Call me whatever you want

      Кэйа шокировано замирает. Его берцы тормозят с такой резкостью, что помещение пронзает звук скрипящей резины, но то, как болезненно сжалось его сердце от испуга затмило все звуки.       Картина была не то чтобы сильно жуткая. В свое время в Колумбии он немалое повидал, но друг, страдавший некоторым психическим расстройством заставлял даже его закаленную психику иногда испытывать страх.       Сегодня был свободный день, и после недавнего вечера с Чайлдом за игрой в Хонкай и пару других популярных игр на стриме, наконец началась самая жара зачётной недели. Он только что сдал математическую статистику — не фаворит в его списке любимых предметов, поскольку склад ума у Альбериха все же был больше гуманитарным, но за этот зачёт не ставили оценку, как за историю, поэтому было легко. Он не делает вид, что готовился ночью четыре часа, пытаясь вспомнить интегралы. Единственное хорошо — Сяо, с которым он более менее общался из-за Венти согласился позаниматься с ним по видеозвонку в два часа ночи и объяснил западающие темы, за что Кэйа пообещал, что не будет звать их общего друга на прогулки все следующие две недели, чтобы Сяо его время освободилось для Сяо. Влюбленные придурки.       Но помимо Венти и Чайлда, и многочисленных знакомых знакомых, которых Кэйа приобрел в результате общения с ними, был ещё и Альбедо. Также связанный с темным медицинским прошлым его отца, и кажется, ещё более безумный, чем он.       Хотя с виду — совершенно обычный, спокойный, моментами немного суховатый на эмоции молодой человек, в обычные дни не сидящий на стуле возле раковины в своей лаборатории с окровавленными предплечьями, словно он тут вскрыться решил на благо науки. Рядом с ним сидела его помощница Сахароза и держала в руках несколько бутыльков, которые Кэйа распознал как обеззараживающее средство, и вату, а рядом лежал металлический поднос с хирургическими иголками и нитками.       Кэйа напряжённо выдохнул от этой картины, но улыбнулся, постучав в дверь.       — Да мы точно так больше не будем, Сахарок… — Бормотал угрюмо Альбедо низковатым, несвойственным для себя голосом, когда кинул короткий взгляд на вход. Его брови заинтересованно приподнялись, а голос сразу изменился. — Войдите! — Крикнул он, повернувшись полубоком, чтобы посмотреть на вошедшего, но Сахароза укоризненно шикнула на своего наставника. — Извини.       — Бедо, это я. — Кэйа махнул рукой и остановился на пороге лаборантской, накидывая на плечи медицинский халат. Альбедо очень бесился, когда на его территории не соблюдали его правила. Он добился такого безоговорочного доверия от университета, что это помещение стало практически его собственным. — Есть минутка? Нужна медицинская консультация. — Усмехнулся он, входя в лабораторию. Нос пробил сильный резкий запах химических реактивов, от чего у неподготовленного Альбериха заслезились глаза. — Архонты, чем здесь так воняет?       — Воняет только твоими сигаретами, придурок. Курилку не для тебя придумали? — Резко прилетело в адрес удивлённого гостя, и будь на месте Кэйи другой человек, он бы в растерянности опешил.       Но Альберих понял, в чем дело, и широко улыбнулся, медленно и плавно приближаясь к двум лаборантам, одна из которых корпела над рукой Альбедо.       — Что это тут у нас? Обострение Нигредо? — Заигрывающе проговорил тот, останавливаясь в двух метрах от пары химиков.       Теперь он мог лучше разглядеть, что же все-таки было причиной группового посещения раковины — поперек предплечья Альбедо был длинный порез, со всех сторон окружённый страшным химическим ожогом. Должно быть, жутко больно, но старший химик с каменным выражением лица терпел, пока Сахароза периодически поливала и обрабатывала его руку раствором щелочи.       — Мы неправильно рассчитали температуру для реакции! — Начала личность Альбедо, которая была разочарована в неудачном исходе эксперимента больше, чем сам владелец тела. — Железо же не реагирует с серной концентрированной при комнатной температуре, поэтому я решил нагреть пробирку. — Продолжил спокойный голос, но его тут же перебил первый под сдержанную усмешку Кэйи. — Но, блять, не проверил установку и регулятор подачи газа, из-за чего он ебанул со всей силы! Так ещё и решил зажечь спичками, а не горелкой, мудила!       От чересчур излишней эмоциональности Нигредо тело начало чуть ерзать, и Сахароза опять подняла строгий взгляд на старшего.       — Мистер Альбедо, не дергайтесь. Или я залью щелочью и обесцвечу ваш халат.       Альбедо опустил взгляд на свой халат, что отличался от обычного медицинского своим глубоким синим цветом. Очень красивый, позволяющий выделяться на фоне пробирок и колб в его пустой лаборатории, из которой он выходил только в столовую, где редко пересекался со студентами того же медицинского. Но те немногие, что его видели, с трепетом и восхищением перешептывались о самом ярком уме их факультета. На халате уже было несколько белых пятнышек от капель щелочи. Пока Альбедо молчал в задумчивости, контроль над языком опять перехватил Нигредо.       — Пробирка взорвалась, он выронил горящую спичку на стол, и она через невытертые кем-то капли спирта попала на весь коробок и загорелась. Разумеется, пролилась и кислота на руку. А потом он попытался потушить огонь, рука соскользнула со стола и прошлась по углу. Вуаля, у нас химический ожог первой степени и порез. — Альбедо закатил глаза. — Я же говорил, я случайно. — Тихо сказал он, опустив взгляд.       Первый год их общения Кэйе было неловко наблюдать за Альбедо, говорящим двумя разными голосами, что вечно спорили друг с другом из-за всего чего только можно. Альбедо объяснил, что у него шизоидное расстройство личности, но Нигредо никому не вредит, и тем более не берет контроля над телом дальше их языка, поэтому волноваться ему не о чем. Об Альбедо, спящим по пять часов, уж тем более.       — Случайно?! Как ты планируешь дальше работать? Надо оправдываться перед деканом и комиссией, почему у нас сломалась установка!       — Мистер Альбедо. — Вздохнула Сахароза, отложив вату. — Расслабьте руку, надо обработать порез и зашить.       — Прям на живую шьешь что-ли? — Удивился Кэйа, склонившись над парочкой. Альбедо шикнул себе что-то под нос. — Можешь сжать мою ручку, если будет сильно больно, милый ~       — Обязательно, Кэйа. — Спокойно выдыхает Альбедо, вернув ясность ума. Пришлось приложить некоторые внутренние силы, чтобы утихомирить Нигредо. Хотя тот все равно продолжал возмущаться, что из-за его ошибки они потеряют много времени на формальную хрень, которая нужна только высшему руководству, и не смогут заниматься работой.       — О, вернулся что-ли? — Улыбается тот, подтягивая к себе на ощупь какой-то стул и садится рядом, в самом деле беря друга за свободную ладонь, которую тот через несколько секунд сжал.       — Я всегда здесь. Ты же знаешь, Нигредо иногда… перевозбуждается.       — Конечно, Бедо. Всё в порядке. Ты принял свои таблетки?       Альбедо морщится, отводя взгляд. «О, супер, после нашего провала ещё и хочешь опять меня заткнуть». Нигредо не любил, когда Альбедо глушил его этими мерзкими лекарствами, потому и противился каждый раз.       — Нет… — Едва произносит он одними губами, отвечая сразу двоим.       — Сейчас у нас есть более важные вопросы, сэр Кэйа. — Отвечает ему Сахароза, беря обработанные в спирте иглу и нить. Разрез неглубокий, но сильно повреждены верхние слои кожи, поэтому для более быстрого заживления нужно было их сшить. — Не требующие отлагательств. Таблетки я отдам позже. Мистер Альбедо часто забывает их принять в последнее время.       Кэйа кивает, удовлетворённый ответом. Он спокоен, зная, что о его друге есть кому позаботиться.       — Ну давай хотя бы обезболим? — С надеждой спрашивает он тяжело вздохнувшую Сахарозу.       — Потерпит. Вы же потерпите, мистер Альбедо?       