Лучики

— Тори-чан, прекрасно выглядишь, я так скучал!.. Ты сегодня без Аказы-доно? Он опять тебя бросил? Бе-е-дная, он совсем не умеет обращаться с девушками… В отличие от меня, Тори-чан. Ну-ну, иди ко мне. Расскажи, как у тебя дела, мы, кажется, месяцев двадцать не виделись. Смотрю, ты уже стала Низшей Луной. Растешь. Я так тобой горжусь!.. Доума стоял посреди полыхавших домов, вдыхая приятный ядовитый запах гари и горящего человеческого мяса. Сейчас демон был пресыщен человеческой плотью — остатки даже пришлось сжечь. Доума не любил оставлять после себя грязь. Если бы он знал, что ему придется разделить трапезу со своей давней подружкой, он бы выбрался в деревню побольше. Там бы они с Тори-чан точно вспомнили бы былое, заранее поделив еду: женщины — ему, мужчины — ей. Сейчас же его знакомая шла ему навстречу явно не в самом хорошем расположении духа. Ее черное кимоно, уже безнадежно испорченное испачканное чьей-то кровью, стелилось по выгоревшей траве, а сама демоница плавной походкой приближалась к пирующему демону. Алые глаза Тори-чан на мгновение недобро блеснули, но затем лицо исказилось в гримасе удивления, разочарования и смущения. Тори-чан умела играть с самым разным спектром своих эмоций, Доуму всегда это забавляло. Пусть до его искусного мастерства этой взрывной милашке было еще далеко. — Доума-сама, это нечестно… — девушка хныкнула, опустив глаза. Черные угольные пряди волос упали ей на лицо, спрятав от Доумы детскую обиду, смешанную с досадой. — Вы могли бы оставить мне хотя бы десяток людишек. Почему вы так жестоки, Доума-сам-а-а!!! Демоница упала прямо на обглоданные трупы, которые аккуратно в ряд сложил Доума, и начала рыдать навзрыд. Доума тут же подскочил к ней, предусмотрительно освободив руки — небрежно бросив истекающее кровью недоеденное тело какой-то девушки. — Ну Тори-чан, я же не знал, что ты тоже захочешь здесь прогуляться, ну прости-и-и! Доума расчувствовался, всхлипнул и тут же сцепился в объятиях со своей давней знакомой — чтоб хоть как-нибудь сбить ее расстройство. Утешить. Слезы на лице демоницы вмиг высохли — она грубо оттолкнула от себя Вторую Высшую луну. А затем безумно улыбнулась, бросая взгляд на бездыханные и уже обескровленные тела. — Ох, я совсем не злюсь на вас, Доума-сама! Вы же мужчина, а мужчина всегда думает только о себе. Мужчина никогда не подумает о желании женщины. Нет-нет-нет, я совсем не злюсь, что вы сами предложили нам здесь встретиться и сами же об этом забыли. Лицо Доумы в удивлении вытянулось, а сам он нелепо завис. — Я не помню, чтобы назначал тебе здесь свидание, Тори-чан… — демон задумчиво покрутил пальцем у виска. Демоница же деланно фыркнула. — Но я здесь. И вы тоже. Вы же не думаете, что я специально следила за вами, Доума-сама? Доума мотнул головой. Тори-чан хмуро и продолжительно на него посмотрела, будто крепко над чем-то задумалась. — Даже если это не вы меня сюда позвали, мне плевать. Я скучала по вам, Доума-сама. В следующий момент раздался тупой удар и противный хлюп. Доума оскалился, опуская взгляд на свою продырявленную женским когтистым кулачком грудь. — О, Тори-чан, неплохо. Хоть это было и ожидаемо. Тори-чан совершенно проигнорировала последнюю фразу, услышав только до чертиков приятную похвалу. — Ох, вам правда понравилось?! Этим ударом я отправила в ад уже не одного охотника. Ужасные-ужасные мужчинки, все хотели отсечь мне голову своими кривыми тупыми мечами. А знаете, что я делала? Я отрывала