Новая жизнь

Братишкин жмёт что-то в телефоне, а потом убирает его в карман и смотрит на Хесуса, который не сводит с него взгляда. — Что? Поругаться хочешь? — спрашивает Вова. — Нет… — отвечает Хес. — Зачем ты это затеял? — Потому что ты снова грустил из-за того козла. Он пригласил тебя знакомиться с семьёй? У нас своя семья, Хес. — Не говори ерунды. Мы не семья, а все разговоры о детях, питомцах и доме лишь шутки. — Семья — это не только дом и дети. Сам же знаешь. — Давай не будем разводить меланхолию? День благодарения не наша традиция, это всё ради контента на стриме. — Сегодня я тебя не будил, а ты всё равно ходишь недовольный. — Просто плохое настроение. Я ничего не могу с этим поделать. — Ладно. Если не хочешь эту штуку устраивать, то давай отменим. — Мы уже всё решили, я расстроен не из-за этого и не собираюсь портить настроение ещё и тебе. — Ты уже испортил, я стараюсь тебя поддержать, а ты только говнишься. — обиженно ворчит Вова. — Ну, блять, сорри нахуй, что я такой проблемный, нахуя ты ради такого тогда приехал? — возмущается Хесус в шаге от того, чтобы бросить всё и поехать домой одному. — Потому что я упрямее тебя. А убиваться по мужику ты вечно не будешь. — Я не убиваюсь по нему! Ни по кому не убиваюсь, мне одному пиздато. — Эй, тихо, на нас уже люди оборачиваются. — говорит Братишкин, цепляя его за запястье. — Тебе не нужно меня опекать. Да, мы расстались, но люди расстаются и продолжают жить дальше. — уже спокойнее продолжает Хесус, выдёргивая свою руку. — А всё что ты делаешь… Спасибо, но не нужно, от этого только хуже. — Я понял, больше и слова тебе не скажу. Хес отворачивается, всё ещё желая куда-нибудь уйти, хоть на пять минут, он перебирает батончики у кассы, до которой они наконец дошли. Братишкин дуется, и они молчат, до самой машины молчат. — Блять! — ругается Вова, захлопывая багажник. — Я не могу. Хес, я ревную, меня бесит, что какой-то мудак был для тебя таким важным, что даже с родителями познакомить собирался, а я об этом ничего не знал. Ты мне ничего не рассказывал, вообще. — А почему должен был? — вздыхая, спрашивает Хесус. — Потому что мы друзья. Скажешь, что никто об этом не знал? Антоша, например? Или чуваки, которые приезжают сюда, и ты тусишь с ними? Почему только я не знал? — А ты думаешь, только ты не знал? Я… Ты был первым, с кем я решился его познакомить. Даже если кто-то из друзей знал, что я с кем-то встречаюсь, никто не знал с кем именно. Но всё кончено. Потому что я тянул с этим и со своими комплексами. Потому что я ебучий трус. — Подожди, Хес… Хесус хлопает дверью в машину, не слушая его, и стекает по сидению, закрывая лицо руками. Братишкин легонько хлопает кулаком по крыше машины и прижимается спиной к задней двери, достаёт электронику из кармана и пытается успокоиться. Они проводят так пару минут, и Вова занимает своё место на водительском сидении, Хесус уже пристёгнутый и упрямо смотрит в сторону. — Хес, я не думал, что… Что тебе так тяжело. — говорит Братишкин и кусает губы. — То есть, понятно, что это непросто, но… Ты уже в этом и… — Просто поехали, ладно? — просит Хесус, закидывая ногу на ногу. И Вова не спорит, просто заводит двигатель и выезжает с парковки магазина.

