12 Ways to Woo a Minyard

⠀ Нилу не нравится этот план. Он провел всю свою жизнь, прячась в толпе (и он чертовски хорош в этом, большое спасибо), значит, ему говорят, что ему нужно выделиться? Не совсем в его стиле.   К счастью, Кевин дал ему список его сильных сторон, чтобы помочь ему начать.   (Список, который он уже подготовил, заставляет Нила задуматься: а: есть ли у него списки сильных сторон всех его друзей; б: есть ли у него также списки всех их слабостей; в: есть ли списки длиннее, потому что Кевин — не кто иной, как перфекционист. И, возможно, тайный суперзлодей. В какой-то момент он может украсть записную книжку Кевина, чтобы подтвердить это.) Однако, несмотря на сомнительные мотивы Кевина, стоящие за этим списком, Нил благодарен ему за это прямо сейчас, потому что это избавляет его от рутинных размышлений по мере приближения Эндрю.  Он снова бросает взгляд на бумагу, хотя за последние пятнадцать минут прочитал её уже двенадцать раз.  #1 — Ты быстрый. Нил знает, что объективно это утверждение верно. В последний раз, когда тренер Ваймак засекал его время, он пробежал милю за четыре минуты. Это было после одной из тренировок Кевина по лакроссу, когда он в шутку вызвал Нила на простую пешую гонку. Сразу после этого и Кевин, и Ваймак спросили его, не хочет ли он присоединиться к команде, но Эндрю вышел из раздевалки, вцепился в толстовку Нила и потащил его прочь, прежде чем он смог произнести хоть слово.  Говоря о словах, Нилу нравится именно этот пункт списка, потому что он не имеет к ним никакого отношения. Ясно, что его рот работает неправильно всякий раз, когда Эндрю вовлечен, поэтому он ценит переход от умственного к физическому. На этот раз он думает, что у него может быть шанс, что это сработает.  Эндрю сейчас пересекает лужайку колледжа, пробираясь мимо большого поля, где прячется Нил. Он следит за продвижением мужчины из-за большого дерева на другом конце, пытаясь собраться с духом, чтобы осуществить свой простой план:    1. Позвать Эндрю. 2. Подождать, пока он не повернется, чтобы увидеть, как далеко находится Нил. 3. Бежать через поле ему навстречу. Нил слегка морщится. Ладно, оглядываясь назад, это звучит глупо. Но как еще он должен напомнить Эндрю, насколько он быстр, не выглядя при этом полным придурком?   Хорошо. Момент истины.  Он трясет плечами и раскидывает руки, пару секунд подпрыгивая на месте, чтобы избавиться от избытка адреналина в организме. Затем он выходит из-за дерева.  Шаг первый. Он поднимает руку в знак приветствия и кричит: — Эндрю! Шаг второй. Голова Эндрю поворачивается, глаза осматривают окрестности, пока он не замечает его. Он ничего не говорит и не делает в ответ, но останавливается, и Нил принимает это за знак того, что он будет ждать.  Шаг третий. Нил делает глубокий вдох, затем начинает бежать.  Сразу же его сердцебиение ускоряется на пару ударов, когда он чувствует знакомое растяжение и покалывание задействованных мышц. Светит солнце, ветер развевает его волосы, и на лице у него улыбка, когда он бежит навстречу Эндрю.  Это работает. На самом деле все идет очень хорошо.  Если ему это удастся, Нил с радостью проглотит свою гордость и сообщит Кевину, что он гений. Но как только эта мысль приходит ему в голову, он видит двух парней позади Эндрю. Конечно, Нил замечал их и раньше. Они уже некоторое время играют в догонялки с футбольным мячом. Но, конечно, момент, когда Эндрю останавливается, — это момент, когда один парень делает слишком длинный пас. Он описал в дугу высоко в воздухе, лицо парня исказилось, а глаза расширились, когда мяч начал снижаться прямо на голову Эндрю. Лицо Нила вытягивается, когда он снова выкрикивает имя Эндрю. Он набирает темп, мчась так быстро, как только может, чтобы добраться до него. Его сердце бешено колотится, а ноги горят, когда он пытается бежать все быстрее и быстрее.  Затем, когда он находится примерно в десяти футах от Эндрю, происходит сразу несколько вещей.  Во-первых, Нил осознает, что он опоздает. Несмотря на то, как сильно он напрягается, он просто слишком далеко, чтобы помешать мячу добраться до Эндрю. Во-вторых, это, похоже, не имеет значения, поскольку Эндрю услышал предупреждение в крике Нила и повернулся лицом к летящему на него мячу.  Он замечает летящий объект, прежде чем аккуратно смещается в сторону и ловит его в полете. Он не прекращает двигаться, вращаясь и бросая футбольный мяч по идеальной спирали обратно восторженному придурку, разрешая всю ситуацию за считанные секунды.  В-третьих, и это хуже всего, Нил понимает, что ему больше не нужно мчаться к Эндрю, как дьявол. Опасность миновала, но он, кажется, не может остановиться. Он собирается вот так врезаться в Эндрю. В Эндрю, который ненавидит, когда к нему прикасаются.  Итак, в самую последнюю секунду он откидывает свое тело назад, намеренно теряя равновесие, так что он просто на волосок промахивается мимо Эндрю, прежде чем он спотыкается и падает лицом вниз. Нил падает на землю в неэлегантной позе, практически поедая грязь, когда его колени соприкасаются с тротуаром.  Слишком много для того, чтобы произвести впечатление на кого угодно.  — Мгмм, — стонет Нил, переворачиваясь на спину.  Он вдруг вспоминает, как кто-то сказал, что Эндрю — один из лучших вратарей во всей лиге NCAA из-за его невероятной зрительно-моторной координации. Он с иронией думает, что, вероятно, мог бы поручиться за это утверждение сейчас, когда Эндрю склоняется над ним.  — Эм, — начинает Нил, яростно краснея.  — Я пытался спасти тебя. Эндрю приподнимает одну бровь и невозмутимо произносит: — Мой герой.  Он окидывает взглядом скрюченное тело Нила на земле. — Кажется, примерно так. Нил не знает, оскорбляться ли ему, когда Эндрю отвлекает его, протягивая руку.  Нил колеблется, прежде чем поднять свою и схватить его. Рука Эндрю сжимает его руку, когда он усиливает хватку и легко поднимает Нила на ноги. Ладонь Нила все еще покалывает, когда Эндрю резко отпускает ее. — А, спасибо, — говорит Нил, начиная отряхиваться. Он поднимает глаза и видит, что Эндрю хмуро смотрит на него.  — У тебя кровь. Нил смотрит вниз на две дыры, которые теперь у него на джинсах вокруг поцарапанных и окровавленных колен.  — Ой. Да, на самом деле это часто случается. Эндрю закатывает глаза:   — Конечно, это так. Он качает головой, прежде чем уйти от Нила: — Пойдем, отнесем твою неуклюжую задницу обратно в общежитие. — Зачем? — спрашивает Нил, сразу же начиная идти в ногу с Эндрю. — Потому что, по крайней мере, я знаю, где находятся все острые углы. Может быть, если я сейчас напишу Мэтту, он сможет сделать твою комнату безопасной для детей, прежде чем мы вернемся. — О, заткнись, Миньярд, — ухмыляется Нил, легонько пиная Эндрю каблуком ботинка.  Эндрю фыркает.  И хотя они всю дорогу продолжают легкое подшучивание, Нил не может не чувствовать себя немного разочарованным в себе. Он мысленно вздыхает.    Первая попытка. *** Во второй раз Нил тщательно все спланировал.  Он полон решимости не совершать никаких ошибок.  Он выбрал ночь, когда, как он знает, Эндрю работает.  Он выбирает время, когда, магазин не будет полон, так что он будет единолично владеть вниманием Эндрю.  Он даже выходит раньше и обменивает свои чистые доллары на тяжелый карман, полный мелочи.  Теперь он стоит перед магазином, решительно уставившись на яркую неоновую вывеску, горящую над ним. Он справится. На этот раз он собирается это сделать.  Он бросает последний взгляд на крошечный клочок бумаги, аккуратный почерк Кевина смотрит на него в ответ. *** #2 — Ты хорош в математике. Затем он засовывает его поглубже в карман.  Он расправляет плечи и входит в магазин с высоко поднятой головой. Он вслепую выбирает три предмета наугад, прежде чем направиться к единственной открытой кассе. Он швыряет предметы с большей силой, чем это необходимо, прежде чем одарить блондина острой ухмылкой. Эндрю выглядит совершенно не впечатленным.  — О, привет, Эндрю, — говорит Нил и мысленно поздравляет себя за уровень небрежности, который он придает своему тону, приправленный лишь намеком на удивление. — Не знал, что ты работаешь. Все лицо Эндрю кричит «чушь собачья». Это одна из любимых черт Нила в Эндрю — то, как он чует ложь за милю. Эндрю соткан из истин. Они проникли в его суть, в самый центр его существа. Он полная противоположность Нилу — настоящий и честный во всех отношениях, в то время как Нил фальшивый.  — Почему ты здесь, Нил? — спрашивает он, как обычно переходя к делу. Нил небрежно машет рукой.  — Мне нужно было захватить кое-какие вещи. — И это не могло подождать до утра? — Нет, они нужны сейчас, — отвечает Нил, немного защищаясь. Эндрю пристально смотрит на него. — В час ночи ты решил, что жизненно важно купить гигиеническую помаду с вишней, чипсы с чеддером и сметаной и кухонную лопаточку? Это то, что он взял? — Да, — говорит Нил, не моргая, борясь с желанием снова посмотреть на конвейерную ленту. Эндрю хмурит брови, в его глазах появляется тень неуверенности, и Нил чувствует слабый проблеск триумфа.  Кевин должен был включить ложь в список. Теперь есть кое-что, в чем он хорош.  Эндрю просматривает каждый предмет как можно медленнее, его взгляд едва отрывается от Нила, когда он бесцеремонно бросает их в бумажный пакет. Он нажимает несколько кнопок на кассе, затем монотонно произносит: — Это будет стоить 6,11 доллара. Поехали. Правая бровь Эндрю почти достигает линии роста волос в редком проявлении удивления, когда Нил вываливает на прилавок свой карман, полный монет. Нил пожимает плечами и небрежно замечает: — Упс. Забыл, что я принес только мелочь. Просто дай мне секунду. Итак, вот в чем дело. Нил хорош в математике — ну, действительно хорош. Он прошёл все свои занятия по продвинутой математике, как только Кевин познакомил его с ними. Он может решать сложные уравнения в уме за считанные секунды по сравнению со многими своими одноклассниками. Его профессора даже несколько раз обращались к нему с просьбой поработать с ними над некоторыми известными неразрешимыми математическими задачами.  Итак, подсчитать сдачу? Он мог бы сделать это во сне.  Для него это до смешного простой способ показать Эндрю свои безумные математические способности, не сказав ему ни слова. Он быстро сортирует четвертаки, десятицентовики, пятицентовики и пенни на прилавке, быстро подсчитывая суммы в уме на ходу. Но почти сразу же он чувствует, как им овладевает странное напряжение.  Потому что Эндрю наблюдает за ним.  Внимание Эндрю — это тяжелая вещь. Когда он отдает ее, она неразделима. Он не прерывает зрительный контакт, не проверяет свой телефон и не возится с чем-либо, пока ждет.  Он также не утруждает себя заполнением воздуха пустой болтовней. Весь его мир сужается до человека, с которым он разговаривает.  