we fell in love this summer

Парни гуляют полной компанией уже месяц или около того. Почти все довольно быстро сдружились, кроме Минхо и Джисона. Тот всегда пытался начать диалог, но его динамили. Минхо всегда казался ему чем-то, вроде запретного плода, к которому так и тянет. Он хочет узнать, какой Ли внутри; снаружи все было покрыто жёсткой скорлупой, из которой старший даже не пытался выкарабкаться. Он всегда наблюдал за каждой мелочью. И каждый раз он видел, как Минхо содрогается почти всем телом, когда в компании друзей всплывает тема того, что «днем было солнечно, просто прекрасно» или «Минхо, тебе нужно с нами пойти гулять днем». Было как-то странно наблюдать, как никто, словно специально, не замечает такой неоднозначной реакции. Даже тот самый Чан, что так печётся о своём лучшем друге, словно о младшем братишке, — абсолютно ничего не видит. Это вызывает странные эмоции у Хана. Ему хочется помочь Минхо раскрыться, но как он должен это сделать, если тот его игнорирует? Почему тот вообще так избегает дня? Это ведь такой прекрасное время суток — можно лежать рядом к любимым человеком на каком-нибудь романтическом пикнике, слушать в наушниках атмосферную музыку и просто наслаждаться летом. Можно гулять по паркам, или искать новые интересные места, о которых будешь знать лишь ты один (или твои близкие друзья тоже). Погодите-ка. *** Вечером Хан лежал у себя в комнате, просто не желая показываться родителям в таком разбитом состоянии. Его тревожность слишком сильно обострилась в последнее время, потому он даже ни разу за трое суток не согласился пойти гулять с парнями. Те, конечно, очень удивились тому, что один из самых главных заводил не пошёл, но лишь поддержали его, когда Джисон сказал ложную причину. «Мать наказала меня за мои поздние прогулки, а я ещё и заболел. Я настоящий лох». Да, отчасти правда, ведь он болен. Болен своими тараканами в голове, что противно бегают внутри, мешая спокойно мыслить, без внутренней тревоги буквально от всего. Каждый вечер он сидит на кровати, почти не шевелясь лишний раз, а по ночам даже не удосуживается выключить свет. Такое и раньше случалось, но его отпускало на следующий же день, теперь, он уже несколько суток напролёт еле выходит из комнаты ради естественной нужды и еды с водой. Все. Ни на душ, ни на объяснения перед родителями просто нет сил и желания. Сейчас ему хочется закрыться от всего мира, как кое-кто закрыться в своей скорлупе и не высовывать макушку. Единственный, кто и правда начал волноваться о нем, Хенджин. Тот сразу заметил то, что Хан ведёт себя странно на последних прогулках, а потом и вовсе решил не идти. Зная своего друга, Хван может спокойно и уверенно сообщить, что тот всегда забивал на запреты собственной матери. Сейчас же, из-за поведения парня Хенджин бил тревогу новым друзьям, те, конечно, согласились, что Хан какой-то не такой, как был поначалу, но уже через два дня забыли об этом. Парень не винил их, они были знакомы не так давно, что Хан, что Хван никогда не делились с ними своими переживаниями, поэтому Сынмину с Чаном просто-напросто сложно их понять. Что говорить о Минхо... Этот человек был странной личностью. Он скрытный, холодный на первый взгляд и немного любит напугать своим въедливым взглядом новых знакомых. Но не сказать, что этот человек плохой — когда Джисону было плохо из-за темноты, тот поддержал его, хватая под локоть. Удивителен тот факт, что когда Хенджин попытался примерно также успокоить начинающуюся паническую атаку Хана, тому это мало помогло. Чего не скажешь о Ли. Джисон почти через пять минут уже успокаивался, выравнивал дыхание и шёл дальше со своей новой компанией, о чем-то весело беседуя. Джисону стало немного легче лишь на пятый день. Отец забепоскоился о своём сыне, и решил спросить, что его беспокоит. Тот не мог связать и пары слов, ему было стыдно перед отцом за его страх. Мужчина никогда не был тем человеком, что осуждает других за что-либо. Он даже не давал повода думать о нем в таком ключе. Отец в тот вечер просидел очень долго вместе с Ханом. Они общались о разных вещах, и, спустя какое-то время, Джисон все же смог найти в себе силы встать и обнять отца. В ответ следовали такие же тёплые, отцовские объятия, а на ухо ему