Человеческая слабость

***

Кажется, что когда мы взрослеем, то становимся совершенно другими людьми. Изначально Юнги ходил в начальную школу, где завёл своих первых школьных друзей, затем понемногу открывал для себя мир и узнавал что-то новое из него и то, как люди связаны между собой а, главное, какими нитями. Сначала, казалось ему, что всё до невозможности просто, но как только ему исполнилось четырнадцать, а потом прошло ещё полгода, он уже был уверен в том, что всё как прежде и быть не может. А ещё он осознал то, насколько же он ненавидит весну. Середина марта, когда все уже не выглядят отстранёнными из-за пережитой зимы. Только вот это ещё сильнее контрастирует с тем, как к Юнги относятся в учебном заведении. В подростковый период, к сожалению, юноше ещё предстоит принять важные решения и столкнуться с разными неожиданностями. Жизнь порой поворачивается удивительным образом. Четырнадцатилетний подросток забегает за сооружение лицея на заднем дворе, проскальзывает между клинкерными белыми кирпичами, задевая один из тех, что лежит на сырой земле и спотыкается, с горем пополам удерживая равновесие и пускаясь наутёк. Перекрывая досками вход, подросток хватается за железную балку, задевая при этом рюкзаком за острую поверхность, оставляя тем самым на сумке небольшую дыру, стараясь залезть повыше, чтобы его не нашли. Забившись подальше в тёмный угол, он услышал голоса, и от этого навострил уши, насторожившись сильнее прежнего, стараясь угомонить собственное сердце и даже задержать дыхание. Внезапно он чувствует себя полным дураком от того, что ему не хватило смекалки залезть чуть выше — получил преимущество видеть, подходит кто-нибудь или же нет. Но теперь уже поздно и ему ничего не остаётся, как прижать побитую руку к себе, стараясь не запачкать форму кровью. Где-то спереди, практически у самого носа послышались шаги по влажной грязи. Едва сдерживаясь, чтобы не чихнуть от пыли, он секунду чувствует хватку на своей ноге, а затем боль, разливающуюся у него на бедре и локтях, на которые он приземлился. — Да вы посмотрите-ка, кто тут у нас! — показушно прикрикивая другим придуркам, лицо Ли Минхо стало ему ненавистным. Он казался самым уродливым человеком на всём земном шаре. — Ты его выкурил сверху, что ли? — подоспевший Бао, у которого испачкались руки в мелу, пока он ходил по пристройке в поиске. — Давай помоги мне, недоумок. Китаец наклонился к поднимающемуся Юнги, вытирая руки об его шерстяное пальто, сквозь зубы завистливо цокая. Непроизвольно дёрнувшись от него, Юнги лишь вызвал всепоглощающий визгливый смех компании парней, которые наряду с его одноклассниками сейчас глумились над ним. Холодно оглядывая тех, кто находился возле него сейчас, подросток не двигается, выпрямившись, но несмотря на происходящий ужас, юноша держится достойно, не позволяя нитями страха завладеть его голову. — Представляешь, Сонг Ук, он снова настучал на нас, но в этот раз директрисе. Неужели он думает, что может противостоять нам? — кажется, спектакль разыгрывался ради Юнги, из-за чего он не сдержал разрастающуюся ухмылку. Как же ему было противно даже смотреть на них. Но не менее ему было больно. Постоянные побои, загнивающие царапины и шрамы на предплечьях и ладонях из-за постоянных стычек. Ровесники пинали, брали за шиворот и бросали в лужи. Они были жестокими, бескомпромиссными, глупыми и завистливыми. Порой, они так сильно били Юнги, отчего мальчишка ещё с полчаса не мог подняться с земли, лишь бы дойти до дома, где он хоть на чуточку почувствует себя в безопасности. Он залечивал ссадины на скулах, хотя в лицо он получал довольно редко, подросток намазывал согревающим кремом синяки, потому что это была единственная мазь, которую он мог найти дома. Всё это началось с тех самых пор, как старший брат улетел по гранту в Северную Дакоту учиться. Резко скривившись от неожиданного