безмолвном и спокойном. По обеим пунктам человека лучше Стефана было не найти.       Язык Бланш гулял по его губам и зубам до щемящего мягко, а хриплое дыхание в рот вызывало мурашки и заставляло становиться дыбом волоски на руках. Буато перевернул его, бросив на кровать, и ещё раз поцеловал в губы. Если они продолжили бы, он бы возбудился и ему пришлось отойти в ванную, а тратить время не хотелось.       Бланш быстро уснул, прижавшись щекой к подушке и засунув под неё ладонь, совсем как ребёнок. Стеф же всё не мог уснуть, перебирая его волосы и смотря в умиротворённое, безмятежное лицо. Он почти годился ему в отцы, но то ли его психологический возраст был куда меньше, то ли у Бланш — больше, но он не ощущал себя так, будто между ними разрыв. И всё равно он думал, что Гальяно его мальчик, которому нужна помощь и защита. Даже если это не так, он хотел дать ему то, что ему хотелось, любой ценой. Он готов был пойти на что угодно, чтобы доказать Бланш, что ему можно и нужно доверять, что он примет его и будет с ним. Он никакой не Йенс и не сделает ему больно.       Из-за произошедшего накануне Бланш каким-то чудом проспал до обеда. Может, он поспал бы и дольше, но Захер, который устал ждать, пока его любимый человек проснётся, выпрыгнул на его грудь и принялся тыкаться в лицо носом, щекоча мягкую кожу усами.       — Ну же, прекрати... — взмолился Бланш.       От звука его хриплого со сна голоса у Стефа заколотилось сердце, а жар прилил в лицо. Он был таким сексуальным, и эти его мученически сведённые брови, и напряжённая шея... Буато прикоснулся к ней губами, и только тогда Гальяно приоткрыл глаза, дотронувшись забинтованной рукой к его подбородку.       — О нет, я всё проспал, — согнав кота, парень сел, потирая глаза пальцами. Его кудри спутались и смешно топорщились. — Дьявол, не говори моему начальнику.       Что-то придумаю, — пообещал Стефан, улыбнувшись и сев рядом.       — Извини, что припёрся к тебе так поздно и отжал половину кровати. Я поссорился с хозяйкой из-за позднего возвращения с больницы, и как-то одно на другое...       Не извиняйся, я всегда рад тебе, — успокоил его Стеф, но Бланш не смотрел на его руки.       — Ты совсем не такой как Йенс, он бы уже разозлился на меня за то что веду себя, как ребёнок. Я и сам знаю, что это недостойно, — Гальяно поднял руки над головой, потягиваясь и выпячивая грудь вперёд. — Поэтому я влюбился в тебя и чувствую себя с тобой совсем по-другому...       Ты в меня влюблён? — переспросил Стефан.       — Не знаю этих жестов, я же ещё только учусь, — Бланш хитро улыбнулся и опустил руки, опёрся о локти, смотря на него снизу вверх. — Ты привлёк меня тем, что в вас совсем ничего общего. Йенс бил меня иногда, воспитывал с семнадцати, поэтому я, бывает, так остро реагирую. Я решился уйти от него недавно, мы поссорились, подрались, и тот синяк на моей шее оставил мне он. Мне было немного страшно, когда я увидел его снова, словно все кошмары всплыли. Йенс говорил, что только он принимает и будет принимать меня таким, как я есть.       О чём ты? — изогнул бровь Буато, закипая.       — Стеф, во мне есть не лучшие качества, что я пытался подавить, — Бланш покачал головой, сжав одеяло в пальцах. — Я был размазнёй, и Йенс это исправил, под стать себе. Он сделал меня мужественнее, начав с одежды. Но без неё я совсем другой, я хочу быть полностью подчинённым и ведомым. Я даже после расставания пытался сделать что-то с этим самостоятельно.       Я не совсем понимаю, о чём ты пытаешься мне сказать, — нахмурился Стефан, встав с кровати.       Бланш же упал на спину, раскинув руки, и поднял взгляд на потолок. Его лицо стало бледным и напряжённым, а потом наоборот, разгладилось, стало спокойным до безразличия, без единой морщинки, кроме как в уголках губ.       — Моя старшая сестра любит меня, но в детстве она видела во мне игрушку. Она любила наряжать меня в свои платья, блузочки и юбки. С шести лет я был куклой, а потом, где-то в мои двенадцать, ей это надоело, она выросла из возраста, когда наряжают пластиковых идеальных девочек и прячут их в шкаф. И мне тоже пришлось прятаться в шкаф, потому что как только это прекратилось, я понял, что меня это не раздражает, — он накрыл лицо ладонями, отчего его голос стал глухим. — Я продолжал иногда воровать у неё одежду, а в шестнадцать начал покупать свою. Несколько вещей, потом дорогое кружевное бельё, на которое я копил с карманных. Надевая это я не чувствовал себя девочкой, но я чувствовал себя собой. Даже когда моя фигура начала меняться, а вещи сидели иначе — я не прекращал. Найдя у меня женскую одежду родители отреагировали остро, сам понимаешь. Я предпочёл сбежать в многолюдный Париж, где мог бы затеряться и забыть выражения их лиц как страшный сон.       Стефан вернулся на своё место, когда Бланш замолк, и опустил руку на его грудь, под которой бешено колотилось сердце. Гальяно накрыл его руку своей и поднял затравленный взгляд.       — У меня начали завязываться знакомства, я понял, что мне нравятся мужчины. Познакомился с Йенсом, он узнал о моём пристрастии. Я сам рассказал, наивным был. Наши отношения были как качели: то вверх, где он относился ко мне как к драгоценности, то вниз, когда он унижал меня за то, какой я. Он говорил, что я ненормальный, извращенец, что это грязно, и если я мужчина — то должен быть им даже в постели с другим мужчиной. В другой день — сам мне что-то покупал, а через несколько дней выбрасывал. Я не знал, что у него в голове. Когда мы впервые подрались, я начал его бояться, но не мог уйти, потому что поверил, что меня никто не будет воспринимать с этим кроме него. Я люблю наряжаться в женские вещи, и это не про постель, это про часть меня, — Бланш немного покраснел, кажется, от стыда, потому что его глаза упорно уходили в сторону, а потом он и вовсе отвернулся к Стефу спиной. Мужчина сжал его плечо в знак поддержки и погладил по шее пальцами. — Я даже ходил в твою кофейню, потому что мне нравится форма девочек, я хотел хотя бы смотреть. Боялся пригласить тебя на свидание первым, потому что думал, что ты сочтёшь меня грязным, если узнаешь. Но ты совсем не такой, и только поэтому я говорю тебе всё это.       12:34 Stephan:       То, что тебе нравятся женские вещи — нормально, в этом нет ничего пошлого. Я говорю тебе это не как человек, что любит тебя, а как адекватный мужчина. Йенс обманывал тебя, потому что боялся, что ты его бросишь, это было психологическим насилием с его стороны, которому он подвергал тебя из собственной незрелости. Мне жаль, что тебе пришлось столкнуться с таким человеком, но я — не он, ты сам это сказал. Я никогда не стану отбирать у тебя вещи, которые приносят тебе комфорт, удовольствие и счастье. Напротив, я приложу все свои силы к тому, чтобы этих вещей становилось больше.       Теперь я понимаю, почему ты избегал раздеваться при мне, но, поверь, я, как и многие остальные мужчины, считаю это эротичным и возбуждающим.       Я был бы с тобой, даже если бы ты любил ходить в ростовом костюме панды.       Стефан отправил сообщение и положил свой телефон перед Бланш, а сам зарылся пальцами в запутанные тёмные кудри, расчёсывая их.       Какой глупостью было бояться открыть это перед ним. Будто Стеф мог как-либо иначе отреагировать на это откровение, кроме как пониманием. И лёгким возбуждением, что ударило его в низ живота. Теперь всё встало на свои места. Почему ему так нравилось рассматривать тугие корсеты в театре и облизывать взглядом ноги девочек в костюмах горничных, обтянутые плотными чулками. Он хотел не девушек, он хотел вещи на них на себя.       Плоть Стефана отреагировала на эту мысль даже слишком бурно, и Буато самую малость смутился. Потому что перед ним открывался человек, а он только и думал, как он потрясающе выглядел бы в том или ином элементе одежды. Остановить фантазию было труднее, чем он думал.       — Даже если бы я любил заниматься в этом костюме сексом? — засмеялся Бланш, повернувшись к нему. — Если ты говоришь, что считаешь это нормальным, только чтобы успокоить меня — не делай этого.       Стефан закатил глаза, из-за чего парень рассмеялся ещё громче и, придвинувшись, положил голову на его колени.       — Я знал, что ты примешь меня, хотя бы поймёшь, даже если посчитаешь это неприятным на самом деле, — Бланш прикрыл глаза, когда Стеф погладил его по щеке. — Но мне с тобой так хорошо, что я хотел побыть с тобой хоть немного дольше, тянул время как мог. Тебе правда нравится подобное?       Стефан шумно выдохнул, опуская ладонь вниз по груди парня и, задрав футболку, провёл своей ладонью по его твёрдому животу, что напрягся. Бланш ухмыльнулся, двинув бёдрами вверх, и облизал губы. Как ему может что-то не нравиться, на что жаловаться? На то, что ему досталось ещё большее сокровище, чем он предполагал? Что Гальяно сводит его с ума ещё больше прежнего?       Буато улыбнулся, приспустив его штаны и погладив кота большим пальцем. Чертовски прекрасен.       Может, переедешь жить ко мне, если у тебя проблемы с квартирой? — предложил мужчина,       — Переехать? — переспросил Бланш. Стеф кивнул. — Я не хочу тебя обижать, но... Я пока не готов. У меня нет проблем с квартирой, проблемы с её хозяйкой. Она ворчливая, но если её игнорировать — мирная старушка. Это я вчера на нервной почве огрызнулся, так она такой скандал учинила, что я сбежал к тебе. Если ты позволишь, я могу приходить к тебе и иногда ночевать, но переезжать, думаю, ещё слишком рано.       Стефан улыбнулся и кивнул. Его не обижало это. Это значило, что Бланш достаточно взрослый, что он знает, чего хочет. Хоть и не значило, что Буато совсем не собирался затащить его в своё логово рано или поздно.       — Давай проведём весь день вместе? — мурлыкнул Бланш, привстав, и провёл носом по его шее. — Я съезжу домой, чтобы переодеться и взять некоторые вещи, и вернусь, что думаешь?       Стефан взял его за волосы и поцеловал в губы, после чего улыбнулся. Лучшее, что случалось с ним за последнее время, а не просто отличная идея — вот что он думал.