Альбедо закусывает губу и кивает мол «шей давай».       — Зря. Я бы от этанола не отказался. — Раздается смешок от Кэйи, который принялся внимательно наблюдать как его друг морщится каждый раз, стоило хирургической игле пройти сквозь каждые лоскуты и стянуть их стежком. Он слышал, что Сахароза помимо биохимии увлекалась ещё и вышиванием, так что пальцы ее двигались с изящной ловкостью и красотой.       Даже у таких дрочил как Альбедо и Сахарозы были увлечения помимо работы, в отличии от Кэйи. Старший химик помимо своих блестательных знаний мог удивить то невообразимой красоты портретом, то пейзажном, то натюрмортом или иным видом рисунка. Зачастую он рисовал именно природу, так что Кэйа решил использовать это знание, чтобы склонить Альбедо в сторону своего предложения. К тому же, парня следовало отвлечь, пока его шили наживую. Все карты сложились в сторону Альбериха.       — Слушай, затворник мой, ты не слышал про предложение съездить в палаточный лагерь на природу перед сессией? Венти, Розария, Тома и Синь Цю подумали, что это поможет развеяться, очистить ум и культивировать свою энергию Инь для удачной сдачи сессии. — С тихим смешком говорит Альберих, прикрывая один глаз, пока Альбедо пытается отвлечься на его голос. Признаться, это помогало.       — Мх… Ты же знаешь, я уже не учусь. — Проговаривает Альбедо, отводя взгляд от своей руки. Он доверял Сахарозе и ее навыкам, поэтому мог не переживать за шрамы или неровный шов. Боль-то потерпеть он сможет. Немного подумав над предложением Кэйи, он приходит к выводу, что сможет вынести какую-то выгоду из этой поездки для себя. Если природа, то много красивых мест для картин, и Альбедо чувствовал, что в последнее время ему действительно нужен отдых. — Кто ещё поедет?       — На самом деле предложение открыто для всех первокурсников. И технари, и гумы, и медики, и экономисты — все могут поехать, но вопрос в том, не страшно ли им рисковать своей сессией, если этот способ подготовки им не подойдёт. У всех свой подход. Кто-то готовится в кафе, парках, на набережной, а кто-то сидит в своей комнате и учит.       — Ты считаешь, что тебе подойдёт смена деятельности?       Кэйа дует губы, подпирая голову рукой. Он смотрит на Альбедо своим единственным глазом с задумчивостью.       — Я могу готовиться в любых условиях. Ты же знаешь, я часто переезжал. И старшую школу доучивался сам, здесь у меня никого не было, кроме Таратальи. И то, потому что так сложились обстоятельства. Пришлось работать, снимать с ним квартиру и параллельно готовиться к экзаменам, так что… Мне не принципиально, где и как.       Альбедо кивает, немного удивляясь подходу Кэйи. Сам он, уже будучи с двумя вышками в свои двадцать один был жутким затворником, не выходя из своей комнаты в общежитии и проводя все свободное время с научником Сахарозы — профессором по биологии, Бай Чжу, в лаборатории. Тот был преимущественно преподавателем на медицинском факультете, в то время, как Альбедо учился на химфаке, но область интересов была у них схожая. Мужчина показывал различные эксперименты, препарировал и учил пользоваться многообразными установками для опытов, за что Альбедо сейчас очень благодарен ему. Можно сказать, выделение личной лаборатории новому и самому молодому научному сотрудники их университета было по инициативе Бай Чжу.       — Я поеду.       — Отлично. Сахароза, хочешь с нами?       Девушка, не поднимая сосредоточенного взгляда от руки Альбедо, уже делает завершающие стежки.       — Если поедет мистер Альбедо, то и я тоже.       — Как мило. Вы прям как парочка. — Тепло улыбается Кэйа, тихо смеясь, чем вызывает непонятливые взгляды на себя. Наверно, это было лишним. Единственные люди, которых он не мог прочесть — эти двое.       — Наши отношения сугубо рабочие. — Говорит она, сверкнув на Кэйю взглядом из-под очков.       — Может, немного более дружеские, чем у обычных коллег, но в целом — да. Нам просто комфортно в обществе друг друга. — Когда Сахароза заканчивает и ещё раз обрабатывает зашитый порез, Альбедо возвращает к себе руку и пожимает плечами. — И Сахароза не даёт мне сойти с ума.       — Как мило с Вашей стороны, мистер Альбедо, но мне просто нужен хороший наставник.       — Ах. Приму это за комплимент.       Кэйе они нравятся. К сожалению, больше химии в привычном ее понимании между ними он не видит. Учёные.       — Вообще есть примерный список тех, кто поедет, если вам интересно. Венти с Сяо и Синь Цю с Чунь Юнем это сто процентов, Розария и Барбара, а профессор Джинн и Лиза как наши сопровождающие, Чжун Ли — так как он куратор факультета Венти, Рейзор, Беннетт, Фишль… Из юристов возможно Дилюк, но я ещё спрошу у него. А! Тарталья тоже будет.       — Тарталья? — Переспрашивает Альбедо, чуть прищурившись. — Он же с четвертого курса.       — Да, но если едет Чжун Ли, то и Тарталья автоматически. Говорит, что Чжун Ли по документам может устроить, чтобы он тоже был в лице сопровождающего, так как поедет и несколько человек с фака программистов, в том числе Сяо, и он сможет следить за ними и как бы… Стимулировать учебную деятельность.       — Странное сочетание слов «Тарталья» и «учебная деятельность».       Кэйа несколько секунд смотрит на него, пока лице растягивается широка улыбка, и он заливисто смеется.       — Да я знаю, что Чайлд распиздяй, хах-ха-ха-хха! Он просто от Чжун Ли отлипать не хочет, это же очевидно!       Альбедо аккуратно встаёт со стула и идёт к своему рабочему столу. Раз у него травма, то стоит воздержаться от экспериментов на какое-то время. А пока можно заняться теорией. Сахароза в это время убирает их рабочее место.       Через пару минут учёный задумчиво говорит:       — До сих пор сложно поверить, насколько легко к этому относится руководство.       — М? — С интересом переспрашивает Кэйа, оторвавшись от телефона и посмотрев в его сторону. — Ты о чем?       — Отношения студента и преподавателя. С этической точки зрения это странно.       Кэйа понимающе кивает, улыбаясь уголком губ.       — Он же платник. К тому же выпускник, поэтому декан немного забила. Хотя, он рассказывал, что у Чжун Ли были проблемы пол года назад, и его часто вызывали в деканат из-за их отношений. Но на парах он спрашивает с него как со всех, поэтому о «привилегированном» отношении речи быть не может. Он даже своего сына не жалеет.       — Сяо, верно?       — Да. Немногие ещё догадались — только пара курсов, но они стараются не афишировать. Однако, когда слышишь его фамилию во время переклички или ответа на вопрос, пазл быстро складывается.       Чжун Ли нравился Альбедо тем, что к нему можно было подойти практически по любому вопросу, касающимся не только истории, и получить ответ. Мужчина часто брал на курирование не только гуманитарные группы, но и медицинские, и юридические, и технарские. Альбедо им восхищался, потому что преподаватель был очень эрудированным, мог посоветовать хорошую литературу, которую он использовал для своих дипломов и докторских, а также просто дать жизненный совет. «Не зацикливайтесь на одних вещах, Альбедо. Изучайте различные области Вашей профессии, и тогда сможете стать выдающимся специалистом, я верю в Вас.»       Ещё около десяти минут Кэйа тихо сидит в телефоне, кажется, забыв, что уже спросил все что нужно и пора бы уходить.       Когда он встаёт, одновременно с ним поднимается Альбедо, и они замирают, кидая друг на друга вопросительные взгляды.       — Хочешь проветриться?       — Пошли. — Учёный вздыхает, закрывая свои тетради с записями и убирает их в ящик под ключ. — Сахароза, если куда-то пойдешь — выключи электричество и закрой лабораторию, ключи у тебя.       Девушка кивает, не оборачиваясь на них.       Кэйа снимает медицинский халат Альбедо и вешает его, выходя в коридор.       