удара по почкам, он испустил слабый стон, и в нём были слышны все муки живой плоти, ноющая, просто ужасающая боль. Падая на израненные колени, в глазах мальчишки показались звёзды, когда следующий удар пришёлся в солнечное сплетение. Шмыгая носом от неожиданно накатившихся слёз, он скрежетал зубами и умолял, чтобы эти подонки провалились где-нибудь в канаве. Прикрывая лицо руками, испачканное пальто на болезненном теле слегка задрало рукава, отчего перед глазами были видны лишь чистые запястья и одинокая красная полоса от удара ремнём. Это был первый и единственный раз, когда отец в порыве злости ударил его с размаху. Это был последний раз, когда Юнги делал вид, что знает этого человека. Хосок сдержал своё обещание. Юнги за время его отъезда действительно пришлось несладко — горько, больно, жгуче обидно. Он глотал страх, унижения, страдания, в самой мере испытав на собственной шкуре какого остаться одному наедине с чудовищами. Он клялся себе миллионы раз с тех пор, как брат оказался в Соединённых Штатах о том, как он хочет увидеть его, попросить прощения за произошедшее, чтобы тот наконец-то избавил его от ада. Сегодня он, испачканный в грязи, вновь пойдёт домой в испорченных светлых джинсах, что подарил ему отец по поводу окончания учебного года. И теперь он вновь не оправдает ничьих ожиданий. А ведь они действительно ему понравились, и носил он их лишь два раза. Поднимая голову выше, он почувствовал, как у ноздрей нос будто онемел, а боль проникала всё глубже. После чего последний удар пришёлся куда-то в районе плеча, чуть ниже, чем было прежде. Били не так, чтобы убить. Били так, чтобы была ощутима боль на губах. — Уроды. — сказал, но никто не услышал, потому что все уже ушли подальше от него. — Мелкие твари… Хулиганы… — слова лились из болящего рта, но это не мешало Юнги называть их так, как он того хотел. Ему даже казалось, что это снимало пульсирующую боль в районе ног. Конечно, он пытался сопротивляться. Отвечал кулаками, но какой из него задира? Юнги боялся сделать больно: сломать нос, разбить кому-то губу или же проехать по ушам. Но, порой, без этого не обходилось, потому что на кону стояло что-то выше страха. Гордость. Честь. Достоинство. Над Юнги смеялись, шутили, допытывались, и он понял, насколько же ему тяжело без помощи. Он не сомневался в том, что Хосок, несмотря на то, что находится в Дакоте, знает о происходящем. Но он не вмешивается. За все те случаи, что были два года назад, когда он игнорировал Хосока, Юнги уже расплатился сполна, причём по-разному: иногда слезами, а иногда тошнотворно металлическим вкусом во рту. В голове повисли тишина и молчание. Нужно было подниматься и идти домой, иначе он отморозит себе всё, что может. Даже не стараясь отряхиваться, Юнги было подумал о том, как же славно, что ни Чимин, ни Дауль не видят его сейчас. Такого позора он бы точно не пережил. Но главное, как же хорошо, что за ним не наблюдает Чхве Каыль — девушка из класса постарше. Изящный, добрый, мягкосердечный человек. Он влюбился в неё со второй их незапланированной встречи. К сожалению, именно из-за этого Юнги никак не мог подойти к ней и заговорить ещё хоть раз — щёки становились пунцовыми, а сам он отчаянно терял дар речи, даже когда просто смотрел на неё. Он не знал — из-за подросткового периода или из-за его натуры, но стоило ему взглянуть на её лицо, как глаза сразу же находили губы, до которых имел быть интерес дотронуться, мимолётно прикоснуться. Она была чем-то вроде его идола, неприкосновенной, о котором он лишь мог думать дома, тянувшись к резинке штанов. Девушка была старше на год, и это была ещё одна из серьёзных причин не приближаться к ней. К сожалению, всё в человеке, конечно, быть идеально не могло, именно по этой причине девушку считали немного ветреной. Но Юнги не был согласен и считал, что в молодости нужно попробовать