***

Братишкин наблюдает, как Хесус расставляет покупки и выглядит так, словно стоит подойти к нему, и он начнёт выстреливать иголками как дикобраз. — Хес, давай на чистоту, ты готов сейчас стримить или нет? — уточняет Вова. — Готов. Ставь камеру, большой штатив в ящике вон в той тумбе. — отвечает Хесус, махнув в другую сторону комнаты, он оставляет на кухонном островке только то, что им понадобится на стрим. — Стола нет, придётся стоя есть, тут. — Ну, ничего не поделать. Так посидим… Постоим. — Братишкин притаскивает штатив, и вместе с Хесом они переставляют камеру к кухонной части комнаты. Вова двигает всё по столу, не зная, чем занять руки, а Хесус настраивает всё к стриму. Поэтому Братишкин молчит, сдерживая себя, чтобы не начать сраться прямо перед ним. — Хорошо, мы готовы? — спрашивает Хесус, щёлкая мышкой. — Да. — отвечает Вова. Хес встаёт напротив него, положив рядом телефон. — Здорово, чатик, давно мы не виделись… — он пробегается взглядом по чату. — У нас не совсем кукинг, у нас день благодарения. — Который ещё нужно приготовить. На самом деле… Привет, кого не видел, у нас всё готовое, потому что мы решили отметить этот заморский праздник спонтанно, и нужно погреть, нарезать и сожрать. Так? — Да, тебе я поручаю тыквенный пирог. — Хесус двигает пирог ближе к Вове и изучает упаковку от индейки. — Так, её нужно погреть в духовке… — Сколько? Эй, ты же не понимаешь, что там написано, да? — Всё я понимаю. У меня даже уже духовка нагрелась. — Хорошо, нож мне дай. — просит Братишкин и наклоняется к своему телефону, ухмыляясь, пока читает чат. — И тарелки. Хесус, не глядя, протягивает ему две тарелки, поставив индейку на протвень, лежащий на плите, и вытаскивает из держателя нож, тоже протягивая ему, но уже повернувшись. — Сяб. — Нам всё не нужно, отрежь мне немножко. — говорит Хес, потом загружает в духовку индейку и снова оборачивается. — Ещё мы взяли пудинг, вроде такое едят? Пюрешки нет. — Бля, а картохи я бы навернул, почему мы не взяли? — Потому что, когда я тебя спросил, ты сделал огромные глаза, и я понял, что никто из нас не будет её чистить. — Хм… Возможно. Так, тебе столько хватит? — уточняет Вова, уже отрезав себе и отмеряя ножом второй кусок. — Да, нормально, спасибо. — отвечает Хесус и читает бегло чат. — Пить? А что у нас пить? Разве нужно? — Никогда не задумывался, думаешь есть специальный алкоголь? Там же ещё дети обычно есть, они тоже что-то пьют. — Пиво? Не, я его не буду. Не хочу алкоголь. — Посмотри, там мой сок должен был остаться, я его в холодильник убирал. Хесус достаёт из холодильника бутылку сока и стаканы к нему. — А может бокалы есть? — спрашивает Братишкин. — Будем как взрослые. — Были… По идее, смысл этого мероприятия в том, чтобы объедаться, но я не очень это люблю. — Будем есть это всю неделю, нормально. — Что ж, ребят, рассказывайте, как там у вас дела? — спрашивает Хесус, поглядывая на Вову, который разливает сок по бокалам. — Норм? И что, без меня в России всё ещё норм? — А моего отсутствия тоже не заметили? — интересуется Братишкин. — Кому ты нужен? — Тебе? Они переглядываются, но Вова не выдерживает прямой взгляд и снова смотрит в телефон. — Мне нужен. — всё же отвечает Хес, ухмыляясь, и заглядывает в духовку. — Почти готово. Братишкин вздыхает, смотря на взбудораженный чат, заполняющийся каппапрайдами, отодвигает пирог в сторону и расставляет тарелки ближе к краям столешницы, освобождая место под индейку. — А у тебя есть большой нож для неё? — спрашивает Вова. — Есть, с посудой тут очень хорошо. — Хесус достаёт из духовки индейку. — Не обожгись, дядь. — Всё под контролем, не ссы. Когда они, наконец, готовы приступить к еде, то растерянно встают перед тарелками и смотрят друг на друга. — Ну, американец, давай, говори чо делать надо. — подгоняет Братишкин, хватая вилку. — Я ебу? Это мой первый раз. — Мой тоже. Но вряд ли это сильно отличается от курицы? Просто режь. Хесус удивлённо вскидывает брови и ухмыляется. — А! Молиться нужно перед едой? — вспоминает Вова, а может читает в чате. — Молиться? Да я не умею. Звучит осудительно, не будем лезть туда, где ничего не понимаем. — То есть день