головы их мертвых товарищей и кидалась в них! Видели бы вы лица этих жалких убогих мужчинок! — Ты так выросла, Тори-чан, я так тобой горжусь!.. Когда ты станешь Высшей луной, я даже могу уступить тебе свое место! Демоница Тори-чан только хмыкнула, просияв. — Конечно уступите, Доума-сама. Я же вас размажу в кашу. Но не переживайте, вашу голову я отрывать не буду, она вам слишком-сли-и-ишком идет! Доума, польщенный такими искренними комплиментами, просиял в ответ. — Ох, Тори-чан… Я буду ждать, буду ждать! Думаю, нет ничего прекрасней, чем проиграть такой прелестной женщине как ты. Ты моя богиня, Тори-чан, ты знаешь? Кстати, Тори-чан, почему у тебя все еще нет своего культа? — Аказа-сама сказал, что это идиотская идея, — опечаленно вздохнула Тори-чан, по-детски поджимая губы. Доума покачал головой, вздохнув. — Аказа-доно просто зануда… Печальный взгляд Тори-чан вмиг стал жестким, а со сжатых кулаков закапала густая кровь — когти слишком глубоко вошли в девичьи ладони. — Вам не стоит так говорить об Аказе-сама, — отчеканила каждое слово демоница, сощурившись. Доума тут же расплылся в виноватой понимающей улыбке. — Ох, ты всегда его так защищаешь, Тори-чан… Это жестоко, я умираю от ревности! Эх, и почему тебя обратил он, а не я… — А вы бы обратили? — в алых глазах Тори-чан теперь плескалось игривое неверие. Доума любил эти глаза — их цвет напоминал ему о Господине. — Конечно! Да я бы влюбился в тебя с первого взгляда, Тори-чан! И точно оставил бы у себя. При себе. Ну точно не отдал бы Аказе-доно! Тори-чан ничего не ответила, отвернулась от Доумы, кинув пустой взгляд на уже почти догоревшие дома. — Мне скучно, Доума-сама. — Хочешь, чтобы я тебя развлек? — Доума поднес палец к губам, задумался. — Может, хочешь снова опробовать на мне свои пытки для жалких мужчинок? Я буду только рад, Тори-чан! Ты, наверное, уже успела придумать что-то новенькое, да? О, хочешь, мы вместе попытаем моих прихожан? Они, наверное, уже меня заждались. Не переживай, они и тебе будут очень рады, Тори-чан! Демоница в глубоком удивлении вытянулась в лице, а затем, растроганная, бросилась к Доуме в объятия, надеясь сбить, придавить до хруста костей своими накатившими чувствами непомерной признательности. — Я думала, вы уже и не предложите, Доума-сама!!! К черту убогих мужчинок, я хочу вас! Доума не смел отказать этой женщине. Доума просто обязан был осчастливить ее своими деланными страданиями. Эта бедняжка и так ведь натерпелась, пока жила свою жалкую человеческую жизнь среди мужчин. Сначала дома отец с братьями распускали на нее свои грязные ручонки, а потом и вовсе продали бедняжку таким же отвратным пропойцам. Ужас-ужас, и как она только выжила?! Доума не раз задавал Тори-чан эти вопросы, утягивая ее за собой назад в прошлое, выжимая из нее фейерверки самых разных эмоций. Доуме нравилось тонуть в алом безумии Тори-чан, слушать ее нелепые мечтания, что когда-нибудь она, сильнейшая, жестокая и беспощадная, все-таки уничтожит мужской род — сотрет с лица земли причину всех бед и несчастий человечества. Доуме нравилось смотреть, как Тори-чан сгорала в собственном взрывном отчаянии, которое едва ли скрывалось за демонической сущностью этой несчастной девочки. Доуме нравилось развлекаться с Тори-чан. Доума уже не одно десятилетие все пытался доказать Тори-чан, что он не такой. Не такой, как они. Его не нужно ненавидеть — Доуму-сама можно и нужно полюбить. Что бы там ни говорил завистливый занудный Аказа-доно.

