Повороты судьбы

Им было удивителен новый виток странностей, который захватил их беременного омегу. Сережа с Птицей только могли сторониться его, удивленно переглядываясь. И старались не коситься на пистолет в руках Олега, направленный дулом на крылатое создание. — Отойди, — прочти прорычал омега, твердо держа оружие. Птица таращился шокировано на угрожающего Волкова, который готов был его без шуток застрелить, а затем перевел недоуменный взгляд на Разумовского. — Олег, положи пистолет, прошу, — мягко попросил Сережа, делая несколько шагов к омеге, меняя положение, чтобы Птица оставался позади. Когда пистолет стал указывать на Сергея, то руки наемника все же дрогнули. — Сережа, отойди, — грозно произнес Олег, сам отступая, но продолжая держать на прицеле цель. — Олег, все хорошо, тебе никто не угрожает, — продолжил успокаивать Разумовский, подходя все ближе и ближе. — Разве? — сощурился Волков, переводя пистолет выше плеча Сережи, направляя его снова на растерянного Птицу, который боялся как-либо шелохнуться, чтобы не спровоцировать враждебно настроенного омегу, который полыхал яростью, тяжело дыша от переполняющего гнева. — Олежа, ребенок, — напомнил встревоженно Сережа, боясь спровоцировать у Олега приступ. А признаки уже были: пальцы тряслись, он начал задыхаться, с трудом заглатывая воздух. — Олежа, волчик, дыши глубоко. Все хорошо. Тебе нечего бояться. — Я не боюсь, — холодно произнес Волков, стараясь привести дыхание в норму, переводя бегающий взгляд с одного рыжего на другого, не зная, за кем следить и кого бояться. Но прицел еще держался на неподвижном Птице. — Тогда опусти оружие, милый, — мягко произнес Сережа, останавливаясь в нескольких шагах. — Тебе не надо защищаться от нас. — Разве?! — снова ощетинился Олег, тверже сжимая пистолет, удобнее перехватывая его. — Я не сделаю тебе плохо, — ответил Разумовский, медленно подойдя вплотную, что дуло упиралось в него. — Опусти, прошу. У Олега сильнее задрожали руки. Никогда — никогда! — у Волка не было проблем с оружием. Лишь только после Венеции, после пяти чертовых пуль он дал слабину… И они в него стреляли. Оба. Могут ли они снова так поступить? Возможно, что они опять поднимут руку, и на этот раз убьют не только его, но и их ребенка? Сережу он знает почти всю жизнь. С Сережей он рос и делил все, мог доверить все. Доверится сейчас? Олег опускает ниже руки. Разумовский мягко перехватывает их, забирая из них пистолет. Омега даже не сопротивляется, лишь смотрит волком. Но доверяет ему — единственному, с кем делил в жизни все. Сережа вынимает обойму и отбрасывает в сторону вместе с пустым пистолетом. — Испуганный волчик, — тихо рассмеялся альфа, медленно растирая перехваченные ладони, как будто заново приучая к себе и своему присутствию. — Дыши глубже, Олеж. Олег послушался, глубоко вдохнув и медленно глубоко выдыхая. Снова и снова, пока Сережа гладил запястья и предплечья, постепенно успокаивая загнанного омегу. Послышался шорох. Волков встрепенулся, поднимая глаза на молчавшего Птицу, который сделал первые неловкие шаги в их сторону. Сережа почувствовал, как снова напряглись мышцы, как сбился медленный ритм дыхания. Птица снова замер, поднимая руки и крылья, показывая свою безоружность и открытость. Колкий взгляд метался по лицу с заостренными чертами, по когтистым рукам, по черному оперению, выискивая признаки опасности. Его отвлек Сережа, с силой сжавший чужие плечи, обращая на себя внимание. — Все хорошо, — произнес ласково Разумовский, поднимая ладони к шее, мягко массируя ее. — Слышишь, все в порядке, ты в безопасности. Он постепенно расслаблялся, но продолжал, не отрываясь, смотреть на Птицу, который снова решил попробовать подойти. Медленно, не делая резких движений, он приблизился к ним, все