Повороты судьбы

— Что за уебище?! — Не матерись, тем более так громко! — А ты не превращай наше гнездо в свалку! Ты где свой вкус растерял? Вернулся к состоянию гопоты в подворотнях? — Сейчас общипаю, пингвин переросток! Ты понимаешь, что все это блестящее — пошло! — Это — красиво! Олег тяжело вздохнул, сожалея, что не может воткнуть наушники и под Арию, Би-2 и Король и Шут продолжить готовить. Он, конечно, все понимает, что Новый год, все должно быть красиво, празднично, но вот такого рода споры двух эстетов очень утомляют. Тем более такие крики были очень нежелательны. И дело даже не в соседях — они давно живут подальше от людей, как минимум чтобы Птица мог свободно «проявлять свою личность». Волков откладывает нож и моет руки, прекрасно сознавая, что ему все равно через пару минут придется прерваться. Истеричных декораторов он точно не успокоит, но в их доме есть тот, кто приговорит их к тишине мгновенно. Раздался плач. Олег вытирает руки полотенцем и выходит в полу разваленную гостиную. Сережа и Птица сидели на полу, опустив низко голову, вертя в руках мишуру. Волков смеряет их холодным взглядом и, пересекая помещение, заходит в спальню. На их кровати плача и крича, лежал младенец. — Ну, Тош, чего ты? — ласково спрашивает омега, хотя голос все еще хриплый и грубый, но на ребенка все равно действует, прекращая его крики. — Испугался их? Не стоит, ты же знаешь, страшнее, когда они молчат. Олег садится на постель. Его пронзают два восхитительных голубых омута, в которых еще плещутся слезы. Маленькие ручки тянутся к нему, и Олег, как и всегда, не может отказать. Омега перехватывает их, мягко сжимая и целуя крохотные пальчики. Малыш еще всхлипывает, но тоже обхватывает папины пальцы, что-то ворча на своем языке. Олег с улыбкой его слушает, перехватывает ручонку в одну ладонь, а второй стирает неловко грубыми пальцами слезы с нежного личика, убирает черные смоляные волосы со лба. Ему до сих пор стыдно перед собственным ребенком за мозолистые ладони, не нежные прикосновения. Но Антон успокаивается, внимательно рассматривает папу и неловко улыбается ему, еще немного всхлипывая. — Пойдем стыдить отцов? — предлагает хитро Олег, целуя малыша в живот, вызывая тихий смех. — Покажем им, какие они безответственные? Да, пойдем. Он легко поднимает ребенка на руки, придерживая под головкой. Тоша промаргивается, слабыми ручками цепляется за папину футболку, подбородком утыкаясь в плечо. Олег гладит его по волосам — достаточно густыми для его возраста, целует в лобик. Антон перестает плакать, но голубые глаза все равно кажутся печальными. Самое то. Олег практически вплывает с ребенком в гостиную. Альфы в идеальной тишине звенели стеклянными игрушками и шуршали мишурой. Они коротко взглянули на омегу, отмечая, что он с ребенком, и принялись активнее шуршать, изображая бурную деятельность. — Посмотри на них, Тош, — охнул Олег, указывая головой на вздрогнувших от прозвучавшего голоса. — Сразу притихли. А до этого полчаса орали из-за того, какого цвета мишура должна быть. — Ну, Олеж, — пробурчал Сережа, поднимая пристыженно глаза. — А еще они при этом матерились, представляешь, — продолжил говорить с сыном Волков, игнорируя обиженных альф. — Видимо, они хотят, чтобы твоим первым словом было то, которое бы тебя роднило с Громом и жителями его обезьянника. — Так, вот про Грома не надо! — подал злобный голос Птица, сверкнув желтыми глазищами. — А еще они, видимо, хотят остаться без ужина, потому что теперь мне надо с тобой сидеть, а не им готовить оливье с говяжьим языком и жульен, — пожаловался ребенку Олег, беря его ручку в свою ладонь и целуя пальчики. — Наш жульен? — поднял печальные глаза Сережа. — А ваш ребенок вас не волнует, — грозно произнес Волков, зло щурясь. — Хотя, я так и понял по крикам. Олег перехватил Антошу под подмышки и передал Птице, который на автомате, не думая, протянул руки, принимая малыша, звякнув при этом золотыми браслетами. — Раз уж они тебя разбудили, значит будут развлекать, — ласково сказал Олег, целуя сына в макушку. — А я пока спокойно приготовлю поесть. — Но, Волчик, — возмутился Птица. — Либо вы готовите, а я буду сидеть с Тошенькой и украшать комнату, — предложил альтернативу омега. Птица насупился, беря удобнее ребенка на