Новая жизнь

Хесус заглядывает в телефон и бросает его на кровать рядом, не понимая почему утро снова наступило так быстро, а дыра в груди болит с каждым днём сильнее, так скоро яда её маскировать не хватит. Впрочем, расстраивать себя своими же мыслями нет времени, поэтому Хесу приходится вставать. И он зависает посреди комнаты. О чём и как ему говорить с Вовой? Он же не подумал ничего лишнего? А что вообще между ними произошло? Хесус выглядывает из-за стены, Братишкин не спит и моментально отрывается от своего телефона, словно… на самом деле, он наверняка слышал, как Хес возится, а вовсе не ждал. — Доброе утро. — приветствует его Вова, оглядывает внимательным взглядом и подрывается к кухне, тут же включая чайник. — Завтрак? Тебе погреть панкейки, кстати пиздатые, или хочешь, что-то другое? — Эм… Я кашу себе заварю, сам, но спасибо. Давно ты проснулся? — рассеянно спрашивает Хесус. — Час назад. Хес кивает и уходит в ванную. Всё это до жути странно, почему-то Братишкин ведёт себя услужливо и это неправильно. Как будто Хесус наныл и теперь его нужно жалеть, а он ведь в порядке, он о Михо даже не вспоминает, потому что его голова сейчас забита другим человеком. Но что он почувствовал, когда увидел снова, когда поцеловал? Лишь то, что уже ничего не вернуть, что у них было. Что всё кончилось окончательно, Михо не хотел оставаться, а у Хесуса нет сил его держать. Хесус выходит из ванной, с более лёгким сердцем, настроенный на новые свершения, как минимум попытаться. — Чем сегодня займёмся? — спрашивает Хес, потому что по плану сегодня выходной. — Пятница, везде куча людей. — бурчит Братишкин, заваривая чай в заварнике. — Не простая, а чёрная. — Какая? — Короче, все будут тусоваться в магазинах на распродаже, а значит всё остальное будет не такое забитое. — Ты предлагаешь сходить в бар? — уточняет Вова. — Нельзя же всё время дома сидеть. — Мы ходим на ирл стримы. — Вов… Ты не хочешь пойти со мной в бар? — прямо спрашивает Хесус. — Почему сразу не хочу?.. А это обычный бар? — Блять, волшебный, заходишь в такой и прежним тебе уже не быть. — Я же просто спросил, мне интересно. — защищается Братишкин. — Ты хочешь сходить не в обычный? — Нет! Ну… В твой любимый может? Мне не важно какой он. — Ладно, я тебя понял. — Что ты там понял? — Что ты найдёшь повод никуда со мной не идти. — отвечает Хесус, толкая его в сторону локтем, и достаёт себе тарелку. — Не парься, не нужно заставлять себя. — Я не отказываюсь, я просто уточняю. — Вова пытается найти себе дело рядом с ним, но он уже позавтракал и ему даже схватить в руки нечего. — Можем снова сходить в ресторан, просто не хочется вечно дома торчать. — Сходим в бар, клуб, куда захочешь. Хесус резко поворачивается к Братишкину, и тот отшатывается, но прямой взгляд выдерживает. А потом он вдруг улыбается, протягивает руку и поправляет ему лохматую чёлку. — Это ты у меня в гостях, так что это тебе должно быть весело. — говорит Хес, опуская руку. — И расчешись, ходишь как чертёнок. — Сам ты чёрт. — ворчит негромко Братишкин, небрежно зачёсывая волосы назад пальцами. — Ты свою башку видел? — Я только встал, едва умыться успел, а ты уже даже позавтракал. — А я нерасторопный. Хесус ухмыляется, оттаскивая свою тарелку каши на столик. — Блять, скорее бы отсюда съехать, дыра, а не квартира! — Зато с выходом на крышу. — Братишкин плюхается рядом с ним на диван, от аккуратно заправленной простыни остались лишь воспоминания. — Далась она мне, эта крыша, я на неё раза два выбирался. — Ты вчера так резко закончил стрим… — вспоминает Вова, нервно тряся коленкой. — Вов, я знаю, что у тебя есть вопросы, но… Сейчас у меня нет ответов. — Сука, я этого хера увижу если ещё раз, с лестницы спущу. Так, блять, тебе мозги выебал. — Это не так. И не надо никого с лестницы спускать. Я расскажу тебе всё, когда буду готов. А сейчас просто… Будь рядом, как и всё это время, ладно? — Спрашиваешь. — фыркает Братишкин, закидывая руку на его плечи. У Хеса в руках всё ещё тарелка, но он прижимается щекой к его макушке на секунду и отодвигается.

