Лучики

Танджиро не верит. Падает на землю, захлебывается в немом крике, отупело впивается ногтями в землю — тело трясет в леденящей дрожи. Танджиро не хочет верить. Танджиро совсем не чувствует, как его обмякшее тело берут за руки и грубо встряхивают. Перед глазами все размыто, но он чувствует запах своих товарищей. Бывших товарищей. — Вставай. Прекращай это все, придурок. Нашел из-за чего убиваться. Она даже не мучилась. Танджиро пытается вырваться, но кто-то ударяет его прямо в спину — он снова падает с глухим стоном на землю. Совсем недавно зажившие раны снова открываются. Танджиро снова захлебывается в собственных слезах и крови. Ничего не видит, ничему не верит. — Угомонись, Танджиро. Та демоническая тварь уже давно не была твоей сестрой. Она умерла, как только ее обратил демон. Ты уже не новичок в нашем деле, должен это понимать. Танджиро ничего не понимает. Не хочет. Больше не видит смысла. — Ты, что, правда думал, что мы будем жить под одной крышей с демоном?! Ты, что, правда такой наивный придурок?! Грубый голос бьет набатом прямо над головой. Больно. Оглушительно больно. — Незуко была моей сестрой. Вы… Вы!.. Она доверяла вам! И я, я тоже доверял!.. Танджиро поднимает покрасневшие обезумевшие от отчаяния глаза. Ничего не видит, кроме размытых силуэтов, стеной окруживших его. Танджиро задыхается. От потери, от предательства — от самого себя. Это он доверил им самое дорогое и единственное, что у него осталось в этом мире, поглощенном демонами. Это он не уберег Незуко. Это он во всем виноват. И он не имеет права винить в своих слабостях кого-то еще. — Заткнись, Танджиро. Все кончено. Тебе нужно проспаться. Это последнее, что слышит Танджиро перед тем, как на его тело обрушивается еще один удар откуда-то сбоку. Контрольный. Танджиро готов упасть в пустоту. Он не готов больше подниматься.

***

— Не двигайся, иначе мне снова придется тебя вырубить. Ты же не хочешь проваляться у меня еще лишний месяц? Так и форму недолго растерять. — Шинобу-сан… — Танджиро переводит взгляд с деревянного потолка на миловидное задумчивое девичье лицо. Шинобу улыбается ему — фальшиво, будто пряча за пустым добродушием стыдливое беспокойство. Вину. — Мне… приснился кошмар. Шинобу не долго держится. Понимает: Танджиро-кун не заслуживает, чтобы с ним играли. Они и так уже перешли черту. — Твоя сестра мертва, Танджиро-кун. Мне очень жаль. Глухой вздох разбивает мертвую тишину. Взгляд Танджиро стекленеет, переводится на пустой потолок. Шинобу тихо выдыхает. — Это был не сон… — Ояката-сама лично наказал виновных. Танджиро-кун, тебе сейчас не стоит делать глупостей. Танджиро переводит взгляд на Шинобу. Ей становится не по себе — жутко. Мальчишка, в котором с самой их первой встречи горел огонь жизни и надежды, сейчас пронзает ее холодной отрешенностью. Но вместе с тем в его глазах она не видит ни злобы, ни желания мстить — уже неплохо. Шинобу больше не пытается фальшиво улыбаться — не к чему. — А что мне тогда делать, Шинобу-сан? Танджиро резко привстает с постели, отчего Шинобу невольно вздрагивает. Этот мальчик почти оправился от ран, почти здоров, но сейчас на нее будто смотрит воскресший мертвец, пришедший с того света спросить с нее что-то важное. — Взять себя в руки и вернуться к тренировкам. Это Мудзан подписал твоей сестре смертный приговор, обратив ее. Ты же умный мальчик, Танджиро-кун, ты ведь все понимаешь, да? Танджиро смотрит на Шинобу не моргая. Будто хочет, чтобы она забрала свои слова назад, закрыла рот, забыла о Мудзане и обо всех своих рациональных доводах. У умного мальчика Танджиро-куна убили сестру. Умный мальчик Танджиро-кун не смог ее защитить. Предал себя и свои глупые обещания. Нет, Танджиро-кун совсем не умный мальчик — глупый. Глупый, доверчивый, наивный. Он сам обрек свою сестру на смерть. Сам нашел спасение в идеях охотников, сам привел Незуко к погибели. Непростительная опасная глупость. Охотники, убившие его сестру, действительно были не при чем в его личной семейной трагедии. На них не стоило держать зла. Это он, Танджиро, предал и убил последний смысл жить и выживать. — Спасибо, Шинобу-сан. Я знаю, что делать. Голос Танджиро ломается, но не дрожит. Он встает с постели — не с первого раза — ноги все еще слабо держат. Шинобу и не думает останавливать его, мешать уйти. Сейчас этот недобитый ребенок точно не сможет оступиться и наделать глупостей. Проницательная Шинобу понимает: сейчас ему нужно побыть одному. Оплакать. Проститься. Забыться. Шинобу ведь тоже знает, каково это: терять любимую сестренку. Пусть она и не знает, каково видеть и принимать в любимой сестренке демона. В этом Танджиро она никогда не поймет. Его никто никогда не поймет. — За последний месяц нападения демонов резко участились, большая часть твоих товарищей находится на заданиях. Сейчас ты можешь быть свободен, Танджиро-кун, но к вечеру я попрошу тебя сюда вернуться — мне нужно будет снова взять у тебя анализы. В последний раз. Танджиро даже не смотрит на Шинобу, просто молча проглатывает ее просьбу-приказ. — В последний раз, — про себя словно в бреду бездумно повторяет Танджиро и тихо закрывает за собой дверь. Шинобу хмурится. Злится. Но ничего не может сделать с прорастающим в груди разочарованием, разрывающим нутро. Танджиро-кун умный сильный мальчик. Он все поймет. Он всех простит. Ради любимой сестренки, ради их общей цели. Шинобу сама не верит в то, в чем упрямо и непонятно зачем пытается себя убедить.