***

— Вы стали восстанавливаться намного быстрее, чем раньше, — разочарованным тоном пробурчала Тори-чан, между тем аккуратно высвобождая Высшую луну из оков. Они его и не особо-то сдерживали, но Тори-чан нравилось видеть Доуму именно прикованным и хоть немного «беззащитным» в ее руках. А Доуме нравилось подыгрывать Тори-чан — он ведь меньше всего хотел, чтобы она снова загрустила. — Прости, Тори-чан. Твои пытки только сильнее меня закаляют! От такого признания Тори-чан совсем поникла. — Жаль-жаль… — протянула она, опечаленно наблюдая, как почти начисто выпотрошенное, изувеченное ее часовыми пыточными опытами тело демона снова восстановилось. Стало даже идеальней, чем было — Тори-чан сразу подметила. И оттого только сильнее расстроилась. — Тори-чан, ну не грусти!.. — Доума перехватил девичью руку и прижал к себе, ожидая, что сейчас тут же получит неслабый удар. Но этого не последовало. Тори-чан только опустила глаза. — Я больше не хочу пытать мужчин, — тихо пробормотала она, не поднимая глаз. — Я хочу… хочу, чтобы их просто не стало. — Согласен-согласен, — довольно закивал Доума. — Мне тоже женщины нравятся больше: они такие питательные, так мило верещат!.. — Мужчины заставляют меня грустить, — все продолжала монотонно гнуть свое Тори-чан. — Они заставляют грустить женщин — таких же, как я. Послышался тихий всхлип. Доума машинально напрягся — Тори-чан с силой впилась ему в руку, едва не отрывая ее. — Но ты ведь вместе со мной избавляешь женщин от страданий, — тут же попытался подбодрить Доума, покосившись на свою помрачневшую подружку. — Ты забыла, Тори-чан? Тори-чан даже не посмотрела на Доуму. Девичьи руки снова стали липкими — от его же крови. — Пока в этом мире существуют мужчины, женщины будут несчастны. — Но я же тоже мужчина, Тори-чан. Ты меня тоже ненавидишь? Тори-чан ни на секунду не помедлила с ответом. — Конечно, ненавижу, Доума-сама. Аказа-сама считает вас редкостным кретином! Доума разочарованно скривился, поджав губы. — Аказа-доно слишком грубый!.. Не слушай его, ты же знаешь, я просто прелесть!.. Иначе ты бы не была в меня так влюблена, да, Тори-чан? — Моя ненависть к вам не мешает мне вас обожать, Доума-сама. От такого простого честного ответа Доума даже забыл в привычной манере просиять и умилиться. Ему нравилось выводить Тори-чан на признания. Нравилось думать и знать, что он ей совсем небезразличен. К нему ведь нельзя было быть безразличным — грешно. Даже вечно надутый и всем недовольный Аказа-доно не мог стоять с ним рядом спокойно и держать себя и свои чувства в руках. Доуме это невероятно льстило. Доума из кожи вон лез, чтобы заполучить внимание такого «небезразличного друга» целиком и полностью. Но еще сильнее Доума хотел заполучить себе насовсем подружку Аказы-доно — милашку Тори-чан, которую тот обратил чуть больше сотни лет назад. Как бы Доума не приставал к Аказе с желанием нарваться на откровения, каждый раз он напарывался либо на стену грубых ругательств, либо на тяжелые кулаки. Но Доума не сдавался. В один момент ему даже удалось выведать, почему Аказа «сжалился» над милашкой Тори-чан. Тогда Тори-чан понравилась Доуме еще больше. В свои семнадцать будучи хрупкой милой девушкой в истерическом припадке зарезать восемь взрослых мужчин — замечательно, удивительно. Доума долго горевал от того, что у него не получилось лично насладиться этим кровавым зрелищем. А Аказа смог. Аказа не смог пройти мимо. Почему-то. Докучливый Доума так и не смог добиться, почему. Ни от Аказы, ни от самой Тори-чан. Но Доума до сих пор не отчаивался — питал надежды, что ему откроются — Тори-чан когда-нибудь наконец найдет спасение у него в объятиях. — Тори-чан, я тебе правда нравлюсь? Или тебе нравится только ставить свои опыты на мне? — А вам не все равно, Доума-сама? — вдруг непривычно серьезно вопросом на вопрос ответила демоница. Тонкие губы ее растянулись в едкой усмешке, которая тут же сменилась невинной улыбкой. — Вы не такой, как все, Доума-сама. И за это я вас люблю. — А ненавидишь за что же? — Аказа-сама считает вас редкостным кретином, — напомнила Доуме Тори-чан, пожав плечами. — Я не могу не верить Аказе-сама. Он ведь тоже не такой, как все. — Почему это? Ты ошибаешься, Тори-чан! Аказа-доно самый обычный, уж я-то знаю, я же его лучший друг!.. Тори-чан не изменилась в лице — будто пропустила мимо ушей пылкие заверения Доумы. — Аказа-сама подарил мне шанс очистить этот мир. Очистить мир от убогих и жалких