Или, по крайней мере, так кажется Нилу. И быть в центре чьего-то внимания таким образом одновременно парализует и волнует его.  Нил так привык быть фоном. Быть тем человеком в комнате, о котором ты никогда бы не подумал дважды. Никто не замечал Нила. Даже его мать едва обращала на него внимание, ее параноидальные глаза постоянно метались по комнате, когда Нил пытался рассказать ей о своем дне. И так и должно было быть. Если Нил хотел выжить, он должен был стать призраком. Нужно было слиться с толпой. Приходилось маскироваться фальшивыми именами, фальшивым акцентом, фальшивыми интересами. Ни следа его истинного «я» не могло быть обнаружено. Однако с Эндрю он чувствует себя замеченным. Плащ неискренности, который обычно скрывает его, внезапно становится прозрачным, как стекло, его невидимость становится непрочной после понимающего взгляда Эндрю.  Это заставляет его сердце биться быстрее, руки дрожат, горло сжимается. Ему приходится бороться, чтобы вдохнуть в легкие, и с каждым мгновением под пристальным взглядом Эндрю, что-то внутри него сжимается все туже и туже. — Нил, — тихо говорит Эндрю.  Он понимает, что остановился, что он просто застыл на месте. Он слышит голос Эндрю, но ему кажется, что он доносится издалека, из длинного темного туннеля. Это настойчивость, напоминание что-то сделать, но он, кажется, не может пошевелиться. Потому что внутри него есть другая часть, которая задается вопросом, когда это произошло? Что он делает? Что с ним не так? Обычно он никогда бы не сделал ничего подобного. Его мать убила бы его за попытку.  Хотя ночные походы по магазинам были хорошим способом избежать общения с другими, это также было слишком очевидно. Люди, работающие в эти смены, наверняка запомнили бы мать и ее сына, приходящих в такой поздний час, а в пустом магазине слишком легко загнаться в угол. Нет, лучше пойти днем, посреди толпы, когда ты ничем не примечателен, незаметен. Когда всем наплевать.  Теперь, из-за того, что он, кажется, не может избавиться от этого чувства, растущего внутри него всякий раз, когда Эндрю рядом, Нил сделал себя уязвимым.  Он сделал себя добычей. Пойманный в ловушку пристальным взглядом Эндрю, он застыл, как кролик, которого заметила лиса. И как только хищник поймает вас на прицел, за этим обязательно последует смерть или увечье. Но Эндрю не хищник. Он не такой, как они. Он не причинил бы вреда Нилу. Нил почему-то уверен в этом. Так что же это за чувство вместо этого? Почему он хочет этого больше? Что заставляет его жаждать быть известным? Почему он делает что-то из этого? Эндрю медленно протягивает руку к монетам, давая Нилу время остановить его, если он захочет, но Нил остается неподвижным, как статуя. Он отсчитывает их быстро и эффективно, открывая кассу и закрывая ее, чтобы завершить транзакцию. Он оглядывает Нила с ног до головы, прежде чем произнести одно слово. — Останься. Нил тупо кивает.  Он наблюдает, как Эндрю ходит рядом, выключая свет, пересчитывая и забирая наличные из кассы, возясь с несколькими вещами в подсобке, прежде чем вернуться к кассе.  Он бросает на Нила долгий, оценивающий взгляд, прежде чем мотнуть головой в сторону двери. — Пойдем. Они выходят из магазина, и снова Нил молчит, пока Эндрю запирает дверь. Когда Эндрю оборачивается, он осматривает парковку, прежде чем повернуться и свирепо посмотреть на Нила. — Ты бежал сюда? Нил кивает.  Эндрю что-то бормочет себе под нос, прежде чем направить ключ на свою машину. Нил смотрит, как вспыхивают фары.  — Залезай. Нил издает тихий, слабый звук протеста, но один взгляд Эндрю заставляет его замолчать. Он открывает дверь и садится на пассажирское сиденье. Эндрю игнорирует его, опускаясь на свое место. Он плавно заводит машину, и они трогаются с места, прежде чем Нил успевает моргнуть. Несмотря на то, что он чувствует себя как в тумане, Нил не забывает об этом. Это машина Эндрю — Мазерати.  Автомобиль, над которым Мэтт и Сет пускают слюни каждый раз, когда видят его на стоянке. Машина, на которую жалуется Ники, Эндрю редко кому позволяет сесть за руль.  Машина, в которой все, кроме Кевина, вынуждены сидеть сзади. И вот Нил здесь, он в первый раз в машине, и ему уже разрешили сесть на переднее сиденье. Он бы сделал селфи, чтобы доказать это остальным, если бы его разум не был похож на эквивалент густого горохового супа. За все время, что он знает Эндрю, у него ни разу не было возможности покататься в ней. И главная причина этого — простая логика. Зачем втискивать пять человек в машину, когда у Мэтта более чем достаточно места в его грузовике? Когда Эллисон хватает его за локоть и запихивает на пассажирское сиденье своего розового «корветта»? Когда он может в любое время подъехать на джипе Джереми? Для Нила всегда было достаточно места у ребят. Тем более, что Ники, Аарон и Кевин никогда не катались ни с кем, кроме Эндрю.  Втайне Нил, конечно, хотел этого. Но он также знал, что Эндрю был придирчив к своим вещам. Он никогда не предлагал — так что Нил никогда не спрашивал. Из-за этого предложение Эндрю теперь казалось каким-то достижением. Как будто ему доверили что-то ценное. Маленький знак доверия Эндрю.  Что, конечно, нелепо. Скорее всего, он раздувает из мухи слона. Но он не может остановить чувство тепла, которое снова поднимается, горит внутри него, как тлеющий уголек. Это заставляет его хотеть закупорить сияние и сохранить его, чтобы он мог спрятаться под одеялом и крепко прижать его к груди в следующий раз, когда придут кошмары.  