***

Проведя день за какой-то ерундой, вечер застаёт парней почти что неожиданно. Вова рубится во что-то на ноуте, говоря со Стинтом и Васей по дискорду, пока Хесус изучает различные варианты квартир ещё ближе к центру. Хесус отрывается от экрана компьютера и глядит наискосок на Братишкина, который сидит на полу перед журнальным столиком и сосредоточено следит за экраном, иногда он или кто-то из его товарищей по игре громко матерится. Картина почему-то выглядит так колоритно, уютно даже. И невольно выходит, но Хес сравнивает свои вечера с Вовой и Михо, кроме очевидных различий, вот такое самое ощутимое. В отличие от шумного Братишкина, Михо обычно садился с чашкой кофе и макбуком, продолжая заниматься своей работой даже после неё, иногда включал себе музыку в наушниках, но в основном от него не услышишь даже матных слов как таковых, он если ругается, то по-английски. В конце концов Хесуса устраивает оба варианта, потому что он не чувствует себя так одиноко, как когда один. Хес, стараясь не шуметь лишний раз и не отвлекать, подходит к дивану и садится за спиной Вовы, тот только быстро бросает на него взгляд и возвращается к катке, конечно это кс. Когда появившись персонажа Братишкина убивают едва он за угол заходит, Хесус тихо хмыкает. — Ну ты и лох. — говорит он. — А ты давай присоединяйся, посмотрим, как ты хорош. — огрызается Вова. — Блять! — О, Хе-ес! Привет! — кричит из динамика Максим. — Лёха, реально, давай к нам. — зовёт Вася. — Не, я хуёвый игрок. — отказывается Хесус, двигается ещё немного в сторону, скрестив ноги, и садится прям за Вовой, опускает ладони ему на плечи, неуверенно, но крепко сжимая. — Хес? — Братишкин мгновенно напрягается, теряя управление. Хесус наклоняется и шепчет ему в самое ухо, продолжая мять плечи длинными пальцами. — Тихо, если не хочешь, чтобы я останавливался, то ничего не говори. Вова сглатывает, но плечи распрямляет, продолжая мочить противников в игре, и постепенно расслабляет уставшую от неудобной позы спину, поворачивает шею, когда Хес её касается. Братишкин дёргается и шипит, когда его снова убивают. — Блять! Вов, на миду! — орёт Стинт. — С ними-то можешь разговаривать. — напоминает Хесус, когда вместо ответа Вова лишь сопит. — Ах ты ж су-ука. — как-то слишком томно тянет Братишкин. — За ящиком! — оповещает Вася. — Да! — что-то среднее между сердитым и удовлетворённым стонет Братишкин, выгибая спину и особенно сильно стукая мышкой об стол. — М… Блять. Хесус ухмыляется, проходясь большими пальцами по его позвоночнику так низко, как получается. — О, блять. Я сейчас кончу. — вдруг выпаливает Вова, к счастью его слова заглушает заоравший Стинт. — Ась? — переспрашивает не разобравший слова Вася. Хес удивлённо поднимает руки и хлопает глазами. — Я ливаю. — сообщает быстро Братишкин, выходя из игры, и офает дискорд. — Эй! — только и успевает выкрикнуть Макс. Братишкин вскакивает на ноги, разворачивается весь красный, хватает его за воротник и упирается кулаком ему под подбородок. — Это чо было, Хес? — угрожающе спрашивает Вова, наклоняясь к его лицу. — Я просто хотел сделать тебе приятно, тебе приходится спать на диване, ещё и играть, сидя на полу. — объясняет Хесус, оцепляет его пальцы от своей кофты и не отводит взгляд. — Тебе не понравилось? — Это, нахуй, странно! — Братишкин отходит в сторону, сжимая и разжимая кулаки. — Я знаю. — Хесус вскакивает и отходит в другую