///мальчик с гитарой///

      В комнате как будто стало на несколько градусов теплее. Молчание затягивается. Комментариев не было, и может показаться, что сейчас за трансляцией наблюдает не несколько миллионов, а только один человек — и это Чуя. Как будто это их обычный созвон, где Осаму давным-давно включил камеру и всё никак не может уговорить Накахару сделать то же самое. Но ситуация во много раз сложнее. Если честно, Чуя ожидал многого. Возможно, публичных признаний и извинений, объяснения ситуации, громких слов и криков, но никак не подобного. Это звучало двусмысленно, пошло и глупо. Они подростки, несовершеннолетние, за каждый поступок сейчас отвечают их агентства, а подставлять людей, дающих тебе крышу над головой и позволяющих зарабатывать приличные деньги, совесть попросту не позволяла. Соблазн велик. Но нужно мыслить здраво.       На экране телефона всплывает запрос на уже конкретный созвон с Накахарой прямо в трансе. Помимо этого из различных социальных сетей приходит множество сообщений, даже Коё, кажется, попыталась ему что-то написать, но юноша просто не хотел. Он не заслужил подобного внимания, ему всё ещё ёбаные семнадцать, когда все подростки встречаются, набивают татуировки и красят волосы в нелепые неоновые цвета. Тот самый возраст, когда наступает отчаяние — ведь ты почти совершеннолетний, а ничего стоящего ещё не совершил. И что же можно поделать в такой ситуации? Накахара бросает один единственный взгляд в окно, раздумывая о том, что один шаг в пустоту сейчас смог бы решить все его проблемы, но из двух зал выбирает меньшую. Слегка дрожащими пальцами принимает заявку на участие в трансляции.       Чат потихоньку начинает оживать. Сначала это сообщение от Осаму, напечатанное за две секунды, пока тот отвлёкся от внимательного разглядывания Накахары, о том, что писать в чат можно, и он прекрасно понимает, что всем сейчас хочется поделиться своими эмоциями. Оу, Чуе тоже хотелось. Только вот ему нельзя. Он в прямом эфире, и мало кто поймёт, если прямо сейчас по красным щекам побегут обжигающие слёзы. Более того, скорее всего, начнётся осуждение. Дело в том, что, пока слухи остаются слухами, многие фанаты не хотят в это верить. Самый настоящий ад начнётся после того, как Накахара наконец выдавит из себя это несчастное, рвущееся наружу «да» и наконец просто-напросто вздохнёт полной грудью.       — ‘Саму, — тихо произносит юноша, и всё вокруг замирает. Чат продолжает пополняться новыми сообщениями, но Накахара уже не может обращать на них какое-либо внимание. Он поднимает взгляд, всматриваясь в чужие глаза, и немного судорожно поправляет рыжую прядь волос, выбившуюся из всеобщего хаоса. — Я всё ещё считаю тебя наиабсолютнейшим кретином, идиотом и козлом.       Чужие губы трогает немного грустная и кривоватая, но искренняя ухмылка. Дазай знает его на все сто процентов, он знает его лучше всех, лучше каждого, с кем Чуе когда-либо приходилось работать. Но не сейчас. Сейчас Накахара совершает самую безрассудную и тупую вещь, которую только может. Уже более трёх миллионов зрителей (или это уже все шесть? Плохо видно) наблюдают за разворачивающимися событиями, как минимум половина записывает всё это на видео. И нет, сейчас эта медийность не ощущается очень уж сильно, но она и правда немного нервирует. Сейчас решится их судьба. Что ж, Чуе уже не привыкать принимать решения, от которых зависит то, в какую сторону свернёт их жизнь дальше.       — Несмотря на то, что я прекрасно понимаю, какое количество хейта совсем скоро выльется в мою сторону, хотелось бы… — Накахара неловко дотрагивается пальцами до горящих щёк, понимая, что долго не протянет. Слишком связно. И огонёк в шоколадных глазах напротив постепенно угасает. — Дазай Осаму, ты мудак. Да, я буду твоим парнем.       