Может быть, в следующий раз это действительно поможет.  Или, может быть, это всё в голове Нила. Может быть, Эндрю делает это только потому, что ему жаль Нила. Может быть, он просто терпит его — парня из младшего класса, который тусуется с его семьей и товарищами по команде, которые ему на самом деле безразличны в любом случае. Может быть, он втайне считает Нила раздражающим, но не думает, что стоит пытаться отмахнуться от него. Он съеживается немного ниже на своем сиденье, когда теплое чувство опускается от его груди вниз к низу живота, погружаясь и обжигаясь под кислотой. Он закрывает глаза. Он отчаянно пытается удержать себя от дальнейшего раскручивания спирали, не дать себе сегодня вечером стать еще большей помехой, чем он уже есть. Поэтому он запускает пальцы в швы своих джинсов и крепко сжимает их, используя грубое ощущение материала и легкий укол боли, чтобы отвлечься.     Потому что одно можно сказать наверняка — независимо от того, как он себя чувствует, он никогда бы не испортил машину Эндрю.  Только его благоговейный трепет перед привилегией, предоставленной ему Эндрю, держит его руки в узде. Его пальцы так и чешутся провести рукой по маслянистой на ощупь коже, гладкой консоли, пластику, который все еще выглядит совершенно новым. Ясно, что Эндрю дорожит машиной. Другие могут ворчать, но Нил знает, каково это — не иметь ничего ценного, ничего стоящего, что можно было бы назвать своим. Он никогда не стал бы судить Эндрю за то, что тот хотел этого.  Сделав несколько успокаивающих вдохов, он снова может расслабить пальцы. Он поднимает голову и, наконец, поворачивается к другому мужчине в машине.  Эндрю все это время хранил молчание. Хотя Нил уверен, что блондин сейчас чувствует его внимание на себе, он не поворачивается, чтобы встретиться с ним взглядом. Он просто не отрывает взгляда от дороги, медленно и осторожно двигаясь сквозь ночные тени. Нил наблюдает, как свет уличных фонарей на мгновение освещает лицо Эндрю, освещая его на долю секунды в устойчивом, гипнотизирующем ритме, прежде чем снова поглотить его во тьме.  Он тихо фыркает. Образ подходит Эндрю.  Сколько Нил его знает, Эндрю всегда был таким — тайна, окутанная мраком, с лишь краткими намеками иногда на то, что скрыто под ним. Маленькие проблески, которые Эндрю раскрывает только тогда, когда сам этого хочет. И всякий раз, когда Нилу дают хоть малейший намек на то, что скрывается за занавесом, он полностью очарован этим.  Эндрю — это загадка, которую Нил жаждал разгадать с тех пор, как приехал в Пальметто. Сначала он списал это на паранойю, его инстинкты почувствовали потенциальную угрозу и немедленно взвесили ее. Они вдвоем кружили друг вокруг друга, осмотрительные и настороженные. Точно отмечая, где другой будет давать и брать. Как только они пришли к выводу, что ни один из них не заинтересован в причинении кому-либо вреда, паранойя уступила место ненасытному любопытству. Нил думал, что это было просто увлечение пониманием того, как думает другой человек, потребность разгадать, что заставляло его тикать.  Но из любопытства родилась связь. А потом интерес. А потом что-то совсем новое. Что-то, чего Нил никогда раньше не чувствовал. Что-то, что заставило его однажды вечером смотреть на руки Эндрю, пока команда играла в карты, глаза были прикованы к виду тупого, накрашенного черным ногтя Эндрю, медленно скользящего по краю карты. Это заставило его смеяться слишком громко и необычно, услышав сухие комментарии Эндрю, сказанные так тихо, что иногда Нил мог поклясться, что он единственный, кто их слышал. Это заставляло его задерживаться между занятиями в определенные дни, просто на случай, если он может столкнуться с Эндрю.  Прежде чем он осознал это, он всегда высматривал Эндрю, искал его. Чувствуя непропорционально сильное разочарование, когда он пропустил командный вечер кино.  Сдерживая волну нервной энергии, которая поднималась в нем всякий раз, когда он видел приближающегося Эндрю. Изо всех сил стараясь не позволять своему взгляду слишком долго задерживаться на нем, когда они были вместе, на случай, если он заметит — на случай если кто-нибудь заметит. Но иногда он задается вопросом, что если не он один.  Потому что иногда, он клянется, что Эндрю смотрит на него в ответ.  Он думает… ну, он знает, что Эндрю другой. В этом есть что-то не похожее на то, что у Нила с другими Лисами. Он просто не уверен, что знает, что это такое. Он чувствует это по тому, как Эндрю иногда отдает ему другой наушник, позволяя Нилу слушать музыку вместе с ним на трибунах. Или как он однажды сказал Нилу, что его любимым созвездием раньше была Кассиопея, указав ему на него в ночном небе, прежде чем признать, что теперь это Близнецы. Или как чаще всего он выбирает место рядом с Нилом, когда другие свободны, проводя пальцами по его пояснице, чтобы дать ему знать, что он здесь.     Это зажигает маленькую искру надежды в груди Нила, которую он не может не подпитывать на регулярной основе. Даже сейчас его сердце колотится, когда он смотрит на него через сиденье, пытаясь запомнить черты лица Эндрю, наблюдая, как свет пробивается сквозь его пушистые ресницы. Всего на долю секунды Нил замечает, как глаза Эндрю устремляются на него, взгляд притягивает его, как магнит, прежде чем Эндрю лениво поворачивается обратно к дороге. — Пялишься, — говорит он.  