we fell in love this summer

Одиночество. Иногда мысли о том, как тебе тяжело переносить одиночество, давят на плечи, не так ли? Это чувство для кого-то является спасением, когда можно не бояться, что какой-то надедливый человек ворвется в твоё личное пространство и увидит безобразный поток слез, пачкающий своей влагой покрасневшие скулы, пробирающийся тонкими ледяными струйками под одежду на ключицах, заставляя вздрогнуть. А для кого-то это ощущение бывает чем-то, что готово съесть без остатка, ведь никто не был в силах прервать твои мысли, которые звоном каждый раз раздавались в ушах, противным эхом проходясь по фибрам души. Минхо нуждался в одиночестве. Сейчас, когда его слезы беспорядочно уродовали жгучей сыростью щеки, ему нужно было погрязнуть в раздумьях. Из головы не выходил поступок младшего. Тот вывел на эмоции, заставил повысить голос, смог разорвать старые раны, которые только спустя годы смогли начать заживать непозволительно медленно. К черту. Этот тупой Хан с первой встречи не вселял надежды на наличие чего-то похожего на мозги в голове шумного подростка. Даже когда Минхо позволил себе придержать Джисона при начинающейся панике, он понимал, что это обычный ребёнок, которому хочется лишний раз побунтовать. А в последнюю встречу, а точнее в её не особо радужном конце, когда в голосе парня звучали нотки недовольства и презрения, Ли не выдержал. Он просто убежал, как делал всегда. Как сделал тогда. Он снова убежал от ходячей проблемы с именем Хан Джисон. Он не смог переосилить себя и просто посмеяться в лицо этому беспечному ребёнку и забить. Хотелось наслаждаться тем, что он имеет сейчас. Преданные друзья в лице Криса и Сынмина, здоровая мать, два любимых кота и своя комната. Последний плюс в его жизни позволял не прятать слез, позволял также окутать тело сильной дрожью в приступе немой паники. Ночь всегда была для Минхо чем-то спасительным. В его ситуации — по-другому и быть вовсе не могло. Как бы в детстве не хотелось выбежать к кричащим детишкам во двор, поиграть с ними, Минхо не мог себе этого позволить. Также он не мог и сейчас хоть палец вытянуть на приветливые яркие лучи солнца, которым был перекрыт любой доступ к тёмной комнате парня. Его душа изнывала. Старые ранения теперь кровоточили ещё сильнее, заставляя задыхаться в собственных ощущениях беспомощности. Слабак. Ты даже не можешь выйти на улицу днем, — на плечи свалился непосильный груз ненависти к самому себе и своей ничтожности. Хотелось врезать самому себе, но сил не было ни на что. Сейчас он мог лишь обессиленно свалиться всем телом на мягкую кровать и провалиться в безмятежное царство Морфея, позволяя расслабить мышцы и голову. В такие моменты Джисон был тем, кто не мог переносить одиночество ни в какой форме. Каждый раз, когда его мысли в истерике уходили не в то русло, он писал, а иногда даже звонил другу, беспорядочно бормоча о том, как ему плохо и как он виноват перед всеми людьми на планете. А тот всегда прибегал на отчаянный зов товарища, не желая, чтобы тот натворил каких-то непоправимых глупостей. Голова уже изрядно устала слушать повторяющиеся реплики друга о том, какой он ужасный, как он плохо поступил с таким закрытым Минхо и что тот теперь ему точно не откроется, как бы сильно не хотелось. Так прошла неделя или около того. Никто не считал дни, из-за того, что они то тянулись медленно, готовые соревноваться в своей скорости с улиткой, то пробегали мимо ребят за мгновение. Время перестало существовать. Чан написал Хвану спустя ещё половину недели. Сообщение гласило: «привет, эм. я хотел написать Джи, но думаю, он не захочет видеть меня. я ведь тогда грубо ему сказал об ошибке, которую он допустил. как он сейчас?» Хенджин быстро напечатал ответ о том, что Джисон сидит на успокоительных но чувствует себя гораздо лучше и живее. Он спросил о цели сообщения, но ему уклончиво ответили, что Бан просто испытывает чувство вины и хочет извиниться. В его сообщениях так часто проскакивает нотки смятения, что Хван иногда тихо невольно смеялся, когда этого не видел занятый просмотром сериала Джисон. Джисон чувствовал себя убитым. Он сам допустил грубейшую ошибку, позволил себе поднять голос на того, на кого не хотелось ни за что. Его тело немного исхудало за две недели пребывания дома, выходил он на улицу очень редко, и лишь с сопровождением Хенджина. Тот сам просился пойти вместе с ним, объясняя свою заботу тем, что ему все равно скучно, а так есть повод прогуляться по улочкам не в одиночестве. Голова была забита мыслями. Хотелось узнать