Нити судьбы

- Ты похож на чихуахуа в шапочке. Услышав такое, Кризалис застыл. - Мне сейчас обидеться? - спросил он с подозрением. - Нет, что ты. Просто ты надел ее как-то криво, волосы и уши торчат, - Поэт заботливо поправил на Сашке шапку. Кризалис шапки практически не носил. Его легко миновали простуды - здоровье у него было лошадиное, в отличие от брата. Да, он переболел в детстве ветрянкой и свинкой, но перенес это так легко, что никто даже не понял, что ребенок болел. Однако, красочные рассказы Жени о том, как тот маялся по больницам от каждого сквозняка, заставили его начать носить шапки, едва температура начала снижаться до минуса. - Застегни куртку. - А почему на тебе нет шапки? - Она есть, просто в сумке. Мне хватает шарфа. А в шапке я выгляжу, как дебил. - Доставай, ветер сильный. Они шли по улице, и Кризалис норовил залезть в сумку Онегина и нацепить на него пресловутую шапку. Поэт мягко пресекал эти попытки, утверждая, что его здоровью ничего не угрожает. - Доволен? - Поэт все-таки нахлобучил шапку с трогательным маленьким помпоном и потуже затянул шарф. - Да. А куда мы идем-то? - поинтересовался Саша. - На выставку. Привезли Россетти. - Кого? - Данте Габриэля Россетти. Художника и поэта. - Жень, я в картинах не разбираюсь. - Но со мной ты сходишь, - безаппеляционно заявил Онегин. - Ладно, а ты со мной посмотришь "Изгоняющего дьявола" и "Омена", - начал торговаться Кризалис. - Я не люблю ужасы. - Но со мной ты посмотришь. - Ладно... Они слишком страшные? - Понятия не имею, вместе узнаем. В картинах Кризалис действительно ничего не понимал. Нет, он бывал в Эрмитаже с бабушкой и посещал Русский музей в составе школьной экскурсии, но ценителем живописи он никогда не являлся. Дома у родителей висел дурно выполненный пейзажик, а в бабушкиной репродукции Виноградова и Грабаря, но он не слишком обращал на них внимания. В музеях он чувствовал себя неловко. С умным видом таращиться на картины не умел, экскурсовода не слушал, а если и слушал, то вечно упускал что-то важное. С Поэтом было не так. Конечно, Женя был начитан и спокойно пояснял ему сюжеты так, чтобы было понятно Сашке. - Он всегда баб писал? - спросил Кризалис. - Он поклонялся женской красоте. И большинство его натурщиц были его возлюбленными, - Онегин жадно вглядывался в яркие цвета и меланхоличные черты. - Смотрю, рыжих любил. - Кого он только не любил. Боги, ты посмотри, какая красота! Как тонко и изыскано. Поэт восторженно переходил от картины к картине, поясняя сюжет и читая стихи, связанные с произведением. Кризалис в живописи нихрена не понимал, но то, что понятнее, чем Женька, ему не пояснит, увлекало. В какой-то момент он начал проникаться увиденным. С интересом стал разглядывать изображенное и спрашивал о содержании, не дожидаясь, пока Онегин начнет свои объяснения. - Торкнуло? - Немного, - Кризалис взял Поэта за руку, не обращая внимания на посетителей. - Ты так рассказываешь, меня это просто гипнотизирует. Женя сразу перестал улыбаться и стал серьезным. - Я тебя не гипнотизировал, просто рассказывал, - он поджал губы, не отрывая взгляды от картины. - Ты чего? Я что-то не то сказал? - Нет, просто... Извини, мне кажется, мы друг друга недопоняли. Саша пожал плечами. Возможно, Онегин был в каких-то своих грезах и его слова спустили Поэта с небес на землю. Кризалис хотел жрать, потому попросил сходить к ближайшему ларьку с шавермой. Поэт согласился, он и сам начал ощущать голод. Они какое-то время молчали, да и говорить в очереди не хотелось, потому что на них то и дело косился высокий мужик в кепке со странными, на взгляд Сашки, бровями. - Тебе понравилась выставка? - спросил Женя, когда они потихоньку подходили в Сашкиному дому. - Ну, в принципе, да. - А без принципа? - Онегин внимательно посмотрел на любовника. - Понравилось. Красиво, - отозвался Кризалис, выбросив опустевший стаканчик кофе. - А ты чего тогда так завелся? - Не обращай внимания, я же сказал. Все хорошо. Сам знаешь, как меня иногда заносит. Саша пожал плечами. Он верил и не доверял Поэту, прекрасно зная, как тот умеет морочить голову. Ремонтировать большую комнату оказалось, как ни странно, намного легче. Некоторые предметы мебели нашли свое последнее пристанище на помойке. На логичный вопрос, что он поставит вместо выброшенного кресла и серванта, Саша лишь отмахнулся - какая разница? Женя давно заметил, что Кризалис не нуждается в заполненных пространствах. Впрочем, и большой простор ему не очень подходил. Сашке было комфортно в той среде, которая на него не давит, а для этого ему совсем не обязателен минимализм. - Женя, ты уже десять минут таращишься на рулон обоев. Будешь разворачивать или нет? - Кризалис даже сделал потише музыку, которая играла, пока они занимались делами. - Извини, я задумался, - покачал головой Онегин. - Бывает, - Кризалис поцеловал его в щеку. Поэт давно не обращал внимания на разницу в их росте: Сашка хоть и ниже на полголовы, а умудрялся оказаться больше. Как так у него получается? Кризалис вновь врубил музыку на приличную громкость. Онегин покраснел, потому что недавно именно под эту песню Мадонны они занимались любовью на подоконнике - он