еще огороженный от омеги Разумовским. Смотрел настороженно, но без угрозы, стараясь показать смирение и покорность. — Ты… боишься меня? — спросил Птица, чуть слышно. Олега передернуло. Он рассеянно смотрел на обоих альф, переводя открытый испуганный взгляд с одного на другого, начиная снова дрожать. Сережа подхватил омегу под локоть, отводя к дивану. В четыре руки — две очень неловкие и невесомые — они усадили Олега, который, уперевшись локтями в колени, спрятал в ладонях лицо, загнано дыша. — Эй, волчик, — позвал тихо Птица, присаживаясь на корточки перед омегой, едва коснувшись его ног. — Все хорошо. — Ничего хорошего, — глухо прозвучал голос Олега. — Я хотел тебя убить. Я убил бы тебя. — Что ж, вполне заслуженно, — со смешком произнес Птица, аккуратно почесывая коготками крепкие голени. Волков резко провел по волосам, жмуря сильно глаза. — Это не смешно, — выдохнул он, устало разлепляя веки. — Не знаю, что нашло, но я готов был застрелить вас обоих. — Не переживай, дорогой, — мягко попытался успокоить Сережа, садясь рядом с омегой на диван, кладя ладонь между его лопаток. — Все хорошо. — Издеваешься?! — фыркнул Олег, поднимая на него глаза. — Что хорошего, если срываюсь на вас? А что, если в следующий раз ты не сможешь меня успокоить? И вас пристрелю, и себя доведу до выкидыша… — Ты ничего не сделаешь: ни себе, ни нам, — строго и властно произнес Птица, становясь на колени перед омегой. — Ты действовал на инстинктах. Они помнят, что я причинил тебе боль, потому и была такая реакция. Но ты все еще разумный человек, который обладает невероятной стойкостью. Если — внимание, если! — такое случится снова, то ты сможешь себя остановить. Олег затравленно смотрел на него, не как хищник, а как забитый щенок. Птица улыбнулся, потершись щекой об его коленку, а затем поцеловав ее. Сережа прижался теснее к боку одной рукой обнимая за плечи, а другой поглаживая объемный живот. — Я не причиню никогда вам боли, — произнес серьезно Птица, пронзая внимательными хищными глазами. — Теперь — точно никогда. Сейчас мы повязаны. Не через Сережу, как тогда, а уже сами между собой. Как альфа с омегой. Как самец с беременной самкой — да, я в курсе, что вам не нравится такое сравнение, но что уж. Ты больше не безликий наемник для меня. Ты — моя пара, который вынашивает моего детеныша. — Звучит не лучше, чем про самку, — усмехается безрадостно Олег, взглянув на альфу у своих ног. — Зато правда, — пожал плечами Птица, осторожно касаясь омеги — его щиколоток, голеней, коленей, бедер — совсем невесомо, просто отмечая присутствие теплом ладоней. И Олег постепенно расслаблялся под этим теплом — еще и Сережины медитативные поглаживания сыграли свою роль. Омега протянул руку. Птица удивленно взглянул на нее, не сразу понимая, что от него требуется. Сережа тихонько рассмеялся, пряча улыбку на шее Олега, щекоча дыханием. Второй альфа недовольно фыркнул от такой насмешки в свою сторону, но сделал, что просили — вложил свою когтистую лапу в раскрытую ладонь. Олег поднес ее к лицу, целуя костяшки, покрытые черным пухом, а затем положил поверх Сережиной на животе. — Спрячьте все оружие и ножи, ладно? — вздохнул Волков, переводя тоскливый взгляд с одного на другого. — Боюсь… не справлюсь в следующий раз. — Оружие я уберу, но ножи не стану, — произнес Сережа, целуя омегу в плечо. — Это слишком. — А я, направляющий на вас пистолет, это не слишком? — усмехнулся невесело Олег, переплетаясь пальцами с Птичьей лапой. — В наших отношениях это уже норма, — фыркнул Птица, положив подбородок на крепкое омежье бедро. — Почти признание. — Надеюсь, ребенок эту традицию не переймет, — хихикнул Сережа, накрывая сцепленные руки своей. Они все будут надеяться. И верить, что все страхи останутся лишь в прошлом.