Предсказания и факты

      История Али, обреченный и виноватый вид Димы долго не шли у Яна из головы. Они вытеснили задумчивые и почти мечтательные размышления, которые посещали Яна после визита Давида к нему домой. Тот вечер теперь казался страшно далеким и почти нереальным. Также утихли непривычные для Яна порывы проверить телефон — нет ли там случайно нового сообщения.       Они с Давидом не виделись с конца декабря, зато переписывались стабильно. Эта болтовня имела только примерное отношение к искусству и очень далекое — к каким-либо деловым отношениям. И чем дальше, тем отчетливее Ян понимал, что прекращать ее не хочет и не будет. Как будто снятие проклятия заодно уничтожило то неприятное напряжение между ними, потому что переписываться было легко и все более увлекательно.       «Беседовали сегодня с одним типом, художник. Лет 60, похож на Л.Н. Толстого, даже борода есть. Картины — полная шиза. Говорит, что якобы показывает на них будущее, которое ему является во снах. Один из ваших?»       «Скорее, правда шиза»       «А ты не боишься сойти с ума? Со своими предсказаниями»       «Наоборот, это отрезвляет. Учишься искать логику даже в нашем странном идиотском мире»       «Где ты и где логика?»       «Как грубо. Просто у нас с тобой разная логика»       «Логика у всех одна. Наука о законах, формах и приёмах интеллектуальной деятельности»       «Википедия у меня тоже есть. Я не про факты и выводы. Есть законы, по которым работает мир. Ну вот как игроки в бильярд точно знают, куда покатится шар»       «Ты знаешь, куда катится этот мир?»       «Я знаю, к каким чертям покатится чья-нибудь жизнь. Или не покатится»       «Погадаешь мне когда-нибудь?»       «А тебе оно надо?»       «Нет.» — и когда Ян уже успел немного расстроиться из-за слишком короткого и как будто резкого ответа, Давид прислал еще сообщение: «не хочу, чтобы ты знал обо мне слишком много, так интереснее»       Интереснее было, определенно. И только встреча с Алей и Димой, их общая печальная история, контраст между угрюмой виной и наивной детской радостью, которая не подчинялась трагизму всей ситуации, заставила Яна отвлечься от переписки. Пусть и на время.       Первым делом он решил — надо порыться в Интернете, спросить у знакомых, поискать книги, связанные с алтайскими преданиями, шаманами и обрядами захоронения. Ян был почти уверен, что сила проклятья и его специфические свойства связаны именно с тем, что кинжал достали из разрытой могилы. Что-то он слышал несколько лет назад про мумию, которую любознательные археологи нашли при раскопках одного из алтайских урочищ. Как ее принялись исследовать и даже выставили в музее, и как на местных обрушились самые разные катаклизмы — от мора скота до наводнений и града с голубиное яйцо.       Проклятие мертвеца. Даже с научными целями не следовало трогать захоронения.       Подумав, Ян пришел к выводу, что толку в его исследованиях не будет. Дима, как сторонник рационального подхода, наверняка перерыл все возможные и невозможные источники информации. Не случайно, ох, не случайно София именно ему, Яну, сообщила об Алиной «болезни». Предсказатели ее уровня и ее опыта, иногда сами того не зная, направляли невидимые ниточки судеб в нужном направлении. Видели людей, которых нужно соединить, чувствовали ритм самой жизни, обращали внимание на самые мелкие совпадения. И Яну было бы бесполезно пытаться понять, что именно от него требуется. Но он все равно продолжал размышлять об Але, безотчетно искать решение, пока одна ночь не заставила его отвлечься.       