Неправильные цветы: серебряный антуриум и стальная магнолия

Каждое утро начинается одинаково. Изо дня в день беспокойный сон прерывается цокотом каблуков за деревянной дверью и требовательным стуком. Тот человек снаружи никогда на ждет ответа, а входит в комнату, резко распахивая дверь. — Армин, вставай и приведи себя в порядок. Через полчаса подойдут служанки — делать тебе прическу, так что будь добра к тому времени быть одета. — Как скажете, матушка, — со стороны кровати слышится тяжелый вздох. Когда Армин присаживается на постели, одеяло спадает с верхней части тела, оголяя торс. Женщина, уже собиравшаяся уходить, застыла, как в копанная, в ее взгляде, голосе и положении тела читалась ничем не прикрытая угроза: — Ты что, девка распутная?! Кто тебе разрешил спать без сорочки! Чтобы больше я такого не видела! Дверь захлопнулась с оглушающим грохотом, после чего комната погрузилась в удушающую тишину, разбавляемую лишь удаляющимся цокотом каблуков. Тяжелый вздох и тихие шаги в сторону зеркала. Отражение будто вновь насмехается: руки тонкие и худые, но ладони большие, широкие плечи, плоская грудь, узкие бедра. Да и само тело не такое, как у других девушек. Оно и понятно, Армин ведь юноша. Однако каждое утро он надеется, что что-то изменится. За столько лет, что он живет в иллюзиях, при этом прекрасно зная правду, он уже и не знает, кем является в сущности. С рождения его растили и воспитывали тем, кем он никогда не был. Длинные белокурые волосы водопадом струятся по спине, до самого пояса, но черты лица ведь мужские: слишком грубые и острые для девушек. Да и на лице пробивается светлая редкая растительность. Как же ему хочется заплакать, как хочется перерезать себе горло, чтобы прекратить этот каждодневный театр, в котором он юная графиня. Но Армин все еще надеется, что что-то изменится, его мать одумается, примет его. Уже пятнадцать лет надеется. Но сейчас стоит продолжить спектакль и отыграть свою роль. Он берет нижнее платье пудренного розового цвета, надевает свои одежды, даже затягивает корсет. Последние годы он все это делает сам, чтобы не выдать другим обитателям поместья свой пол. Затем он смотрит на кипу серебряных украшений перед зеркалом и глотает ком в горле. Вся эта вычурность, грация и тонкость серебра не дает ему покоя. Серебро такое же мягкое, как и его характер. За все пятнадцать лет он лишь раз попытался развеять иллюзии матери, но безуспешно. В этом нет смысла, пока не узнаешь причину. Но какой смысл копошиться в семейных записях, если там он всегда значится юной графиней. От самого рождения и до сегодняшних дней. Армин проводит рукой по подбородку и по широкой, по женским меркам, шее. Он чувствует этот жиденький подростковый пушок прикосновением. Становится смешно и в то же время очень грустно. Он ведь мог прожить все эти пятнадцать лет, как юный граф: обучаться не только грамоте и домоводству, но и фехтованию, езде на лошади, общаться со сверстниками. Но уже пять лет он не выходит из своего особняка, ведя переписку с одним юношей. Он его ровесник, когда-то жил по соседству, но уехал вместе с родителями в другой город. И этот человек один во всем мире знает правду о нем, а главное принимает этот факт. Служанки стучат в дверь и заходят в комнату юной госпожи. Его светлые волосы укладывают в причудливую прическу, которую Армин не сменяет уже несколько лет. Не хочет. Она для него символ покорности. Так будет до тех пор, пока он не решиться что-то крупно изменить в своей угрюмой и неправильной жизни. Лучше даже сказать, существовании. Окончив утренние приготовления, Армин спускается в столовую, где каждое утро происходит трапеза. И как всегда они там вдвоем: он и его мать. Отец не выходит из комнаты уже несколько лет, мучаясь от какой-то болезни. Честно говоря, Армин особо не вдавался в подробности, потому что граф Арлерт ни разу за всю жизнь не помог ему в том, чтобы открыться. Да и видеть он его не хотел. — Армин, сегодня наше поместье посетят гости, твои потенциальные женихи. Будь добра, присмотрись к ним, вдруг кто-то по нраву придется, — холодно проговорила графиня. — Что? — Армин так опешил, что из его рук выпала вилка. — Матушка, вы в своем уме? — Дочь, не перечь мне. Я не заставляю тебя выбрать кого-то сразу. Просто присмотрись. Все же нам с твоим отцом было бы за честь выдать тебя замуж за какого-нибудь состоятельного юношу. Но мы не ограничиваем тебя. Это может быть любой молодой человек. Армин закипал. Мало того, что его на протяжении всей жизни заставляют играть роль графини Арлерт, так теперь еще и замуж выдать хотят. Его всю жизнь если кто и привлекал, то это были девушки, но никак не богатые юноши. Он резко встал из-за стола и сорвался на крик: — А меня вы спросить не забыли, дорогая матушка?! Вы думайте мне и так просто жить? Вы ведь все знаете, так почему вдруг замуж выдаете? Вы вообще в своем уме? Мне юноши не нравятся и никогда в жизни не нравились! Одинокая слеза закралась в уголок его голубого, как чистое небо, глаза, а все тело потряхивало от злобы. Кулаки невольно сжались, а ногти оставили темные следы на ладонях. Их хрупкий мир сейчас рушился. — А ну закрыла рот, наглая девчонка! Если я сказала смотреть на женихов, то ты будешь смотреть и выбирать! — Но я не девчонка! — Замолчи! Не выдумывай! Я тебе же блага и желаю, дура! Пока мы с отцом не умрем, ты обязана нас слушаться! Можешь брыкаться и метаться, но через два часа ты предстанешь в лучшем виде перед женихами. И я не желаю слушать твои отговорки. Пошла вон и обдумай все хорошенько! — Какая же ты… Армин сорвался с места и убежал в свою комнату. Становилось все более тошно. Как такое вообще могло произойти? Неужели его мать взаправду верит в ту сказку, в которой его растила? Неужели у него взаправду нет права быть собой. При одной только мысли о том, что ему сегодня придется смотреть на юношей, которые будут видеть в нем барышню на выданье, Армина начинало трясти, а ком в горле не желал отступать. Перед глазами все плыло, а душа разрывалась на части. Как же его все это раздражает. Как же он противен самому себе. «Лучше бы я вообще не рождался!» — бьется в его голове одна-единственная мысль. Он собирается с силами, но все равно едва стоит на ногах. Надо собираться, ведь спектакль должен продолжаться. Умереть никогда не поздно, но вот перетерпеть унижение дорогого стоит. Быть может, все выйдет как нельзя лучше. Надежда все еще теплится внутри. Может быть, он сможет найти поддержку в одном из тех юношей, которые придут по его сердце.