прижимался ладонями к стеклу, пока Сашка входил в него сильными толчками, вырывая стон за стоном. Музыкальный же вкус Кризалиса его поражал. Сашка слушал все - от Джексона до "Раммштайн". Слушал то, что нравится, не заморачиваясь, как давно это устарело или не вписывается в плейлист какого-нибудь любителя тяжелого рока. Поэт же был воспитан на классической музыке и советской эстраде. А что? Простые, но душевные песни тех лет до сих пор актуальны! А теперь и он слушает "Депеш мод" и бровью не ведет. После, на кухне, они пили чай и тихо разговаривали. - Как все доделаем, хочу Огонька позвать, - сказал Кризалис, покрутив в руке пряник, проверяя его на мягкость. - Зачем? - Он мне как брат. И тебе тоже, не отрицай. - Ладно, не буду. Зови, конечно. Разговор о том, что он умеет, Поэт отложил на потом. Кризалис сначала не понял, кто его окликнул. Бывшие товарищи, даже если с ним и пересекались, старались делать вид, что не узнают его. Он не навязывался, не денежка же, не каждый ему будет рад. Но этот голос он давно не слышал. - Тебя не догонишь! Куда мчишь-то? - Полина? - Саша смотрит на бывшую невесту и не верит, что такое возможно. - Привет, - она улыбнулась немного смущенно. Кризалис невольно отметил, что волосы она отрастила уже до поясницы и убирает их в высокий хвост. - Привет... Ты... хорошо выглядишь. - Я скучала. Саша думал, что умрет. Нет, это сон, странный, муторный, из тех, которые ему часто снятся, если Женьки нет рядом. Они шли едва ли не нога в ногу, но начать разговор все никак не решались. - Я слышал, ты замужем. За Сережкой Петриным. - Да... - А когда-то на тебе хотел жениться я. Она молчала. Кризалис прекрасно понимает, что прошлого не вернуть, а настоящее его более, чем устраивает. - Прости, - она смущена. - Тогда столько всего навалилось, и ты стал другим. - Я не стал другим. Я болел. Тяжело, долго, но я болел, Полин. - Это мало походило на болезнь. Ты изменился. Ты чуть не ударил меня в тот раз. - Потому что у меня были неконтролируемые вспышки ярости. - Ты говоришь об этом так спокойно. - Потому что это было частью моей жизни, - пожал он плечами. Раньше он думал, что встреча с Полиной причинит ему боль. Когда она ушла, ему было хреново вплоть до желания вздернуться. Это подтверждало, что он никчемен, что все его бросают. Со временем боль притупилась. Он не раз задумывался, когда лежал в больнице, что будет чувствовать, если вновь встретит ее. Но вот, встреча состоялась, а эмоций никаких. Любовь умерла, и воскрешать ее он не намерен. А ведь они встречались три года! Три года жили вместе, практически сразу съехавшись. Полина в хозяйстве не слишком преуспевала, но Кризалис был человеком нетребовательным - сам мог приготовить пожрать или пришить оторванную пуговицу, или вещи постирать. Постоянные разъезды в подростковом возрасте приучили его ни на кого особо не надеяться и все делать самому. Все было хорошо, пока не случилась болезнь. И жизнь показала, как он нужен своим близким и друзьям, которые так легко от него отказались. - Как у тебя дела? - спросила тем временем Полина. - Отлично. Ремонт делаю, более-менее постоянную работу нашел. - А в личном плане? - Нет, я не женился, если ты об этом. - Почему? Ему кажется или она так завуалировано интересуется, уж не потому ли он не женился, потому что она была самой лучшей женщиной в его жизни. - Есть некоторые препоны, но это не значит, что мы не вместе, - сказал Саша. В России мужикам друг на друге жениться нельзя, но... В голове понемногу начала оформляться некая идея... - Какая она? Она знает..? - Полина дипломатично не стала договаривать, что он лежал в больнице. - Знает. Все знает. "Мы вместе там лечились". - Значит, она более понимающая, чем я. - Да. - И все-таки, что это за чудо-девушка? Расскажи, мне интересно, - Полина расслабленно улыбнулась. Кризалис разве что макушку не почесал, не зная, что ответить. Как объяснить ей выразительную мимику и яркие зеленые глаза? Как объяснить черные кудри и хищный профиль? Как объяснить бледную кожу и тонкие, вечно мерзнущие пальцы? Как объяснить худые бедра и жаркую тесноту этого совершенного тела? Как объяснить хрупкость и силу? Он не знал. Его не поймут. - Женя - это лучшее, что со мной случилось, понимаешь? Я люблю, и любим, - ответил Саша. - Значит, Евгения? Красивое имя. Да в Женьке вообще все красивое. - Ты прям... светишься. - Так заметно? - Непривычно тебя таким видеть. С ней он был другим и теперь ей обидно. Полина никак не может понять, что того Саши Лавровского больше нет. Есть Кризалис, который давно перешел за грань обыденной жизни, раненый лев, который неожиданно обрел крылья - хрупкие крылья бабочки. - Мы еще увидимся? - с легкой надеждой спросила Полина. - Зачем? - спросил Кризалис. - А Серега? Полина смутилась. Кажется, о наличии мужа она забыла. - Да, ты прав. Прости. В общем, рада, что мы пересеклись. Удачи тебе с твоей Женей. Надеюсь, вы поженитесь. - Не сомневаюсь. Полина помахала ему и свернула куда-то влево, чтобы перейти дорогу. Саша же пошел вперед. Если бы он обернулся, то заметил бы Поэта, вышедшего из книжного магазина, смотрящего ему вслед. В его глазах полыхало зеленое пламя.