Осколки историй

      Иногда в жизни бывают такие моменты, когда четко знаешь, где и когда должен быть и что делать. Внутренне знаешь. В отношении их расы подобные моменты случались чаще.       И пренебрегать ими было нельзя, немыслимо.       Даже, если оказываешься в какой-то пустыне. Безлюдно… О.       Ох.       Ребенок. Их ребенок. На грани.       А Саа`Рэй-то думал, что слишком юн, чтобы вести этот ритуал.       Призрачное касание к плечу чуть успокаивает, и более Саа`Рэй не позволяет себе даже мыслей.       Он смотрит на фигуру вдалеке. Видит он много лучше человека, рассмотреть ребенка не составляет труда. Впрочем, если бы Саа закрыл глаза, он все равно бы его видел. Что светлячок во тьме.       Ребенок сидит тихо, медитирует будто. Ребенок на ребенка-то, по меркам иных рас не похож — взрослый как есть. Но ильхары не судят по внешности — тот, кого он видит — ребенок.       Когда солнце встает в зенит, ритуал — ступень взросления — вступает в силу.       Сиэ`Лаа`Тхель.       Они поглощают души. Много, безжалостно, не для того, чтобы жить, но для того, чтобы развиваться. Сиэ… Сиэ — последний шанс неупокоенных духов отомстить. Ведь взрослый ильхар больше не позволит им выйти из-под контроля.       Когда солнце встает в зенит, перед ребенком встают тени.       Нет ни их кровавой силы, ни приказа, тьма несет неупокоенных. Тьма и кровавые цепи кармы.       Ребенок открывает глаза.       Против теней на Сиэ бесполезно оружие, бесполезна и магия. Детеныш это быстро понимает. Сквозь тени, словно сквозь воздух, пролетают и удары, и заклинания. Сами же тени… Тени вред причиняют не физический, пятнает детеныша тьма — отпечатки ладоней, отпечатки жизни и смерти, отпечатки боли — поди выпутайся из чужих осколков жизни, найди себя в ворохе чувств.       Тени смотрят глазами-провалами жадно, тени втягивают воздух, что хищник, почуявший дичь. Тени-тьма встают под палящим солнцем — мир чернеет, словно выцветая пеплом и тленом.       Ребенок не сражается — стоит, опустив голову. Вечность или две. Стоят и тени, тянут руки мертвецы, иссохшие и истлевшие, и нынче их терзает голод.       Тьма заливает пространство чернильной густотою — более не видно, ни теней, ни ребенка.       Саа смотрит. Смотрит во тьму. В трепещущее-гаснущий огонек.       — Кто вступится за тебя? — разрезают тьму его слова.       Тьма-ладони ползут по белоснежному трепещущему огню, пачкая и смешивая с серым тленом. Тьма-ладони — сотни, тысячи — сжимают и отрывают искры. Тьма-ладони скользят узором по светлой коже, хватают, тянут вниз, под землю. Кровавые цепи кармы оплетают руки, оплетают горло, вгрызаясь шипами в плоть.       — Кто пойдет за тобой?       Тьма волнуется, беспокоиться, бурлит, точно закипающее зелье. Цепи кармы, цепи иных законов, скользят по торсу, оставляя глубокие царапины. Цепи кармы тянут вниз, заставляя опуститься на колени — детеныш стоит, как статуя — мрачная и недвижимо-безжизненная.       — Кто вспомнит тебя?       Свет, еле тлеющий, гаснет — и мир застывает — ни звука, ни движения, ни мысли.       Свет гаснет, и на долгие мгновения нет ничего.       Тьму прорезают четыре кровавых блика — и следом за ними алая звезда.       «Кровавый свет во тьме». Ильхар.       Цепи кармы светлеют и сереют, серебрятся. Цепи кармы текут живым расплавленным металлом, формируя основу. Нехотя подбирается и тьма, застывая черными камнями.       Когда ильхар открывает глаза, тьма становиться цвета крови — отныне и до тех времен, когда он погибнет окончательно.       Корона Мертвых.       По сторонам света от ильхара — Хранители. Кулон, диадема, серьги и браслеты — серебро и алые камни. Нет нужды видеть внешность — регалии все скажут за них.       Она появляется без предупреждения, разом. Ее касание греет и прожигает мир. Щелкает, раскрываясь, веер из кости и пламени, пламя течет причудливым шлейфом платья, кровь и сталь — ароматом духов.       И им позволено не отводить взгляд, как и позволено их Хранителям стоять прямо. Тем, кто удержал Ее любимых детей.       Она улыбается.       — Ты сам надел эту Корону, — завершает Она ритуал.       А потом улыбка становится теплее. Она складывает веер, приседая в реверансе-приветствии.       — Приветствую, мое дитя.       Взгляд искриться смехом и радостью — и ильхар склоняет голову.       В первый и последний раз.       Она уходит из мира так, как и появилась, рассыпается язычками костра, истаивают огненные отсветы.       Ильхар смотрит перед собою — а потом переводит взгляд на Саа.       Саа`Рэй отворачивается и уходит. Молча.       За такое — не благодарят.              Там, во тьме — тоже надо держать. Когда гаснет свет, когда гаснет воля, когда истаивает личность и истончаются силы — тоже надо держать. До того, как скажут свое слово Хранители, до того, как этот долг падет на их плечи — надо держать.       Как ранее держали его. Никто не имеет права вмешиваться в Сиэ`Лаа`Тхэль — но вот держать… Держать и верить им дозволенно. Тем, кто ведет ритуал, структурирует ступень взросления.       Потому что даже Она не вмешается — свою корону нужно надеть самому.