Осколки историй

      Лишер знал, что порой миры воплощают сюжеты. Простые, наивные, жесткие... И чудовищные по своей сути, ведь «воплощения» героев лишаются личного выбора. Да, мир отдаривается, хорошо и щедро, но...       Но.       Лишер не думал, что однажды угодит в такой. Его мир мертв, что вы. А иные не очень любили использовать чужаков.       А поди ж ты.       Под рукой стремительно утекала жизнь.       Начиналось-то все хорошо. Просто девушка. Просто хвост мужчин рядом. Лишер сам не знал, почему его выбрали на роль ее очередного вероятного мужчины. Из-за внешности что ли? Или из-за подходящей трагичности личной истории.       Уже, впрочем, неважно.       «Герои» не виноваты, это да.       Родной холод изморозью ложится на траву.       Он мог просто уйти. Мог, право.       Он не хотел.       Вообще, получаемые чувства были реальны. Любовь там, привязанность и все такое. Настоящей некуда.       Он не запоминал имен. Не хотел. Его вероятный соперник, оборотень, стоит красивой ледяной статуей. И никакая регенерация не поможет промороженному насквозь куску мяса.       Второй его вероятный соперник раскинулся изломанной куклой в крови — демон-не демон, смерть берет всех.       Смерть смотрит сейчас сквозь его, Лишера, уже родное проклятье. Бугрятся черные живые нити-шрамы по лицу, да черный глаз с алой радужкой.       Они так хотели ее защитить.       Когтистая ладонь проходится по нежной коже. Бледной-бледной.       Она красива, как для человека.       Она так очаровательно не верила ему.       Ледяной выдох оседает невесомым поцелуем. Последним.       Лишер ведет рукой ниже. К груди. Прижимает ладонь сильнее — и отдергивает, резко.       Кровь пачкает белоснежные одежды, бледную кожу и сапфирово-синий кристалл в его руке.       Тихий смешок.       Она так хотела его сердце.       Он ведь говорил, что она не выдержит холода — ее смех в ответ был воистину очарователен.       Он дал ей его.       Лишер слизывает кровь с руки, ведет языком размашисто. Прикрывает глаза. Вкусно.       Сильнее сияют кристаллы в рогах, да метель вьется. Вьются и черные нити по лицу.       Он говорил, что холод ее погубит.       Лишер прикладывает руку к своей груди — кристалл возрождения послушно исчезает в расплывшейся кляксой по его коже черноте.       Он говорил, что несет гибель и несчастье.       Его, конечно, пытались переубедить.       Он — дух, морзный ветер, отмеченный смертью.       Его сказка была совсем не доброй.