шептали: «Сын, ты можешь мне довериться. Я всегда буду на твоей стороне и не осужу тебя.» Тогда парень прорыдал в плечо мужчины ещё несколько минут. Он никогда не задумывался даже совсем чуть-чуть о том, чтобы секретничать или просто общаться как близкие друзья с родителями. Он не привык к таким вещам от слова совсем. Родители никогда толком не участвовали в его личной жизни, лишь воспитание и обеспечение всем необходимым. И после того душевного разговора, на следующий вечер Хан смог встать с кровати и прийти на кухню, где сидела мать. Та ошарашенно смотрела перед собой, когда её сын обнял крепко, мёртвой хваткой держа плечи женщины. Она тогда почти заплакала, ведь вообще не ожидала такой тактильности от своего сына. Её грудь часто вздымалась в унисон с грудью Джисона, оба пытались не зарыдать. Тем вечером Хан, наконец, наладил отношения с ней. На следующий день он наконец зашёл в чат с Хенджином, где висело множество не прочитанных сообщений. Тот сильно беспокоился и не находил себе места. Говорит, даже пытался попасть в квартиру, но его отец все твердил, что Джисон сейчас не может, мол, болеет. Стало стыдно за своё поведение. Он даже не рассказал своему близкому другу о том, что ему снова плохо и тревожно, не отвечал на сообщения. А тот ждал, покорно ожидал ответов на вопросы, иногда записывал голосовые о том, как скучает по своему лучшему другу, как хочет с ним погулять или просто посидеть дома, порубиться в видеоигры и поесть какие-нибудь супер-пупер не полезные снеки. Слезы навернулись на глаза неожиданно быстро, как-то незаметно. hanjsss прости меня, Хендж, я такой отвратный друг я даже не отвечал тебе а ты ведь так волновался обо мне Спустя несколько минут, когда Хан попил воды и истерика отпустила, он начал записывать другу голосовое сообщение. В дверь постучали так разьяренно, что стало страшно, вдруг сломают? — кто? — конь в пальто! А ну быстро впустил меня к себе, иначе я сломаю эту чёртову дверь! — отдалённый голос Хвана заставил задрожать всем телом, но все же открыть дверь. Когда та распахнулась, уже через мгновение Джисона обнимали так крепко, но нежно, что ему снова захотелось рыдать. Где-то в плече послышались приглушённые всхлипы. — я так скучал и волновался. Ты не отвечал на сообщения, на звонки. Твои родители вообще сказали что ты не в состоянии с кем-то говорить! Что я должен был думать? Черт, — он легонько хлопнул товарища по спине, пытаясь прервать нервный срыв, — больше никогда так не пропадай. И тут Джи заплакал. — прости меня, Хендж, Бога ради, я обещаю больше никуда не исчезать. Прости, умоляю, я такой ужасный друг. Я даже тебе не отвечал на сообщения, а ведь должен был. Мне так было плохо все эти пять дней, ты бы знал, — он утирал тыльной стороной ладони сопли и слезы, — пошли пить ромашковый чай и плакать в обнимку под твою сопливую романтику. — пошли. Весь вечер парни, как и хотели, пролежали на кровати в комнате Джисона, выпивая ромашковый ароматный чай и смотрели типичные мелодрамы, где все очень печально и грустно, но романтично. Уснули они тоже в обнимку. *** Утро следующего дня началось для Хенджина и Хана в два часа дня. Голова трещала по швам так, словно вчерашний вечер они провели в компании нескольких бутылок дешёвого мартини, а не ромашки. Уже несколько раз ударяясь головами друг об друга, в попытках встать с постели, Хан все же пропустил друга вперёд в туалет. *** — ты собираешься с нами дальше гулять? — в ответ кивок, — но тебе ведь стало плохо из-за темноты. Как ты собираешься с нами ходить куда-то по вечерам? — я хочу преодолеть этот страх. И я надеюсь на твою поддержку. — можешь во мне не сомневаться. *** Через час после этого разговора Хенджин ушёл домой. В голове Хана зрели вопросы к одному человеку, но он решил попытать удачу и понять самому все после сегодняшней прогулки. Вечер наступал как на зло медленно, словно ползущая улитка, также раздражая Хана, что итак был на взводе все это время. Он пытался поспать, почитать, попробовать сочинить новую мелодию, играя на гитаре, но тщетно. Ничего не помогало, он все равно думал и думал. Голова была забита мыслями об этом человеке. Наконец, когда электронный будильник, стоящий на тумбе около его кровати, показал начало девятого часа, Хан