Призма чувств

      Евгении восемнадцать.       Она усердно готовится к региональному этапу всероссийской олимпиады и чуть менее усердно — к экзаменам.       «Женька, пойдем погуляем?»       Медведева улыбается, читая сообщение. С Алиной действительно всё было хорошо сейчас, они смогли поговорить и разрешить все свои недосказанности. Загитова оказалась смелее, чем думала Женя, потому что сказать кому-то: «Я всё ещё люблю тебя, но хочу, чтобы ты была счастлива, даже если не со мной» — это настоящий подвиг. Для Жени эти слова были дороже, чем нелепые обиды.       Они гуляют по снежной Москве, пьют кофе и разговаривают обо всём на свете. Кидаются друг в друга снежками, громко хохоча и бегая друг от друга. У Алины щёки краснеют от мороза и снежка, попавшего в неё. Женька тянет руку, чтобы убрать остатки снега с её лица, но останавливается, боясь того, как это может воспринять Алина. Загитова видит её нерешительность и широко улыбается, беря её руку и прикладывая к своей щеке.       — Жень, я не кусаюсь, — смеётся она.       — Я знаю, просто…       — Всё нормально, я понимаю и не собираюсь тешить себя надеждами.       — Малявка, ты стала такой взрослой, — Женька протягивает вторую ладонь, стирает снег большими пальцами с обеих щёк и наклоняется, целуя девушку в лоб. Она так гордится своей Алинкой, что ей хочется кричать об этом.       — Пойдем домой, Жень, а то замёрзнем!       — Пойдем, — она подхватывает её под руку и они идут в сторону дома, о чём-то смеясь и переговариваясь.       В начале февраля Этери Георгиевна приносит радостную новость: Женя и Алина прошли в финальный этап всероссийской олимпиады и в конце февраля должны будут поехать в Саранск.       — Этери Георгиевна, а Вы поедете с нами? — спрашивает после урока Медведева. Её глаза горят азартом, и Этери нравится видеть её такой заряженной. И поэтому она не решается сказать ей, что у Загитовой чуть больше баллов, чем у неё.       — Конечно, Жень, куда же вы без меня? — Тутберидзе улыбается. — Ты сама передашь Алине?       — Да-да, конечно, я думаю она обрадуется, — Медведева подхватывает свою сумку, собираясь уходить. — Для неё это будет приятной неожиданностью.       — Я рада, что у вас всё хорошо, — Этери берёт со стола телефон и ключи от кабинета, и они вместе идут на выход.       — Я тоже, Этери Георгиевна.       — Жень, у меня Диана прилетает на неделю домой, хочешь прийти в гости на этих выходных? — закрывая кабинет, спрашивает женщина. Женя удивлена таким предложением, но быстро приходит в себя и быстро-быстро кивает головой, пока Этери вдруг не передумала.       — Конечно, я с радостью! Давно хочу познакомиться с ней!       — Отлично, тогда ждём тебя в субботу вечером. — Тутберидзе дарит ей ослепительную улыбку и вежливый кивок головой на прощание: — До свидания, Жень.       — До свидания!       Женька ещё несколько секунд смотрит ей в спину, счастливо улыбаясь, а потом бежит искать Загитову, чтобы рассказать ей приятную новость.       Медведева с тортиком в руках топчется у входной двери, борясь с волнением в груди. Она на секунду представляет как Этери Георгиевна всё это время наблюдает за ней в глазок и качает головой, поражаясь её нерешительности, и Женька улыбается этим мыслям. Протягивает руку и нажимает на кнопку звонка.       Она почему-то уверена, что дверь несомненно откроет Тутберидзе, поэтому не может сдержать неожиданного вздоха, когда дверь открывается и перед ней предстаёт копия Этери, только на несколько лет моложе.       — Привет! — губы Дианы расплываются в широкой улыбке, она делает шаг назад, пропуская гостью в квартиру. — Проходи скорее!       