Пустынные коридоры университета выглядят так странно и непривычно, что накладывается эффект какой-то сюрреалистичной атмосферы. Они проходят мимо спортивного зала кендо, откуда даже сейчас доносятся звуки тренировок — удары, пыхтения, команды на японском языке, и тихие разговоры и смешки на привычном английском — видимо, пока сенсей отходит к другим ученикам. Вроде парень Казухи, приемного сына Бей Доу, занимается этим видом спорта? Они проходят мимо, но Кэйа замедляется, остановив и Альбедо за рукав рубашки.       — Подожди минуту. — Он делает несколько шагов назад, прогибаясь в спине, и заглядывая в едва приоткрытую дверь. Пытается разглядеть из множества колотящих друг друга бамбуковыми палками тел своего знакомого. Это был тот самый случай, когда Томо — знакомый знакомого знакомого лучшего друга. Но чем больше связей — тем лучше. Единственный полезный совет, который дал ему отец. — О, он действительно там.       — Кто? — Без особого интереса спрашивает Альбедо.       — Да так, один парень из ИРСа.* Другой универ, который входит в содружество нашей лиги плюща.       — У тебя даже там есть знакомые.       — Ну не то чтобы он прям мой знакомый. — Издает тихий смешок Кэйа, отводя взгляд. — Скорее парень друга сына знакомой отца лучшего друга слэш будущего парня моего лучшего друга.       Альбедо многозначительно кивает, даже не пытаясь построить логическую цепочку. За пределами своего рабочего места он старается вообще не думать, поскольку мозг и так постоянно перенапряжен. И вообще, он вышел, чтобы попить кофе, а не останавливаться на каждом углу из-за знакомых Кэйи.       — Пошли уже.       — Ладно-ладно, занятой ты мой.

***

      Дилюк Рагнвидр страдает с очередным непонятным непрофильным предметом для зачёта. Сегодня не его смена, поэтому Кэйа был приятно удивлен, зацепив его взглядом в самой дальней зоне кафе. Дилюк сдвинул два стола, прикрыл полу-прозрачные шторы и обложился большим количеством конспектов и тетрадей. Рядом стояло много пустых кружек кофе, которыми Рагнвидр, — догадался Кэйа, — безостановочно заправлялся, а работники боялись подойти к хозяину кафе и забрать их.       Когда Дилюк со страдальческим вздохом запрокидывает голову и путается пальцами в волосах, убирая влажные пряди с лица, их взгляды сталкиваются. Кэйа ухмыляется.       Альберих, принципиально игнорируя выжигающий в нем дыру взгляд, с электронной сигаретой между пальцами подходит к Дилюку, отодвигая шторку — слабую попытку спрятаться от мира, а в частности — от него, оставив Альбедо в основной зоне выбирать из ассортимента меню.       — Как подготовка? — Как ни в чем не бывало спрашивает Кэйа, присаживаясь напротив, и ставит локти поверх его конспектов, исписанных каллиграфическим почерком. Вот это же надо заморачиваться, красиво выводить буквы, чтобы впечатлить КОГО? Преподавателя? Ей богу, ты расстанешься с ним через три года, если не раньше, когда закончится его дисциплина. Почему-то Кэйе казалось, что у Дилюка пунктик на то, чтобы все было идеальным.       У Дилюка дёргается глаз. Он не отвечает некоторое время, а Кэйа делает затяжку, что служит для владельца кафе красным сигналом.       — Ты, блять, не видел знака, что здесь нельзя курить? — Злобно шипит Дилюк.       — Ах?       — Я пропишу тебе штраф и вышвырну нахуй из кафе, если сейчас же не прекратишь.       Кэйа усмехается. От такого тона, такого общения и такого поведения ему хочется разве что прописать Дилюку пощечину и оттаскать за волосы. Руки чешутся.       — Ну-ну, тише, Мастер Дилюк. Что за дискриминация незащищённых слоев общества? Меня и так угнетает выкидыш на упаковке каждый раз, когда я ее достаю.       — Шутить со мной вздумал? — Дилюк закипает быстрее, чем того можно было ожидать. И то ли это было вызвано стрессом из-за подготовки, то ли нерешающимся заданием, которое Кэйа прервал, но всё это по капле наполняет и так полную чашу терпения. — Это мое кафе и я здесь устанавливаю правила. Либо следуешь им — либо выметаешься. — Тело и плечи Дилюка напрягаются, словно тот неосознанно хочет казаться выше и сильнее.       