сторону. — Но как по-другому? Я умею проявлять заботу лишь деньгами, что говорить я не знаю, а что могу сделать тем более. Но твоя реакция, Вов, на мои действия не моя вина, я не сделал ничего недопустимого. — Ты шептал мне на ухо! — Только, чтоб парни не услышали. — Блять, пиздец. — бормочет Вова и пинает воздух. — Просто играй в следующий раз за моим компом, так сидеть вредно, а ты и так пёс сутулый. — говорит Хесус, смахивая со столешницы несуществующую пыль. — Просто в следующий раз по-мужицки хлопни по плечу, а не мни их. Хес только фыркает, не он сделал это таким неловким. Что на него вообще нашло? Нахуя и зачем? У него и мысли не было делать что-то интимное, лишь поделиться теплом, какими-то своими чувствами и эмоциями. Братишкин смотрит в окно, на круглосуточно светящийся город, днём купается в солнце, а ночью в ярких фонарях. Вздыхает, оборачиваясь, и смотрит на скрючившегося Хесуса, в груди не то теплеет, не то колет. — Хес, ну это всё, пойдём бухнём в баре? Уже стемнело. — предлагает Вова. — Чтобы ты там рожу недовольную корчил? — саркастично спрашивает Хесус, разворачиваясь. — Не буду я ничего корчить. Умудрившись не поссориться, они в конце концов выбираются из квартиры, ехать приходится на такси, потому что договариваются выпить. Яркие огни танцпола скачут по стенам, музыка бьёт по ушам. Братишкин смотрит на танцующих людей и вдруг понимает в чём его проблема, всё это время у него не было возможности расслабиться, он становится всё раздражительнее, но даже элементарно подрочить нет никакой возможности. Хесус посасывает коктейль из трубочки, облокотившись на барную стойку за спиной, на таком пафосе находится, что даже ногу на ногу закидывает и всё взглядом по толпе плывёт. Вова со стаканом пива только головой качает, ему здесь неловко, и чувствует он себя не на своём месте, но это только до половины второго стакана. — Хе-ес? — тянет Братишкин уже более навеселе и дёргает его за руку. — Пошли танцевать? — Ох, ты уже убуханный? — удивляется Хесус, он так и пьёт свой первый коктейль. — Да ладно, это походу не бар, раз тут такой охуевший танцпол. Я понимаю, что ты дрыгаешься лишь под Моргена, но пойдём. Хес не сопротивляется, быстро допивает коктейль, не вынимая трубочки, и спешит за Вовой. Никто из них не мастак танцев и недостаточно раскрепощённые, чтобы, забив на стыд, двигаться по наитию. Но Братишкин вертится и смеётся, сталкиваясь с Хесусом. Всё-таки не зря согласился выбраться сюда, от алкоголя голова плывёт и все волнения отступают. А потом Вова поворачивается сказать, что не всё так хуёво, и не зря они приехали, и застывает в удивлении. Братишкин, конечно, не наивный и всё прекрасно понимает, но, со спокойной душой злясь на бывшего Хеса, он совсем забыл о том, что Хесус может найти кого-то другого, и как сейчас ухмыляться, когда в толпе к нему прижимается какой-то парень и нашёптывает что-то на ухо, наверняка он даже ничего не понимает, но позволяет чужой руке скользнуть по спине. Ну нет, Хес же не настолько конченный, чтобы отдаться неизвестно кому в каком-нибудь клубном туалете, или он так соскучился по ласке? Ему должно быть тоже не удаётся подрочить, когда они вдвоём ютятся в комнате метр на метр. В Вове бунтует алкоголь, а картинки с Хесом в чужих объятиях ещё сильнее распаляют, что и представлять не нужно, вот он, прямо перед ним. Нельзя допустить, чтобы он совершил какую-то глупость, и, примерив