несколько отношений, чтобы понять, кого ты видишь возле себя в будущем. Находясь дома, переодевшись, закинув вещи в стирку — это стало уже не чем иным, как традицией, он тут же залез в привычную социальную сеть, то и дело поглядывая влюблёнными глазами на Каыль и её очередное и новое фото в посте. Листая по привычке её ленту и дойдя аж до того момента, как она сама была младше него, он промахивается, и ставит неуместный «лайк», когда мать, не постучавшись заходит в комнату и просит спуститься его на кухню. Бешено глядя на женщину в ответ, он лишь встаёт и захлопывает за ней дверью, тут же впадая в неудержимую панику. «Чёрт бы меня побрал! Теперь она подумает, что я проклятый сталкер. Нахрена я был так неосторожен?» Решая, что терять ему уже было нечего, он тут же решает убрать оценку с давно выставленного поста дрожащими руками и падающим в желудок сердцем. Вот она — первая влюблённость. Наконец-то, она и до тебя дошла, Юнги. Слыша гул в собственных ушах, юноша отмечает её новую фотографию и следом нажимает приглашение на добавление в друзья, который на панели телефона окрашен в фиолетовый цвет. Зажмуривая глаза, вроде бы и радуясь, но с другой стороны, чувствуя себя идиотом, он шикает, когда случайно от переизбытка адреналина подпрыгивает, тут же чувствуя боль в грудине. Поднимаясь, выходит из комнаты, оставляя телефон, на котором вылезла иконка «принято». Босой, одетый в длинную футболку Хосока, потому что мать сказала: «Он же всё равно уехал, давай хотя бы сэкономим на домашней одежде?» и шортах до колена, подросток заходит на кухню и переминается с ноги на ногу, заламывая себе руки за спиной от волнения. У него и так всё болело, ещё не хватало неприятностей от родителей. За столом также сидел и отец — первое, на что обратил внимание младший сын. — Нам нужно серьёзно поговорить, Юнги. — это не предвещало ничего хорошего. В последнее время они с матерью постоянно ругались и совершенно не были близки как раньше. Кричали, кидали на друг друга разочарованные взгляды, затаивали обиды и раскидывались грубыми фразами, не свойственные детям и родителям. Не так себе представлял четырнадцатилетие Юнги. Отец продолжал молчать, но он, отдать ему должное, не казался грозным: уставшие от работы глаза и сам потрёпанный вид, словно ему это вообще всё не сдалось — объяснять что-то сопляку. — Да, я слушаю. — на выдохе сказал юноша, подходя ближе к столу. На руках были царапины и ссадины, но, кажется, сейчас родители не обращали на это внимания. «Но я же ваш сын? Или уже нет…» — Сегодня нам позвонили из лицея. Меня и твоего папу зовут обсудить твою успеваемость. — лицо матери не скрыло того, что внутри у неё был самый настоящий ураган. Юнги внимательно посмотрел на её лицо и заметил, что за прошедший год она постарела. — Что с ней не так? — Ты смеешь спрашивать, что с ней не так?! — кажется, терпение у Сыльги закончилось довольно быстро. Мало того, что ей из раза в раз приходилось стирать постоянно испачканную одежду и пытаться помириться с сыном путём расспросов о том, что у него происходит с одноклассниками, так ещё теперь у сына капитальные, просто огромные проблемы с пониманием школьной программы. Да, естественно, что женщина была в бешенстве, потому что не понимала в какой момент всё так стало плохо, и от этого становилось более горько. В тот момент, пока мать распиналась, Юнги лишь отошёл на шаг назад, продолжая сдерживать материнский взгляд. Он научился смотреть в глаза с прямой спиной, однако всё-таки был человек, перед которым у него после этого начинали дрожать колени. И это далеко не задиры из проклятого класса. — Я не могу здесь учиться. Я хочу в обычную школу. — осмелился выдать младший сын, прося поддержки хоть у кого-нибудь. Этими словами он пытался подтолкнуть родителей оставить его либо в покое, либо уже сменить учебное заведение. — Я потратила столько