После собственных слов, Накахара сразу же отключает видео, не планируя больше никоим образом взаимодействовать с экраном собственного телефона. Это было волнующе. Это было необычно. И, чёрт возьми, до дрожи приятно. О происходящем в чате упоминать не нужно было. Капс, множество сообщений, но на этот раз не спам, а нечто, стоящее намного больше — настоящие, живые эмоции живых людей. Дазай тоже не может прийти в себя довольно долгое время. Несколько минут он просто сидит, бессмысленно пялясь в камеру и не понимая, как так получилось. На согласие со стороны Чуи не рассчитывал никто. Даже сам Накахара первые несколько секунд был твёрдо уверен в том, что он откажется, что не сможет сказать «да». Но чувства всё же бывают сильнее голоса разума, взывающего к хоть какой-нибудь логике в собственных поступках.       Чуя чувствует смущение, страх, радость и что-то ещё, только никак не может понять, что именно. Чат не просто продолжает оживать — он взрывается. На несколько секунд Накахара зависает, разглядывая цифру внизу экрана, показывающую количество зрителей, что прямо сейчас, в прямом эфире видели это. Четыре миллиона. Это в несколько раз больше, чем было на его трансляции. Возможно, потому что об этой Осаму предупредил, не устраивая её внезапно, так, как сделал Накахара. Смысла в этом не было — разве что обыкновенное желание выпендриться и самую малость подразнить Чую. Сначала просто тишина, Осаму не может никак прокомментировать случившееся, и Накахара даже ведь обвинить его сейчас не в силах. Ну серьёзно.       Слова застревают в горле, и говорить что-либо смысла нет никакого. Всё понятно и так. Накахара всё ещё немного истерично выходит из трансляции, выключая телефон и падая лбом на сложенные на столе руки. Слышится щелчок двери и в квартиру входит (судя по тихому мату и падающим куда-то вещам) Тачихара. Чуя как-то даже забыл о том, что друг просился остаться. В свете последних событий, даже подобное казалось просто максимально незначительным. Слишком.       — Я что-то пропустил? — Мичизу заходит на кухню с двумя большими пакетами с продуктами и ставит их прямо на пол, потеряв к еде всякий интерес при виде подобного состояния друга. — Ты меня пугаешь, что-то случилось?       — Ага. Ты очень много всего пропустил, — Чуя даже взгляда не поднимает, всё так же спокойно гипнотизируя столешницу.       — Поконкретнее? — Юноша доливает чайник и ставит его на плиту греться, а сам садится на соседний стул, чтобы быть поближе к Накахаре. Мысленно он уже пообещал себе, что если подобное настроение друга опять связано с Дазаем, угрозу придётся исполнить. И неважно, что это уголовная ответственность. Никто не имеет права делать его лучшему другу так больно. — Это придурок Дазай постарался?       — Угу, — парень собирается с мыслями, размышляя о том, стоит ли вообще рассказывать о произошедшем Тачихаре, но Чуя довольно быстро понимает, что рано или поздно Мичизу всё равно наткнётся на какую-нибудь статью в интернете, и вот тогда будет хуже. Намного хуже. — В общем. Он предложил мне встречаться. Прямо в трансляции, где было больше четырёх миллионов зрителей.       — Я надеюсь, ты отказал ему на глазах у них всех? — Внезапно холодно интересуется Мичизу, немного агрессивно начиная доставать продукты из мешка. — Что ж, я могу только посочувствовать ему. Богатый мальчик, привыкший к тому, что все падают к его ногам, наконец-то получил по заслугам.       Тачихара спокойно убирает какие-то овощи в холодильник, не обращая никакого внимания на странную реакцию Чуи на его слова. Накахара медленно поднимается со стула, подходит к раковине и обливает лицо ледяной водой. Нет, это совсем не помогает, щёки всё ещё горят, но остановить это не представляется возможным. Мысли путаются только ещё сильнее, цепляются друг за друга, а Накахара цепляется за них, как за единственное спасение. Мичизу замечает это состояние не сразу, думает, что, наверное, это падение Осаму так повлияло на Чую, но после того, как юноша не отвечает на простые вопросы, начинают появляться некоторые подозрения. Но... Постойте, не мог же Накахара согласиться встречаться с человеком, который причинил ему столько боли? Не мог ведь..?       — Чуя? Скажи, что ты отказал ему, — побледнев, просит Тачихара, медленно сопоставляя факты у себя в голове. — Ты же не согласился, да?..       — Тачихара, — неожиданно серьёзно начинает Чуя, впервые за всё утро смотря прямо в чужие глаза и готовясь к взрыву. — Я сказал да.