на себя роль героя, Братишкин тащит Хеса прочь от танцпола, от непонятного парня и всего опасного. — Эй, Вов, это ведь ты потащил нас танцевать, так чего ты передумал? — Хесуса ноги особо не держат, перед глазами туман. — Ты видал? Этот парень тебя глазами раздевал и чуть руками не начал! — возмущается Вова, тяжело плюхаясь на барный стул. Хес хохочет, кажется будто ему внимание даже нравится, но Вова в это не верит. — Бля, я знаю, мы не говорили об этом… — отсмеявшись, говорит Хесус и машет руками для наглядности. — Я не могу просить тебя пойти погулять, если я захочу кого-то пригласить, но и тебе придётся, не знаю, снимать для этого номер или искать что-то. Понимаешь? — Чего?! — хрипит Братишкин, такого поворота он вообще не ожидал. — Я не буду! — Мне это неинтересно. Просто имей в виду. — А ты? Собираешься с мужиками спать, спустя неделю после расставания? — Ну, во-первых, тебя это ебать не должно, во-вторых, а что мне делать теперь? Не ебаться? — Да! Не ебись ни с кем! — вскрикивает Вова и его слышно, даже если не прислушиваться. Они растерянно замолкают, смотря друг на друга. До разума Хесуса слова доходят с трудом, впрочем, до Вовиного разума это почему-то не доходит вообще. Хес открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент кто-то очень удачно врезается в его спину, он хватается рукой за стойку, чего недостаточно для чуть опьяненного тела, поэтому он держится за неё и второй, а когда перед глазами туман от резкой встряски проясняется, прямо перед ним лицо Братишкина, в сантиметре буквально, зажатый между его руками. — Почему? — просто спрашивает Хес. Вова слишком много думает в этот момент, что от Хеса апельсинами пахнет, что его прям разрывает, когда он вспоминает тот злосчастный поцелуй, но мозги цепляются за одно простое и понятное для него. — Это странно. Хесус поджимает губы и хмурит брови, не такой ответ он хотел услышать, это уж точно. А у Вовы дыхание перехватывает от близости, алкоголя и громкой музыки, все чувства отключаются, и всё что он может чувствовать это скользящие по лицу выдохи Хеса. — Странно? То есть… Ты только притворяешься, будто поддерживаешь и принимаешь меня? Для тебя это странно? Я странный? — заваливает моментально Хесус. Братишкину никуда не деться, и он активно машет головой. — Нет! Ты не понял. — Да я, похоже, никогда не понимаю. Вечно какие-то недоразумения происходят. Не знаю, почему ты не уехал, если тебе так мерзко, а вот у меня решимости точно хватит. — Хес отталкивается ладонями от бара и резко разворачивается, быстро скрываясь в толпе. Вова следует за ним, не раздумывая, ему отчего-то ужасно стыдно, от волнения даже мутит, он пытается схватить его за руку, но Хесус словно воздух ускользает каждый раз. — Нахуя ты меня преследуешь, долбаёб? — на улице Хесус уже не выдерживает и останавливается. Братишкин поднимает вверх палец, прося секунду, переводит дыхание и его моментально рвёт на асфальт между ними. — О, супер, Вов, ты выпил два стакана, всего два! — злится Хес, отскакивая назад, но обходит образовавшуюся лужу и хватает с трудом держащегося на ногах Вову за плечи. — Эй, дружок, ты как? Совсем плохо? Вова качает головой, уперевшись в свои коленки ладонями, и чуть дрожит, дыша мелкими глотками. — Тошнит? — спрашивает уже совсем спокойно Хесус, одной рукой ещё держа его за плечо, а другой гладит между лопаток. — Неотложку тебе вызвать? — Ага, и