Женя скидывает зимние ботинки, вешает куртку на крючок, слушая как Диана щебечет что-то быстрое про то, что она очень давно хотела с ней познакомиться. Женька отвечает взаимностью и чувствует, как в груди приятно теплеет от того, что Этери много рассказывает своей дочери о ней.       — Добрый вечер, Женя, — хозяйка квартиры выходит в коридор, вытирая руки полотенцем, и Евгения буквально тает от её такого домашнего и родного сердцу вида. — Ты очень вовремя, я как раз только шарлотку из духовки достала.       — Мама готовит обалденную шарлотку, Жень! — радостно произносит Диана. — Правда делает её очень редко, по праздникам.       — По праздникам… — задумчиво произносит девушка, а потом понимание мелькает у неё в глазах. — А праздник вам тортик принёс!       — Пойдём скорее на кухню, праздник, — усмехается Этери, забирая торт и провожая гостью на кухню.       Вечер проходит за непринуждёнными беседами, Диана рассказывает про жизнь в США, а Женька делится смешными историями, связанными с её школьной жизнью. Этери улыбается, слушая их истории, и иногда вставляет свои комментарии. Телефонный звонок раздается как раз в тот момент, когда Женя заканчивает очередную историю и делает глоток чая, чтобы смочить горло. Когда женщина отлучается из кухни, чтобы ответить, Диана в миг хмурится и серьёзно смотрит на Женю, отчего последняя неосознанно вжимается в спинку стула.       — Жень, я не должна тебе это говорить, но ты очень много значишь для мамы, — у Медведевой перехватывает дыхание от этих слов и она приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но не находит слов. Диана молчит несколько секунд, а потом продолжает: — Я думаю, что значишь даже больше, чем она сама думает.       — Мне… мне очень приятно это слышать.       — Не смей поступить с ней так же, как поступила…       — Юля? — перебивает её Женя, замечая, как лицо девушки напрягается ещё больше.       — Именно, — она кивает. — Я не была знакома с ней лично, но я считаю, что она поступила очень паршиво по отношению к маме.       — Не переживай, — Евгения мягко касается руки Дианы. — Я никогда не сделаю ей больно.       Её лицо смягчается и на нём появляется искренняя радостная улыбка ровно в тот момент, когда рядом с кухней раздаются шаги, а потом на пороге появляется Этери.       — О чём болтаете, девочки? — спрашивает она, снова наполняя чайник водой и ставя его на плиту.       — Как раз Вашу вкусную шарлотку обсуждали, — хихикает Женька, незаметно подмигивая Диане.       — Ага, Женя от неё в восторге! — подхватывает она, а Жене очень хочется добавить, что и от Этери она тоже в восторге.       Пока Женя обувается и завязывает на шее огромный шарф, Тутберидзе складывает несколько кусочков шарлотки в контейнер и убирает в пакет, протягивая его Медведевой. Женька сначала отнекивается, но видя, что Этери непреклонна, всё же забирает из её рук пакет.       — Спасибо за приглашение, — натягивая шапку благодарит она. — Была очень рада познакомиться с тобой, Диана!       — Аккуратнее на улице, — Этери делает шаг к ней и поправляет шарф на её шее. — Напиши, как будешь дома.       — Обязательно! — она улыбается и, махнув на прощание стоящей позади женщины Диане, открывает дверь. — До свидания!       Уже на улице, Женька радостно подпрыгивает на месте. Она сжимает пакет с шарлоткой и спешит поскорее домой, чтобы сразу же написать Этери и, может быть, ещё немножечко, совсем чуть-чуть, поговорить с ней.       Женя с Алиной готовятся к финальному этапу, пересылают друг другу разные задания и исторические источники, иногда ходят друг к другу в гости и смотрят фильмы, а потом отчитываются Этери Георгиевне, что они теперь всё-всё знают о русско-японской войне 1905 года или спрашивают, подарит ли женщина им ледяной дворец, как у Анны Иоановны, если они выиграют олимпиаду.       