Тем вечером у него был непростой клиент — тревожный и подозрительный мужик лет сорока, который требовал называть себя «просто Петр, без официоза». Он работал юристом и приходил к Яну снова и снова, раз в два-три месяца, требуя сказать, не умрет ли он в ближайший год. Каждый раз, услышав один и тот же ответ — что скоропостижная гибель на горизонте не видна, Петр раздражался и говорил, что Ян просто его жалеет и потому не говорит правды.       — Хотите правды? — наконец, потерял терпение Ян. — Запишитесь к психотерапевту. А лучше возьмите отпуск и езжайте к морю. Ваши фантазии о смерти связаны с реальностью лишь на том уровне, что их вызывает реальное переутомление. И нелюбимая работа. Вы не живете толком, поэтому и смерть вас так пугает.       Петр оскорбился и ушел домой, бормоча, что за такие деньги он хотел бы услышать настоящие предсказания, а не хамство в свой адрес. Ян, уставший и недовольный собой, выпил бокал вина и лег спать непривычно рано, мечтая, чтобы поскорее начался новый день.       Только для того, чтобы открыть глаза в сероватой водяной мгле, из которой он безуспешно пытался вырваться.       Соленая вода нестерпимо щипала глаза, легкие жгло, нога отказывалась двигаться, сжатая болезненной судорогой. Он увидел в расфокусе свою руку — широкое запястье, алую черточку рядом с ремешком часов — услышал крики на фоне, мутные и приглушенные из-за шума воды и стука сердца в ушах, из-за собственного прерывистого дыхания. Кричали чайки. Он ушел под воду, силился рвануться наверх, но ничерта не выходило. Звуки глохли, тонули вместе с ним, в глазах темнело. Свет померк — и Ян рывком сел на своей кровати, мокрый насквозь от пота и тяжело дышащий.       Все было в порядке. Желтоватая тьма вокруг, пятно света на потолке от уличного фонаря. Часы показывали пять минут второго.       — Дерьмо, — произнес Ян искренне, машинально касаясь груди. Сердце билось неровно и гулко, и он даже не мог понять, что именно так напугало. Видения случались, пусть не так часто, и особенно нечасто повторялось одно и то же. Однако было что-то тревожащее в этот раз, цеплялось и кололось, не давая отпустить и расслабиться. И спустя минут пять Ян с холодным ужасом понял, что именно.       Его рука в этом видении — светлая кожа, ремешок часов и алая черточка, пересекшая запястье. Не черточка. Витой красный шнурок. Ровно такой носил на левой руке Давид — Ян заметил в последнюю встречу, когда тот закатал рукава, бинтуя разрезанную ладонь предсказателя.       Если до этого Яну казалось, что его сердце быстро бьется, то теперь оно грохотало в ушах, передавая дрожь в пальцы. Не соображая до конца, что делает, Ян схватил с тумбочки телефон, отыскал номер Давида и нажал на «вызов». И только после двух длинных гудков опомнился. Какого черта?! Второй час ночи, Давид наверняка мирно спит у себя дома, и сейчас, в конце января, уж точно не плавает под открытым небом. Опомнившись, Ян нажал торопливо отбой, опустил руку с телефоном и тихо выругался. Некоторое время сидел в полной тишине, которую нарушал только шум ветра за окном и шорох снега о стекло. И тут телефон завибрировал — испуганный Ян чуть не выронил его, только со второго раза попав по нужной кнопке.       — Господин Шевцов? — голос Давида был совершенно не сонным и удивленным. — Ян? — произнес он чуть мягче, не услышав ответа.       — Да, — сказал Ян тихо и почему-то хрипло. Он кашлянул, не зная, что говорить дальше.       — Только не говори, что ошибся номером, — произнес Давид иронично. В трубке послышался шорох, как будто он листал страницы.       — Я тебя разбудил? — спросил Ян, пытаясь привести мысли в порядок. Никакого внятного объяснения своему звонку пока придумать не получалось.       — Нет. Заработался немного, не думал, что уже так поздно, — Давид вздохнул, его голос стал почти веселым. — Итак. Половина второго ночи. Рабочая неделя, так что, надеюсь, ты трезв. Неужели решил так радикально напомнить, что я обещал обсудить с отцом твое участие в мартовской выставке?       Ян молчал в ответ. Он даже не сразу вспомнил, о какой выставке речь. Действительно, такая договоренность была, но почему-то она казалась блеклой, необязательной и далеко не такой волнующей, как следовало бы ожидать. А после встречи с Алей Ян вообще ни о каких выставках не вспоминал.       — Ян, все в порядке? — спросил Давид, и из его голоса пропало веселье. — Ты дома? Почему звонишь? И зачем сбросил?       — Нам нужно увидеться, — произнес Ян решительно, сжимая телефон, словно пытаясь найти в нем поддержку. — Завтра. Или не завтра. Не знаю, когда ты можешь? — он вдруг сообразил, что занятой Давид вряд ли способен в любой момент вырваться на встречу с сумасбродным художником.       — Нужно — значит, нужно, — ответил Давид серьезно. — Давай завтра, — Ян молча поразился и его спокойствию, и готовности встретиться по неизвестному поводу. — Часа в три? Приезжай в наш офис, это на Ваське, напротив клиники Пирогова. Или, — добавил Давид задумчиво, — нужно более… уединенное место?       — Нет, — торопливо произнес Ян, — офис подойдет.       Вопрос Давида заставил снова вспомнить декабрьские посиделки в тихой ночной мастерской, и Ян ощутил себя гораздо спокойнее, хоть и порядком смущенным.       — Ага, — многозначительно произнес Давид и добавил как будто слегка разочарованным тоном, — что ж, тогда буду ждать. Это бизнес-центр, называется «Екатерининский».       — Спасибо, — откликнулся Ян, — до завтра.       Он откинул телефон в сторону и запустил обе руки в волосы, отросшие почти до плеч, сжимая у самых корней. Что он только что сделал? Зачем? Зачем ему видеться с Давидом завтра, пусть даже тому грозит потопление в неизвестном водоеме? А главное — почему Ян чувствовал такое отчаяние и такой страх по этому поводу?       Насчет последнего были догадки.       Впервые за долгое, долгое время он испытывал настоящий интерес к другому человеку. Просто человеку, не одному из их странного круга магов и гадалок, и это было не краткосрочное бурное влечение, а искренняя симпатия, пусть и пополам с недоумением, опаской и недоверием. Давид был представителем совершенно другого, нормального мира, но при этом казался понятным, близким и… притягательным. Простота общения и неожиданно серьезные вопросы, прекрасное образование и глупые шутки. Ян засыпал с телефоном в руках и ему казалось, что ничего настолько понятного, настоящего и хорошего с ним просто не могло происходить.       И вот, пожалуйста. Конечно, жизнь свела их с Давидом Аверьяновым лишь для того, чтобы у Яна была возможность предсказать очередную гадость.       Прямо сейчас Ян очень хотел удалить номер Давида, а лучше еще и заблокировать. Никогда больше не вспоминать об этой встрече и не поддаваться мысли, что у него может быть обычная жизнь, обычный флирт и нормальная человеческая увлеченность. Заодно — смириться с тем, что рисует он для души и редких заинтересованных покупателей, и никакого дальнейшего развития у этого занятия не будет.       Вместо этого он решительно сунул телефон на тумбочку и лег обратно в кровать, укутавшись одеялом с головой. Магические силы — это прекрасно, но старое доброе «утро вечера мудренее» тоже никто не отменял.