***

Смотрины не заладились с самого начала. Не то что бы Армин вообще хотел на них присутствовать, но пришлось. Сказать по правде, все кандидаты были не самыми лучшими. Наверное, к ним в поместье съехались юноши со всей округи. В своей основе это были инфантильные парнишки, которых презентовала их же матушка. А если они сами говорили хоть слово, то редко это было что-то хоть немного вразумительное. К счастью, не только Армину не нравились эти молодые господа, но еще и его матери. Сначала шли женихи побогаче, позже чуть беднее. Сейчас уже приходили какие-то мелкие помещики, брак с которыми не интересовал графиню Арлерт, а уж тем более самого Армина. До того, как в большой зал не вошел один юноша. По сути своей, в нем не было ничего примечательного, но он был один. Никаких слуг, нянюшек, родителей. Ростом невысокий, телосложение щуплое, черты лица тонкие, волосы короткостриженые, светлые, но вот взгляд твердый и решительный. — Доброго вам дня, почтенные графиня и юная графиня. Позвольте вам представиться. Я сын одного не очень богатого купца по фамилии Леонхарт, Энниар. «Девушка?» — вдруг пронеслось в голове у Армина, и он с еще большим интересом стал рассматривать юношу перед ним. Можно было бы сослаться, что голос его еще не сломался, потому звучал так по-женски, но весь его вид кричал о том, что этот образ не для него создан. Он почти не слушал его или ее слов, но уже чувствовал какое-то духовное родство с этим человеком, будто они похожи. Как-то глупо было делать выводы о человеке лишь по внутренним чувствам, но они так и кричали «свой». — Матушка, — после того, как Энниар закончил свою речь, промолвил Армин, — я бы хотела еще поговорить с юным господином Леонхартом. Даже высокий голос Армина звучал более мужественно нежели юноши перед ним. Госпожа Арлерт удивленно посмотрела на «дочь», но лишних вопросов задавать не стала. Она ведь обещала одобрить любой выбор… — Юный господин Леонхарт, вам не затруднит завтра вновь явится в поместье для встречи с моей дочерью? Энниар застыл как вкопанный, видимо, не веря своим ушам. Слишком неожиданным было такое предложение графини. — Приму за честь. — Тогда приходите завтра к полудню. Армин до сих пор не знал, что им двигало в тот момент: любопытство, необъяснимая близость духа или нечто иное. Но одно он понял точно: жизнь изменится. В какую сторону не понятно, но этот спектакль явно нашел еще одного героя. На ужин Армин пришел с немного измененной прической, ведь надежда выбраться затеплилась в его груди.