встал с кровати и пошёл к своему шкафу. Руки от чего-то потряхивает, но он усиленно пытается не обращать на это внимание, ведь не хочет снова пить успокоительное. В мыслях крутятся несколько догадок насчёт Минхо, но парень все же надеется, что он не угадал. Улица встречает его ещё не сошедшей жарой после тёплого дня, ветерок нежными порывами обдувает его волосы, приводя их в беспорядок. Тёмная привычная ему одежда чувствуется комфортно на теле, поэтому Джисон не задумывается о том, что ему могло бы стать жарко. Руки все ещё подрагивают, ноги еле передвигаются по тротуару, но Хан хочет, наконец, разобраться в этом закрытом человеке, что каким-то магическим образом притянул к себе все внимание. Вдалеке показалась знакомая макушка друга. — Джинни, ты почему не со мной пошёл? — Хан подбежал к Хенджину, шутливо пихая в плечо. В ответ звучала ему тишина. Парень поворачивает свою голову, и Джисон сразу отходит удивлённо на пару шагов назад. — извините? Я не Джинни, — какой-то незнакомый прохожий всем своим видом показывает то, как он в мыслях крутит у виска. В жизни же он просто отходит в другое место, где, он надеется, какой-то парнишка не будет его трогать. Сзади послышалось голоса парней. — Хани, ты на полном серьёзе подумал что тот человек — я? Я намного красивее, — хихиканье со стороны Сынмина не прекращалось. Оба шли быстро, не унимаясь, — Ха-ани, не дуйся, золотце моё. — Хван-придурок-Хенджин, просто замолчи, — кулак угрожающе появился перед лицом названного. — ну-у, не будь таким милашкой, — не обращая внимание на обиженные глаза друга, Хенджин потрепал его за пухлую щеку, смеясь. Эта его привычка всегда раздражала, — ох, вон и Крис с Минхо. Глаза натыкаются на двух старших парней, и сердце заходится в каком-то слишком бешеном ритме. Сегодня Хан беспокоится о том, что он должен узнать о Минхо. — Привет, ребят! — Чан воодушевленно машет ещё издалека, а второй парнишка идёт какой-то слишком задумчивый, хмуря брови. Его вид давал понять, что человек о чем-то размышляет, и это "что-то" не совсем хорошее. Когда подошёл Сынмин, парни пошли в ближайший парк, где чаще всего проходили их прогулки. На улице темно, свет фонарей попадает на пряди волос, подсвечивая их. Мотылек невесомо садится на макушку, медленно двигая своими крылышками, завораживая Джисона. Он смотрит долго, а в руках уже включенная камера на телефоне, направленная ровно на Минхо, на его прекрасный профиль лица. Щелк. Безупречное лицо такого холодного старшего поворачивается в сторону Хана, и он ничего не понимает. Ты был единственным, кому я готов был показать свою нежную сторону... — Ты не знал, что людей запрещено фотографировать без их ведома? — такая красивая бровь изогнулась, показывая свое недовольство поведением младшего. — прости, я фотографировал мотылька. — А? Рука тянется к волосам, но Хан перехватывает её, говоря при этом «стой». — почему? — красиво. Ты красивый, — звучит в голове. В ответ на это Ли пожимает плечами и ничего не говорит. Последующее время Джисон был занят поведением старшего. Ничего не выдавало каких-то особенностей, поэтому пришла в голову идея. — парни, я хочу в следующий раз пойти гулять днем на солнышке, — все трое интенсивно закивали, соглашаясь с идеей Джи. Трое, а не четверо. Лицо Минхо еле заметно исказилось в неприязни, как только прозвучали слова младшего. — без меня, окей? — нет, с тобой. А если не хочешь, объясни причину. — Хан, не дави на него, прошу- — нет, Чан, я хочу знать причину. Почему так сложно сказать настоящую причину, а не прятаться от нас? От Криса с Сынмином? — потому что я не хочу- — да ладно? — да! Представь себе! Джисон все испортил. Минхо убежал за считанные секунды от компании, иногда на бегу утирая слезы. — я все испортил. В ответ ему звучало единое согласие. Краем глаза он видел презрение(?) Чана. — я был уверен в том, что ты тот, кто нужен Минхо. И он ушёл. Сынмин тихо попрощался и тоже ушёл вслед за Баном, что-то ему говоря на ухо. — Хани, пойдём домой? Ох, точно. Его не оставил Хенджин. Его лучший друг, что всегда был готов поддержать его. Он был на стороне Хана в любом случае, даже сейчас. Даже тогда, когда тот ужасно поступил. ...Я же был единственным, кто не увидит твою нежную сторону. — да, пойдём.