причину этого поведения Минхо, почему он избегает солнце, но что он может теперь сделать? Узнать его адрес и простоять под окнами без какого-либо успеха в виде разговора? Да, он был готов так поступить. Но он будет выглядеть в глазах старшего как типичный подросток-бунтарь, поэтому нужен подход лучше. В голову ничего не пришло кроме того, чтобы узнать у Сынмина какую-то информацию о занятиях Ли вне дома. «он выходит из дома только ночью, работает в забегаловке около вокзала. его смена будет сегодня и послезавтра, поэтому торопись с извинениями» Сынмин казался закрытым человеком. Почти таким же по уровню, как Минхо. В его речи все ещё присутствовали заумные слова, которые Хан также гуглил, как и раньше. Но этот человек спустя неделю смог привыкнуть к новым людям в компании и спокойно общался и шутил. Юмор этого человека был очень необычным, но каждый раз после шутки вырывался смех с огромной силой, потому что ожидающее реакции лицо дико смешило. А сейчас, этот человек, несмотря на то, что его лучшего друга обидели, помогал и написал такую важную информацию. Теперь есть шанс извиниться за свое тупое детское поведение. Ночь наступала медленно. Мучительно час за часом сменяли друг друга, а Хан уже успел выспаться, принять душ и прорепетировать свою речь раз сто. Он волновался. Очень переживал. А получится ли у меня? Сможет простить такой ужасный поступок такого ужасного человека как я? Эти вопросы как заедшая пленка прокручивались в голове раз за разом. Но нужно действовать. Спустя тридцать минут ходьбы пешком перед парнишкой светилась надпись круглосуточного магазина с небольшим отделом стоящих столиков, где сидели лишь пара человек и о чем-то говорили между собой. Неоновая вывеска манила к себе, так и кричала: «открой, ввались в магазин и найди своего ненаглядного!» А Джисон полностью готов подчиниться. Он медленно, на ватных ногах подходит к тяжёлой двери и с трудом распахивает её. Слышится знакомый голос, приветствующий прошедшего покупателя. За кассой никого не было, а слова доносились за одним из прилавков. — подождите секунду, я сейчас подойду к кассе и обслужу Вас, — макушка Ли выглядывает буквально на секунду. Он даже не посмотрел на нового покупателя, продолжая рыться в продуктах, тихо шепча под нос ругательства. А кто Хан такой, чтобы не послушать старшего? Он тихонько, словно сейчас своими шагами разрушит свои и так не существующие шансы на прощение, подходит к стойке и смиренно ожидает. Парень появляется спустя пару минут и только когда становится лицом к лицу с Джисоном, слегка удивляется. Но его лицо быстро обретает привычное холодное выражение. — что будете брать? — в голосе скакали нотки презрения и глубокой обиды. — я пришёл поговорить, хён, — а от волнения слова дрожат в глотке и воздух начинает казаться каким-то спертым и тяжёлым. Дыхание прерывистое. — покупатель, я сейчас на работе, если вам ничего не нужно покупать, то прошу покинуть помещение. — хён! Прошу, Минхо, послушай меня- — нам не о чем разговаривать, Хан Джисон, — он устало вздохнул, даже не глядя в сторону растеряного парнишки, — покинь, пожалуйста, магазин, и не мешай мне работать. — я не уйду пока ты не выслушаешь меня. — твёрдо ответил Хан. — вот как? Значит, ты не собираешься отстать? — изящная бровь изогнулась и в голосе послышалась явная насмешка, — ну хорошо, у тебя есть ровно пять минут. — Минхо, послушай, я, правда, не хотел тебя тогда обидеть. Я был глуп и знаю это. Я надавил на тебя, хоть и не являюсь по сути никем. Ты не считаешь меня даже приятелем, а я вмешался в личное пространство. Прости меня, и, — небольшая запинка, — может, мы сможем начать общение с нуля? Я обещаю больше не лезть к тебе с вопросами, если не позволишь. — ладно. — что? — глаза, что до этого были закрыты от страха услышать отказ, распахнулись и явили миру удивлённый взгляд Джисона, — ты, правда, не отказал мне? — ну, ты ведь не собираешься отстать, верно? — усмешка. Он даже не смотрит в сторону парня. — боже, ты сам-то не против общения? Мне важно знать ответ. — если таких случаев как тогда обещаешь не повторять, то не против. — обещаю! Клянусь! Хан был счастлив. Тот, кто мог бы его спокойно заткнуть своим презрительным взглядом и послать на три весёлые буквы, дал шанс исправиться. Теперь он не должен налажать. Все ожидания Джисона провалились с дребезгом. Минхо был все таким же закрытым, почти не контактировал с шумным парнем, он то и дело цокал и вздыхал на поведение Хана. Это разочаровывало. Ему хотелось стать кем-то близким для Ли, но тот