Повороты судьбы

Олег замер. Ему было крайне неловко под двумя пристальными взглядами, что хотелось спрятаться обратно под одеяло. — И вам доброе утро, — прохрипел Волков, сонно промаргиваясь, рассеянно глядя на двух засевших на постели Разумовских, которые, не мигая, на него уставились. Они кивнули, особо не обратив внимание на приветствие, в упор прожигая взглядами объемный живот омеги, будто ожидая, что из него вылезет Чужой. Но никто не собирался вылезать оттуда еще месяца три, но рыжие демоны будто не верили в это. И была причина. Вчера они были свидетелями того, как ребенок толкнулся. Олегу было не очень приятно — ощущения специфические. А вот Сережа с Птицей вообще потерялись, как громом пораженные. Они пребывали в таком шоке, каком не были, когда появились друг перед другом в физическом состоянии. Забавно, но для этих гениев было чем-то фантастическим движение ребенка внутри родителя. А вот друг друга они восприняли слишком легко, что тогда убило Олега. А с этой ситуации он неприлично громко ржал, что стало еще неприятнее. А сейчас было странное утро и чересчур внимательные альфы, которые взглядами прожигали объемный живот. — Мне можно встать, или вы так и продолжите? — спросил Олег, неуютно ежась от такого внимания. — Мы тебе мешаем? — спросил Сережа, переводя недоуменный взгляд на лицо омеги. — Вы меня пугаете, — признался Волков, дернув ногой, кажется, намереваясь пнуть Разумовских, но по факту лишь показал свою беспомощность. Он медленно становился похожим на неуклюжего бегемота, что крайне раздражало. Птица зашипел успокаивающе, положив ладонь на бедро сквозь одеяло. — Мы даже не буяним, просто… смотрим, — произнес Сережа, вновь устремляя глаза на выступающий живот. — Лучше бы буянили, — вздохнул Олег, откинувшись обратно на подушки, прикрывая глаза и укладывая ладони на животе. Это было иррационально успокаивающе — ребенок был с ним, все с ними было хорошо. Даже если малыш и не шевелился, оставляя папу в спокойствии. Зато зачавшие отцы сводили с ума. — Он сейчас как-то… двигается? — спросил осторожно Птица, подползая ближе, продолжая упираться желтыми глазами в ту же точку. — Наверно, — неопределенно протянул, вздыхая, Олег. — Но, не так активно, как вчера случилось. — Ясно, — кивнул крылатый Разумовский, как-то задумчиво хмурясь. — Он живой. Олег выпал в осадок от такой глубокомысленной фразы, а затем снова засмеялся, придерживая руками низ живота. Птица с Сережей недоуменно переглянулись, не понимая, что происходит с их Волчиком — кажется, беременность его совсем с ума свела, а ведь это их обязанность быть сумасшедшими. — Господи, до вас только дошло, что во мне живой человек? — отфыркиваясь от смеха, протянул Олег, неловко приподнимаясь на локтях, чтобы посмотреть на недоуменные мордашки. — Вы, конечно, гении, но такие тугодумы. — Да чего ты?! — обиделся Сережа, по-детски дуясь. — Ну знаешь ли, осознание может приходить и позже, — вклинился в разговор Птица, распушая перья. — Ага, и пришло только вчера, — сипло выдохнул Олег, заходясь в хриплом кашле. Альфы встрепенулись, резво, но мягко помогая Волкову сесть, чтобы переждать приступ. Они помогли ему сесть, подложили между спиной и спинкой кровати подушку, придерживая, чтобы он мог на нее опереться. Оба, как-то не сговариваясь приняли решение не прикасаться к объемному животу, будто боясь. Олег судорожно вздохнул, морщась. Переводил дыхание долго, закрыв глаза и запрокинув голову. Альфы неловко поглаживали по плечам и предплечьям, с молчаливой тревогой глядя на партнера. — Ох, скорее бы родить, — выдохнул, хмурясь, Олег. — Он мне все отдавит. — Он… постоянно как-то проявляет себя? — спросил неуверенно Сережа, кивая на живот. — Обычно не активно, просто… ощущаю его, — попытался объяснить омега, неопределенно взмахнув рукой. — Он растет, ворочается. Я все внутренности чувствую, точнее давление на них. Такое себе, если честно. — А вчера что было? — спросил встревоженно Птица, стараясь крыльями укрыть партнера. — А вчера он начал активно толкаться, — вздохнул Олег, но при этом рассеянно улыбался, говоря с нескрываемой нежностью об этом событии. Сережа снова удивленно переглянулся с