***

      День за днём, час за часом — сплошные вопросы, звонки. Если честно, Чуя уже устал отвечать на звонки журналистов, в который раз повторяя, что не даст никаких комментариев до наступления следующий выходных и официального интервью, дата которого была назначена уже довольно давно. Хотя, теперь Накахара даже не знал, как он справится с происходящим. Целый час (то есть, как бы больше, но официально только час) сидеть на неудобном диванчике в студии и отвечать на неловкие вопросы от журналистки, при этом находясь в непозволительной близости с Осаму, казалось невозможным. Поэтому юноша всячески старался отвлечься.       Работа. Подбор аккордов, написание текстов, игра на других инструментах, постоянные созвоны с Коё и ребятами из команды, неожиданная дружба с Акутагавой и его очаровательная сестра, согласившаяся помочь Накахаре с партиями некоторых незнакомых ему инструментов. Интерес к новому альбому медленно нарастал — не только у фанатов, не только у основной аудитории, но и у совсем незнакомых людей, что совершенно случайно узнали о скандале известных звёзд. Конечно, подобное могло бы быть довольно ловким пиар-ходом, но, если честно, Чуя уже давно перестал думать о спорах такого масштаба, как о простом способе набрать подписчиков.       Записи в студии, бессонные ночи — конечно это не проходило бесследно для чужого здоровья, и Тачихара опять начал звонить по нескольку раз за день, убеждаясь, что с Накахарой всё в порядке, и что он ещё не упал в обморок где-нибудь у себя в квартире, в очередной раз пытаясь придумать рифму или мелодию. Пожалуй, страх за здоровье был единственной причиной по которой Чуя всё ещё старался спать. Ну да, полноценным сном это назвать было нельзя, поэтому прямо сейчас, сидя на заднем сидении чёрной машины, юноша опять тихо сопит под пристальным взглядом Коё, не рискующей будить подопечного. Для неё это довольно серьёзное испытание, но... для Накахары всё ещё хуже, и сейчас вся его карьера (да это не самое главное, намного важнее совсем другое — репутация) зависит только от Озаки. Ну и от этого интервью, конечно же.       — Просыпайся, — тихо шепчет она, осторожно толкая Накахару в плечо. До назначенного места им ехать ещё минут десять, и это без светофоров, но Коё нужно привести Чую в порядок. Никто даже не сомневается, что, как только они выйдут из машины, отбоя от прессы не будет. — Мы будем на месте через несколько минут, нужно привести тебя в порядок.       — Мгм, — юноша недовольно распахивает глаза, жмурясь от света. Последние дни на улице стоит довольно морозная погода, но солнце при этом светит только ярче. Для Йокогамы подобная погода не была чем-то странным, даже напротив. Иногда, правда, Накахара всё равно подумывает о том чтобы свалить на недельку-другую куда-нибудь в Париж или на Лазурный берег, чтобы немного отогреться. Да, конечно, поездка во Францию не даёт гарантий, что там будет намного теплее, даже скорее наоборот, но почему-то хотелось сбежать отсюда куда подальше. Европа от Японии всё же находится на довольно приличном расстоянии, кто знает, может они там и не подозревают о существовании такого, как он?       — Чуя, ты уверен, что готов к подобному? — Осторожно интересуется Коё, расчёсывая яркие рыжие пряди, чтобы Накахара хотя бы когда выйдет из машины не выглядел как не-понятно-кто. Если синяки под глазами довольно легко скрыть тёмными очками, то бледность лица на ярком солнце будет достаточно сильно бросаться в глаза, поэтому Озаки достаёт из своей сумочки какие-то румяна и неяркую помаду, если даже румян окажется мало. — Ещё не поздно всё отменить, можем сказать, что тебе стало плохо.       — Не хочу прятаться, — хмуро отвечает Чуя, с неким страхом вспоминая о том, что именно сегодня он наконец сможет встретиться с Осаму. По официальным источникам, Дазай прилетел в Йокогаму из Токио только сегодня ранним утром, до этого улаживая какие-то-там дела. Накахара не вдавался в подробности, и сейчас жалел об этом. Они так и не поговорили после злосчастного эфира, но Чуя в каком-то отношении был даже рад подобному исходу. — Всё равно ведь придётся. Если не сейчас, то через неделю, не через неделю, так через месяц. А так... Ну, час-два стыда, а потом можно будет спокойно выдохнуть.       — Пообещай, что если почувствуешь себя плохо или просто устанешь, подашь знак, ладно? — Иногда, Коё ведёт себя как самая настоящая паникёрша, но даже эта черта в ней Накахаре нравилась.       — Конечно, — нет. Он ни за что не признает себя слабым, даже если будет буквально в обмороки падать. Ну серьёзно, у него нет серьёзных проблем со здоровьем, разве что сильная усталость. А усталость это ведь так, пустяки. Эмоциональное выгорание пока не наступило, и на этом спасибо. А на остальное в принципе плевать.       Через минуты две рыжие локоны (всё ещё на удивление мягкие, даже после трёх дней вынужденного карантина в собственной комнате наедине с гитарой, компьютером с текстами и аранжировками, и, конечно, несколькими коробками с пиццей) были осторожно уложены в не очень аккуратный, но от этого кажущийся только ещё более очаровательным, хвост, а жуткие синяки под глазами скрывали стоящие не одну тысячу йен тёмные очки от Prada.       Дверь из машины открыл перед ними водитель в строгом тёмном костюме. Он же галантно подаёт Коё руку, помогая вылезти из салона, в то время как Чуе приходится выбираться самому. Сегодня (пока что) он выглядит не очень для того, чтобы попасться под объективы камер. Заношенные, любимые джинсы, плотно облегающая чёрная футболка, наверх какая-то большая плюшевая кофта, только кажущаяся совсем лёгкой, а на самом деле тяжёлая и очень-очень тёплая, и пара цепочек на шею — чисто, чтобы образ выглядел побогаче (просто на фирму тёмных очков, к сожалению, мало кто обращает внимание). И тем не менее, он ярко улыбается репортёрам, не обращая никакого внимания на вспышки вокруг. Он на несколько секунд замирает у машины, не решаясь поднять взгляд. Он уже знает, что у входа в здание стоит Дазай, наверняка в этих своих брендовых, дорогущих шмотках и наверняка выглядящий в несколько раз лучше него.       Чуя, скрепя сердце, в последний раз глубоко вдыхая и выдыхая, наконец решается выпрямить спину и встретиться взглядом с насмешливыми карими глазами, что, кажется, сегодня светятся ярче обычного. Он замирает, не решаясь пойти вперёд, и Коё легонько толкает его рукой, мол вперёд, тебе можно это сделать, ничего страшного не произойдёт. Все камеры в один момент переключаются на Дазая, его уверенный взгляд, тонкие запястья, обмотанные бинтами больше, чем обычно, брильянтовую улыбку, обнажающую зубы, и растрёпанные каштановые кудри. Он тоже делает неуверенный шаг навстречу, и Чуе хватает этого, чтобы немного осмелеть и придвинуться поближе.       Они встречаются на ступенях, ведущих вниз. Чуе нужно было подняться, Дазаю — опуститься. Каждый словно бы отражает движения друг друга, это происходит так медленно, никто не торопится, ведь время ещё есть. Коё стоит где-то внизу, не смея помешать их встрече. Пальцы Осаму украшает множество различных колец, некоторые тяжёлые и массивные, а другие, кажется, ничего не весят. Дазай замечает чужой взгляд и осторожно протягивает руку, чтобы дотронуться до чужой, но Накахара порыва не разделяет, настороженно разглядывая Осаму. Мысленно юноша сравнивает рыжего парня, стоящего перед ним, с маленьким котёнком, боящимся хоть как-то взаимодействовать с человеком, что всячески старается ему понравиться.       — Давно не виделись, — выдыхает Осаму, не смея дотронуться до тонких запястий без разрешения.       — Угу, — Чуя замирает. Он вновь чувствует, как щёки горят пуще прежнего от столь явной близости, но не может даже просто подать знак, что можно. Что он не против контакта, он совсем не против вот так спокойно стоять рядышком, считывая эмоции не со слов, но с лица. Понимая даже так, в тишине. Накахара не может найти в себе силы сказать что-то, глупо поздороваться. Секундный порыв, и он в тепле. Объятия кажутся нелепыми и смешными, но сейчас это именно то, что им нужно, чтобы наконец наладить эмоциональную связь.       — Не замечал за тобой подобной сентиментальности, — шёпотом замечает Осаму, бережно прижимая к себе в ответ. — Неужели скучал?       — Ни за что, — ухмыляется Чуя, наконец чувствуя себя в безопасности, чувствуя себя дома. Он не снимает тёмных очков, он продолжает выглядеть холодно и отстранённо только из-за того, что за тёмными линзами вовсе не видно, как смягчился его взгляд, какой нежности удостоен человек, стоящий перед ним и обнимающий его. Позже, спустя несколько секунд, юноша бормочет отстранённое «на самом деле ты даже не представляешь, насколько», но вряд ли эти слова были услышаны. А так ведь даже лучше — если они прошли мимо чужого слуха.       Отстраняться друг от друга не хочется, но у них впереди ещё интервью. Только сейчас, на несколько секунд выпуская Осаму из своих объятий, Чуя наконец замечает множество камер и вспышек вокруг них. Оказывается, гул здесь стоит уже давно, просто они оба этого не слышали — слишком увлечены собой, своими отношениями, чтобы ещё обращать внимание на других людей. Коё стоит немного поодаль, внимательно наблюдая, но, как только ловит взгляд Накахары, просто кивает ему, мол всё в порядке, я понимаю. Но вот сам Чуя уже не понимает ничего.       Дазай галантно подаёт парню локоть, но что тот показательно фыркает и твёрдой походкой заходит в высокое серое здание, что кажется, пропадает среди облаков. Они были здесь несколько лет назад, но за это время столько всего успело произойти, что воспоминания об этом месте давно исчезли, да и обстановка внутри тысячу раз поменялась. В этом нет ничего удивительного — у всех вещей есть свойство меняться, становиться старше, а иногда и вовсе пропадать. Стеклянные двери открываются сами, но сразу за ними стоит охрана. Накахара кивает им, но никто из них не шевелится. Следом в здание влетает Дазай, вновь похожий на самого себя. Яркий ураган, грозящий разрушить всё вокруг себя, такой же взбалмошный и резкий, каким был с самого начала. На стойке регистрации миловидная девушка улыбается им и указывает на какой этаж идти, объясняя, что именно там их встретят визажисты и ответственные по их внешнему виду. Параллельно с этим в здание входит Коё, на вопросительный взгляд своего подопечного отвечая лёгким кивком. У неё ещё есть дела здесь, внизу.       — Дазай, — внезапно вспоминает Накахара, когда они уже поднимаются на одиннадцатый этаж в прозрачном лифте. В этом здании сегодня на удивление пусто, и, хотя парень и предполагает, что так кажется только на первый взгляд, в лифте они тоже едут одни.       — А? — Осаму оборачивается с интересом, явно не задумываясь о том, что Накахара и правда может начать говорить первым.       — Ты теперь мой парень, да? — Глупый вопрос, и Чуя это понимает, но ему срочно нужно подтверждение этого факта. Они не общались целую неделю. А если Дазай успел передумать? А если это всё было неудачной шуткой, о которой ему забыли рассказать, и в которую он, как последний идиот, всё ещё верит? Хочет верить.       — Да-а, — довольно протягивает Осаму, в наглую переплетая их пальцы. Ему это явно приносит некое удовольствие. Возможно, Осаму гордится тем, что у него такой парень, даже больше, чем Накахара боится последствий сегодняшнего интервью. Внезапно, когда Чуя снова отвлекается на созерцание происходящего за стенами прозрачного лифта, Дазай наклоняется немного ниже и трепетной осторожностью целует Накахару в уголок губ, практически в щёку. — И сегодня я собираюсь по полной этим воспользоваться. Ты свободен вечером?       — Смотря для чего, — недовольно хмурится Чуя, стараясь совладать с собой, хотя больше всего ему сейчас почему-то хочется ударить кое-кого в нос, чтобы самоуверенности хоть немного поубавилось. Хотя видеть Дазая снова таким же харизматичным ублюдком, имеющим всё же и недостатки, но в упор их же не замечающим, было в какой-то мере даже приятно. Всё же, лучше уж так, чем та неясная депрессия, в которой Накахара видел его тогда, в последний раз перед исчезновением. От мыслей об этом Чую передёргивает. Не хочется думать об этом. Не хочется вспоминать.       — Хм, что на счёт ресторана? — Осаму с энтузиазмом усмехается, пытаясь показать всю свою уверенность в том, что парень согласится, хотя последний определённо чувствует недвусмысленную дрожь в пальцах, сжимающих его ладонь. — Или можем пойти ко мне, посмотреть фильм.       Чуя несколько секунд внимательно выглядывает в чужие глаза, свободной рукой поднимая солнцезащитные очки на лоб и открывая Дазаю вид на своё лицо. Накахара выглядит просто… уставшим. Не вымотанным или что-то вроде этого, нет. Просто… уставшим. И Осаму этот вид не нравится. А в особенности тот скептический взгляд, которым юноша одаривает Осаму, разглядывая с головы до ног. Только через секунд двадцать подобных гляделок до Дазая наконец доходит подтекст, что он сам же ненароком и вписал во вторую фразу.       — Ой, ну, то есть… — Парень немного смущается, хлопая себя свободной рукой по лбу. — Я не имею в виду ничего такого, мы просто могли бы отдохнуть…       — Я ещё подумаю. Скажем так, ты узнаешь мой ответ сразу после сегодняшнего интервью, — отвечая так, Чуя рассчитывал только на одно. Просто, если он согласится сейчас, а после интервью не будет в состоянии даже просто встать с уютного и удобного на первый взгляд диванчика, то получится довольно неловко, а заставлять себя делать что-либо Накахара не любил. А если же наоборот парень будет чувствовать себя прекрасно, а сейчас откажется… Что ж, проводить вечер в одиночестве тоже не очень-то хотелось. Юноша вышел из открывшихся дверей, выпустив чужую ладонь из пальцев, и снова надвинул на нос тёмные очки. В коридоре висят слишком яркие лампы.       Студия встречает их неоновой подсветкой и разнообразием самых различных красок, вплоть до кислотно-зелёных и розовых цветов. Макияж сегодня неяркий, нужно всего лишь скрыть изъяны лиц, подправить тон, чтобы не выглядеть слишком бледными в свете прожекторов. Убрать синяки под глазами, спрятать за красивой оболочкой вселенскую усталость, возможно — слегка подчеркнуть цвет глаз. Несильно, может добавить замысловатые стрелки, как визажисты умеют.       — А знаешь, может, мы могли бы сходить на каток, хочешь? — В какой-то момент задумчиво выдаёт Осаму, не позволяя визажистам красить себя и определённо выбеливая этим самым всю съёмочную группу. — Или… Ну, не знаю, просто прогуляться по городу.       — Мне кажется, в нашей ситуации подобное будет немного неуместно, не думаешь? — Накахара сидит с закрытыми глазами уже с полчаса, и его всё вполне устраивает. Мягкие кисти визажистов водят по нежной коже с заметной осторожностью, боясь повредить и без того не особенно здоровую оболочку. — Мне не хотелось бы прятаться от репортёров на свидании.       — На самом деле это может быть довольно-таки весело, просто ты никогда не пробовал, верно? — Он позволяет молодой девушке осторожно подвести себе глаза красным карандашом, в очередной раз взлохмачивая каштановые кудри лёгким движением руки. — Поверь, игра в прятки довольно часто может стать чем-то очень и очень интересным.       — Да, и чем же? — Чуя показательно фыркает, выбегая из раздевалки. Он честно не знает, куда нужно идти, здешняя местность для него абсолютно неизведанная и новая. Даже странно. Обычно, все студии, все места, где они снимаются, изучены досконально и никакие планы на стенах, вроде точного описания, где находится запасный выход, точно не нужны.       