мужчин. — Все люди жалки и убоги, — философски подметил Доума. Тори-чан промолчала. — Вам меня не понять, Доума-сама. Но я все равно люблю вас. И ненавижу. Доуму такой ответ не совсем устроил. Доуме хотелось откровений. Тори-чан вообще была одной из немногих, кто воспринимал его попытки сблизиться всерьез. Нельзя было упускать такой шанс. Нельзя было упускать Тори-чан. — Почему же, Тори-чан? — Я смотрю на вас… И мне хочется запытать вас до смерти. Вы… вы вдохновляете меня на что-то новое. Но что бы я ни придумывала, вы все равно все муки принимаете с улыбкой. Вы не такой, как все. За это я люблю вас. И ненавижу. — Ясненько. Что ж, я рад, если ты рада моим мукам, — Доума оскалился. — Главное, чтобы ты была счастлива, Тори-чан! Тори-чан удивленно посмотрела на Доуму. Алые глаза наполнились влагой. — Я тоже хочу, чтобы вы были счастливы, Доума-сама!.. Доума почти растрогался. Приобнял Тори-чан за плечи, вдохнув свежий запах крови. Смахнул с глаз две непрошенные слезинки. — Я счастлив, если моя Любовь счастлива, Тори-чан. Доума смотрел на плачущую расчувствовавшуюся демоницу и почти верил в то, что говорил. Он сам никогда не узнает, что такое счастье. Но, думая об этом, Доума не давился сожалениями, завистью, упрямым непринятием. Доуме было все равно. Он все еще ничего не чувствовал. Он же все еще особенный. Маленькое сияющее божество, проросшее на этой жалкой убогой на земле. Цветущее для Господина и для таких потерянных безумных как бедняжка Тори-чан. Божок не должен думать о себе, своих желаниях — божок должен денно и нощно исполнять чужие. Дарить надежды всем, кто в нем и в них нуждается. За все свое существование Доума еще ни разу не сошел с пути — пути Избранного. Тори-чан для него — лишь одна из немногих, чью убогую жизнь он скрасил своими улыбками и участием. Доума хотел бы так думать. Но он давно уже посматривал на Тори-чан, которая то признавалась ему в любви, то обещала выпотрошить внутренности и скормить их его же прихожанам, и понимал, что ее он делает счастливой как-то по-другому. Для нее он действительно не такой, как все. Особенный. Но совсем не Избранный. Доуме нравилось «случайно» встречаться с Тори-чан на протяжении вот уже сотни лет. Доуме нравилось в ее нескучной компании наводить ужас на селения, устраивая кровавые пиршества с пытками — на последнее у Тори-чан всегда разыгрывалась безграничная фантазия. Особенно Доуме нравилось вместе с Тори-чан «случайно» натыкаться на отряды охотников. Обычно при виде мужчин, идущих на нее с обнаженными катанами, Тори-чан разом теряла последние остатки самообладания. Зверела. Вспыхивала будто адским пламенем. Доуме нравилось это зрелище — Тори-чан в такие моменты была особенно прекрасна. — Кажется, к вам снова ломятся ваши прихожане. Вы голодны? — Я счастлив, Тори-чан, — вдохновенно промурчал Доума, прикрывая глаза. Тори-чан на это только озадаченно качнула головой. — Мне пора, Доума-сама. — Жаль-жаль, но передавай Аказе-доно приветик, как увидишь его! Тори-чан только смущенно неловко пожала плечами. — Я не хочу расстраивать Аказу-сама напоминанием о вас. — Ясненько, — Доума поник, застыв. Тори-чан же направилась к выходу в странном необъяснимом воодушевлении. Но не успела она дойти до входной двери, как чужой леденящий голос, раздавшийся прямо у нее за спиной, заставил ее остановиться, пригвоздив к месту. — Я буду ждать нашей новой встречи, Тори-чан. Нам ведь весело вместе, да? Тори-чан не сразу обернулась. Не сразу узнала в надломленном безразличном тоне своего любимого ненавистного демона. На нее сейчас смотрел будто совсем не Доума-сама, а его пугающая отстраненная пустая копия, в глазах которой не было и намека на прежнюю легкую игривость и опасную беспечность. И все же губы Тори-чан растянулись в невозмутимой широкой улыбке. — Конечно, весело, Доума-сама. Вы умеете развлечь Тори-чан. И осчастливить — тоже. Доума не успел снова нацепить свою самую любимую обаятельную маску и растечься в взаимных признаниях — Тори-чан исчезла. Доума недолго думая позвал двух заждавшихся последователей — на этот раз закусить без прелюдий и молитв. Тори-чан его слишком возбудила. Сегодня Доума только сильнее убедился: Тори-чан с ним не играла. Более того, ей было совсем плевать: играл он сам с ней или нет. Им просто было весело вместе: ни он, ни она в этом не лгали — ни себе, ни друг другу. Если бы Доума действительно мог впустить в себя чувства, сегодня он бы точно прикоснулся к счастью.