денег на курсы, Юнги! Твой папа работает не покладая рук, чтобы ты был сыт, чтобы ты носил хорошую одежду! — мать сама встала из-за стола, подходя ближе к Юнги. Тот же по инерции отошёл ещё дальше. — Это просто не-вы-но-си-мо! — мальчишка уже не пытался перебивать или как-то защищаться. Он понял, что это бесполезно за последний год. — Я не просил тебя! Я никогда не хотел учиться в математическом лицее, мама, и если бы ты хоть раз спросила меня, чего я хочу, то ты бы знала, что я ни черта не хочу решать эти задачи! Я не такой умный как всеми обожаемый Хосок. Я не могу учиться, как он! — Не повышай голоса, Юнги. — вступился отец. Мужчина скрестил руки на столе, серьёзно глядя на ребёнка. В глазах не было сочувствия. — Мы решим эту проблему так: в августе прилетает твой старший брат, раз уж зашла речь о нём. — в этот момент глаза Юнги расширились. Он не ожидал такого поворота. — По приезде он возьмётся за твоё обучение, я вчера разговаривал с ним об этом. Кажется, прерогатива встречи не прельщала Юнги. Вернее будет сказать, делила его чувства на два лагеря. Первые чувства заключались в том, что его прилёт означал постоянно нервное состояние и нападки с его стороны. Второй же расклад событий был намного приятнее. Он знал, что если сможет договориться со старшим братом и наконец-то придёт к компромиссу даже спустя столько дерьма, с лицея он возвращаться побитым не будет. Он не знал откуда у него такая уверенность, но отчего-то он и впрямь так думал, хоть репутацию ему разрушил он сам. — Ты понимаешь, о чём я говорю? — спорить совершенно не хотелось, да и Юнги это в какой-то мере устраивало. Не он же, в самом деле, попросил Хосока. Это был папаша. В ответ лишь кивок головы. Говорить с родителями совершенно не было желания. После этого он забрал тарелку еды из холодильника и, даже не разогревая, отправился сразу на второй этаж под скрежет матери о том, какой он всё-таки «неблагодарный сын».

***

Следующие два месяца пролетели также медленно, как и предыдущие. Кажется, всё вгоняло его в тоску, отчего в последнее время он даже переставал выходить из дома, за исключением учёбы. В один из вечеров, когда он был приглашён на вечеринку в дом Дауль по какому-то незамысловатому случаю, он уже было хотел отказаться, так как проблем и так хватало, но тут же всполошился, когда услышал кое-что интересное: — Не отлетай, Юнги, там будет Чимин, некоторые ребята из параллели и, внимание, твоя любимая Каыль. По поводу тех придурков можешь не переживать — они не сунутся. — пожалуй, теперь Юнги был готов прилететь к ней в дом даже среди ночи. — У меня проблемы с учёбой, Дауль. — глаза Юнги стал закатывать чаще, чем дышать. — Навряд ли меня отпустят родители, но я постараюсь. В ответ раздаётся смех, но звучит он по-доброму, и Юнги внезапно становится легко, словно он беседует с младшей сестрёнкой. Улыбаясь от ушей до ушей, подросток слышит на заднем плане голос Чимина, который пихает Дауль и забирает её мобильный. — Эй, Юнги, а ну-ка давай тащи свою задницу сюда! Остальные подойдут только через полтора часа, но ты же не должен оплошать перед своей милфой? — пожалуй, Чимин был самый вежливый и воспитанный из всех, с кем ему приходилось иметь дело, но порой лучший друг был реально невыносим, используя вульгарные выражения и глупо подтрунивая. — Ещё откроем секретик, Юнги: предков не обязательно спрашивать. — после того, как одноклассник договорил последнее слово, на другом конце провода послышались гудки, а лицо у Юнги посветлело и он даже забыл о том, что у него есть хоть какие-то обязанности. Дождавшись девяти, Юнги ещё раз почистил зубы, тщательно проверил собственное дыхание, надел красивую кремовую рубашку с английским воротником, привезённую бабушкой из Франции, на ногах были самые обыкновенные джинсы, которые не очень вписывались в образ, но надеть больше было нечего. Стараясь