потратить дохуища денег на это из-за ерунды? Я лучше сдохну на обочине. — подаёт голос Братишкин, хриплый, но всё такой же токсичный. — Похоже ты в порядке, отлично. Как себя чувствуешь? — Хуёво. — Не удивительно. Сможешь выдержать поездку на такси или нам лучше найти место, где можно сесть? — Не знаю. Блять, ну и пойло здесь. — Потому что пиво говнище. Так, пошли вперёд. Хесус сажает Вову на лестницу возле какого-то дома, трогает лоб и щёки, тяжело вздыхая. — Я могу попробовать найти открытый магазин и купить тебе воды. — предлагает Хес. — Не, сейчас уже лучше. Я подышу немного и пройдёт. — отвечает Братишкин, дрожащими пальцами хватаясь за его коленку. — Это из-за алкоголя или ты съел что-то? — Мы всё одно и то же жрём, тебе же нормально. — Ну, панкейки вряд ли тебя так поздно догнали. — Хесус накрывает его ладонь, ещё лежащую на своей коленке. — Эй, постарайся успокоиться, хорошо? Вова смотрит на их руки и поднимает глаза на его лицо. — Мне не мерзко, Хес. Но мне сложно объяснить это. Хес перекладывает его ладонь к нему на коленку и отворачивается к дороге, а потом отодвигается. — Помнишь, ты говорил о том, когда смотришь на кого-то и понимаешь… — вдруг говорит Хесус, обхватывая себя руками. — У меня был такой человек. Но я скорей думал, что я безнадёжно влип. — И тебе отказали? — уточняет Братишкин. — Мне бы точно отказали, только я никогда этого не сделаю, не расскажу, даже, блять, на смертном одре. — Почему? — Потому что знал, что испорчу то, что есть, даже простым признанием, что я по мальчикам. — Хес… Со мной по-другому, ты ничего не испортил… Ты даже не сам сказал, но всё хорошо, правда. Хесус резко притягивает Вову к себе, утыкаясь носом ему в макушку. — Конечно, Вов, я верю. — А он… Я его знаю? Ну, то есть он откуда? — Какой ты любопытный. — Ты всё ещё чувствуешь к нему такое? Хес сейчас очень рад, что его лица не видно, потому что впивается зубами до боли в нижнюю губу и зажмуривается, слишком легко прочитать его как открытую книгу. — Чувствую. — отвечает, вздохнув, Хесус. — А может стоит сказать? Он не знает, что теряет. — оптимистично спрашивает Братишкин. — И это предлагаешь ты? Ты только что запретил мне спать с парнями. — Поправочка! Спать с хуй пойми кем из клуба, а это… Это другое, с этим я смогу справиться. — А я нет. — говорит Хесус, ещё сильнее зарываясь ему в волосы лицом, и отпускает его, отодвигаясь. — Тебе легко говорить, пока тебя это не касается. — Я просто советую. Но если ты уверен в том, что он такой мудак, который наплюёт на твои чувства, то спорить не буду. Пусть его в твоей жизни вообще не будет. — Вова дуется недовольно, словно на самом деле злится из-за чего-то на этого неизвестного человека. Хес зажимает рот, чтобы не рассмеяться, это так глупо, но Братишкину лучше об этом не знать. — Я не собираюсь искать здесь кого-то для секса и тем более снимать для этого номер. — сообщает Вова, шмыгая подмёрзшим носом. — Хорошо, я понял. Поехали домой, изначально было понятно, что это хуёвая идея. — Нет, я не согласен. Поедем лучше туда, где можно поесть и может курнуть. — Траву я не буду. — Что?! Нет! — возмущается Братишкин. — Я о кальяне, обычный кальян. — Ты уверен? Тебя только что выворачивало на дорогу. — Я в порядке! Вова и правда выглядит неплохо, резво прыгая перед лестницей и доказывая свою правоту. Поэтому Хесус сдаётся, вытребав обещание сказать, если ему снова станет плохо.