Где павильон Накахара примерно понимает по надписям на стенах, хоть и не торопится именно туда. По пути останавливается у кофе-машины, отпивая горячий напиток, и только потом вспоминает, что губы накрашены неярким блеском, который из-за этого самого кофе наверняка стёрся. Ну что ж, теперь это не его проблемы. По крайней мере, юноша на это искренне надеется. Правда, пенка, оставшаяся на губах немного неприятно ощущается, но это тоже вроде как не особенно страшно. По крайней мере сейчас.       — Хей, Накахара Чуя, верно? — Из какой-то комнаты (хотя скорее даже зала, если смотреть по тому, как падает свет) выходит совсем юный парень, приветливо улыбаясь и показывая, куда нужно идти. Накахара кивает, сминая пустой бумажный стаканчик из-под кофе и кидая его в первую попавшуюся урну. — Вас и вашего… партнёра уже ждут.       Чуя неловко передёргивается от неприятного «партнёр». Ему нравилось слово «напарники», возможно, «друзья». Но… партнёр. Нет, ему это определённо точно не нравится. Слишком пренебрежительно, неприятно звучит. Сразу вешаться хочется от подобного, ну правда. Интересно, и когда его стали настолько заботить чужие слова об их с Осаму отношениях? Накахара заходит внутрь, невольно жмурясь от яркого света. Он целый день проходил в солнечных очках, а сейчас приходится снова привыкать к тому, что в мире существуют не только приглушённо-спокойные цвета, но и яркие. Например, белый студийный свет, что, кажется, выжигает зрачки и радужки просто до кровотечения век.       Юноша невольно хочет снова дотронуться до синяков под глазами, уже искренне волнуясь о том, не слишком ли они заметны. Появляется некая жалость о слизанном блеске для губ, сейчас он был бы кстати. Но у сегодняшней студии была ещё одна особенность. Здесь были места, специально оборудованные для зрителей. Чуя часто раньше снимался для каких-то шоу, где помимо тебя на съёмочной площадке находится не только сама группа, да актёры, но и полностью незнакомые люди, следящие за ними. Но сегодняшнее интервью, вроде как, подобного не предполагало. Или его просто подзабыли предупредить..? Возможно. Теперь юноша вообще мало кому доверял, просто боялся делать это.       — Надеюсь, зрителей не будет? — Осаму, появившийся откуда-то прямо за спиной Чуи, задаёт ключевой вопрос первым.       — К сожалению, будут. Но они придут немного позже, после начала, так как нам нужно немного поснимать с разных ракурсов для заставки и только потом уже начинать интервью, — отвечает всё тот же мальчишка, что привёл Накахару в этот павильон.       — Нам нужно ожидать какой-нибудь фотосессии с фанатами или давать автографы? — Устало подключается к диалогу Накахара, растягивая губы в едва заметной полуулыбке, будто бы репетируя, как будет улыбаться после шоу. — Просто если да, то хотелось бы, чтобы это проходило уже без моего участия.       — Ничего подобного не будет, волноваться не стоит, — вежливо улыбается юноша, отходя к съёмочной группе.       Осаму на студии начинает вести себя немного более спокойно, разве что капельку отстраняясь от происходящего. В его глазах невозможно прочитать сейчас ничего, хотя обычно все эмоции отражаются именно в них. Накахара переводит взгляд на губы и едва различимо кивает самому себе. Дазай кусает губы. Волнуется. Все говорят, что глаза — отражение души человека, но на самом деле это не всегда так. У многих нехороших людей взгляд ласковый, у многих замечательных — агрессивный. А вот губы контролировать человек может далеко не всегда. При зависти сжимает их, волнуясь, прикусывает. И если взглядом можно сказать всё, что угодно, то зачем человеку рот? Просто слова эти неправдивы. Да и вообще, как можно узнать, что именно человек знает или про что думает? Вот и сейчас Чуя абсолютно не мог понять — размышляет ли сейчас Дазай об их интервью или просто переживает о том, какую пиццу заказать вечером.       — Ты готов? — Спрашивает Накахара, осторожно (теперь уже самостоятельно) переплетая их пальцы и мягким взглядом укутывая чужую фигуру.       — Если ты обещаешь подыгрывать мне хотя бы в лёгком флирте, то, думаю, я смогу выдержать сегодняшний день, — всё ещё с какой-то излишней задумчивостью отвечает Осаму.       — Даже не надейся.       В ярком (возможно, слишком ярком) свете прожекторов Накахара всё же нацепляет на нос тёмные очки, не в силах выдерживать подобное освещение на протяжении долгого времени. Он чувствует себя сегодня намного увереннее — в основном потому, что понимает — сегодня ответственность не лежит полностью на нём, сегодня за слова отвечает не только он, но и Осаму, следовательно, если они и сделают что-то не так, то ругать их будут вместе, а от этого становится       немного спокойнее.       Камера начала снимать их уже давно, они оба чувствуют это подсознательно, как бы кожей ощущая направленный на них объектив. Из-за этого думать, к слову, становится немного затруднительно. Хотя, если честно, сам Чуя уже подготовил себя к этому. Во время квеста не стоило переживать об излишнем внимании, так как зрители и так следили за их жизнью буквально двадцать четыре на семь. Здесь же, вновь стоило привыкать к тому, что у тебя есть свободное время, что папарацци могут поймать тебя в те моменты, которые ты показывать никому не хотел бы. И да, вновь думать об этом сложно.       — Может, отпустишь мою руку? — Шёпотом спрашивает Осаму, кивая на камеру, что якобы незаметно пытается снять их взаимоотношения. И это с какой-то стороны даже забавно — то, что именно Дазай обычно лезет, а сейчас вдруг не хочет показывать их отношения всему миру, притом что раньше всё было наоборот.       — Ты сам предложил мне встречаться, так что попытайся хотя бы сделать вид, что это предложение было искренним, а не очередным пиар-ходом, — в тон ему отвечает Накахара, сжимая чужие пальцы чуточку сильнее принятого. Осаму даже не жмурится в ответ на чужую выходку, ярко улыбаясь своему парню, как будто между ними только что вовсе и не было этого диалога.       Обычно на всех шоу, на всех интервью для них ставили разные кресла, сегодня же напротив кресла журналистки стоял один единственный мягкий диван. Причём, не то чтобы он был слишком большим, наоборот. Чтобы развалиться на нём удобно, да ещё и так, чтобы каждому хватило место даже разговора зайти не могло. Правда, Чуя ожидал подобного. Отношение к тем, кого на протяжении нескольких лет шипперит весь интернет, и кто вдруг нежданно-негаданно объявляет о своих отношениях всегда складывается не наилучшее. Да и фанаты наверняка будут кричать от восторга, когда увидят, на каком ничтожном расстоянии друг от друга им придётся сидеть. Если это расстояние вообще будет. Каждый их шаг вначале снимают камеры, причём со всех ракурсов. Чуя привык смотреть на что-то незаметно, самым краешком глаза — вот и сейчас он видит, что операторы расположились даже на местах зрителей. Наверное, именно поэтому здесь ещё никого и нет.       Сегодня интервью у них берёт довольно известная в узких кругах журналистка, по крайней мере так им обоим сказали. Чуя появлялся в новостях редко, но ярко и всегда с какой-то искрой, взрывом. Каждое его появление запоминали, даже если за последний год количество подобных мельканий в новостях резко возросло. Дазай напротив любил подобные шоу, кажется, нет ни одного, в каком ему не удалось бы поучаствовать. Только вот к его проявлениям уже привыкли. А вот к тому, что теперь они появляются в эфире вдвоём, причём, в довольно интересных обстоятельствах… Оу, подобного фанаты ждали целую вечность. Напарников отводят за кулисы. Заставка шоу снята, осталось запустить зрителей, снова выйти (на этот раз ещё более эпично), можно даже держась за руки и ослепительно улыбаться. В общем-то, в этом и заключалась их работа — в улыбках, показном смехе и игре. Да только сыграть чувства раньше как-то не приходилось. Да только они оба ещё не понимают — нужно ли играть то, чего и так в избытке..?