Что-то в его тоне заставляет уголок рта Нила растянуться в улыбке, прежде чем он успевает подумать об этом. Однако вместо того, чтобы напугать его, Нил просто наклоняется в этом жесте, одаривая Эндрю небольшой, скрытной улыбкой, прежде чем он, наконец, отводит взгляд и откидывается на подголовник.  В машине царит спокойная тишина, которую Нил ценит.  Спокойствие, которое приходит из темноты ночи и легкого покачивания автомобиля, когда он скользит по асфальтированным дорогам. Это странно успокаивает. Нил провел много долгих ночей на пассажирском сиденье автомобиля, мили дороги были съедены между одним пунктом назначения и другим. И хотя это заставляет его чувствовать, что он находится между прошлым и настоящим, прямо сейчас Нил предпочел бы остаться здесь, в безопасности машины Эндрю, навсегда, чем столкнуться с реальностью внешнего мира. Но они подъезжают к парковке общежития быстрее, чем ожидает Нил. Он смотрит на темные окна здания и почти вздыхает. Его пальцы нервно крутят ремень безопасности. Он знает, что должен Эндрю что-то объяснить. Нормальные люди просто так не срываются из-за пересчета мелочи посреди супермаркета в предрассветные часы. Но должен быть способ сказать ему это, который не разорвет Нила на тысячу кусочков.  Ему только что удалось разжать челюсть, горелый вкус лжи тяжело ложится на язык, когда Эндрю останавливает его.  — Не надо. Рот Нила тут же закрывается. Боже, вот оно. Эндрю собирается сказать ему, что он слишком странный — что бы ни случилось в супермаркете, это больше не повторится, потому что он больше не хочет видеть лицо Нила. Он не хочет иметь дело с беспорядком Нила.  — Тебе не нужно ничего говорить, потому что я все понимаю, Нил, — тихо говорит Эндрю.  Его пальцы слегка сжимают напряженные мышцы.  — Нет необходимости объяснять. — Но я… — хрипло начинает Нил.  — Ты не будешь извиняться за то, что не можешь контролировать, — отрезает его Эндрю, твердо и понимающе. — Это не то, чего нужно стыдиться, и я не думаю о тебе из-за этого хуже. Ты понимаешь? Нил чувствует, как его сердце колотится внутри клетки, которая является его легкими.  — Нил? Да или нет? Ему требуется мгновение, прежде чем Нил может кивнуть головой.  — Да, — шепчет он.  Эндрю изучает его. Такое чувство, что он что-то ищет, но Нил не знает, что именно. Однако он должен найти его, потому что, наконец, кивает головой и отпускает Нила. Он заглушает машину, выходит и направляется к общежитию. Он не оглядывается.  Нил выбирается, чтобы догнать его. Они поднимаются по лестнице в тишине, ни один из них не запыхался даже после пяти пролетов. Только когда они поворачиваются к своим комнатам в общежитии, Нил понимает, что Эндрю идет к его двери. Когда они добираются до него, Эндрю прислоняется к раме и наблюдает, как Нил на ощупь вытаскивает ключи из кармана. Он вставляет ключ в замок, когда Эндрю кладет одну руку рядом с дверной ручкой. Нил пристально смотрит на него.  Секунду спустя он чувствует прохладные пальцы на своем подбородке, поворачивая лицо к Эндрю.  — Ты войдешь внутрь, выпьешь стакан воды, а потом ляжешь спать, Нил. Ты не будешь слишком много думать об этом.  Понял? — Хорошо, — шепчет Нил, потерявшись в том, как карие глаза Эндрю стали темными в тусклом свете.  Эндрю прислоняет голову к дверному косяку, его глаза становятся полуприкрытыми, когда он откровенно смотрит в ответ. Его большой палец нежно проводит по коже прямо под нижней губой Нила.  Затем он отрывает пальцы от лица Нила и уходит.  Нил смотрит ему вслед несколько секунд, прежде чем вздрогнуть, открывает дверь, закрывает ее и прислоняется спиной к дереву. Он закрывает глаза на секунду или две. Затем он делает в точности так, как говорит Эндрю. Он выпивает стакан воды. Переодевается в пижаму и чистит зубы, а потом забирается в постель. Вторая попытка. *** Нил слегка ерзает на диване, слушая, как Эндрю потчует его историей о каком-то идиоте из его класса криминалистов, в то время как список Кевина прожигает дыру в кармане его толстовки. Сейчас она такая мятая и выцветшая, что он едва может ее прочесть, но это не имеет значения. На данный момент он знает слова наизусть.  Он дает этому последний шанс. Еще раз, прежде чем он откажется от этого навсегда. #3 — Ты хорош в языках. Это не то, о чем Эндрю мог бы знать. Несмотря на все разговоры, которые у них были, и все маленькие истины, которые Нил рассказал Эндрю (больше, чем он когда-либо рассказывал кому-либо), есть еще много других, которые ему еще предстоит раскрыть. Другие острые грани, из которых состоит витражная картина Нила Джостена. Эндрю знает, что он изучает французский, но только как факультативный. Он не знает, как Нил жил в обветшалой квартире размером с почтовую марку в Марселе. Как он часами слушал повторы французских мыльных опер через стены, пока его мать была на работе, имитируя их голоса, чтобы попытаться стереть любой намек на американский акцент.  У него не было для этого причин. И бывают дни, когда сама мысль о том, чтобы рассказать ему, приводит Нила в ужас.  Но сегодня не один из таких дней. Сегодня, хотя его сердце бьется отбойным молотком в груди, он испытывает почти прилив облегчения, зная, что он собирается отдать Эндрю еще одну частичку себя. Что он добровольно дает ему еще один ключ к замку в его голове.  Он может доверять Эндрю. Может. Ему просто нужно набраться смелости, чтобы начать.     — Нил? Нил моргает и обнаруживает, что Эндрю стоит перед ним, протягивая чашку горячего чая, от которого идет пар. Нил быстро забирает его у него. Эндрю садится на другой конец дивана. Он ждет, наблюдая за Нилом.  Нил прикусывает нижнюю губу, размышляя. Решив, что лучше всего просто сорвать пластырь, он делает глубокий вдох, прежде чем выпалить: — Есть фильм, который я хочу тебе показать. Он напоминает мне о тебе… но он на французском. Это нормально? Эндрю делает медленный глоток горячего шоколада, наблюдая за Нилом. Он облизывает губы один раз, прежде чем ответить: — Да. Но я не говорю по-французски. Есть субтитры? Нил улыбается. — Oui. Bien qu’ils ne soient pas parfaits, ils seront assez bons. Эндрю замирает.  — Это не похоже на какого-нибудь студента колледжа, который изучает французский ради развлечения, — медленно говорит он. — Ты говоришь на нем бегло. Как носитель. Нил кивает. — Вот почему ты всегда шепчешься с Жаном и Кевином, не так ли? Нил снова кивает. Эндрю на мгновение переваривает это. Нил видит, как крутятся шестеренки в его голове, наблюдает за тем, как его палец постукивает по кружке.  — Ты можешь говорить на каких-нибудь других языках? Нил сглатывает, прежде чем позволить словам свободно слететь с его губ, удивляясь тому, насколько это легко, когда он знает, что Эндрю не может их понять. — Più di un paio. Ho dovuto, nelle mie vite precedenti. — Итальянский, — кивает Эндрю. — Это было необходимо, чтобы выжить. Мы должны были смешаться, понимаешь, но никогда не сближаться. — Это по-русски? — Эндрю прищуривается. — Или, может быть, польский? — 彼女が死んだ後、私があなたに会ってくれて嬉しいです。 彼女がこれを実現することを決して許さなかったので。 — Японский, — без тени сомнения тараторит Эндрю.  — Кевин иногда бормочет это во сне. — Habría sido demasiado arriesgado. Juraría que no era seguro. — Испанский, — бормочет Эндрю.  — Очевидно. — Aber sie hätte sich geirrt.  Denn mit dir fühle ich mich sicher.  Und ich glaube nicht, dass ich jemals erklären kann, wie dankbar ich dir dafür bin.  Also danke ich dir.  Du bist unglaublich. Он закончил немецким, потому что Германия — его любимое и одно из самых долгих мест, где они с матерью пробыли. Это дает ему определенную привязанность к языку, который отличается от других.  Нил улыбается Эндрю, ожидая его догадки. Глаза Эндрю широко раскрыты, и он странно колеблется, проглатывая свой глоток горячего шоколада, что выглядит как резкий глоток, прежде чем он прерывает зрительный контакт с Нилом. — Немецкий. Нил кивает. — Я знаю еще несколько, но... не нужно перебарщивать, верно? Его рот слегка кривится от собственного глупого юмора, но Эндрю пропускает шутку мимо ушей, потому что его глаза прикованы к кофейному столику перед ними. Нил замечает, что его хватка на ручке кружки болезненно крепкая.  Затем он встает и выходит из комнаты, не сказав больше ни слова.  Третья попытка. *** Кевин проливает ананасовый сок, который он пил, на рубашку, когда бумажный шарик попадает ему прямо в нос.  — Какого черта это было? — Твой список бесполезен, — огрызается Нил. — Очевидно, я плох во всем. — Что? Ни один из них не сработал? — Не-а, — усмехается Нил, драматично ударяя по букве «а».  — Тогда да, это так, — соглашается Кевин.  Ники и Дэн легонько шлепают его по затылку. Аарон хихикает. — Ой, да ладно, Нил, ты, должно быть, преувеличиваешь, — протестует Мэтт. — Я уверен, что все было не так уж плохо. — Нет, так и было, — категорично говорит Нил.  — Действительно? — спрашивает Ники.  — Ты уверен, что ты уверен… — Единственное, в чем, по их мнению, я сейчас хорош, — это быть идиотом, — горячо говорит Нил.  — До сих пор я падал перед ними, застывал, как олень в свете фар, и они уходили от меня посреди разговора. Рот Кевина открывается от шока, прежде чем он выпаливает: — Я сказал быть незабываемым! Я дал тебе список и все такое! — О, он был незабываемым, все в порядке, — ухмыляется Аарон.  — Не такой уж незабываемый, — огрызается Кевин.— Господи, Нил, ты хотя бы пытался? Нил даже не понимает, что схватил пластиковый нож, пока Дэн внезапно не рявкает на них: — Ладно, прекратите, вы двое! Это никому не помогает. Кевин, я не хочу больше слышать ни слова о том, что твой идеальный план не сработал. Сейчас не о тебе. И, Нил, ты бросишь этот нож прямо сейчас, или я свяжу тебя и брошу на заднее сиденье машины Эллисон для восьмичасового марафона по магазинам. Сегодня в мое дежурство никого не убьют. Эллисон одаривает его ухмылкой.  Нил угрюмо роняет нож.  Ники тихо присвистывает: — Черт возьми, Нил. Я думаю, ты слишком много общаешься с Эндрю в последнее время. Нил еще больше сутулится.  — Кстати, что думает обо всем этом другой близнец? — спрашивает Эллисон. — Вы двое обычно неразлучны. У него должно быть какое-то мнение. — Или совет, — усмехается Сет. — Если это парень, я уверен, что у Эндрю есть много советов и хитростей. — Заткнись, Гордон, — жестко говорит Аарон, сжимая руки в кулаки на столе. Кевин хватает его за рукав выше локтя, нахмурив брови.  — Оу, шутка не удалась, чувак, — Сет поднимает обе руки вверх. — Просто говорю, что Эндрю известен тем, что он… популярен в этом отношении. Понимаешь? Так что, может быть, если Нил вежливо попросит, он передаст ему часть этой мудрости. Нил чувствует низкий, болезненный спазм в животе.  — Я действительно слышал, как кто-то сказал, что он уже переспал по крайней мере с половиной баскетбольной команды, — добавляет Мэтт. Жан хмурится: — Я думал, это была команда по плаванию? — У парня наверняка бешеная репутация в кампусе, — признает Эллисон, резко ухмыляясь. — Тем более, что на улице ходят слухи, что он носит оружие. — Господи, я не собираюсь это слушать, — давится Аарон. — Ну, ты бы знал, не так ли, Миньярд? — лукаво спрашивает Эллисон.  — Только потому, что мы близнецы, это не значит, что все одинаково! — Аарон опровергает это.  Сет ухмыляется ему. — И что? Он поднимает большой палец вверх и машет им вверх, а затем вниз.  — Больше или меньше, маленький человек? Аарон посылает их обоих, в то время как Кевин становится ярко-алым, кусая нижнюю губу и глядя на свой поднос. Ники хмурится. — Ну, тебе все равно не стоит слушать всё, что говорят об Эндрю, — начинает он, искоса поглядывая на Нила. — Люди больше любят преувеличивать, чем слышать правду. — О, так у него нет огромного члена?— самодовольно спрашивает Эллисон. — Нет, он просто не трахается с каждым проходящим мимо парнем, — парирует Ники. Затем он морщится.  — Во всяком случае, я так не думаю. Он никогда по-настоящему не говорит об этом с нами. — Ну, он уходил каждую ночь на этой неделе и не возвращался домой до утра, — признается Кевин.  Нил еще больше съеживается на своем сиденье. Взгляд Жана скользит по нему, пока он постукивает пальцами по столу. Затем он тихо комментирует: — Разве у Эндрю нет работы на неполный день? В супермаркете? — О, верно! — Ники замолкает. — Иногда он засиживается в позднюю смену. Я всегда забываю об этом. Разве он не подрабатывал на прошлой неделе, Кев? —Ох. Да. Я просто подумал, что он ведет себя наполовину прилично и не выгоняет нас из комнаты. — Кевин хмурится.  — Хм. Может быть, я снова поговорю с ним о ЗППП. Просто на всякий случай. — Снова? — Дэн задыхается. — Что? — спрашивает Кевин. — Важно вести честные, открытые разговоры о сексуальном здоровье. Особенно, если Эндрю решил участвовать в подобных мероприятиях с несколькими партнерами. Ему нужно убедиться, что он защищен. Голова Аарона опускается на руки, локти опираются на стол, и он издает тихий стон.  Мэтт фыркает от смеха в ладонь, плохо скрывая свое веселье: — Такой хороший друг, Кев. — Ну, захвати и его в следующий раз, — ухмыляется Сет, указывая большим пальцем на Нила.  — Похоже, ему это понадобится. Если ему когда-нибудь удастся забить. Нил, не говоря ни слова, встает из-за стола. Он уходит от группы, игнорируя выкрики, поскольку его гнев пылает. Его тело вспыхивает жаром, а затем быстро холодеет, кулаки сжимаются в такт его шагам. Он слышит шаги позади себя и не останавливается. — Нил, ничего, если мы пройдемся с тобой? Рене. Конечно. И... — Мне все равно, — коротко говорит Нил.  — Ты уверен? Мы оставим тебя в покое, если ты этого не хочешь, — спрашивает Рене, потому что знает, что это не было настоящим «да». Иногда она чертовски умна для своего же блага. — Мы не хотим, чтобы ты чувствовал себя некомфортно, — добавляет Джереми, потому что они также два самых милых человека, которых Нил когда-либо встречал. Он вздыхает, пытаясь обуздать свой гнев.  — Нет, я не возражаю, если вы пройдетесь со мной. — О, хорошо, — сияет Джереми. — Мы не так часто общаемся, и мне всегда нравится разговаривать с тобой. Нил приподнимает бровь при этом заявлении, но не видит ничего, кроме искреннего энтузиазма, исходящего от Джереми.  Некоторое время они молчат, пока идут по кампусу, Нил замедляет шаг, чтобы действительно идти с ними, а не в обычном головокружительном темпе, который он поддерживает. Но неловкость закрадывается в него вместе со здоровой дозой стыда. Это пузырится на вершине, пока они идут, пока он внезапно не выпаливает: — Я не... просто потому, что я никогда... раньше... почему они должны... — Они не хотели быть злыми, — мягко отвечает Рене, каким-то образом точно понимая, что он говорит. — Это не является оправданием, но… Я думаю, им просто так не терпится поделиться этим с тобой, что иногда они могут быть… чересчур восторженными. — И, несмотря на все их поддразнивания, ты же знаешь, что это не имеет большого значения, верно? — Джереми добавляет.  — Просто потому, что у тебя никогда раньше не было секса или отношений, это не значит, что ты странный, ненормальный или что-то в этом роде, Нил. Это просто что-то новое, чему тебе нужно научиться. И если человек, который тебе нравится, такой потрясающий, как ты говоришь, то он определенно это поймет. — Но что, если я ужасен в этом? — выпаливает Нил. — Я имею в виду — в сексе, то есть. Что, если я настолько отстой, что они больше никогда не захотят ничего со мной делать?  Или… или что, если я вообще никогда не захочу этого делать? — Ну, во-первых, поначалу все в этом отстой, — смеется Джереми, — так что не обманывай себя. Мы все прошли через кривую обучения. Со временем и практикой ты станешь лучше. — Он подмигивает. — И каждый раз, когда ты начинаешь новые отношения, это все равно немного похоже на то, чтобы начинать все сначала. Вы должны научиться новому ритму со своим новым партнером. Что вам обоим нравится или не нравится. — И если секс - это не то, что тебя интересует, тогда просто нужно быть откровенным и честным со своим партнером, — добавляет Рене.  — Секс - это не главное в отношениях, Нил. Это всего лишь одна часть. Важная часть, но пока вы двое на одной волне, я уверена, вы найдете что-то, что сработает для обоих. Нил издает горлом недоверчивый звук, но не спорит с ними.  