Голос Мегаполиса

Джулия обиделась. — Это был шанс один на миллион — стать свидетелем первого полового контакта с местной расой, — сетовала она, пока Элиот стирал плед у ручья, который тянулся параллельно подземному тоннелю метро, коего они придерживались. — Эли эгоистичен, не позволить Джулии провести исследование — кощунственно по отношению к науке. — Расскажи мне, расскажи, как ты любишь науку, — фыркнул Элиот, развешивая плед на ветках над костром. — А я притворюсь, что поверил. Джулия бубнила, а Элиот смотрел на Габеля, который смотрел на него тоже теперь постоянно и вспоминал, были ли прежде случаи в его практике, когда в него влюблялся инопланетник. Не считая случая импринтинга с детенышем зверя с планеты Ифании, таких насчитывалось целый ноль. Детеныша он по возвращению на Землю пристроил в заповедник, а вот с Габелем так не прокатило бы. И, если совсем честно, Элиот не хотел его отдавать — что если упросить Данкена взять его с собой? Конечно, правило невмешательства запрещало брать с собой что-либо, если путешествия происходили не только межпространственные, но и временные. Но к Габелю он за эти дни прикипел, чего не случалось прежде даже с напарниками по операциям. Сам Габель заявил, что они с Элиотом теперь связаны нитью богов. — Очень романтичное замещение понятия «сунуть в кого-то член», — прокомментировал Элиот. — Нет, не только это, — замотал башкой Габель. — Это вот здесь. Я чувствую, — и положил ладонь Элиота себе на грудь в районе сердца, прямо как те аборигены из фильмов про украденных девиц. Элиот вздохнул: — Я не девка. Я такой же мужик, как и ты. — Все равно. Плед болтался на ветру, пропитываясь дымом костра, Элиот смотрел в хищные глаза с мигающим зрачком и не знал, что ему делать и как поступить правильно. Если так и продолжать дальше, то выходило, что он просто воспользовался существом, находящимся в его власти. Отпустить его — обзавестись проблемой к уже имеющимся. Но Элиот, протянув руку, коснулся ошейника, давая считать отпечаток пальца, и приказал: — Джулия, сними его. — Эли совсем перестал думать тем, что находится в его голове? — удивилась та, но приказ выполнила, и ошейник, щелкнув, свалился в траву. Габель потрогал шею: — Так — хорошо! — Тоже так думаю. Ты свободен, возвращайся домой. — Не пойду домой. — Будешь таскаться за мной, пока я не уйду? Я же все равно уйду домой. Это моя работа, я не могу остаться. — Тогда я пойду с тобой. Я воин и охотник. Пусть попробуют мне помешать. — Кто? — улыбнулся Элиот. — Те, кто хочет тебя забрать. Габель напоминал пса — большого, громкого пса, который не пускает к хозяину всех, кто не вызвал у него доверия, невзирая на команды. Таких только дрессировать и воспитывать годами, пока не поймут, что вожак стаи один и ему надо подчиняться. До разумных бесед и обсуждений классической музыки с Габелем было далеко, а вот эта собачья преданность уже была, потому что какие-то его боги сказали, что Элиот — тот, кто ему предназначен. — Ладно, — сказал Элиот. — Что-нибудь придумаем. Только, если хочешь оставаться со мной, надень, пожалуйста, это — приличные люди не ходят голыми. Габель взял двумя руками девственно-белые трусы — боксеры Элиота, одни из его сменных, и задумчиво понюхал их. — Они стиранные, — сказал тот. — Надевай. — Это для маленькой задницы. — Они тянутся. — Маленькие. Как на детеныша. — Надевай. До самого хвоста натягивай. Джулия, разумеется, сделала кучу фоток на память Габеля в белых боксерах на фоне леса, да и Элиот остался доволен его видом, хотя знал, что к вечеру они превратятся в грязную тряпку. Почему-то этот кусок цивилизации на инопланетной жопе еще больше дал понять, что бросить этого монстра все равно, что привязать собаку к поручню у магазина и уйти. Навсегда. А она ждет. Так и Габель — да он эти трусы будет потом хранить у сердца и вспоминать, как у него забрали человека, которого предназначили сами боги. Может, даже, создаст ополчение против захватчиков Мегаполиса и развяжет кровопролитную войну. И все потому, что однажды у одного чувака из Управления встало на крылатого монстра. Элиот, не стерпев, вслух расхохотался. — Что? — нахмурился Габель. — Я смешной? — Нет, вспомнил просто ерунду одну. Ты красивый. Тебе идет одежда. Габель вздернул хвост вверх, что показывало его хорошее настроение, и Элиот похлопал его по спине одобрительно, мол, молодец, так держать. В таком настроении они и провели несколько дней — жарили мясо, которое четверть часа назад еще бегало по лесу, на огне, заедая корнеплодами, что Джулия определила как съедобные, играли в крестики нолики палкой на земле — Элиот научил Габеля в два счета, болтали — Элиот о Земле, Габель о том, как и кому разбил морду, ну и трахались, конечно. Без ошейника делать это было все равно, что без презика — неизвестно, чем кончишь в итоге, но Элиот расслабился настолько, что не следил уже и за хвостом, который умел пережимать его яйца перед оргазмом и его уносило в открытый космос без скафандра. Как-то похер стало — умрет так умрет. Столько лет таскался по пустыням, морям, лесам и скалам, чтобы потом дома, на диване, вздрагивать от каждого шороха по ночам. А тут можно немного забыть о том, что он вообще делает — все потом. В Мегаполисе. Но еще ни одно такое расслабление не заканчивались хорошо на все сто процентов — Элиот не обратил внимания на бубнеж Джулии в очередные прижимания у дерева с Габелем перед сном, пока она не ввинтилась прямо в мозг воплем: — В полумиле от Эли находится существо гуманоидного типа, превышающее размером стандартного человека в восемнадцать раз! Элиот, вскочив, почти ухватился за оружие, нащупал гладкий холодный корпус лазера, когда вместе с задрожавшей землей и хрустом веток, его подняли в воздух. В следующий миг он оказался во влажной духоте, в полнейшей тьме и зловонии. — Запаса кислорода хватит на девять минут сорок три секунды, — произнесла Джулия. — Эли должен поторопиться. — Блядь, — Элиот попытался встать на ноги, но снова упал во что-то скользкое. — Что это? Почему руки щиплет? — Это желудочный сок. Эли должен поторапливаться — перевариваться он начнет через восемь минут тридцать три секунды.