***

— Танджиро-сан, Томиока-сан попросил вам передать, как только вы придете в себя. Самого Томиоки-сана сейчас нет в деревне, так он собирался передать вам это лично. Танджиро не успевает сделать и двух шагов за ворота поместья Бабочки, как у него на пути встает человек в свободной черной форме. Танджиро хмурится, останавливается. Сразу понимает: перед ним девушка, причем знакомая. Танджиро вдыхает знакомый тяжелый запах гари и трупов. Зеленые девичьи глаза между тем с безразличием окидывают его с ног до головы, на что Танджиро лишь рассеянно всматривается в черно-белую маску незнакомки, будто надеясь сквозь нее рассмотреть черты лица. — Что это? — Танджиро не сразу обращает внимание на миниатюрную черную урну, больше похожую на складную коробочку, которую девушка настойчиво протягивает ему прямо в руки. — Это прах демона, с которым вы пришли сюда четыре месяца назад. Танджиро вспотевшими ладонями тянется к урне, но медлит, так и не решается забрать. Ему кажется, что в его руках она разобьется, расколется, он не сможет ее удержать — как не удержал Незуко при жизни. Танджиро смотрит на незнакомку, не понимая и совсем не задумываясь, как беспомощно и жалко он должен выглядеть сейчас со стороны. Ему уже все равно. А безразличной какуши, вероятно, и тем более неважно, что там на уме у странноватого потерянного паренька, который некогда на свою голову вздумал таскаться с демоном будучи юнцом-охотником. — Спасибо, — Танджиро все-таки забирает то, что осталось от Незуко, снимает свое хаори и бережно заворачивает в него урну. Прижимает к себе, прикрывая глаза. — Томиока-сан просил передать что-то еще? Мертвый стойкий запах гари все не спешит развеиваться вместе с девушкой из особого отряда ликвидаторов. — Когда я впервые встретила вас вдвоем там, в паучьем лесу, я подумала, что у вас будет другой конец. Не как у всех. Это было глупо и наивно. Простите, Танджиро-сан. Танджиро открывает глаза, в слабом удивлении смотрит, как девушка склоняет перед ним голову — маска все еще не дает прочитать ни одной эмоции, но Танджиро это и не нужно — запах сожаления, перебивший даже трупный мертвый, въедается в его чуткие рецепторы. — Моя работа — уничтожать тела разложившихся демонов и подбирать тела убитых охотников. Мой отряд обычно прибывает уже к завершению битвы, мы помогаем достойно встретить Смерть: мы помогаем и демонам, и охотникам. Я могу помочь вам упокоить вашу сестру. Незуко-сан. Голос какуши наполнен леденящей сталью, а глаза не выражают ничего, кроме пустоты, словно она сейчас передает какое-то неважное официальное послание, а не пытается неловко выразить сочувствие. Сочувствие, которое уже давно за годы работы в особом отряде должно было выветриться из ее пробитого бесчисленными потерями сердца. — Вы должны быть благодарны Томиоке-сану. Это он настоял, чтобы вам дали проститься с вашей сестрой. Танджиро невольно хрипло закашливается. Не понимает, почему ему по ноздрям резко ударяет липкое чувство зависти. И вместе с тем обдает новой волной сожалений. Разве ему сейчас можно завидовать? Танджиро осеняет не сразу — проходит минута-две. Девушка между тем поворачивается в сторону небольшого разбитого садика. Делает в его направлении один шаг, второй, третий. Намеренно не торопится — знает: Танджиро-сан еще не может быстро передвигаться. — Охотники убивают демонов. Они никогда не сделают исключений. Потому что демоны никогда не сделают исключения для охотников. Вы ведь сами это все понимаете, да, Танджиро-сан? — какуши оборачивается. В зеленых глазах вспыхивает вопрос. Сомнение. Напускное безразличие, спрятанное под плотной маской, трескается. — Мне было одиннадцать, когда моих маму и брата обратили в демонов. Но меня спасли. Спасли от них же. — Незуко никогда бы не напала на людей, — отчеканивает каждое слово Танджиро, повторяет про себя словно мантру. Он все еще в это верит. У Незуко был шанс спастись. И у него тоже. Какуши подходит к цветущей вишне, рукой задевает размашистые ветви. Срывает пару лепестков, тут же сминая их в своей ладони. — Вы не могли отвечать за нее и за демоническую кровь, которая извращала ее существо. Когда-то я тоже думала, что мой брат мог бы остаться со мной. Он мог бы… принять и контролировать свою новую сущность. Но моему брату отрубили голову у меня на глазах — ему не дали шанса. Танджиро-сан, вы должны быть благодарны