И всё же, Женьке немного ревностно, когда Этери Георгиевна слишком долго разговаривает с Загитовой или вдруг прикасается к ней. Алина как-то заметила, как на неё смотрит Женя в один из таких моментов, и лишь пожала плечами с видом:"ну а что я могу сделать?». И она действительно ничего не могла с этим сделать, Медведева это понимала. По крайней мере, пыталась.       В день перед отъездом в Саранск, Евгения собирает сумку и, вместе с грудой книжек, бережно укладывает туда упакованный подарок для Этери Георгиевны. Они приедут на день раньше, чтобы погулять, а потом их ждут два дня олимпиады, второй день которой как раз выпадает на день рождения учителя. Женя очень надеется, что женщине понравится её подарок. Улыбаясь этим мыслям, она застёгивает сумку.       В Саранске сильный снегопад, Женьке нравится наблюдать за этим природным явлением из тёплого салона такси, пока они движутся в сторону гостиницы. Она много думает о том, что в последнее время все её события в жизни — один сплошной снегопад. И вроде бы Жене нравится этот снег, пушистый и красивый, мягко оседающий на ресницах и кончике носа, но снег этот оставляет после себя тёмные разводы от туши под глазами и холод на коже. Холод не нравится ей больше всего. Она переводит взгляд с окна на Этери, сидящую на переднем сидении машины и погружённую в свои мысли, и тихонько усмехается. Всё же есть один изъян в её нелюбви к холоду. И это очень красивый изъян.       Женя с Алиной вползают в свой номер, уставшие от долгой дороги. Загитова сразу же принимается звонить родителям и бабушке, а Медведева, быстро разобрав свою небольшую сумку, тут же выскочила из номера, направляясь в другой конец коридора, где заселилась Этери.       — А у вас просторнее и светлее, — констатирует Женька, осматривая чужой номер. — И кровать больше!       — А ты на кровать-то не заглядывайся, — усмехается Этери.       — А? — Женя выглядит удивлённой, она не понимает, что имеет в виду женщина, а Тутберидзе в миг принимает серьёзный вид и переводит тему, понимая, что из-за своей любви подкалывать направо и налево, чуть не поставила и себя, и Женю в неловкое положение:       — Говорю, не кровать здесь главное, а вот что, — она делает шаг к столу, наклоняется и открывает дверь чего-то очень похожего на маленький холодильник, но наполненного совсем не едой. Этери достает бутылку игристого и читает её этикетку.       — Фреттино Брют, произведено в Италии из винограда белых сортов.       — А у нас с Алиной тоже такое есть? — спрашивает Женя, обходя женщину и распахивая дверцу мини-бара, чтобы получше рассмотреть его содержимое.       — Конечно, нет, — Тутберидзе закрывает дверцу прямо перед Женькиным носом, на что Женя наигранно вскидывает брови вверх. — Я позаботилась об этом заранее.       — Но так нечестно! — Медведева скрещивает руки на груди.       — А вы ещё маленькие, — Этери пожимает плечами, а потом убирает бутылку обратно в холодильник.       — Мне восемнадцать! — закатывает глаза Женя. Не то чтобы ей очень хотелось выпить половину мини-бара, но её очень бесило, когда с ней обходились как с ребёнком. Она ведь уже взрослая, черт возьми. — Я уже не ребёнок!       — Дуй давай за Алинкой, на обед сейчас пойдем, не ребёнок ты мой, — улыбается Этери и, подхватив большое махровое полотенце, скрывается за дверью ванной комнаты.       — Ваш, — тихо добавляет Женька, прежде чем покинуть её номер.       