Новая жизнь

В том, что Братишкин похоже теперь знает о Хесусе всё, есть один ощутимый плюс, Вова начал носить дома штаны. Хес замечает лишь утром, когда они завтракают, но на самом деле он уже привык и не обращал на это особо внимание. А вот на то, как он шарахается от Хесуса как от прокажённого, хотелось бы не обращать внимания и получилось бы, если бы несколько раз Вова не ронял из-за этого вещи, а один даже сам чуть не упал, споткнувшись. Этого стоило ожидать, но от этого не легче, а ведь вчера они были довольно близки, говорили по душам, как быстро всё скатилось вот в это. Братишкин резко отдёргивает руку и мобильник из ладони Хесуса падает под сидение. — Да блять! — Вова несколько раз ударяется головой об руль и ругается, но телефон всё же достаёт. Хесус скрипит зубами от злости, но начинать об этом говорить на стриме не вариант, поэтому он заталкивает обиду куда подальше. — Безрукий придурок, а ещё меня ругают постоянно за сломанные телефоны. — возмущается Хес. — В этот раз это была бы твоя вина. — Я отвлёкся. Подожди, куда там нужно ехать? — уточняет Братишкин, вставляя телефон в держатель. — Где карта? — Я же ввёл адрес, ты всё закрыл. Блять. Убери руку! Вова хватается за руль и поджимает губы. Хесус открывает приложение и на карте моментально открывается маршрут. — Вот. Можем ехать. — Отлично. — Братишкин осторожно отталкивает его на другую половину машины и заводит двигатель. — Короче, мы едем в гетто, но Хесус слишком боится выходить, поэтому мы просто поездим вокруг. — Я бы мог сказать кое-что о страхе. — напоминает Хесус и специально переводит камеру на его лицо, чтобы было видно, как Вова кривится и глядит на него недовольно. — Ладно сегодня бес-траха будем. — Ты знаешь, что у гопников в Нью-Йорке не только кулаки есть, но и пушки? — Ясное дело, тут же каждую минуту кого-то застреливают, и твоя задница нужна им больше всего. Хесус дуется, но ничего не отвечает, настроение у него отвратительное с самого утра и становится только хуже. Стримят они в этот раз с Вовиного канала.

***

— Здесь вроде ничего. — говорит Братишкин, паркуя машину на обочине. — Ты уверен? — Хесус с сомнением обводит улицу взглядом и камерой телефона. — Там какая-то стрёмная группа людей. — Эта группа людей идёт из школы. — Так они ещё опаснее гангстеров. — Школьников испугался. Пошли, я тебя за руку держать буду, тут так можно. — Вова выскакивает из машины первым. — Пошли, погуляем. Хесус неуверенно ступает на тротуар и осматривается, прикидывая куда пойти. — Слушай, нам, наверное, в ту сторону? — предлагает Хес, кивая в сторону от того места, откуда они приехали. — Там домов больше. — Ага, надеюсь нашу тачку не сопрут. — Братишкин блокирует машину и подходит к нему. — Капец они дикие, даже заборов нет… Пойдём заглядывать в окна? — Вов, тупые же у тебя шутки. Братишкин смеётся, разглядывая газон, и Хес толкает его в плечо. Они идут дальше по улице, рассматривают маленькие домики и пустые подъездные дорожки. — Нужно было ночью приезжать, могли бы познакомиться с бандой… Правда я не знаю какие есть. — говорит Вова. — Какие посоветуете? — Ты хочешь познакомиться с бандой? — уточняет Хесус, смотря по сторонам. — А, переходим, никого нет. Быстро-быстро. — Знаешь, я бы был так крут в кожанке и драных джинсах. Хес старается этого не представлять и хлопает его по плечу. — Это другая банда. Банда байкеров, тебе придётся мотоцикл купить. — В шлеме классной причёски не получится, но модный беспорядок должен выглядеть стильно. — Из тебя максимум, прокачавшийся за лето изгой выйдет, снаружи типа крутой, а внутри всё тот же долбаёб. — Я вот оденусь так, и ты охуеешь, ясно? — ворчит Братишкин. — Причёску же всё равно мне делать. — Блин, чат, меня буллят. Хесус собирается оправдаться, но из дома, мимо которого они проходят, лает резко собака, и он хватает Вову за руку, прижимаясь к нему. — Блять! — Это собака, Хес, всего лишь собака. — хмыкает Братишкин и пытается отцепить его от себя, штатив с телефоном они случайно зажимают между друг другом. — Хесус, блять, ты сейчас стрим раздавишь. — Прости. — Хесус отходит назад и поправляет покосившийся телефон. — Пойдём, а то эта псина меня бесит. — Как мы заведём собаку в наш двухэтажный дом с белым забором, если ты их так боишься? — Возьмём кота, хотя нет, они быстро дохнут, не хочу. — Тогда ребёнка возьмём, Хес, если сильно не косячить, нас переживёт. — заявляет Вова, хватая его под руку. — Никаких детей. — Даже со мной? Хесус заглядывает ему в глаза, переживая какую-то внутреннюю бурю от поискренне несчастного взгляда, и нажимает ему на нос. — Даже с тобой, Вов, ты неуравновешенный, а я живу в своё удовольствие. — Какая разумная причина не заводить детей. — удивляется Братишкин, хлопая глазками. — А ещё я их ненавижу. — Бля, я почти поверил. Хес хмыкает, а Вова забирает у него телефон со стримом. — Теперь я тебя снимать буду. — говорит он, идёт дальше и разворачивается, идя спиной вперёд. — Не наебнись. — предупреждает Хесус. — Всё ок. Итак, что вы, чат, думаете о сегодняшней башне Хесуса? Старый особенно старался. По десятибалльной шкале? — Заткнись! — Ох, он смутился. Хесус почти показывает ему фак, но слишком увлекается чтением чата, в котором привычно летают нули. — Не расстраивайся, они необъективны. — говорит Братишкин и подходит ближе, снимая его голову со всех сторон. — Учитывая, что я знаю, как это происходит и сколько времени занимает, я ставлю десятку за вид и вычитаю сотку за бесполезность. — Ставлю минус сто за твои трусы. — Эй! Я же в штанах. — Вот радость-то, с сегодняшнего дня ты их носишь. — фыркает Хес и идёт вперёд, игнорируя недовольное ворчание. — Не слушайте его, чат, он хуйню говорит. — объясняет Братишкин, пытаясь перевернуть камеру. — Чуваки, он читает, накидайте сердечек, у него сейчас непростое время. Вова догоняет Хеса дождавшись заполнения чата спамом смайликов, тот с телефоном в руках застыл посреди тротуара и глядит в чьё-то окно. — Сегодня день благодарения. — говорит Хесус, опуская взгляд в телефон. — Они сердечки кидают, что ты им такого сказал? — Ничего. — отвечает Братишкин, тоже заглядывая в окно, там какая-то семья тусуется на кухне, они болтают и передают какие-то миски, улыбаются, спорят. — День благодарения? Это когда жрут индейку? — Ага, а ещё собираются родственники, проводят день вместе, готовят, едят, благодарят, что они есть друг у друга. Вова ошарашенно смотрит на Хесуса, удивляясь, когда он успел так проникнуться чужими традициями. Хес поджимает губы, всё ещё делая вид, что читает чат, и Братишкин понимает, но ничего сейчас сказать про это не может. Но может кое-что другое. — Хес, устроим свой день благодарения? — вдруг предлагает Вова и поднимает камеру, снимающую траву. — Что? — удивлённое лицо Хеса, очень чётко видно на экране. — Пожарить индейку мы, конечно, не сможем, но в магазинах наверняка есть всё необходимое для таких лохов как мы, у которых ни черта нет. — Вов… Братишкин улыбается ему из-за телефона, и Хесус против воли улыбается в ответ. — Согласен? — спрашивает Вова. — Да. — кивает Хес. — Тогда сейчас мы едем в какой-нибудь валмарт, закупаемся и едем домой, дам тебе рейд даже. М? Классно? — Меня будут ругать за поздний подруб. — А, хочешь, чтобы мы наедине были? — Придурок. — Тогда нужно идти, а то вдруг нашу тачку спиздили. — Вова тащит его за собой в обратную сторону.