Томиоке-сану: благодаря нему у вас есть шанс проститься. Наверное, я уже это говорила, простите. Танджиро поднимает глаза и будто бы только сейчас осознает, кто стоит перед ним. Какуши — человек из специального отряда ликвидаторов. Этой девушке он не дал бы и двадцати, но сколько же уже смертей она успела повидать и пережить на своем пути? Танджиро даже не собирается сейчас об этом задумываться: и так все понимает. Она работает не на организацию, не на себя — она работает на саму Смерть. — Я надеялась, что у вас будет другой конец, Танджиро-сан, — в глазах девушки на мгновение проскальзывает нездоровый блеск. — Когда вы убегали от Канао-сан и Шинобу-сан, из последних сил прикрывая сестру, я… Я вспомнила, что когда-то так же пыталась биться за брата. Но у меня ничего не вышло. У вас, к сожалению, тоже. Охотникам приходится не только спасать, но и убивать. Они делают это во благо. Вы сами это понимаете. Танджиро действительно все это понимает. Но принимать категорически не хочет. Незуко, его Незуко всегда была исключением из всех правил. Всегда была особенной — по крайней мере, для него. — Я доверил им свою сестру. Я доверял им как себе. Девушка поднимает глаза к розовеющему небу. — Вы больше не собираетесь никому доверять? Танджиро переводит взгляд с цветущей вишни на девушку. Понимает, что она хочет спросить совсем другое. «Вы тоже сдадитесь?» — Мою сестру, мою семью убил Мудзан. Я не могу отступить. И не могу сражаться в одиночку. Я должен остаться здесь — ради Незуко. Девушка понимающе кивает головой. Она видит: Танджиро тяжело даются эти слова, он едва ли сам в них верит. Еще тяжелее ему будет даваться жизнь и работа среди убийц его сестры. Но Танджиро сильный умный мальчик — переживет и справится. Ради Незуко, ради себя же. Какуши смотрит на Танджиро почти завороженно — она хочет ему верить. Даже разбитый и подавленный, этот охотник умеет будить чужие надежды. Такой силой наделены лишь избранные. Особенные. Не одна Незуко Камадо была особенной. — Когда охотники убили мою семью, они взяли меня с собой. Я могла пойти работать в поместье бабочки, помогать и лечить раненых. Но я не захотела — я была слишком зла на тех, кто забрал у меня мою семью. Тогда я ничего не понимала, а потому и выбрала самую грязную работу — подбирать и уничтожать трупы, заметать следы обеих сторон. Мне нравилось смотреть на мертвых, умирающих людей, демонов. Демоны особенно красиво разлагались. Первое время я даже заглядывалась на это. А сейчас… Сейчас мне всех их жаль. И себя тоже жаль. — Почему вы… все еще здесь? — Танджиро пытается всмотреться в зеленые глубокие глаза, пытается сам найти там ответ, но тщетно. Там пусто, холодно, мертво. — Потому что если бы не демоны, у меня появились бы другие смыслы жить. Сейчас я живу, чтобы рано или поздно прийти за вами на поле боя и сжечь все, что останется от Мудзана. Танджиро опускает взгляд на обмотанную хаори урну. Прижимает к себе крепче. Наверное, он должен разделить мечту какуши на двоих: вместе с ней выжжет и развеет прах Мудзана по ветру. Вдвоем они справятся. Вдвоем в эту больную идею еще можно уверовать. — Как вас зовут? — голос Танджиро теплеет — девушка невольно вздрагивает от его простого вопроса. — Нами, — кланяется она. Губы Танджиро на мгновение растягиваются в печальной улыбке. — Спасибо вам, Нами-сан. Нами еще раз кланяется и тут же внезапно растворяется в спустившемся сумраке вечера, будто ее здесь и не было, будто ее вызвали сами высшие силы. Танджиро остается один. Сильный умный мальчик понимает, что он не сможет бросить сейчас все на полпути. Даже если без поддержки Незуко за спиной ему хочется упасть и больше не подняться. Танджро понимает, что он не один еще долго будет давиться в горечи потерь. Танджиро понимает, что не ему одному охотники причинили боль во благо. Когда-нибудь он тоже причинит кому-нибудь добро своим мечом — не спрашивая, не слыша чужих мольб. Он же тоже охотник. Он же тоже должен учиться отпускать свои чувства. И Танджиро отпускает. Открывает урну, берет в ладони Незуко. Руки больше не дрожат. Легкий вечерний ветер подхватывает Незуко, унося с собой. Унося с собой и Танджиро с его горечью, сомнениями, сожалениями. Незуко хотела бы, чтобы он шел дальше. Чтобы его душа тоже упокоилась — только здесь, среди живых. Среди таких же раненых и поломанных. Среди тех, у кого все-таки был шанс.

