Нити судьбы

Ему нравится приходить к Поэту домой. Нравится разглядывать эти книжные шкафы, нравится эта атмосфера библиотеки. Правда, пока до квартиры дойдешь, наткнешься на десяток соседей-алкашей во дворе и в подъезде. Кризалис никогда не понимал этого прикола - бухать в подъезде, почему не делать это в квартире? Почему людям так нравится сидеть на подоконнике, как подросткам и устраивать срач, а на следующее утро с праведным гневом обличать школьников, которые "опять намусорили"? Интересно, от кого эти самые школьники пример берут? Он снова думает о квартире Жени и о диване - не таком продавленном и скрипучем, как у него. И он разбирается, в отличие от его дивана, на котором не полежишь вдвоем... - Иногда мне кажется, что ты приходишь ко мне поесть и поспать, - сказал Онегин, наливая им обоим чай. Ставит перед ним большую чашку с изображением бабочек всех мастей, а сам подвигает к себе белую кружку с надписью "Я люблю Анапу". Кризалис довольно улыбается. - Ну, один хрен, я готовлю, потому, имею право вкусить плоды своих трудов. И вообще, мне без тебя спать сложно. Поэт пожимает плечами. Они оба любят чай без сахара, но Саша никогда не приходит к любовнику с пустыми руками. Шоколадка или пачка печенья - мама может гордиться, что хоть здесь он ведет себя правильно, хоть тут он ее не разочарует. Женя протягивает руку, и он тут же утыкается лицом ему в ладонь, как кот, истосковавшийся по хозяйской ласке. Кризалис прекрасно помнит все обстоятельства их знакомства почти год назад. Иногда так бывает - случайный взгляд, случайно брошенное слово, случайное прикосновение - и ты уже не можешь забыть этого человека. Прошел месяц с того дня, как он выписался их психушки. Жизнь больше не разваливалась на куски, но собиралась в единое целое очень тяжело. На работу кое-как устроился, в выходные бродил бесцельно по городу, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Чертовски сложно, если у тебя нет поддержки. Майский дождь зарядил от всей души. Удивляться нечему, особенно, если в Питере живешь. Ближайшее место, где можно было хоть как-то переждать обрушившийся с небес ливень оказалось самым неожиданным - городская библиотека. Несмотря на то, что он любил читать, школа, а именно, школьная библиотекарша Вера Федоровна, надолго отбила у него желание посещать сие место. Почему-то она была свято уверена, что он портит книги, и Саша до сих пор не мог понять, почему это пришло ей в голову. Огромное количество книг и запах пыли. А еще тишина, которую страшно нарушить даже глубоким вздохом. - Вам помочь? - худая очкастая девица возникла, словно из ниоткуда. - Я... Мм... Мне нужен Достоевский, - ничего он искать не собирался, но внимание девицы почему-то ему не нравилось. Она кивком указала, в какую сторону идти. Что ж, спасибо, что за ним не поперлась. После психушки Кризалиса дико выбешивали соглядатаи. В родительской квартире книг мало - некогда было читать, да и некому особо. Отец обычный рабочий, мама тоже из этой среды. Младший брат тоже не фанат книг. Зато у бабушки была огромная библиотека, и Сашка в детстве обожал проводить у нее время. Баба Маша вообще очень любила старшего внука, баловала. Мама, наверное, ревновала сына к свекрови, потому каждый поход к бабушке был для него праздником. И сейчас, по иронии судьбы, он живет в ее квартире, потому что семья его выгнала. Не нужен. Опасен. Он машинально снял с полки толстый, потрепанный том синего цвета со стершимися местами буквами и портретом писателя на обложке. У бабушки стоял точно такой же. А потом она его отдала внуку соседки для школы, а тот потерял. - Вы с таким лицом смотрите на "Братьев Карамазовых", словно они в чем-то перед Вами провинились. В раздражении Кризалис обернулся и замер, глядя в зеленые глаза, полные холода. За окнами грянул гром, и молния сверкнула, ярко и ослепляюще. А Саша с этого дня делит свою жизнь на "до" и "После". Потому что иногда достаточно прикосновения, одного слова, одного взгляда - и жизнь прежней уже не станет. Хрен знает, что между ними происходит. Они встречаются почти три месяца и еще никогда Кризалис не чувствует себя таким живым, таким свободным, словно бабочка, выбравшаяся из своего кокона. Огонёк иронично называет это "новым уровнем терапии" и долго ржет, но Кризалис не в обиде, на Лешу обижаться невозможно. И, пожалуй, только разговоры с ним помогают ему более менее привести мозги в порядок, потому что с Поэтом не поговоришь так просто: ему прочтут лекцию, обвинят во всех грехах, будут дуться, но обнимать начнут еще крепче, отвлекая от неудобных лично для Жени мыслей. Это его первые отношения с мужиком. Да, до этого он