Птицей — таким ласковым их Волчик бывает крайне редко. Сережины пальцы зарылись в черные волосы, мягко ероша и ласково поглаживая. Птица положил голову на его плечо, потираясь щекой о щеку. — А ты знаешь, когда он будет еще толкаться? — спросил тихо Птица, как-то смущенно тушуясь. — Увы, я не знаю, когда это начнется, было бы не так больно, — вздохнул Олег, прикрывая глаза от ласковых прикосновений. Он тихо млел, а потому не сразу осознал, почему такой вдруг интерес к этому явлению. А затем дошло до ленивого разума. — Вы хотите почувствовать его? — спросил несколько лукаво Олег, не сдерживая усмешки. Альфы замерли как-то напряженно, а затем невнятно забурчали, пряча лица и глаза. — А что в этом такого? — разобрал ворчания Сережи омега. — Мы хотим проверить, что птенчик действительно… живой. — Опа, ты назвал его птенчиком, — довольно хмыкнул Птица. — Уже не волчонок? — Ой, заткнись, — закатил глаза Разумовский, недовольно фыркнув. — По ощущениям он такой же вредный, как ты. — Не дай бог, — вздохнул Олег, сотрясаясь от мысли, что у него появится вторая Птица. Ему первой с головой хватало, как и оригинального Разумовского. — А мы правда можем?.. — спросил неловко Сережа, утыкаясь в волосы Олега. — Можете, — кивнул омега, улыбаясь с таких смущенно-робких альф. — Но я не знаю, когда ему захочется вновь подвигаться, чтобы мне все отдавить. — Мы можем быть рядом, чтобы не пропустить это? — спросил Птица уже более воодушевленно, резво подскакивая, заглядывая по-щенячьи в глаза, выпрашивая разрешение. Олег решил не говорить, что не надо как-то просить потрогать его живот, в конце концов таким послушным Птиц бывает крайне редко. — Если не будете мешать, и слишком давить своим присутствием, — произнес Олег несколько строго. Птица активно закивал, признавая такие условия. Условия то они приняли, но не выполняли. Они облепили Олега на целый день, забыв про собственные грандиозные планы и про работу, не отступая ни на шаг, даже в туалет его сопровождая. Олега это бесило, но поделать ничего особо не мог — он рявкал на них, они расходились, но через минуту приползали на цыпочках обратно, продолжая наблюдать за каждым шевелением омеги. Тот уже взмолился, умоляя ребенка поскорее начать толкаться, чтобы успокоить этих гиперзаботливых. Его молитвы были услышаны. Олег сидел в кресле, когда почувствовал шевеление — ребенок будто переворачивался, активно шевелясь. Омега поморщился, глубоко и судорожно вздохнув. Разумовские сразу встали в стойку, подлетев максимально близко к Олегу. Тот вымученно на них посмотрел, вздыхая. Но не стал никак противиться, лишь закатал низ футболки, обнажая живот. Альфы замерли, переводя потерянный взгляд с живота на лицо партнера и обратно. Волков не стал дожидаться, когда они решатся — все могло быстро закончиться, а еще полдня такой слежки он не выдержит. Сам схватил две ладони и положил их поверх кожи, где можно было ощутить толчки малыша. Руки альф касались практически невесомо, но даже так они чувствовали. Они задержали дыхание, чтобы не упустить ничего, замерли, как статуи, а у Птицы встопорщились перья и поднялись крылья, подрагивая на концах. Олег положил руки поверх их, укладывая более решительно на живот. Мужчины встрепенулись, поднимая почти синхронно глаза. — Убедились? — вполголоса спросил омега, с нежной теплотой глядя на таких по-детски удивленных мужчин. Те рассеянно кивнули — удивительно, но даже говорить им не хватало слов. Они рассеянно поглаживали живот, кажется, надеясь коснуться и успокоить ребенка. И как бы странно это не звучало, но он ответил им — смелее пнул их в ладони, а затем успокоился, успокаивая и родителя. — Олеж, — тихо произнес Сережа. — Это чудесно. — Ничего чудесного, Серый, — отмахнулся Олег. — Все естественно и нормально. — Ты неправ, — покачал головой Птица, укладывая подбородок на колени омеги, продолжая зачарованно поглаживать живот партнера. — Это действительно нечто. В тебе наш ребенок. Наш волчонок… Волков усмехнулся, покачав головой. А затем прогладил по волосам двух своих мужчин. Самое удивительное было то, как они менялись из-за этой всей ситуации. И за этим Олегу было наблюдать приятнее всего.