Предсказания и факты

      Они в молчании поднялись в квартиру Яна — лифт немилосердно скрипел и даже немного покачивался. Ян был даже рад, что в итоге не отказал Диме и позволил себя проводить. У него страшно кружилась голова, и пару раз он начинал всерьез заваливаться набок, тогда Дима его ловил за плечи, удерживая и не давая упасть. Ян не сразу попал ключом в замочную скважину, а потом Дима, не слушая никаких возражений, провел его до самой кровати.       — Я хотел в душ, — сказал Ян вяло из чистого упрямства, укладываясь поверх покрывала. На самом деле, теперь он уже ничего не хотел, только спать. Дима бросил взгляд на часы, висящие на стене, затем еще зачем-то посмотрел на свои, наручные, и покачал головой.       — Сходишь, когда проснешься. Будет совсем не здорово, если ты пойдешь мыться и долбанешься головой о кафель.       Все события этого невероятного долгого дня в один момент разом навалились на Яна. Их с Давидом поцелуй в его офисе. Поездка в нежилую квартиру и как они целовались там, на полу кухни. Зеленые больничные коридоры, бледное лицо Симы и худые руки, лежащие поверх белого одеяла. Ощущение, которое в больнице пронизало Яна насквозь. Ощущение скоротечности жизни, покинутости и бесконечного одиночества. Он знал, что не стоило так глубоко погружаться в чувства Симы и его ауру, отравленную тоской и безысходностью. Но сейчас он ничего не мог поделать, и ему искренне казалось, что нет никого, вообще никого в этом мире, кто его мог бы по-настоящему понять. Кроме, может быть, Димы, который присел на край кровати и смотрел на него спокойно и устало.       «Почему я ни разу ему не сказал?» — подумал Ян вдруг с каким-то отчаянием. «Ни о том, что мне нравятся парни, ни о том, что мне нравился он. Чего я всегда боялся? Неужели лучше вечно врать о том, что ты чувствуешь и о том, кто ты есть, чем быть отвергнутым?».       — Дим, — сказал он, приподнявшись на локтях, — слушай.       — Слушаю.       — В общем, — сказал Ян уже менее решительно, — тут такое дело. Мне нужно тебе кое-что сказать.       Дима не двинулся, на лице у него ничего не отразилось. Он только потер глаза.       — Неожиданно. Но я и так знаю, — сказал он с какой-то странной усмешкой. — Если это то, о чем я думаю.       — А о чем ты думаешь? — тут же ухватился Ян за эту соломинку и возможность самому ничего не говорить. Так было гораздо легче. Дима немного помолчал.       — Думаю, — произнес он наконец не своим голосом, — что ты очень устал и хватанул негативных эмоций от нашего дорогого Симеона. И тебе правда нужно выспаться.       Ян разом ощутил одновременно облегчение и разочарование. И тут же понял, что если сейчас не признается, то уже вообще никогда не признается. «Ну и хорошо», подумал он, чувствуя, как разум заволакивает дымка крайнего утомления, «Значит, не нужно говорить — ведь он явно не хочет слушать. И нам обоим хватит на сегодня». Он закрыл глаза, чуть погодя ощутил, как Дима укрыл его пледом.       — Может, я не такой хороший эмпат, но ведь не идиот. Все я прекрасно знаю, — донеслись до Яна, уже провалившегося в полусон, тихие слова. — Только ничем не могу тебе с этим помочь.

***

      Проснувшись, Ян сперва не понял, было ли все сном или произошло на самом деле. Но с чего бы он иначе проспал в одежде до трех часов дня? Голова была горячей и как будто набитой ватой, в ней оглушительно звенело. Прошло какое-то время, и Ян осознал, что звенело наяву — настойчивый дверной звонок раскалывал тишину квартиры. Он с трудом поднялся на ноги, покачнулся, но удержался — после сна действительно чувствовал себя намного лучше. Дотащившись до двери, даже не подумал взглянуть в дверной глазок и щелкнул задвижкой, открывая.       На пороге стоял Давид — слегка растрепанный, в расстегнутом пальто, но точно выглядевший лучше самого Яна.       — Почему ты не написал? — спросил он глухо, и Ян одновременно поразился и почувствовал укол вины. И точно. Он сбежал посреди свидания по зову Димы и ничего не сказал Давиду о том, как закончилась спасательная миссия. Хотя обещал.       — Уснул, — буркнул лаконично, отступая и пропуская Давида в квартиру. — Сколько времени?       — Почти четыре, — сказал Давид, заходя в прихожую. Он оперся плечом о стенку и скрестил руки на груди, рассматривая Яна. На лице было неподдельное волнение. — Я писал. И звонил раз пять. Что случилось? Тебе пришлось своими руками спасать умирающего, делать ему дыхание рот в рот и отдать почку?       — Нечто вроде, — Ян отступил на шаг назад, представляя, как, наверное, от него несет потом и больницей. Переодеться он так и не успел, а волосы, судя по всему, растрепались и торчали во все стороны.       — Ты бледный, как смерть, — сказал Давид тоном, в котором Ян к своему облегчению услышал больше волнения, чем обвиняюще-заботливого укора, который так часто пускал в ход Дима.       — Четыре часа, почему ты не на работе? — увильнул Ян от обсуждения своего вида.       — Суббота, — напомнил Давид и в первый раз улыбнулся. — Вы, предсказатели, работаете без выходных? Нет, погоди! — перебил он сам себя решительно и стащил ботинки. — Не знаю, что стряслось у вас ночью, но выглядишь ты кошмарно. Есть хочешь?       — Ах, «кошмарно»? — переспросил Ян уязвленно, но Давид уже сунул пальто на вешалку и подтолкнул его, проходя в гостиную.       — Угу. Заказать тебе что-нибудь на завтрак? Очень поздний завтрак, — добавил он, усмехнувшись.       — Кофе хочу, — сообщил Ян, поняв, что противостоять такому самоуправству у него сейчас не хватит сил. — И сладкого. Вся эта хрень сильно жрет энергию. И в душ.       — Как ты себя чувствуешь? — снова спросил Давид, и Ян прислушался к себе. Вздохнул и пожал плечами — соображать получалось все еще туго, во всем теле была противная слабость, но обморок вроде не грозил. После намечающегося завтрака — точно.       — Терпимо.       — Иди в душ, — произнес Давид твердо, и Ян сразу же почувствовал в нем управленца. Молодого, но уже привыкшего принимать решения и убеждать людей вокруг в том, что они верные. Аура его взметнулась сине-серым, стальным непоколебимым цветом, — Я закажу кофе и поесть. А потом расскажешь, что посчитаешь нужным.       — Что если я ничего не хочу рассказывать? — усмехнулся Ян, наткнулся на пристальный взгляд Давида и закатил глаза. — Ладно, ладно.       Стоя под горячим душем, Ян понемногу возвращался в норму и начинал соображать. Как там Сима? Он очнулся? Чувствует себя нормально? Не отправили ли его тут же в психдиспансер? Правда, Алексей Сергеевич, у которого была куча друзей в самых неожиданных местах, туманно обещал кому-то позвонить и решить этот вопрос. Почему приехал Давид? Нет, понятно, что он, Ян, не отвечал на звонки и сообщения, и можно было начать волноваться. Но он, похоже, даже и не подумал, что Ян просто не хочет отвечать.       Именно с этим вопросом Ян ввалился на кухню, с мокрыми волосами и в одних джинсах. Давид уже вытащил из пакета контейнеры — с блинчиками с шоколадом, сырниками и, похоже, омлетом. Рядом стояло два стаканчика с кофе.       — Ты не думал, что я просто не хочу отвечать на твои звонки? — спросил Ян скептически и сел, с вожделением глядя на блинчики. Давид подвинул к нему контейнер и сел напротив.       — Нет, — ответил коротко.       — Почему? — Ян подцепил прозрачную крышку, слегка запотевшую от еще горячих блинчиков. От сладкого сдобного запаха мучительно заныло в животе, и он попытался вспомнить, когда последний раз ел.       — Потому, — Давид вручил ему вилку, Ян, подумав, отложил ее и взял блинчик рукой, сворачивая и откусывая большой кусок. — Интуиция. И так не целуются, когда не хотят потом отвечать.       Ян скорчил рожу, но ответить сразу не смог, слишком занятый жеванием. Давид задумчиво отпил из своего стакана, наблюдая за ним.       — Прости за банальность, но у тебя шоколад вот тут, — сказал он с улыбкой, показывая на свою щеку. Ян нахмурился, все еще туповато соображая, и Давид протянул руку, проводя по его щеке большим пальцем. Это было неожиданно, Ян дернулся и чуть не выронил блин. Давид тоже слегка вздрогнул. — Что?       — Не слышал про такую штуку, как личное пространство? — прошипел Ян, чувствуя, что краснеет. Давид пожал плечами и слизнул шоколад с пальца.       — Это какие-то мифы.       Некоторое время Ян молча жевал, а Давид откинулся на спинку своего стула и пил кофе, осматриваясь. Он выглядел как-то очень по-домашнему и расслабленно, даже слишком, учитывая обстоятельства. Но Ян, к которому постепенно возвращались силы, понял, что совершенно не против.       — Спасибо, — сказал он, кивнув на контейнеры. — Сколько с меня?       Давид покачал головой.       — Не пори чушь. Просто расскажи, что случилось.       Ян немного помедлил. Ему не очень хотелось вспоминать вчерашнюю ночь, да и казалось, что объяснить все Давиду, не посвященному в принципы работы их странных материй, будет сложно. Но он начал понемногу, начав с причудливых способностей Симы, и неторопливо, прерываемый на вопросы и объяснения, кто такой Дима, Алексей Сергеич и так далее, сам не заметил, как рассказал все. И после окончания вдруг ощутил себя намного лучше и легче. Особенно приятно было наконец открыться — хотя бы частично — обычному, нормальному человеку, не получив в ответ взгляд полный ужаса и недоверия. Давид казался скорее глубоко задумавшимся.       — И что дальше? — спросил он, когда Ян закончил. — Как вы поступите? В смысле, это ведь… это просто депрессия, я правильно понял? У вас ведь нет волшебного лекарства от депрессии?       Медленно покачав головой, Ян оперся локтями о стол и запустил обе руки в волосы, влажные после душа.       — Только обычные средства. Не волшебные. Разговоры, увещевания, утешения.       — А таблетки? — поинтересовался Давид. В его голосе не было ни грамма веселья. Удивительно, но он, похоже, действительно вовлекся в процесс решения этой непростой проблемы.       — Антидепрессанты? — Ян грустно хмыкнул. — Только не для нас. Гомеопатические дозы тут не дадут никакого эффекта. А большие могут привести к совершенно непредсказуемым результатам. От сумасшествия до летаргического сна. Уж не знаю, почему так.       Давид покачал головой, крутя в руке пустой уже стаканчик из-под кофе.       — Не знаю, что меня больше поражает. Твои рассказы, или что я им верю.       — Скоро приедет София, — произнес Ян, убеждая больше себя, чем Давида, — она среди нас вроде как главная. Самая опытная. София точно будет знать, что и как сказать Симе, чтобы он… ну, больше не пытался ничего с собой сделать.       — Нда? — произнес Давид с внезапным скепсисом. — Почему же она заранее это не сказала? Если она самая опытная, то, наверное, все это предвидела?       Ян поморщился. Он и сам себе задавал этот вопрос, но из уст Давида он звучал почти обвиняюще, а разговаривать так о Софии никто просто не имел права.       — Это не так работает, — заявил он резко. — И вообще. У нее наверняка были свои причины.       — Тебе виднее, — мирно откликнулся Давид. От этих слов Ян почувствовал еще более сильное раздражение. Он, наоборот, предпочел бы, чтобы Давид начал с ним спорить. Предпочел бы не заталкивать эту тему подальше, а обсудить с кем-нибудь — хотя бы и в споре, хотя бы и с тем, кто ничего не соображал в вопросе. Потому что чем старательнее он пытался ее избегать, тем болезненнее это становилось.       Вместо этого Ян пододвинул к себе контейнер с сырниками, от души залитыми малиновым вареньем, и принялся их мрачно и торопливо есть. Словно именно это было лучшим выходом из ситуации.       — Тебе лучше? — спросил Давид, и Ян кивнул. От головокружения не осталось и следа, силы вернулись, да и отупение после дневного сна прошло. — Погуляешь со мной?       Ян собрался тут же выдать язвительный ответ, поперхнулся и закашлялся, и Давид, явно стараясь не смеяться, похлопал его зачем-то по спине.       — «Погуляешь»? — прохрипел Ян, сделав глоток остывшего кофе. — Во дворе с мячиком?       — Почему же, — пожал плечами Давид, улыбаясь, — на Елагином. С глинтвейном — там опять холодный ветер. А потом можем заглянуть в мою настоящую квартиру.       — Ну надо же, — протянул Ян, даже не успев подумать, — желание затащить меня в постель так велико? А я-то думал, к чему эти звонки, внезапный визит, еще и завтрак полпятого вечера. Респект.       Взгляд Давида потемнел, и Ян в следующую же секунду пожалел о сказанном. Нет, весь его богатый опыт общения, выработанный за годы работы с клиентами, рассыпался почему-то рядом с Давидом. И он, как в пятнадцать лет, озвучивал первое, что приходило в голову. Причем самым поганым образом.       — Скорее к тому, что ты мне действительно нравишься, — произнес Давид сухо. — Хотя проявления заботы тебе явно непонятны.       — Непривычны, — поправил Ян, чувствуя, как мучительно горят скулы. — Извини. Я… не то хотел сказать. Я вообще ничего не хотел сказать.       Повисла тишина, в которой Ян мысленно умолял все известные ему силы о том, чтобы Давид оказался более великодушным, умным и взрослым, чем он сам. Потом Давид уточнил:       — Так что насчет прогулки? Тебе как будто не помешает свежий воздух. А то кислородное голодание заставляет говорить всякие глупости.       — Только переоденусь, — выдохнул Ян, поднимаясь и чувствуя огромное облегчение.       Натягивая свитер, он подумал, что при первой встрече Давид показался ему крайне неприятным типом. А сейчас все выглядело так, что неприятный тип тут он, Ян. И он мог только задаваться вопросом, сколько высказанных вслух, ничем не обоснованных гадостей хватит, чтобы Давиду все это надоело.