Потому что, несмотря на их добрые слова, разговор Сета об опыте Эндрю напоминает ему, что Эндрю делал это раньше. На самом деле, несколько раз, если верить слухам.  И как может Нил конкурировать? Он и так барахтается на начальных стадиях… чем бы они там ни занимались — он даже представить себе не может, как будут выглядеть физические отношения с Эндрю.  Как, черт возьми, он должен это сделать?    — Могу я спросить тебя кое о чем, Нил? — спрашивает Рене, вырывая его из панических мыслей.  — Да? — Ты упомянул три вещи, которые произошли, когда рассказывал Кевину, почему его план не сработал, — вспоминает Рене. — Значит это были три разные попытки? — Да, — ворчит Нил. — Пустая трата времени. Рене хмыкает. — Могу я спросить, что ты пробовал? Нил пинает камешек кроссовками, прежде чем решить, что это не может повредить ничему, кроме его гордости (или того, что от нее осталось). Итак, избавив от любых компрометирующих подробностей, он рассказывает им двоим, что произошло.  В конце Рене задумчиво кивает. — Значит, в первый раз, после того, как ты упал, тебя оставили на тротуаре? Нил хмурится. — Нет, они отвели меня обратно в мою комнату. Вообще-то, они не ушли, пока не заштопали оба колена. — Хм, а когда ты увидел их в магазине? Они игнорировали тебя после твоего приступа тревоги? — спрашивает Джереми.  — Ну, нет, они подвезли меня домой и сказали, чтобы я не извинялся. Что это была не моя вина.  И… кое-что еще, — бормочет он в конце.  — Но они действительно встали и ушли после того, как ты заговорил с ними на всех этих языках, — подтверждает Рене.  Нил кивнул. — Как ты думаешь, почему так? Он пожимает плечами.  — Наверное, подумал, что я выпендриваюсь или что-то в этом роде. Джереми хмурится. — Но они были теми, кто спросил, на скольких языках ты говоришь, верно? И каждый раз они угадывали.  Это звучало немного как игра.  Итак, что изменилось? Нил хмурит брови, вспоминая прошлое.  — Ну, только после того, как я заговорил с ними по-немецки, все стало странно. Рене, к счастью, не давит.  — Нил… ты не думаешь, что есть хоть какой-то шанс, что они тебя поняли? — Что? — встревоженно говорит Нил. — Нет, они сказали, что не… — Ты сказал, что они не говорят по-французски, — перебивает Джереми.  — Не то, что они не говорили ни на одном другом языке. Разум Нила чувствует себя так, словно он внезапно попал в ловушку цикла вращения сушилки. Все перегрето и выведено из равновесия, поскольку он задыхается от осознания того, что его могли понять. Он бессмысленно бормочет, не в силах вынести эту унизительную мысль. Рене улыбается, прежде чем сжалиться над ним.  — Нил, я думаю, ты просто должен помнить, что такие вещи требуют времени. Иногда людей пугает мысль о чем-то новом. И иногда мы можем сделать или сказать всё правильно, и все равно всё пойдет не так. Это не всегда означает, что это твоя вина. — Нет, — Нил качает головой, сердито шепча себе под нос.  — Нет, должно быть, я что-то сказал. Я как-то облажался. Джереми и Рене обмениваются взглядами, прежде чем Джереми мягко говорит: — Я не думаю, что здесь дело в этом, Нил, но послушай, если ты действительно думаешь, что есть что-то, что нужно искупить, тогда я думаю, будет лучше, если вы двое поговорите об этом. Нил издает угрюмый звук в глубине своего горла при мысли об этой идее. Потому что до сих пор все их другие разговоры проходили так хорошо. (Нет.) Рот Джереми немного кривится, прежде чем его глаза внезапно загораются.  — Ага! — он ударяет кулаком по своей раскрытой ладони.  — Я понял! Почему бы тебе не принести им подарок, чтобы сделать это более привлекательно? Нил останавливается и пристально смотрит на него. Рене и Джереми не теряют ни секунды, оба останавливаются и сразу же поворачиваются к нему. — Подарок? — Все любят подарки, верно? — Джереми ухмыляется. — Так что будь щедрым с ними. — Разве это не просто покупка их любви? — прямо спрашивает Нил.  Рене наклоняет голову.  — Не всегда. Если ты делаешь это со скрытыми мотивами, и это единственная форма привязанности, которую ты оказываешь, тогда да, это может быть довольно бессердечно. Но купить что-то, потому что это напоминает тебе о них? Или потому, что ты знаешь, что им это действительно нравится? Или дарить им своё время или свои слова? Это может много значить для кого-то. — Всё дело в том, чтобы найти то, что находит у них отклик, — ободряюще улыбается Джереми. — Так что просто подумай о том, чего бы они хотели. Что будет для них особенным? Рот Нила кривится, когда он думает. — Ты не обязан говорить нам, что это такое, — мягко говорит Рене. — Это что-то личное между вами двумя. Нил кивает. Это… на самом деле неплохая идея. Но что он мог дать Эндрю такого, чего у него ещё нет? (Это потянет его жалкий бюджет студента?) Он хмурится, его голова уже болит от того, как он так много переваривает. — Мы с Джереми говорили о том, чтобы выпить чашечку кофе, — продолжает Рене, плавно меняя тему. — Не хочешь присоединиться к нам? Нил на мгновение шаркает ботинком по тротуару.  — Это нормально? — Конечно это нормально, детка! — Джереми ухмыляется, обхватывая рукой локоть Нила. — Пошли, там есть смузи из манго и папайи, на котором напишут твое имя! И Нил позволяет себя увлечь, и живая и веселая болтовня Джереми вызывает неохотную улыбку на его лице.