Призма чувств

      Жене всё ещё семнадцать.       Закинув рюкзак на плечи и подхватив свой небольшой чемоданчик, она выходит из поезда, вдыхая тёплый майский воздух в лёгкие. Ей уже не терпится поскорее оставить вещи и пойти гулять по Санкт-Петербургу, наслаждаясь на удивление хорошей погодой и приятным обществом Этери Георгиевны. Женя поворачивается к женщине и, улыбаясь, спрашивает:       — Куда дальше?       — Сейчас вызову такси и поедем, — Этери копается в своей огромной сумке на плече, пытаясь отыскать телефон.       — А далеко? — спрашивает Медведева, натягивая на глаза солнечные очки.       — Прилично, моя подруга живёт в Купчино.       Женя лишь пожимает плечами, эта информация ей ничего не даёт. Несмотря на то, что в детстве они вместе с родителями часто кочевали из города в город, в Питере они ни разу не были. Женя слышала так много историй о красоте и романтике этого города, поэтому ей, как и многим девочкам её возраста, очень хотелось сюда попасть. И вот, её мечта наконец-то осуществилась.       Олимпиада проходила после первых майских праздников, но Этери Георгиевна предложила поехать чуть раньше, чтобы успеть погулять по городу. Женька, конечно же, была только «за». Она всё ещё не могла до конца поверить, что едет в город мечты вместе с этой замечательной женщиной, а ещё больше не могла поверить в то, что почти все дни этой поездки они проведут только вдвоём. Этери Георгиевна сказала, что у неё есть близкая подруга, которая на майские праздники обычно уезжает в Москву к родителям, поэтому они с Женей могли спокойно погостить у неё. Тем более, у подруги дома оставалась кошка, которую той не пришлось тащить с собой в Москву из-за приезда Этери.       — Боже, что за конские цены на такси! — ругается себе под нос Этери, а Женя лишь улыбается, понимая, что это определённо будут самые лучшие несколько дней.       Через полтора часа добравшись до квартиры, Тутберидзе скидывает с себя пальто и разминает затёкшую в машине шею, а счастливая Женька тут же принимается тискать встретившую их трёхцветную кошку.       — Жень, ты бы хоть разделась сначала, — говорит учитель, наблюдая за тем, как та уже во всю тычется своим носом в усатую мордашку, прижимая пушистое создание к себе и издавая какие-то милые возгласы.       — Ну Вы посмотрите, какая она милашка, — улыбается девочка, поворачиваясь к ней. — Как её зовут?       — Шерил, — отвечает Тутберидзе, направляясь в гостиную, чтобы поставить вещи.       — Красивое имя для красивой кошечки, — смеётся Женя и наконец-то отпускает кошку, которая тут же устремляется на кухню. Девушка быстро разувается, вешает куртку на крючок и, подхватив рюкзак, идёт за Этери. — Какие у нас сегодня планы?       — Кушаем, немного отдыхаем и едем в центр, — женщина перемещается на кухню, достаёт из кухонного шкафчика сухой корм и насыпает его в миску мяукающей под ногами кошки.       На Дворцовой площади толпа народу, но Женю это совсем не беспокоит. Она крутит головой по сторонам, пытаясь запечатлеть в памяти всю красоту, которую видит перед собой. Этери рассказывает ей про Зимний дворец и «Медного всадника», про Исаакиевский и Казанский соборы, и Женька правда старается слушать её очень внимательно, но постоянно отвлекается на то, чтобы запечатлеть каждый квадратный метр на телефон или попросить женщину сфотографировать её на фоне очередного собора.       Они выходят на набережную и Женя тащит Этери кататься на корабликах. Тутберидзе сначала отнекивается, говоря о том, что будет холодно от воды и вообще она не любитель речных прогулок, но Женя строит глазки кота из Шрека и так жалобно просит, что женщина сдаётся и идёт вместе с ней на экскурсию. Медведева первые полчаса не выпускает телефон из рук, пытается усесться поудобнее, чтобы всё-всё помещалось в кадр, а потом убирает гаджет в карман и быстро растирает ладони.       — Замерзла? — спрашивает Этери, беря чужие ладони в свои. Женя выглядит удивлённой, но руки в руках женщины согреваются быстрее и девочка смотрит на неё с благодарностью.       — Теперь намного лучше, — улыбается она, пододвигаясь ближе и укладывая голову на плечо учителя.       — Как тебе первые впечатления? — Этери одной рукой продолжает греть Женины ладони, а второй приобнимает её и гладит по голове.       — От Питера или от корабликов? — хихикает в ответ Медведева, наслаждаясь приятными прикосновениями чужих пальцев.       — От всего.       — Мне очень-очень нравится, — Женин восторг хоть и поутих немного, но всё равно в голосе слышались нотки восхищения.       Они проплывают под мостом и Женя поднимает голову вверх, рассматривая его, а потом поворачивается к Этери и, улыбаясь, произносит:       — Хочу посмотреть, как разводят мосты!       — Это происходит поздно ночью, Жень, — женщина уверена, что если эта девочка чего-то хочет, то так просто из её головы это не выбьешь.       — Я не буду спать! Дождусь! Честно-честно!       — Попадешь в призёры на олимпиаде, тогда пойдём, — говорит она, видя как у Жени в глазах загорается азарт.       — Готовьтесь не спать полночи, Этери Георгиевна, — хитро произносит Женька. — А теперь давайте сделаем селфи!       — Медведева, ты слишком много хочешь, — закатывает глаза Тутберидзе, но всё же её губы расплываются в улыбке, когда девочка наводит на них камеру.       Весь день они гуляют по городу, пару раз заходят в небольшие кафешки, чтобы перекусить и выпить кофе. Возвращаясь домой, Женя предлагает купить вкусняшек и, за хорошей беседой дома, попить чай, на что Этери шутит о том, что на ночь есть вообще-то вредно. Но всё же заходит в магазин и даже предлагает Жене, что можно взять.       Женьке непривычно видеть Этери Георгиевну в домашнем виде: в серых спортивных штанах и длинной футболке, с собранными в небрежный пучок волосами и без макияжа на лице. Но смущение быстро проходит, когда, протянув женщине кружку с чаем, они усаживаются на кухне друг напротив друга и начинают беседовать обо всём на свете.       — А знаете, Алёнка тоже собирается сдавать историю, — говорит Женя, когда разговор заходит про учёбу и будущие экзамены.       — Интересно, — женщина задумчиво прикусывает губу, а Медведева не может отвести от неё взгляд. — Куда она собралась с историей?       Женя пару раз моргает, пытаясь перестать так нагло пялиться на женщину и вернуться к теме разговора.       — Что-то с лингвистикой связано, — она аккуратно убирает посапывающую на её коленях Шерил и, подхватив пустые кружки, идёт к чайнику, чтобы налить ещё. — Ей английский и история нужны.       — Ну-у, с английским у неё дела всяко лучше обстоят, — качает головой женщина и вздрагивает, когда кошка, недовольная тем, что её разбудили и сбросили с мягкого, запрыгивает ей на колени. — Вот я намучаюсь с ней, конечно.       — Она на самом деле очень старательная, просто характер у неё дурной немножко, — широко улыбается Медведева, доставая новые чайные пакетики из коробочки.       — Дурной — не то слово. Я ещё удивлена, что тебя на «тёмную сторону» не перетянули.       Этери усмехается собственной шутке, а затем непонимающе склоняет голову вбок, когда Женя вздрагивает и громче, чем хотела, захлопывает дверцу кухонного шкафа.       — Вы прям как Алинка говорите, — выпаливает она быстрее, чем успевает подумать.       — Кто такая Алинка? — спрашивает женщина, когда Женя ставит на стол кружки с чаем.       — Да так, неважно, — отмахивается она, тут же переводя тему разговора, а от Этери не ускользает то, как сильно Женю задело упоминание об этой девочке.       Они ещё немного разговаривают о Санкт-Петербурге, а потом убирают со стола и расходятся по комнатам, готовясь ко сну. И уже перед тем, как ложиться, Этери осторожно стучится к Медведевой, которая уже лежала в кровати и залипала в телефон.       — Жень, а хочешь поедем завтра в Петергоф? — спрашивает она, облокотившись на дверной косяк.       — Это там, где куча красивых фонтанов? — вопросом на вопрос отвечает Женя.       — Там, где куча красивых фонтанов, — подтверждает Тутберидзе, усмехаясь.       — Хочу!       — Тогда завтра нужно встать пораньше, чтобы на автобус успеть.       — Намёк понят! — Женя тут же убирает телефон, который до этого не выпускала из рук, выкладывая фотографии в инстаграм. — Спокойной ночи!       — Спокойной, — кивает Этери и, погасив свет, аккуратно закрывает дверь.       