Голос Мегаполиса

Всю дорогу к ручью, который отыскала с помощью своего пресловутого сканирования ландшафта Джулия, Элиот думал только о жратве. Он в принципе всегда, когда был в командировках, думал только о жратве, и дома, просыпаясь, первым делом шел к холодильнику, проверяя, действительно ли затарился продуктами с вечера или это все приснилось. Около получаса назад они выбрались из тоннеля, и Габель отлучился ненадолго, чтобы найти свой завтрак, и Элиот слышал, как он хлопает крыльями где-то неподалеку. Ибнагам хорошо жилось — они были всеядны. И довольно чистоплотны, потому что время от времени Габель проверял, не испачкал ли в чем-либо крылья, и если это случалось, то в ход шел либо бесконечный язык, либо песок, либо трава. Он уже не проявлял прежнего возмущения и начал получать видимое удовольствие от своего положения. — Не слишком долго ты горевал, — заметил Элиот, когда он вернулся с охоты, которая снова увенчалась успехом. — Уже и не перечишь мне, не хочешь сбежать. — Я передумал, — ответил тот снисходительно. — С тобой интересно. Лучше, чем просиживать зад вместе с соплеменниками. — Их ты тоже не слишком любишь. — Они не мозговые косточки, чтоб их любить. Элиот улыбнулся: — Я читал, что вы можете есть своих же сородичей. — Вранье! — вдруг взревел Габель, и грудь его начала вздыматься от того, как часто он задышал. — Что за мерзость говорит такое? Покажи мне это ничтожное существо, я утоплю его в его же крови! — Я понял, это все вранье, — сказал Элиот примирительно. — Я не знаю, кто этот человек. Слышал от других. Так вы совсем не едите друг друга? — Вранье! Только больных и слабых. Все равно помрут. Элиот хмыкнул, сделав зарубку в памяти — не болеть, пока они не добрались до пункта назначения. У ручья в лесу Элиот сразу скинул ботинки, зарываясь ступнями в мягкую траву и чуть не скуля от кайфа, затем вытащил из рюкзака одну из тех вещей, которые не один раз спасали его — раскладную сетку-ловушку для рыбы, которую установил чуть выше по воде, между камнями, и вбил колышек, чтобы привязать ее на случай, если сорвет поток. Для приманки пришлось пожертвовать консервированным хлебом, у него и такой имелся, и его он не любил: пласт черного хлеба, вынутый из металла, пах спиртом и был неприятно влажным. А вот для рыб — самое то. Габеля Элиот отправил прогуляться, а сам, раздевшись донага, но закрепив кобуру на бедре на случай, если кто-то посмеет нарушить процедуру гигиены, воспользовался походным шампунем из бокового кармана рюкзака, избавился от щетины специальным гелем и занимался как раз намыливанием своего зада и спины, когда наткнулся взглядом на Габеля. — Уау, — произнесла Джулия, а Элиот кашлянул, не зная, как комментировать то, что у представителя местного разумного вида на него стояло. Габель избавил его от комментирования, исчезнув среди деревьев, и Элиот сказал: — Молчи, Джулия. Просто молчи. Или я отключу тебя. Джулия, вероятно, записала в памяти этот пикантный момент, как любила это делать — при чистке программы через сервер, Элиот не один раз натыкался на собственные хоум видео, о которых не догадывался. После первого же беспощадного удаления, Джулия начала хитрить, пряча файлы в папки под названиями «Рецепты бисквита», «Уроки по вышиванию крестиком» и «Особенности менструального цикла у самок вида Хоминус», однако Элиот фишку просек и дальнейшее фапанье на свои фрикции прекратил. Сейчас же архив Джулии стопроцентно пополнился еще на один ролик. С Габелем на эту тему не разговаривали — ибнаг сделал вид, что ничего не произошло, Элиот с удовольствием его поддержал. Пойманную рыбу Элиот зажарил на огне и съел всю, даже самую костлявую. Предложил Габелю, но тот отказался — не любил из-за личных вкусовых предпочтений. До самого вечера, пока они шли, он то и дело поглядывал на Элиота странным, задумчивым взглядом, и Элиоту совсем не нравился мыслительный процесс, который отображался на его бесхитростной физиономии. На месте ночевки, у поваленной водонапорной башни, Элиот разложил свой походный плед, сел, но сразу подскочил, хватаясь за карманы рюкзака и проверяя, не забыл ли наполнить обе фляги водой. Потом проверил, на месте ли «тревожные» маячки, но ставить их не стал — Джулия и так подаст сигнал, если заметит кого-либо. Плюс имелся Габель, который был лучше любого ИИ со своим острым нюхом и слухом. Однако всерьез беспокоиться все равно было не о чем, ведь хищников крупнее ибнагов здесь не водилось. Элиот, подложив под голову рюкзак, лег на спину и закрыл глаза. — Ты, может, перестанешь уже пялиться? — спросил он, ощущая препарирующий взгляд всем телом, а потом Габель отвернулся, и Элиот наконец уснул. Утром его ждал сюрприз. — Зачем ты залез на меня? — спросил Габель сразу же, как только он сел. Элиот прервался на середине зевка: — Не понял. Кто на кого залез? — Ты залез на меня. Но мне понравилось. Можно еще разок. — Габель, видимо, имеет в виду свой сон, где Эли ублажал его своим ртом и отверстием, не предназначенным для сношений, но общепринятым в среде, где сосуществуют вместе одни мужчины и отсутствуют женщины, — радостно пояснила Джулия. — Джулия уверена в своих догадках, поскольку заметила предутренние поллюции ибнага. Элиот смотрел в сощуренные глаза с круглыми точками в уголках и думал, что в ситуации глупее он еще не оказывался. — Это все неправда, — произнес он. — Это было в твоем сне. Ты увидел меня вчера голым, возбудился на мой филей, а ночью твои фантазии нашли выход в твоем сновидении. Сны — это наши нереализованные желания и страхи, то, что происходит там, не существует в реальности. Понимаешь? Я не лез на тебя. Мы не трахались. — Трахались? Я не бил тебя. Я тебя лизал. Элиот прикрыл глаза, а Джулия затрещала от перегрева. — Этого не было на самом деле, — повторил Элиот. — Это все — сны. — Этого не было тут. Но было там, в другом мире, мире богов. Ты мне делал очень хорошо, детка. — Не называй меня так. — Я считаю тебя сексуально привлекательным — так ты сказал? Твой зад как спелый хунуварикс. — Блядь. — Хунуварикс — фрукт, дальний родственник уварикуса, по вкусу не отличим от земного яблока, покрыт бархатистой нежной шкуркой с легким рыжеватым пушком, — сообщила Джулия. — Спасибо, Джулия, — произнес Элиот ядовито. Габель ухмылялся, стоя у дерева и ожидая, пока Элиот сложит все пожитки обратно в рюкзак. Когда место привала осталось позади, он, поглядывая на хмурящегося Элиота, сказал: — Ты соленый на вкус. Элиот ответил выразительным уничтожающим взглядом, но Габеля это не заткнуло: — Если знать, где лизать. — Еще слово — и я скажу Джулии, чтоб поджарила тебя. Глаза у Габеля приобрели знакомый по вечерам в борделях инопланетников маслянистый похотливый блеск, и Элиот вмиг ощутил себя шлюхой, которой вот-вот предложат лечь на спину и задрать юбку. Так и хотелось врезать прямо по этой самодовольной морде, но Габель сказал: — Остынь, детка, — и ушел вперед, лениво помахивая хвостом с шипом на кончике.