не попасться родителям на глаза, школьник постарался всеми способами зачесать волосы, но всё было безуспешно — торчало то с одной, то с другой стороны. Плюнув на это дело, он ещё раз проверил, зашли ли родители в спальню, а затем осторожно выскользнул из дома через приоткрытое окно на первом этаже гостиной. Точно на крыльях он бежал навстречу ветру в такого же цвета кроссовках, как его рубашка с зашитым рюкзаком на плече, которое почти не болело. Ласкающие порывы целовали его розоватые щёки, а губы то и дело смачивались слюной, потому что от волнения пересыхали. Подходя к поистине ухоженному дому, возле которого был высокий забор, Юнги сначала не поверил в то, что пришёл по адресу, но когда за ним он заметил макушку Чимина, но сомнения развеялись, ровно как волосы друга на тёплом ветерке. При виде Юнги, Чимин тут же озарился бесхитростной улыбкой, приоткрывая калитку и обнимая друга. Чувствуя неловкость от того, что близкий друг слишком крепко его сжимает, подросток отстраняется и хлопает легонько по спине в ответ. — И что, много народа? — первое, что спрашивает юноша, как только музыка касается его ушей, и из-за этого Чимину приходится наклониться поближе. — Пока что восемь, но скоро подойдут ещё четверо. Когда оба юноши зашли внутрь, их встретил какой-то незнакомый парень, с просьбой о сигарете. Пожав плечами, Юнги хотел пройти, но Чимину пришлось притормозить, чтобы объяснить, у кого можно их достать. Проходя сквозь двух девчонок из параллели, Юнги находит глазами Дауль, которая стоит рядом с самой прекрасной особой, что находится в этом доме. Недолго думая, он решил, что вечно бегать не получится, поэтому сразу же спросил, как у них дела. — Я рада, что ты пришел, Юнги. — приобнимая за руку мальчишку, тот смутился, но от подруги не отстранился, а лишь мягко намекнул ей, что если Чимин это увидит, то у него к нему появятся вопросы. Каыль, все это время понимающе улыбалась, но в разговор вклиниваться совершенно не спешила. — Давно не виделись, Каыль. — если бы Юнги мог умереть просто от того, что перед ним стоит что-то прекрасное, то сейчас бы его точно ударил инфаркт. Тем не менее, он должен быть смелее, ведь она сама приняла его заявку в мессенджере. Неловкое молчание, девушка смотрит на него, хлопая редкими накрашенными ресницами. — Мы знакомы? Он набирает воздуха в грудь, прежде чем кивнуть. На его лице читается уязвленность, а сам цвет кожи стал какой-то зелёный. «Она так шутит?» — Каыль, вы виделись с ним в столовой, не помнишь? Это мой одноклассник. Юнги стоял среди двух девушек и продолжал смотреть на них, желая отвести взгляд. Кажется, он был слишком самоуверен. Он не знал, что больше его задело: то, что Дауль назвала его просто одноклассником или то, что девушка, о которой он так долго думает, помнит его как дурочка с мокрыми штанами. — А-а-а… У тебя тогда штаны были в молоке, да? — уши красные, как огонь, а сам он мечтает совершить харакири. Тогда в первую их встречу придурки из его класса толкнули в его сторону стакан, из-за чего все брюки были испачканы. К сожалению, именно тогда он понял, что влюбился. Когда стало совсем невыносимо от стыда, Дауль подошла ближе к Юнги, как будто защищая. — Ага. — пережёвывая каждую букву, он уже миллион раз пожалел, что пришел. В этот момент мимо него прошел какой-то подросток и толкнул его, из-за чего Юнги налетел на Каыль, наступая ей на туфли. Конечно, он извинился, но впечатление было испорчено. Он решил не напоминать, что недавно добавился к ней в социальной сети. Если бы он узнал, что она добавляет всех подряд, то от него не осталось бы и мокрого места. — Чем занимаетесь, девчонки? — внезапно со спины Юнги подлетел Чимин, захватывая шею друга в дружелюбном жесте. — Если ты вдруг ослеп от моей красоты, то тут не только девочки. — разумеется, Юнги не мог промолчать. Тем не менее, многозначительную