***

В гипермаркете оказывается гипер дохуища людей. — Бля, не только мы лишь сейчас решили подготовиться ко дню благодарения? — удивляется Братишкин, им приходится постараться, чтобы не заснять покупателей и никому не мешать, но похоже в такой суматохе до этого нет никому дела. — Люди распиздяи. — хмыкает Хесус, пробираясь за ним с тележкой. — О, пивас, это нам надо. — Куда ты? Подожди меня! — А чо? Тебе взять? — уточняет Братишкин, спиной подпирая дверцу холодильника и обнимая уже пять разных стеклянных бутылок. — Нахуя тебе столько? — Ну так, я здесь на две недели, про запас. — Ладно, бери, мне без разницы. Я не буду. — Хесус снимает бутылки поближе. — Тут, смотрите, красная этикетка, жёлтая, какая-то пёстрая, а вот это с лимоном, надеюсь хоть что-то из этого вкусное. — презентует Братишкин и кладёт их в тележку. — Бурда. — Себе ничего из алкоголя не хочешь? — У меня ещё виски остался. — А теперь пошли за тем, за чем мы пришли. Выбор готовой индейки простой, лишь потому что вариантов осталось немного, да и хватать приходится, пока толкаешься у прилавка. — Ха! — радостно восклицает Братишкин, выскакивая из толпы. — Срок годности норм и размер не очень большой, для нас двоих хватит. — Отлично. — А что ещё нужно? Должно же быть дохуя еды на столе? — Ну… — Хесус дожидается совета из чата. — Клюквенный соус, что? Оливье — вот уж не думаю. Блять, народ, нормальные варианты где?.. Тыквенный пирог, его я видел. — Ладно тебе, смысл же во вкусной еде, праздник урожая, вся хуйня. — Вова прижимается к его боку, тоже заглядывая в чат. — Возьмём то, что сами есть любим. — Что тогда? Оливье? — Пойдём да поищем что-нибудь. Можно взять вкусностей каких-нибудь. — Ладно. Тележка постепенно наполняется всякой ерундой, добавляется даже мороженое. — Ты будешь этим завтракать? — спрашивает Хесус, с сомнением смотря на замороженные панкейки. — Я не буду это готовить. — Ты прикинь, они и вот этот соус шоколадный, охуенно? — Вова прижимает коробку почти блинов к большой бутылке шоколадного сиропа. — Ну… Как хочешь. Что-то ещё? — Я думаю, подожди. Хесус вздыхает, ухмыляясь, быстрый поход в магазин, заметно затянулся. Братишкин бросает всё в тележку и тянет её за собой, вместе с держащим её Хесусом. Они встают в очередь на кассу. — Ну, похоже мы тут надолго. — замечает Вова, забирая телефон у Хеса, и включает фронталку. — Сейчас я буду офать, и мы подрубим у Хеса на канале, уже дома, да? — А рейд? — спрашивает Хесус. — Обойдёшься. — Охуел?.. Ладно, пока народ, увидимся с теми, кто не уйдёт спать позже. — Всё тогда. Увидимся, спишемся. — прощается Братишкин, отключая.