Лучики

— Я ждала тебя, Кибуцуджи Мудзан. Ты бегал от меня тысячу лет. А ведь мы видимся не впервые. Посчитай, сколько раз ты обманывал меня? И Мудзан считает. Доходит до бесконечности и начинает заново. Шинигами по-родительски нежно смотрит на свое чадо. Теперь она его ни за что не упустит — поймала наконец. Она заприметила его еще до рождения. Особенный ребенок. Рожденный будто самой смертью в самых страшных муках. Ну, не прелесть ли. Она следила за ним почти тысячу лет — наконец-то хоть кто-то избавил ее от тлеющей скуки. Мудзан Кибуцуджи, возомнивший себя избранным, все свое существование положивший на поиски бессмертия; до последнего жаждущий приблизиться к ней — к божественному совершенству. Восхитительно. Шинигами и правда восхищалась Кибуцуджи Мудзаном — первым смертным, кто сумел ее удивить. Кто не раз сумел ускользнуть от нее — очаровать своей силой и мраком давно разбитой души. Но сейчас Шинигами смотрит на склонившегося перед ней Мудзана и не испытывает ничего, кроме разочарования. Перед ней стоял обычный человек с потрескавшейся наконец маской демона. Шинигами не проведешь — они искусно читают по душам. У Мудзана хоть и остались от нее лишь осколки, все же его личному божеству было достаточно и этого. — Тебе была дана сила, сравнимая с силой низших божеств, а ты все равно жил только страхом смерти. Ты так глупо проиграл, Мудзан. Помнишь ли ты об этом? Я буду напоминать тебе все твое вечное существование, к чему ты шел и чего ты лишился. Мне нравится наша игра. А тебе? Посмотри на меня, Мудзан. Я не хочу, чтобы ты скучал. Ты ведь все еще особенное дитя. Мудзан поднимает глаза. Они у него все такие же алые, будто налиты самой кровью. Кровью всех тех, чьи жизни он когда-то унес без сомнений и сожалений. Теперь он будет расплачиваться сполна. Пока радужка вновь не окрасится в черный. Мудзан не верит, что это когда-нибудь произойдет. Для этого ведь нужно раскаяться, для этого он здесь? Но Мудзану не о чем сожалеть. Его демоническая жизнь была прекрасна, совершенна — жаль только, что все-таки оборвалась. Ему хочется думать, что именно за это он стоит сейчас на коленях перед высшим существом и будет прислуживать ему до скончания времен. Его это даже нисколько не терзает: таковы законы мира, который его принял. Он знает, что значит прислуживать сильнейшему — он веками учил этому живое и мертвое, учил других дрожать и жить только его мыслями, его целями. Настало время поменяться ролями. Мудзан и правда загулялся на земле. Он проиграл и теперь должен достойно принять поражение. Теперь он — ничтожество, павшее ниц перед совершенством. Мудзан принимает это с не присущим ему при жизни благоговением и ложным смирением. Пусть он сам и не стал богом, зато обрел свою богиню. Это лучше, чем просто упасть в забвение. Значит, еще не все кончено. Он не думает вздрагивать, когда белые длинные руки тянутся к нему и обхватывают руками лицо. Мудзан спокойно ждет — вот-вот должна полететь его голова. Но этого не происходит. Чужая ладонь лишь нежно прикрывает ему глаза. Вот кто он — упавший слепец. — Ты слаб, Мудзан. Всегда был слаб. Тебя одолели невинные дети. Я понимаю, почему тебя не принял ад. А ты… Ты понимаешь? Мудзан срезает на корню пробивающиеся ростки раздражения — она намеренно играет с ним. Мудзан сам открывает глаза — выжидающе смотрит на нее с вопросом. Но в ответ получает лишь новую слепящую усмешку. Он недостоин таких откровений. У него будет целая вечность, чтобы ответить на этот вопрос самому. Тем временем женский образ Шинигами тает, растворяется во тьме бесконечности. Мудзан только сейчас понимает, что совсем не помнит лица своей новой хозяйки. Неважно. Он чувствует ее присутствие каждой клеточкой своего мертвого тела. Она живет в нем — поддерживает жизнь давно разбитого побежденного человека с демоническим лицом. Мудзану ничего не остается, как принять это. Временно. У него впереди тысячи лет, чтобы поставить уже свою богиню на колени. Он обманывал смерть не раз — обманет и сейчас. Это единственное, во что Мудзан Кибуцуджи продолжает верить. Ему не место в Аду — он должен создать свой собственный. Стать новым богом Смерти. Принять условия игры и снова удивить, влюбить в себя свою богиню.