руки. — С каких пор ты стал манипулятором? — буркнул Сережа, замотав на шее мишуру. — С тех самых, как у меня на шее оказался еще один ребенок помимо двух альф, — вздохнул Олег, коротко целуя напряженные губы Птицы. Тот сразу расслабился, захлопав глазами. — Постарайтесь не ругаться. Очень прошу. — А нам что-то будет за это? — спросил хитрюще Сережа, перехватывая за талию уходящего Олега. — Будет спокойствие без слез и тихая ночь с возможностью выспаться, — произнес устало Волков, ненадолго положив голову на плечо альфы. Сережа сочувствующе поцеловал в висок, слегка взъерошив волосы. — Прости, Олег, — тихо произнес Разумовский. — Мы присмотрим за Антонио, все будет в порядке. — Спасибо, — вздохнул с едва заметной улыбкой Олег. — Развлекайтесь. Оставлять ребенка с отцами было… немного волнительно. Успокаивало то, что Олег рядом и всегда сможет отвлечься на очередное ЧП. Хотелось верить, что двое взрослых мужчин справятся с маленьким мальчиком, но это были Разумовские, а потому было все непредсказуемо. Волков погрузился в готовку, стараясь отвлечься от тревожащих мыслей. Нарезать овощи, поставить в духовку аккуратные формочки… Не думать, не думать. Да что уж он совсем, на двое суток оставлял одних, а тут на часик в комнате боится. Хоть бы это не было признаком новой беременности. Раздался веселый смех. Детский, искренний звонкий. Олег встрепенулся — Тоша у них не особо громкий ребенок, видимо в омегу пошел, а тут такая громкость. Волков поспешил посмотреть, что случилось. И сам готов был рассмеяться до слез. Птица сидел по-турецки на полу. На его коленях удобно устроился Антон, сжимающий в ручонках свисающую с чужой шеи мишуру. Вопреки запрету — Олег умолял так не делать, чтобы потом не приходилось объяснять ребенку — Птица раскрыл свои громадные крылья, на которые, цепляя за перья, развешивал воодушевленно Сережа елочные украшения: шарики, фигурки, стеклянные бусы, мишуру, дождик. — У нас вместо елки будешь ты? — спросил Олег, не скрывая веселой улыбки. Птица поднял на него задумчивый взгляд. — Скажи честно, — серьезно начал он, позволяя малышу цепляться за его браслеты, — достаточно блеска? — Для тебя его всегда будет мало, — улыбнулся омега, подходя к ним ближе. Птица смутился, но отзеркалил улыбку. — Так, не смей шевелиться, — рыкнул на него Сережа, сжимающий в зубах гирлянду. — Сейчас все повалится. — А ты лучше цепляй! — шикнул на него Птица, повернув неловко голову. От этого движения он весь зазвенел игрушками. — Вроде обещали не ругаться, — вздохнул Олег, глядя на улыбающегося Антона. Ну хоть он радуется. Для родителей это было самое главное. — Волчик, — позвал ласково Птица, проводя ладонью по его щеке. — А можно, мы тебя накрасим на Новый Год? — Обещаю, это будет очень красиво! — закивал головой Сережа. — Пожалуйста. — Что ж… — задумался Олег. — Это сочетается с моим подарком. Так что, можете. — А что за подарок? — спросил, щурясь по-лисьи Сережа. — Это как-то связано с тем пакетом из интим-магазина, который мы нашли в шкафу? — Надо будет перепрятать, — вздохнул Олег. — Все посмотрели? — Да, но мы готовы снова и на тебе, — бодро произнес Птица, перехватывая Тошу на руки. — Главное, чтобы этот маленький любопытный волчонок спал, да, малыш? Он подкинул легонько ребенка под его счастливый визг. Из рук его резко перехватил Сережа, закружив с ним по комнате. — Наш вездесущий волчонок, да? — рассмеялся Разумовский, обнимая и целуя Тошу. — Будем делать еще волчат, а? Целую стаю. — Стаю я не выдержу, — усмехнулся Олег, заваливаясь на пол, укладывая голову на колени Птицы. — Мне хватает птичьего двора. — Значит, все же заведем птенчика, — заурчал Птица, ероша темные волосы. — Скорее бы Новый год… — Сначала все украсьте, трудоголики мои, — вздохнул Олег, намереваясь подняться, но когтистые лапы удержали на месте, а следом самолетиком прилетел и Тоша на руках Сережи, припарковавший летчика на папе. — Сначала немножко с нами отдохни, — произнес Сергей, целуя горбинку на носу омеги. — Насладись нашей пернатой елочкой. Будешь гореть? — Гореть будет после меня, — рассмеялся Птица, звеня украшениями на крыльях протягивая лапы ребенку. Тоша с удовольствием сжал когтистые пальцы. Гирлянда мигала среди черных перьев, навеивала праздничное настроение.