В вечер перед олимпиадой Женя закрывается в комнате, штудируя учебники и решая различные задания, и даже отказывается выйти с Этери на вечернюю прогулку. Тутберидзе в одиночестве прогуливается в окрестностях, кутается в пальто и много думает о том, как близко подпустила к себе Женю Медведеву за эти полтора года совместной работы. Она видела, как смотрит на неё Женя, читала её язык любви, который проявлялся через желание девочки сделать ей приятно — различные подарки на праздники, проявление заботы и редкие неловкие касания. Любовь складывается из мелочей — думает Этери и невольно улыбается, а потом качает головой, выбрасывая ненужные и такие неправильные мысли. Она не может любить Женю. Не может дать ей той любви, которой хочется девочке, чтобы как в романах: держатся за руки, шагая по улицам, целоваться, когда и где вздумается, и кончиками пальцев вырисовывать замысловатые узоры на чужой, разгоряченной коже.       И хочется ей сделать шаг назад, оставляя между ними дистанцию, хочется осадить Медведеву и напомнить про рамки субординации, чтобы выкинула она все свои глупые мысли из головы, развеяла идеальный образ Этери и перестала любить её. Но Женька стала такой родной, что руки сами тянутся к ней, чтобы притянуть ближе к себе и слушать, как колотится в чужой груди влюблённое юное сердце. Женька стала особенной для неё и Этери не может понять, как и когда допустила такую оплошность.       Она возвращается в квартиру, пытаясь прогнать все эти мысли из головы, и очень удивляется, когда находит в ванной комнате бледную Медведеву, сидящую в обнимку с унитазом.       — Жень, что случилось? — у неё сердце сжимается от вида девочки, тело которой бьёт крупная дрожь.       Женя поднимает на неё глаза, в которых нет ничего, кроме пустоты, и Этери вздрагивает от этого взгляда.       — Этери Георгиевна, мне страшно.       Тутберидзе разводит для Жени лекарство, укутывает её в плед и усаживает на кухне, присаживаясь рядом и приобнимая за плечи.       — Жень, что с тобой? — Медведева залпом выпивает лекарство, плотнее кутается в плед и несколько секунд пялится в стену, собираясь с мыслями. Нервная дрожь прекратилась так же резко, как и появилась, и теперь она могла соображать чуточку лучше.       — Я переволновалась, — вздыхает Женя, поворачивая голову к Этери. В её глазах снова появляется блеск, и женщина наконец-то выдыхает, потому что это хороший знак. — В какой-то момент мне показалось, что чем больше я читаю и решаю, тем больше прихожу к мысли, что знаю очень мало.       — Но это ведь не так, Жень.       — Я на секунду представила, — продолжает она, не обращая внимания на возражение учителя. — Что приду я завтра туда, а окажется, что я не могу ничего решить. Там будет столько умных ребят, а я что? Я ничего не знаю.       — Ты себя недооцениваешь, — качает головой Этери, прижимая ученицу ближе к себе. — Ты знаешь очень много. А всего знать невозможно, Женечка, как бы тебе этого не хотелось. Но ведь ты можешь показать то, что ты можешь, а это уже прекрасно, потому что не каждому даётся возможность приехать на заключительный этап такой престижной олимпиады, как эта. И то, что ты здесь, говорит о многом.       — Я испугалась, что не справлюсь и опозорю Вас, — тихо говорит Женя. — Больше всего я испугалась, что разочарую Вас.       — Солнце моё, — Этери расплывается в улыбке. Ей приятно, что Женя беспокоится о ней, но больше её пугает то, как сильно девочка нервничает. Так, что даже её организм даёт сбой. — Даже если ты не наберёшь ни одного балла, я никогда не разочаруюсь в тебе, ведь ты рискнула и попробовала. И этого для меня достаточно.       — Я бы хотела, чтобы Вы мной гордились.       — Я уже горжусь тобой, Жень, — женщина оставляет невесомый поцелуй на её виске и ладонью проводит по макушке. Жене приятно находиться в её руках, хочется просидеть так целую вечность.       — И никакая Вы не Снежная, Этери Георгиевна, — Женька чуть отодвигается, чтобы заглянуть в чужие глаза, в которых мелькает изумление. Конечно, Этери была в курсе прозвища, данного ей учениками школы (и не только), но никто до этого не решался произнести это в слух. — Вы Нежная. — Ну что за глупости, — усмехается Тутберидзе и, коснувшись губами тёмной макушки, встаёт со своего места. — Пойдём пить чай, я тебе твои любимые мармеладки принесла. Женя с улыбкой наблюдает за тем, как женщина хлопочет на кухне, заваривая для них чай, и когда она ставит перед ними две кружки и высыпает мармелад на тарелку, Женька легонько касается её руки и говорит совершенно серьёзно: — Я завтра сделаю всё, что в моих силах. Этери сжимает её руку и во взгляде её Женя читает одобрение и уверенность.

С тобой я должна быть честной, В груди не хватает места, С другими мне просто тесно, А с тобою, наоборот*