благодарения мы понимаем? — Просто дегустируем самые популярные блюда на этот праздник. — Хесус решает сначала разрезать пополам, смысл же ещё в начинке. — Тарелку давай. Индейка оказывается на тарелке, рядом с пирогом, и Хес осторожно поливает её клюквенным соусом. — Отлично. Выглядит хорошо. — удовлетворённо кивает Хесус на свои старания. — Надеюсь, вы там тоже себе покушать взяли. Приятного аппетита тем, кто ест. — Приятного. Они пробуют и молча задумчиво жуют, глядя друг на друга. — Как тебе? — интересуется Хесус. — Ну… Соус этот странный, без него бы была обычная индейка. А вот начинка похожа на хлеб или что-то такое. — делится впечатлением Вова. — Мне нравится, есть можно. — Эта хрень с луком. — Здоровее будешь. Пирог? — Тык-тык-тыковка. — смеётся Братишкин и кусает кусок пирога. — О, хуита. — Тебе ничего не нравится. — замечает Хес и тоже пробует. — Ну и? Ты вообще ешь тыквы? — Ну… Пирог, как пирог, не испытываю к ним особых чувств. А тыквы… Не помню даже, когда ел их в последний раз. — Короче, чат, еда она везде еда. — заключает Вова, запихивая в рот весь кусок пирога. — Индейка мне нравится, нужен ли здесь соус? На любителя. А начинка, ну, чем-то чесночный хлеб напоминает, не лишнее. — Хорошо, тогда нам нужно сказать благодарности. Пишите, за что вы благодарны. Хесус бросает на него быстрый взгляд и берёт телефон в руку, чтобы удобнее было читать. — За хуй… Интересно в каком месте. — хмыкает Хес. — За маму, за каникулы, разве сейчас каникулы? Вы такие скучные. — Тогда я скажу. — говорит Братишкин, поднимая бокал сока, и смотрит на Хесуса с улыбкой. — Я благодарен за тебя, Хес, за то, что ты мой друг, что я могу вот так завалиться к тебе. За доверие, которое ты мне оказываешь, и что даже если мы ссоримся, мы всё равно остаёмся друзьями. Мне жаль, что мы так долго не могли поговорить лицом к лицу. Что я не мог поддержать тебя. — Вов… — Хесус растерянно хватается за бокал двумя руками, пальцы дрожат, но он приходит в себя, ему точно не стоит расклеиваться на глазах у кучи людей. — Это крутая речь, а говорил, что не умеешь… Блять. — Просто скажи, что благодарен за то, что я такой пиздатый у тебя есть. Хес ухмыляется, смутившись, опускает взгляд, собираясь с мыслями, и выпрямляется. — Я очень благодарен за то, что в моей жизни есть столько людей: ты, чатик, друзья. Что я на самом деле смог исполнить свою мечту, хоть было непросто. И я правда боялся тебя потерять, знаю, что мой переезд сюда был для тебя шоком, и без ребят из нашего сквада мне здесь было одиноко, но жизнь меняется, и однажды я буду по-настоящему счастлив. Надеюсь, что и тогда ты будешь меня поддерживать, хоть и ворчишь как старый дед постоянно. Братишкин протягивает свой бокал, и они чокаются. — Что ж, есть кое-кто, кому ещё мы благодарны. — говорит Вова, поворачиваясь к камере. — Наши дорогие зрители, без вас ничего бы не было. — Да, благодаря вам моя жизнь так круто изменилась, только потому что вы меня поддерживаете подписками и донатами, потому что просто смотрите мои стримы. — Хес нервно качает полупустой стакан и бегает взглядом по столу. — Ох, как будто у меня день рождения… Или похороны. — Это твой стрим. — Надеюсь, вам, народ, было весело, на этом мы заканчиваем стрим. — А? — удивляется Братишкин, не ожидая такой резкий поворот. Хесус возвращается к компу и вырубает стрим. — Мы не успели попробовать пудинг. М… — растерянно говорит Вова, и его резко сгребают в объятия. — Хес, что… — Спасибо. Спасибо тебе за всё. — благодарит Хес, крепче обхватывая его руками. — Я наговорил тебе всякого сегодня, но ты выслушиваешь меня, и устроил для меня этот праздник. Я рад, что ты оказался рядом в самый, блять, тяжёлый момент моей жизни, не знаю, как я бы справился с этим один. — Не за что, Хес. — Братишкин хлопает его по спине. — Я рядом. Хесус отступает назад, заглядывает ему в глаза, отдёргивает резко руки и отходит ещё дальше, а потом вообще уходит в свою комнату. — Мне нужно побыть одному. — Хорошо, Хес, столько сколько тебе нужно. Вова разглядывает оставленный на кухне бардак, вздыхает и принимается за уборку, в основном просто пытаясь запихнуть всё в холодильник.