мастерски подворачивал все так, что в итоге Джи оставался ни с чем. У Минхо сегодня смена. Когда Хан в прошлый раз пришёл к нему лишь для того, чтобы просто посидеть с ним, тот не обращал на него внимание. Сколько бы подросток не звал его к своему столику, тот отнекивался и оправдывал свой отказ посетителями, которых, к слову, не было почти никогда. Ли казался чем-то неземным, недосягаемым. Его характер скверный, а слова иногда больно колят по душе. Но Хан всегда прощает ему такое поведение. Он виноват перед ним, поэтому теперь настала его очередь терпеть неприятные фразы в свою сторону. Но сегодня все вышло за рамки приличия. — хён, пожалуйста, хотя бы сейчас посиди со мной. Я не понимаю твоего поведения. Старший толком не смотрел. Он то и дело перебирал одни и те же продукты, лишь бы занять чем-то себя, чтобы показать как он занят и не может выделить немного времени бесящему Джисону. — если так не нравится моё поведение, можешь свалить домой. Или ты, маленький шумный ребёнок, боишься идти в темноте и схватить паническую атаку? — тихая презрительная усмешка показалась на красивых губах на секунду. Почему Хан думал о губах хёна даже в такие унизительные моменты, — никто не знал. Сердце больно кольнуло от последней фразы. — вот как? Теперь мне понятно, как ты относишься к чужим страхам. Больше я тебя не побеспокою, — в глаза бросился телефон старшего, лежащий разблокированный на кассе, где был включён какой-то список. — правильно понял. Теперь можешь идти домой, — старший скрылся с коробкой напитков за углом. Хан быстро берет в руки чужой потрескавшийся смартфон и заходит в заметки. Он быстро тычет по клавиатуре пальцами и кладёт телефон на прежнее место. Спустя минуты три, когда Ли уже подошёл к кассе, Джисона нигде не было. Он смотрит в телефон, дабы посмотреть, что ещё ему нужно достать со склада сегодня, но взгляд натыкается на коротенький текст в заметках. «я не сдамся хен. Я вижу, что ты не это имел ввиду.» А внизу номер телефона. Джисон долго шёл домой. Его руки тряслись от душевной боли и от страха увидеть что-то или кого-то в темноте. Район около вокзала не особо благополучный, поэтому кто знает, кого можно встретить на пути домой. Мысли заняты Минхо. Этот человек был какой-то загадкой. Словно бушующая гроза с ливнем он обрушился на бедную голову Хана, убивая что-то внутри своими словами. Но все-таки что-то в голове не укладывалось. Вряд-ли он бы стал говорить такие обидные вещи тому, кому помогал при приступах. Тем более, он ведь сам от чего-то боялся солнца. Он просто не мог на полном серьёзе сказать подобную вещь. Он просто из-за чего-то хотел оттолкнуть парня. А Джисон снова задумался о боязни солнца. Не похоже, что этот человек просто боится. В голове где-то глубоко сидит догадка, но мозг не готов воспринимать её. Когда дом уже виднеется в тридцати метрах, Хан идёт во двор. Уже сидя на замызганной лавочке, он что-то печатает в поисковике. Интернет как назло плохо работает, а когда сайт погружается, глаза бегают по тексту. «эритропоэтическая протопорфирия (ЭПП). Основной клинический признак – поражение участков кожи, которые подвергаются воздействию прямых солнечных лучей.» — не верю.. — шепчет сам себе Джисон, но снова и снова читает информацию о заболевании. Он слышал о таком, но никогда не думал, что столкнётся с кем-то, кто болеет подобным, — так он.. О боже, какой я идиот. — дальше он читает то, как определить, болен ли человек ЭПП. И все подходит Ли. Он избегает солнца, ежится от упоминания и ни разу не выходил по доброй душевной воле на улицу в дневное время суток. На сайте писали о том, что, скорее всего, у человека все же могут присутствовать язвы на участках кожи, ведь не всегда все случается хорошо. А Хан задумался. Обычно старший ходит в объёмных кофтах и длинных штанах, поэтому разглядеть ноги или руки не представлялось возможным. Но вполне вероятно то, что поэтому он и никогда не носит открытую одежду. — я и правда идиот. Он не просто так избегает солнце, а я вот так нагрубил тогда. Колени согнулись и голова упала на них. Руки подрагивают, обнимают за ноги. Теперь все встало на свои места. Но как теперь поступить? Вот так сразу сказать парню, что он обо всем узнал, значит снова оттолкнуть. Вряд-ли ему понравится новость о том, что кто-то вкурсе. Но Джисон ведь упертый малый, он всегда добивается того, чего хочет. И сейчас ему хочется показать Минхо то, что тот не одинок, и его не осудят за болезнь, и что это не является проблемой. Он покажет, как можно наслаждаться жизнью и с заболеванием.