Голос Мегаполиса

Еще дальше, шагах в тридцати от входа, тоннель был завален камнями, их Элиот разгреб быстро, чтобы пройти к широкой лестнице, ведущей вниз. Снизу тянуло затхлостью и плесенью, идти туда не хотелось совершенно. Теперь Элиот с Габелем стояли в зале метро, который был похож на старый земной, когда метро еще существовало и не было переделано под подземную доставку грузов, даже рисунки на стенах имелись из цветного камня — кажется, портреты живших в то время политиков. В визоре они были обычным светлым пятном на зеленом фоне, потому Элиот снял его ненадолго и посветил фонариком, чтобы рассмотреть детали. — Мазня, — прокомментировал Габель. — Некрасиво. Зачем портить чистый камень своей рожей? — Тут я даже соглашусь с тобой, — сказал Элиот, выключая фонарик. — Зябко. Джулия, активируй подогрев экзоскелета. Спрыгнув с платформы на рельсы, он ступил в грязную воду, она покрыла ботинки до щиколотки, как недавно мох. Габель с отвращением чихнул, но тоже последовал за ним. — Придется тебе тоже шагать, крылья тут, правда, не расправить, — заметил Элиот. — Мерзость, — сказал тот. — Сыро. Мокро. Хорошо, что не мерзну. Горячая кровь, толстая кожа. — Спасибо за пояснение. Очень занимательно. Элиот очень хотел спать — вторые сутки на ногах, а он и не сидел толком. Хорошо, что хоть пожрать нормально вышло, с водой только был напряг, но это решалось обеззараживающими таблетками — две на стакан, и можно пить ту, в которой он идет. Хотя в подобных условиях Управление рекомендовало не гнушаться собственной мочой, собранной в чистую посудину, но Элиот пока подобными рекомендациями пользоваться не торопился. На очередном выходе на поверхность можно было подняться и поискать пресную воду — в огромных наземных кувшинках, которые ее накапливали во время дождя, или в виде ручья. Где-нибудь там же, в зале, на платформе, где было посуше, можно и поспать, а потом самый большой отрезок пути снова бежать, чтобы не оставаться еще на одну ночевку. А дальше проще — засушливый, пустой участок, знаменующий о скорой встрече с людьми и самим Его Величеством Мегаполисом. Пока же Элиот, в очередной раз проклиная свой юношеский порыв служить Родине и Управлению, тащился по темному подземному ходу, точно пробуренному гигантским червем, и мечтал о том, как дойдет до города и закажет себе пару рюмок местного пойла. После того как помоется, конечно. — Местная среда богата белком, — произнесла Джулия за мгновение до того, как Габель, поймав пробежавшую по стене многоножку, откусил одну ее половину, прожевал, сунул в пасть вторую. Элиот меланхолично подумал, что целоваться с ним точно не будет. Не то что бы это было в его планах, но теперь точно не будет. Многоножкам составляли компанию тараканы, снующие на визоре маленькими бледными крапинами, крыс и мышей не было — в принципе не было, на данной планете не существовало грызунов этих видов. Были какие-то другие, конечно, но с ними Элиот пока не столкнулся и не хотел бы. Больше беспокоили все-таки многоножки и тараканы, которые могли залезть в уши и за воротник, как бы он ни пытался избежать этого. Элиот повернулся к Габелю: — Как ты спишь? Головой вниз, схватившись лапами за что-либо и завернувшись в кокон из крыльев? — Ты сам так спишь? — ответил тот вопросом с недоумением. — Кто вообще спит башкой вниз? Глупость. — Ясно. Но все равно заворачиваешься в крылья? — Крылья берегут меня, если кто-то посмеет напасть со спины, пока я в мире богов. Пока я хожу по другой земле, они меня защищают тут. — Ты считаешь, что сны — это другой, типа, мир? И все, что происходит с тобой там — происходит на самом деле? Габель тоже повернулся к нему — в визоре его глаза были ярко-синими, включая сам белок: — Так и есть. Ты не поймешь этого, ты слишком глуп. Не хочу объяснять, бесполезно — как рассказывать камню, что такое облака. Джулия даже булькнула электронным голосом, как будто подавилась, затем сказала: — Ха-ха. Ха. Эли сказали, что он не умнее булыжника. — Боже, Джулия, — произнес Элиот. — Я думал, что твой юмор уж точно выше детсадовского. Расскажи лучше, что впереди. — Платформа через девяносто восемь шагов Эли и сорок девять шагов Габеля. На данный момент нет информации о том, что находится за платформой, Джулия не может просканировать, пока Эли не приблизится. — Ясно. Спасибо, детка. — Что значит «детка»? — спросил Габель, впервые заинтересовавшись чем-то помимо жратвы. — М-мм… Это кто-то, кем ты восхищаешься, хочешь показать, что считаешь его… крутым. И даже, скорее всего, намекаешь на то, что он сексуально привлекателен. — Как? — Сексуально привлекателен значит, что ты готов его… Вступить с ним в… Блядь! Ты понимаешь слово «выебать»? Элиот подобрал максимально похожее, конечно, слово на языке ибнагов и понял, что попал в точку, потому что оскал Габеля означал то, что он понимает и очень даже прекрасно. Развивать тему Элиот не стал, потому что Джулия затаилась в предвкушении горяченького, и до платформы дошли в молчании. Там, правда, все равно пришлось подсыпать ей повод для фантазий. — Спать будем максимально близко, — сказал Элиот, зевая. — Предельно максимально, если ты не понял. Ты меня тоже возьмешь в свой, так скажем, кокон, потому что я не хочу вытряхивать потом отовсюду многоножек. А еще подогрев моей одежды и так на резерве — надо дать передышку системам. Короче, я просто замерзну. Элиот бросил у стены вытащенный из рюкзака походный плед — обычный, мягкий и тонкий, с нарисованными мишками, его было удобно свернуть рулетом и сунуть на дно рюкзака. Он не знал, зачем таскает его с собой, ведь пользы от тряпки было никакой, спать он мог и на голом полу, но это был ритуал, его связь с домом, где бы он ни находился. Габель, послушно сев на плед, смотрел на Элиота, проверяющего застежки на карманах, с какой-то ведомой только ему иронией. — Давай спать, спать, — произнес Элиот, думая: ложиться спиной или лицом — лег спиной. Габель хмыкнул ему в макушку, тоже испытывая сомнения, видимо: положить на него руку или нет, но все же положил, накрывая его с головой, полностью, одним крылом, на втором лежал Элиот, засунув мысли о неудобстве для самого ибнага куда подальше. Потому что надо было спать, причем с максимальной безопасностью. Конечно, Джулия могла сообщать о том, что по нему ползают насекомые, но ей он не доверял после одного раза, когда в его палатку в горах заползла змея — один из видов, что жил в снегах. Неизвестно, чем была так занята Джулия, что, так сказать, проебала «вспышку», но с тех пор он полагался только на свое чутье. Спустя несколько часов, по будильнику, Элиот открыл глаза, дернулся, но больше двинуться не смог, поскольку Габель прижимал его к себе как свою собственную самку и просыпаться не собирался. Внутри кокона из кожистых плотных крыльев было жарко, но дышать было чем — между ними оставалась щель. — Вставай! — приказал Элиот, приподнимаясь, но Габель угрожающе зарычал, придавливая его к полу. Впрочем, Элиота это не устрашило. — Тебе что, нравится, когда больно? Хочешь, чтобы ошейник кусался? Габель пробубнил что-то, что он смог разобрать частично, вроде послал куда-то, но оно и понятно, никто не хотел вставать, когда его будили насильно. Неохотно выпустил его и поднялся тоже. Снова хотелось жрать — нормальное состояние для Элиота, желудок которого не мог знать, кинут в него сегодня что-то или кинут его самого. Голодный и потому злой, Элиот снова спрыгнул на рельсы и направился дальше по тоннелю, что должен был вывести их к очередной станции, и вывел, но следом за ней путь оказался перекрыт вставшим поездом. Джулия сообщила, что дороги дальше нет, потому что передняя часть поезда завалена обломками разрушенного тоннеля. — Окей, — произнес Элиот. — Обойдем поверху. Габель заметно воспрял, да и сам Элиот был даже рад подобному препятствию — дышать всем этим дерьмом он долго бы не смог.