улыбку Чимина решил тактически проигнорировать. Его друг стоял по левую руку от него, привлекая к себе за талию Дауль, не смущаясь и целуя её в щеку. И пусть это был лишь короткий чмок, одноклассница тут же дала своему парню в лоб, шипя о том, что он извращенец. Через пару мгновений музыка стала тише, потому что какой-то паренёк из параллели поднялся на стол, держа в руках небольшой бокал шампанского. На самом деле, на вечеринке практически не было алкоголя, потому что если бы об этом узнали в лицее, у них были бы просто огромные неприятности. Поэтому даже Дауль удивилась, когда увидела бокал с игривым напитком. — Кстати, кажется, твой старший брат уехал уже довольно давно, да? — ощутив на шее теплое дыхание, он оборачивается, но Дауль тут же втягивает голову в плечи, понимая, что, возможно, нарушила личное пространство. — Да, но он должен появиться здесь после летних каникул. — обернувшись, Каыль встречается с ним взглядом и улыбается. По правде говоря, Юнги не совсем понял этого жеста, потому что буквально минуту назад она стояла с каким-то другим лицеистом, заглядывая ему чуть ли не в рот. Но Юнги умел ждать, поэтому ему лишь оставалось время от времени коситься на неё. Глядя на поведение друга, Чимин и Дауль всерьёз считают, что он влюблён не в реального человека, а в собственную фантазию и надеялись, что время всё расставит по своим местам. — Не знала, что у тебя есть старший брат. — когда Юнги стоит возле стола, пытаясь урвать закуски, так как на часах уже была глубокая ночь, ему совершенно не хотелось возвращаться домой голодным, как зверь. Под взглядом девушки он плавно садится на диванчик с высокой спинкой и подлокотниками, а затем она подсаживается к нему, нежно оглядывая его лицо. Прокашлявшись, он хотел было ей что-то сказать, но словно поперёк горла встала ему кость, когда он попытался открыть рот. Чувствуя, что сдерживается, чтобы не заплевать всё здесь своей слюной, пока будет откашливаться, он неловко кивнул и скрылся за коридором по пути в ванную комнату. Чувствуя непонятную ему тошноту, он ощущает себя не в своей тарелке ещё где-то с получаса после чего, попрощавшись с Дауль и не найдя Чимина, выскальзывает на улицу. Несмотря на прохладный ветерок, ему совершенно не холодно, как он ожидал. Наоборот, кажется, он приходит в себя после встречи с друзьями, переваривая в голове то, как Каыль первая подошла с ним поговорить, после чего он удачно ретировался. Но ведь и это тоже небольшая победа! Даже несмотря на то, что она выше его на каких-то пару сантиметров. Одновременно испытывая головокружение, и восторг, и тревогу, когда он перелезает через подоконник, ему кажется, что он делал тоже самое не пару часов назад, а целую декаду. Быстренько переодеваясь и падая на кровать, мальчишка тут же засыпает. Недели пролетали, Юнги лишь успевал глотать воздух и старался не утонуть в рутине домашних заданий, которые он не понимал, в злобе лицеистов и строгих учителей. Тем не менее, всё было бы совсем плохо, если у него по-прежнему не оставалось сил отвечать обидчикам. Но подросток имел гордость постоять за себя даже в той ситуации, когда умный человек тактично принял поражение. Пожалуй, Хосок может гордиться своим отпрыском, потому что эту черту характера он приобрёл именно глядя на старшего брата. Сидя в классе всё ещё на том же месте, что и прежде, он писал тест. Черкая ручкой ответы, Юнги понятия не имел, как это следует решать. В условии задания просилось выделить лишь два ответа, но, по его мнению, не подходил ни один. Когда тест был закончен и сдан, Юнги был уверен, что получит максимум шестьдесят, и именно по этой причине слова Бао о том, что он глупый его вымораживали. Юнги не понимал, почему люди хуже него, лучше него. — Ну что, Юнги, подкинешь пару баллов? — как бы задевая мальчишку, китаец ухмыльнулся поворачиваясь к своей компании таких же