Вечерний Саранск выглядит красиво, особенно когда снег хлопьями плавно падает вниз, а отсутствие ветра позволяет спокойно гулять по улицам, не прячась в тёплых кафешках. Алина с щенячьими глазками просит Женю и Этери пойти покататься на коньках, и они соглашаются, Женя — сразу, Этери — после десятиминутных уговоров обеих. Загитова и Медведева задорно скользят по всему катку, играя в догонялки, чудом не сбивая всех остальных людей, и пытаются сделать какие-то красивые элементы, увиденные когда-то по телевизору. Тутберидзе же, проехав несколько кругов, жмётся ближе к бортику.       — Этери Георгиевна, всё хорошо? — спрашивает Женька, подъезжая к женщине.       — Хорошо, — кивает Этери, пряча руки в карманы пуховика. — Просто мне было бы намного комфортнее стоять за бортиком и смотреть на вас.       — Как тренер? — усмехается Медведева, руками отталкиваясь от бортика и чуть отъезжая от учителя.       — Учитель, тренер, какая разница? — смеётся в ответ блондинка.       — Женька, Этери Георгиевна, смотрите! — кричит Алина и, когда обе оборачиваются на крик, Загитова делает вращение на одной ноге, чуть отрывая вторую ото льда, в красивом движении поднимая руки вверх.       — Круто! — кричит ей в ответ Женя, показывая поднятый большой палец вверх.       — Алина, больше скорости, эффект был бы лучше! — говорит Этери Георгиевна, когда девочка подъезжает к ним.       — Ну точно тренер! — хихикает Медведева.       Они уже почти подходят к гостинице, когда Женька замечает огромный сугроб.       — А давайте снеговика слепим!       — Жень, тебе сколько лет? — спрашивает Тутберидзе, вскидывая брови. — И это ты мне говоришь, что ты «не ребёнок»?       — А по мне классная идея! — подхватывает Алина.       — За что мне этот детский сад? — вздыхает женщина, когда девочки уже бегут к сугробу и начинаю катать части тела снеговика.       Когда он был готов, Этери, не принимавшая участия в его создании, прилепила ему два камешка на голову.       — Теперь это снежное чудовище увидит этот не менее ужасный мир.       — И совсем это не чудовище! — возмущается Женька. — Мы с Алиной решили, что это будет снежная баба.       — Ага, и мы даже имя ей дали!       — И какое же, боюсь спросить? — Этери скрещивает руки на груди.       — Секунду! — Женька подбирает валявшуюся возле них палку и рисует волнистые линии на снежной голове. — Знакомьтесь! Это Этери Георгиевна Тутберидзе!       — Господи… — Этери касается пальцами лба и прикрывает глаза, пытаясь принять тот факт, что они действительно назвали это снежное нечто её именем. Женя с Алиной прыскают со смеху, наблюдая за её реакцией. — Так, пошлите уже в гостиницу, пока я вас обеих рядом с этой вашей Этери Георгиевной не закопала.       Этери и Алина уходят вперёд, а Женя достает телефон и снимает себя на фоне своего творения, приближая его, а затем переводит камеру на себя и заключает: «Я люблю снежную бабу!» Довольная, она выкладывает видео в инстаграм и бежит за остальными.       Алина, с огромным полотенцем на голове, выходит из душа и удивлённо замирает, наблюдая, как Женька натягивает ботинки возле двери.       — Ты куда?       — Я вернусь сейчас, мы когда у Этери Георгиевны в номере были, я там кое что оставила, — врёт Женя, натягивая на лицо самое правдоподобное его выражение.       — А, ладно, — Загитова лишь пожимает плечами, пытаясь понять, что же всё-таки могла забыть Женя, если, когда они шли в номер учителя, у Жени с собой был только телефон, который, кстати, сейчас лежал на её прикроватной тумбочке.       Женька стучится в чужой номер и услышав «открыто», тут же юркает внутрь. Этери стоит возле столика в белом махровом халате и тапочках, и Медведевой на секунду кажется, что она слишком навязчиво вторгается в чужое пространство. Но Этери поворачивается к ней лицом, протягивает бокал с шампанским и все Женькины сомнения тут же рушатся.       — А Вы же говорили, что я маленькая! — смеётся Женя, забирая из чужих рук бокал и мимолётно касаясь её пальцев, отчего по коже пробегают мурашки.       — Немножко можно, чтобы не волновалась завтра, — улыбается Этери, после чего они соприкасаются бокалами и делают глоток.       — Вы знали, что я приду, — смущённо произносит девушка, ставя бокал на столик.       — Конечно, я же знаю, что тебе нужен напутственный разговор, — усмехается Тутберидзе, поправляя чужой тёмный локон кончиками пальцев.       Она приглашает её присесть на кровать, а сама опускается в мягкое кресло возле стены. И Женя делится с ней переживаниями, не только учебными, но и жизненными. Этери внимательно слушает, вникая, и даёт советы, уверяя её, что всё в итоге будет хорошо. Женьке кажется, что женщина иногда немного лукавит, но её сладким речам так хочется верить. А ещё хочется верить, что Женя единственная, кому позволено так вот сидеть напротив своего учителя и делиться с ней своими страхами, запивая их шампанским. Она делает последний глоток, а потом поднимается с кровати и наливает себе ещё.       — Жень, тебе хватит, — Медведева слышит скрип кресла, когда женщина поднимается с него, и замирает, буквально кожей чувствуя, как Этери приближается к ней и останавливается за её спиной.       — Почему? — её голос дрожит, когда чужая рука ложится на её собственную и убирает с бутылки.       — Потому что это нехорошо закончится, — горячее дыхание обжигает ухо, а чужая ладонь всё ещё держит её собственную. Женя втягивает воздух в лёгкие и разворачивается к ней лицом.       — Почему? — повторяет она, поднимая глаза вверх и встречаясь с чужими карими.       — Потому что так нельзя, — Этери медленно качает головой, закусывая нижнюю губу. — Так неправильно.       — А так? — Женька освобождает руку и обхватывает обеими чужое лицо, поднимается на носочках и касается её губ своими.       Этери чувствует, будто тысячи электрических иголочек вонзились в её тело, пуская по нему разряд. И правильно сейчас — сделать шаг назад, а потом накричать на Медведеву, напоминая ей про границы субординации. Но вместо этого, она обхватывает её талию руками, прижимая ближе, и отвечает на поцелуй, чувствуя, как коленки Жени слегка подкашиваются от волнения и наслаждения этим моментом. Это потом Этери скажет, что всё это простое помутнение рассудка от хорошего алкоголя и им нужно будет всё произошедшее здесь забыть, а сейчас она мягко целует её, вкладывая в поцелуй всю нежность и трепетность, которую испытывает к Жене.       — Жень… — шёпотом произносит Этери, когда воздух заканчивается и они разрывают поцелуй. Медведева догадывается, что женщина хочет сказать, поэтому прикладывает палец к её губам.       — Тшш, Этери, — она прикасается своим лбом к её и прикрывает глаза. — Всё потом.       Они стоят так в тишине несколько минут, обнимая друг друга, а потом Женька поднимает голову и широко улыбается.       — Неправильно — когда не любишь, а когда любишь это очень даже правильно!       Этери не находится, что ответить и просто улыбается в ответ, наслаждаясь этим мгновением. Женька целует кончик её носа и выпутывается из объятий, направляясь к двери.       — Подумайте над этим, — произносит она, подмигивая. А потом, пожелав женщине спокойной ночи, покидает её номер.       — Если бы всё было так просто, девочка моя, — выдыхает Этери, пальцами касаясь собственных губ, когда за Женей закрывается дверь.

И мы разные люди, у нас разные судьбы, Но только с тобой мне холодно не будет, нет. Пусть мы разные люди, но влюблённых не судят, Этой зимой мне холодно не будет*