Кэйа опускает на него снисходительный взгляд, показывая, что ни во что не ставит его слова.       — Конечно, ты имеешь здесь власть, Мастер Дилюк. — Нарочисто уважительно проговаривает Кэйа, что идёт в разрез в его выражением лица. Насмешка и веселье. — Над этим местом, над людьми, над деньгами. Но я хочу, чтобы ты понял одну простую вещь, — Кэйа медленно, плавно встаёт, и подаётся телом вперёд, опираясь ладонью на стол, оставаясь безразличным к тому что, кажется, смял несколько бумаг.— Ты не имеешь власти надо мной. Мы разные. Я никогда не подчиняюсь.       — Тц. — Дилюк раздражённо цокает языком, отводя взгляд. — Убери свой никому не нужный пафос.       Вставая, он обходит Дилюка, оказываясь за его спиной, и кладет одну руку на спинку дивана.       — Что ты о себе возомнил, Альберих? — Почувствовав больше свободы из-за отсутствия прямого острого взгляда Кэйи, Дилюк чуть осмелел, хотя угол обзора у упомянутого Альбериха стал только острее на его взъерошенный затылок.       Холодная ладонь ложится на напряжённое плечо. Мышцы двигаются, сокращаются под его пальцами, которыми Кэйа впивается в болезненные точки, заставляя уже готовшего скинуть его руку Дилюка сидеть на месте.       — Будьте добры по имени, мастер Дилюк. — Пальцы движутся выше, скользят плавно, медленно, отодвигая ворот рубашки и касаются теплой шеи с живым пульсом под ней, который внезапно захотелось перекрыть. — Я же уважительно отношусь к Вам. — Сдерживая себя, Кэйа не сжимает руку, лишь нежно гладит щекотящими движениями кожу. Вторая рука, лежавшая на спинке дивана, мягко касается его затылка и стягивает резинку, удерживающую высокий хвост алых огненных волос, длинными пальцами вплетаясь в них, а затем резко оттягивая за корни. Дилюк, шокированный, чье внимание было притуплено нежностью и мягкостью, шипит и испуганно хмурится, готовый закричать, но Кэйа останавливает его ещё большим напором, склоняясь к его уху и увеличивая натяжку. — И к Вашим личным границам. Однако, так приятно разрушать их, не находишь?       Дилюк вздрагивает, изо всех сил пытаясь удерживать зрительный контакт, пока его кожа головы горит от боли, а глаза силят закатиться в череп.       — Н-нет. Отпусти.       — Нет.       Жёстоко. Жёсткого и холодно, а Дилюк вздрагивает от этого тона, выпуская из лёгких дрожащий вздох, и тянется руками назад, чтобы обхватить запястье Кэйи.       Внезапно ему стало так ужасно больно в душе и страшно, что, находясь на своей же территории он не может позвать помощи, чтобы этот Альберих отцепился от него. Что в месте, где он имеет больше всего власти, где его все боятся и уважают, потому что от его желания повысить или понизить зарплату зависит их жизнь на ближайший месяц, где крупные бизнесмены и магнаты арендуют всё его кафе, чтобы провести встречу, его так позорно легко взяли под контроль.       Адекватный человек закричал бы, или начал вырываться? Учитывая спортивное прошлое и настоящее Дилюка, ему бы не составило это проблем, но вся физическая сила в миг куда-то исчезала и притуплялась, отдавая в конечности мелкой дрожью и слабостью. Он ничего не делал. Потому что ему это нравилось.       — Кэйа…       Альберих, внимательно наблюдавший за его постепенным усмирением с тонкой тонкой заинтересованности в голосе посмотрел на него, склонив голову к чужому плечу.       — Что такое?       — Я не буду на тебя орать. Отпусти меня. Мне больно.       Кэйа усмехается, постепенно расслабляя хватку и мягкими, массирующими движениями успокаивает его кожу головы, приподнимаясь, и кладя подбородок на макушку Дилюка. Из его рта слышится шепотом «хороший мальчик».       — Так бы сразу.       — Ты хоть знаешь, сколько стоит мой уход за волосами, ты…чертов садист. — Бормочет недовольно Дилюк, закрывая глаза и пытаясь понять, что он вообще чувствует сейчас по отношению к Кэйе и его поступку.       Кэйа усмехается, пожимая плечами.       — Называй меня как хочешь.