***

      Ночные пробуждения и терзания не прошли бесследно, и Ян проспал до полудня, разбуженный агрессивным воем ветра и стуком то ли капель, то ли мокрых снежинок о кровлю крыши. Зима перешла из режима чарующей снежной королевы в режим берсерка, привычный для Петербурга. Ян варил кофе в турке и поглядывал в окно безо всякого энтузиазма, подумывая отменить встречу с Давидом. В конце концов, что он собрался говорить? «Помнишь, ты говорил, что не хочешь от меня предсказаний? Так вот…». И он бы пошел на попятную, если бы чертова интуиция, или что там помогало ему принимать решения, не вопила во весь голос, что все идет так, как должно идти. Что эта встреча важна, и отменять ее не нужно ни в коем случае.       В итоге Ян оказался в сияющем, великолепном, представительном и царском, под стать своему названию, бизнес-центре «Екатерининский». Освещение от множества ламп под мраморным потолком было ослепительно ярким — Ян, сощурившись, показался сам себе рептилией, живущей под корягой в темном лесу и только изредка выползающей на поляну сожрать пару жуков.       Девушка на ресепшене — волосы собраны в такой тугой хвост на затылке, что глаза приобрели слегка азиатский разрез — вежливо поинтересовалась, в какую компанию Яну необходимо попасть, и тот принялся лихорадочно изучать список за ее спиной.       — Я, ээээ… — он проклял себя за глупость, на ходу соображая, как могла бы называться компания, связанная с галерейным бизнесом. — Мне нужен Давид. Аверьянов. Он меня ожидает.       — Ага, Давид Георгиевич, — оживилась девушка, — это «Частный фонд», на четвертом этаже, лифт справа. Вот, возьмите электронный пропуск, вернете на обратном пути.       «Частный фонд», не могли ничего поинтереснее придумать», — пронеслось в голове у Яна, пока он шел к лифту, — «Тоже мне, интеллектуалы». Конечно, ехидные мысли лезли от волнения. На четвертом этаже его ожидал еще один ресепшен — и Давид с кружкой кофе, облокотившийся о стойку и болтающий с местной красоткой-администратором.       — Какая пунктуальность! Я думал, ты опоздаешь, — усмехнулся Давид, подходя ближе и протягивая руку. — Привет.       — Потому что я богема? — уточнил Ян, невольно улыбаясь, ответил на рукопожатие и стянул с шеи шарф.       — Просто потому что, — ответил Давид расплывчато. — Будешь кофе?       Видеть его тут, живым и здоровым и совсем не утонувшим, было до чертиков приятно. Ян ощутил, как его грудь заливает щекочущее, радостное тепло, сунул свое пальто на полированную вешалку, согласился на кофе и прошел вслед за Давидом, только теперь начиная соображать, что говорить ему в общем-то нечего.       Кабинет выглядел весьма ожидаемо. Темное дерево, книжный шкаф в потолок, огромный стол и кресла, обитые светлой кожей. Ян не удержался от улыбки и заметил, что Давид на всю эту роскошь смотрит с каким-то досадливым выражением лица.       — Красота, м? — спросил тот, обходя стол и устраивая на нем кружку. — Дорого и богато. Это отец общался с дизайнером, мол, так положено для статуса, иначе все спонсоры разбегутся. У меня ощущение, что я работаю в приемной Президента.       Ян громко фыркнул. Ему было очень не по себе от ситуации и от обстановки вокруг, но после слов Давида стало порядком легче. Он даже перестал нервно теребить одну из подвесок на шее и опустил руку, следя, как Давид прошелся до выхода, забрал у секретарши кружку с кофе и плотно прикрыл за девушкой дверь.       — Почему ты так спокойно все воспринял? — спросил он быстро у Давида, пока тот не начал задавать свои вопросы, и послушно взял у него горячую кружку. — Ночной звонок, какая-то непонятная встреча. Ты даже ничего у меня не спросил.       — Ну почему, — прищурился Давид, опираясь бедром о край своего стола, — я спросил. Спросил, все ли в порядке, и почему ты звонишь. Сейчас еще спрошу, не хочешь ли ты присесть.       Ян отмахнулся, сделал большой глоток из кружки, обжег язык и поморщился. Давид следил за ним с веселым интересом.       — Невкусно?       — Горячо, — прошипел Ян и все-таки прошел, садясь на стул возле Давида, который так и остался стоять. — Ладно. Но ты… ты просто взял и согласился встретиться!       — Я и сам хотел с тобой встретиться. Поэтому решил, что это очень удачное совпадение.       — Да? Зачем? — удивился Ян, забыв о том, что это ему тут положено отвечать на вопросы. Давид пожал плечами, почесал нос свободной рукой — Ян, слегка похолодев, увидел под задравшимся рукавом рубашки тот самый красный шнурок.       — Просто так, — ответил он, улыбаясь краешками губ. — Знаешь, как это бывает. Тебя кто-то интересует, и тебе хочется его увидеть, а не только переписываться до трех ночи. Может, у вас, предсказателей, это работает иначе.       Ян даже не сразу осознал сказанное в полной мере. Потому что смотрел на чертов красный шнурок и думал, как же объяснить Давиду про видения и неотвратимость увиденного будущего. Но потом до него дошло, и воздух в комнате вдруг резко сгустился, не давая нормально дышать, а кожу от локтей до предплечий прошило сотнями крохотных электрических иголочек. Ян поднял голову и уставился на Давида, прямо в смеющиеся зеленые глаза.       — Я думал, — продолжил тот, — что тебе и так понятно, ты ведь гадалка, то есть гадатель, как это правильно? В общем, должен все знать заранее.       — Далеко не все, — произнес Ян резко охрипшим голосом. — И чаще совсем не то, что хочется.       Он понимал, что самым верным решением сейчас было бы встать и уйти. Хуже и быть не могло. Все было плохо, очень плохо, все было потрясающе, если Давид говорил о том, о чем думал Ян. Все перемешалось у него в голове — видение, картины, красный шнурок, его будущее, ночной разговор по телефону, ночной разговор в мастерской.       Теплые пальцы у него на запястье и ледяная вода, заливающая легкие. Встать и уйти, думал он лихорадочно, встать и немедленно уйти.       Он встал и оказался лицом к лицу с Давидом.       — Если у тебя вдруг, прямо в эту секунду, появились неотложные дела, — сказал Давид негромко, переставая улыбаться, — то лучше ничего не говори. Если я ошибся и тебе вообще это неинтересно, то я готов извиниться. И выслушать, почему же ты звонил посреди ночи.       Примерно в этот момент Ян принял твердое решение — он должен спасти Давида. Даже если ему придется день и ночь следить за ним и не подпускать к открытой воде, начиная от ванны и кончая Тихим океаном. Если он не способен уберечь от гибели одного человека, то грош ему цена как предсказателю, и, что бы там ни говорил Дима про неотвратимость и философское принятие происходящего, он, Ян, категорически не годится в философы и отказывается принимать такое.       Вместе с решением пришла уверенность, что-то вроде долгожданного спокойствия, тут же сменившегося звенящим, волнующим предвкушением. И Ян протянул руку, дотронулся пальцами до запястья Давида, именно того, с красным шнурком. Поднял взгляд, ловя снова появившуюся улыбку, ужасно обаятельную.       — Я звонил, потому что именно в тот момент понял, что должен тебя увидеть, — сказал Ян, облизнув губы. — И мне казалось, что до утра ждать нельзя. И ты можешь больше про это не спрашивать, пожалуйста?       Давид сделал крошечный шаг вперед, Ян почувствовал, как теплые пальцы скользнули по его шее, успел ужаснуться тому, что собрался целоваться посреди пафосного рабочего кабинета, и закрыл глаза.       Не было ни фейерверков, ни ангельского пения, никто не врывался без стука, чтобы в шоке уронить бумаги. Они просто целовались совсем не так, как в первый раз целуются, и точно не в середине рабочего дня, над официального вида полированным столом из темного дерева. Они так вцепились друг в друга, словно синхронно потеряли рассудок, и в этом не было ни сдержанности последних десяти минут, ни вежливости, никакой осторожности. И Ян поверить не мог, что всерьез собирался уйти.       Когда эти три минуты или триста лет закончились, и Ян умудрился отстраниться, он понял, что тяжело дышит, как после бега, а Давид напротив почему-то выглядел ненормально растрепанным, и глаза у него блестели, как у сумасшедшего. А улыбка была широкой и по-детски радостной. Весь его вид совсем не подходил деловому костюму.       — Я не должен был этого делать здесь, — сказал Давид с видом слишком довольным, чтобы воспринять его слова всерьез. — Ты занят вечером?              — Есть предложения? — откликнулся Ян в том же тоне и тоже не смог сдержать улыбки.              — Есть, — подтвердил Давид, — и они никак не связаны ни с проклятиями, ни с выставками.