***

— Шестая Высшая луна? Неплохо. Я боялась, что здесь зачищать придется уже наши останки. Девушка в форме склоняется над Танджиро. Во влажных зеленых глазах застывает улыбка. Танджиро с трудом, через боль, но все же мягко улыбается ей в ответ. — Нет. Ты знала, что мы победим, Нами. Нами только хмыкает, осторожно помогая подняться. — Ты прав. Но особый отряд какуши всегда должен быть готов к худшему. Я рада, что вы все целы. А теперь можешь снова падать и терять сознание. Мы доставим вас до поместья Бабочки вы и очнуться не успеете. — Спасибо, Нами. Танджиро прикрывает глаза и тут же головой утыкается Нами в плечо. Девушка только выдыхает, продолжая поддерживать уже бессознательное тело вымотанного до предела друга, которое ей еще предстояло тащить до штаба. Нами была бы только рада нести хоть всю дорогу Камадо на себе. Танджиро отлично поработал — теперь ее очередь. Нами опускает Танджиро на землю, осматривает раны, аккуратно перевязывает плечо. Понимает, что транспортировать придется очень осторожно. И Нами будет осторожна. Все-таки Танджиро Камадо давно стал ее единственным близким человеком среди безымянных охотников. Нами не позволит, чтобы Танджиро оставил ее где-нибудь по пути домой. Танджиро ведь ей обещал. Обещал, что они вместе развеют прах Мудзана. Сожгут все дотла. Нами верит ему. А он верит в нее. Нами знает: Танджиро после гибели сестры продолжает сторониться других охотников, не может переступить через себя и отпустить прошлое. Его время тоже не лечит. Нами его понимает. Она — одна из немногих, кто его все еще понимает. Именно поэтому они сейчас вместе — Танджиро даже будучи без сознания находит ее руку, а она сжимает его в ответ. Сдерживается, чтобы не расплакаться прямо на работе. Нами должна быть сильной умной девочкой. Не все же Танджиро геройствовать и подпитывать своим теплом чужие, когда-то остекленевшие замерзшие надежды.