придурков, как и сам подросток. Кажется, Чимин хотел было отвлечь их чем-то, чтобы они донимали юношу поменьше, потому что друг был таков: в конфликт он не лез, но старался как можно сильнее минимизировать ущерб. От этого Юнги иногда становилось обидно. — Могу только в рот, Бао. Сказав это, Юнги приподнял правую бровь, вызывая вспыльчивого одноклассника на конфликт. Судя по лицу остальных подростков, юноши удалось попасть в точку. Это было впервые, когда мальчишка наконец-то почувствовал себя победителем в словесной перепалке за последнее время. Он понимал, что потом поплатится за свои же слова. Учёба закончилась быстро, поэтому, встряхнув карманными деньгами, Чимин позвал Юнги перекусить в местное кафе, куда ходили все, кому не повадно. Естественно, Дауль тоже захотела к ним присоединиться, но не вышло: её капроновые колготки порвались, из-за чего она приняла решение не светиться в заведении. Прохаживаясь по вымощенной улице до надёжного местечка, Юнги ощущал радостное возбуждение от скорых каникул, сладость конфеты во рту и бананового молока. Присаживаясь за деревянный столик, покрытый дешевой скатертью, мальчишка подвинулся приглашая сесть рядом друга. В ответ Чимин лишь очаровательно улыбнулся, в сопровождении с дружелюбным предложением выбрать что-нибудь из меню, и этим застаёт Юнги врасплох, поскольку с ним слишком редко разговаривают в такой приветливой манере. Ему непривычно видеть на лице других людей такие эмоции. — Я советую миниатюрные тарталетки в джеме или клубничное безе, политое тёмным шоколадным соусом. — Боюсь, Чимин, что если я буду есть, как ты выразился «клубничное безе», то в школе меня будут дразнить ещё больше по поводу моей ориентации, хотя повода для этого я не давал. Удивлённый выражением искреннего сочувствия в глазах близкого друга, Юнги тоже начинает невольно улыбаться, когда заказывает мятный чай. Официантка уходит, а затем Юнги обводит взглядом помещение, вглядывается в толпу на улице и ошарашено смотрит вперёд, словно нашёл кого-то среди незнакомцев. Ни говоря ни слова, Юнги ставит чашку на стол и вылетает из кафе, улавливая запах булочной поблизости. Он видит Хосока и оступается, когда на лице старшего брата видит иное выражение лица кроме презрения и сдержанной заинтересованности. Подходя ближе, ощущая то, как обжигает уже привычный внимательный взгляд, Юнги понимает, что теперь перед ним другой человек. Он понимает, что брат настоящий, что разделявшая их преграда с треском рухнула. Ему даже кажется, что, возможно, они смогут уладить конфликты, но не делает ещё и шага вперёд, хотя кажется, словно между ними совсем малое расстояние. Более того, лицо Хосока по-прежнему красиво. Он вспоминает, что же отталкивало его в нём и его внешнем виде. Скорее всего, это было связано с тем, что красота старшего брата заключалась в том, что он постоянно помнил об этом. Он был способен очаровать любую публику, и ему не было равных. Сейчас юноша находится в состоянии того робкого нетерпения, когда кажется, сил совсем нет. Он очень хочет попросить его о помощи, но не знает, как подступиться и действительно стоит ли это делать, ведь его тело болит. Его раны кровоточат. Соприкосновение кожи с влажным воздухом ничуть не отвлекают его, лишь обостряют все чувства, к сожалению, Юнги никогда не сможет ощутить себя в безопасности рядом с ним. Всё это время Хосок держится в стороне, лишь невзначай поглядывая на брата, что вылетел из кафе сразу, как только его увидел. Старший брат знает, почему он так поступил. Прекрасно понимает, что тот пережил за время его отсутствия. Сохраняя прямую, как жердь осанку, он ждёт, когда тот предпримет что-то ещё. Он был терпелив и всегда получал желаемое. — Я понимаю, чего ты добивался, разрушая мою репутацию в лицее. Я всё понял, Хосок. — ни один из них не двигается, вслушиваясь в свист погоды. — Пожалуйста, хватит.