не замечал в себе бисексуальность. Как так вышло, что спустя достаточное количество девушек он завел отношения с худющим мужиком ростом под два метра и потрясающими зелеными глазами и надышаться на эти отношения не может, бог весть. - У тебя гиперфиксация, - заявил Огонёк, когда они сидели у него. Кризалис с минуту таращился на обгорелое лицо товарища, соображая. - На что? - вздохнул и открыл им обоим по банке пива. - На кого. На твоего ненаглядного, - сказал Леша, взяв в руку холодную банку и поморщившись. - Еще больно? - У меня вся жизнь теперь боль. Переживу. Они встретились в психушке. По иронии судьбы, Онегин там тоже лежал, но Кризалис ни разу с ним не пересекся, хотя Снежевского не Зимний дворец, обойти за час вполне возможно, если не торчать в каждой палате по десять минут. У Лешки были свои, навязчивые идеи, но Саше он не показался совсем уж психом. Если пересекались, то болтали о всякой ерунде и о прошлом. У Леши умерла жена и он начал медленно ехать кукухой. Кризалису было безумного его жалко, даже себя так жаль не было. Его выписали за неделю до пожара, как и Поэта, а вот Огонёк задержался. Когда Саша увидел в новостях репортаж о пожаре в Снежневского, то, мягко говоря, охерел и принялся названивать в больницы. Огонёк выжил. Ожоги были страшные и то, что он сейчас выписан из больницы, чудо. Врачи сказали, что на нем все, как на собаке заживает. Хотя, вид у него не самый приятный, но Кризалис привык к нему и, в глубине души понимал, что красивого парня он больше не увидит, внешность прошлая навсегда потеряна. - И что не так с моей... гиперфиксацией? - Ты его любишь. Это нормально. Но ты уверен, что именно он послужил тем толчком, чтобы новую жизнь начать? - Уверен. Я жить захотел. На работу устроился... - пожал плечами Саша. - Ну, это главное, а то на зарплату твоей принцессы вы явно не проживете, - хмыкнул Леха. - Кстати, как семья? - Херово семья. - Я не сомневался. Раньше у Кризалиса была простая и понятная жизнь. Успешная спортивная карьера с кучей наград и даже званий, тренерская работа, которую он обожал, любимая девушка, на которой собирался жениться. Родители у него были простыми людьми - отец, Петр Семенович, сантехник; мама, Вера Петровна, провизор в аптеке; младший брат Ванька в универ поступал. Родители им очень гордились, особенно мама, которой успешность была чем-то недосягаемым в свое время. Раз не смогла она - смогут дети. Но что-то пошло не так... Головные боли, бессонница, неконтролируемые приступы ярости, навязчивые идеи, селфхарм и депрессия. В этом котле Саша варился примерно месяц и никто, никто ему не помог. Отец считал, что это временное, а как-то вообще спросил напрямую, уж не пьет ли он. Это тогда Кризалиса сильно оскорбило - за алкаша его еще никто не принимал, а уж когда родная семья приписывает... Мать же вообще удивила и обидела. - В наше время депрессий не было. Сейчас всего полно, а у тебя дурь в голове. Саша, тебя с работы выгнали, ты понимаешь? Ты нас позоришь. Ваня в институте учится, на юриста. А ты неблагонадежный. - Сейчас не тридцать седьмой год, мам! Я, может быть, помру скоро, а ты со мной так. - Как - "так"? Саша, мы все сделали для тебя, в спорт отдали, инвентарь покупали, помогали тебе. А ты сейчас себе депрессию придумал, чтобы не работать и на Полине не жениться, - поджала мать губы. Чудесно. Полина, которую она терпеть не могла, теперь едва ли не свет в окошке. Зашибись. - А врачи считают, что я болен, мам. И серьезно, - сказал он, сжимая кулаки. Желание ударить эту невысокую сухопарую женщину было очень сильным. - Раз болен, то ложись в больницу. Но потом уходи, как выпишут. - Куда? - К Марье Гавриловне на квартиру. Она же ее тебе отписала, не отцу. Еще одна мамина обида. Что бабушка завещала двушку не отцу, а ему. Будто он сам, лично просил об этом бабушку. А он сам знатно охренел, когда узнал. Лечение в Снежевского помогло. А может, банально помогло человеческое участие в виде того же Огонька. После выписки он кое-как налаживал жизнь. Старых знакомых резко не стало, Полина вышла замуж за другого, родители иногда звонят, но в гости не приходят, а к себе зовут редко. На старую работу его, разумеется, не брали. Саша перебивался небольшими заработками, но майская гроза все изменила, внесла ощущение стабильности. После посиделок у Лешки он долго думает, куда идти: к Поэту или к себе. Проходит мимо остановки, на которой висит баннер каких-то "Пушкинских чтений", улыбается и звонит Жене. - Алло, Жень? Я к тебе зайду, ты не против? - Хлеба купи, кончился, - раздается усталый голос в трубке. Насвистывая попсовый мотивчик, Саша заворачивает в ближайший магазин.